Текст книги "Рецензистика. Том 1"

12. Опыт семи возрастов
Фридман М. В. Книга Иосифа. – М: КРУК-Престиж, 2005. – 408 с.

От Иосифа Аримафейского, которому позволено было похоронить Христа, ведет свое происхождение главный персонаж этой книги. Он, в свою очередь, представляя семь возрастов (малыш – отрок – юноша – воин – отец – дед – прадед), своей судьбой очерчивает путь страны, в которой живет. «Как быть с этой неотвязной еврейской судьбой в стране, разгромившей фашизм и заразившейся при этом смертоносными бациллами юдоненавистничества?» – спрашивает отец. Истории скитаний и мучений еврея представлены с переменной убедительностью: постоянная перекличка этих семи возрастов, их вечный семейный совет и статичные воспоминания, совершенно лишенные сюжетных ходов, затрудняют восприятие текста. Это скорее изложение, чем изображение, хотя в отдельных эпизодах (на тульской шахте, например) эффект достигается. Обиды от притеснений и страх унижения и физического насилия все время возвращают Иосифа к родовой памяти.

Этот текст – в чистом виде начетничество. Отношение к традициям, преданиям и обрядам может быть различным. Исконные черты, свойственные евреям и отраженные в этой книге, наверно, найдут отклик у части читателей. Но все-таки Вл. Жаботинский, например, делал это лучше.

«Книга Иосифа» посвящена памяти покойной дочери писателя Лидии Шульгиной и проиллюстрирована ее композициями и рисунками. Есть в книге и возвращение в землю обетования, и соответствующие библейские и евангельские эпизоды, и ссылки на Писание, и опасения холокоста, но ее жанр трудно определим, потому что на библейские, хотя бы и неканонические, сочинения это тоже не походит.

Но главное здесь, скорее всего, не это, а опыт – опыт души, пережившей возрастные превращения. А уж насколько он нам пригождается, это каждому решать самому.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете», с искажениями)

13. Соприродный феномен
Геннадий Кругляков. Слушая реки и травы: Избранное. – М.: Общество дружбы и сотрудничества с зарубежными странами, 2004. – 336 с.

Весьма необычно построена эта итоговая книга поэта и прозаика, томича Геннадия Круглякова: страницы воспоминаний в ней чередуются с избранными стихами из первых сборников, затем стихи разливаются уже полноводно, а заканчивается книга теоретическими размышлениями о творчестве любимых поэтов – А. Твардовского, Г. Иванова. В. Бокова. «Судьбу творческой личности определяет географическая среда: почва, памятные с малолетства приметы и очертания местности, воздух, вода, вкус лесной ягоды», – сразу же определяет он. Это не что иное, как кредо. Потому что и самые удачные стихи, и самые трепетные, ясные, самые осязаемые в своей детскости воспоминания характеризуются именно такой конкретикой. Со страниц воспоминаний и стихов предстает очень заземленный, тонко чувствующий человек, который и сам радуется, и других заставляет радоваться всему натурному, безыскусному, совсем выпадающему из мира условности и литературы. В этой чистоте поэтического взгляда – особое достоинство манеры: так умели писать Аполлон Майков, Некрасов (если что любил), путешественники, восхищенные красотой земли. «Над рекой и равнинами/ Легкий дул ветерок./ Сено легкими вилами/ Подавал я на стог».

Судьба складывалась так, что Г. Круглякову приходилось много перемещаться с геологическими партиями, а из этой склонности к бродяжничеству родились уже и многие стихотворные строки, и опыт. В те знаменитые годы, когда шел спор «физиков» и «лириков», он больше склонялся к физикам. Эта книга – опыт именно «слушания» земли, природы, опыт кочевого образа жизни, когда статическая красота природы кажется сильнее деятельности людей. Как раз из тех мест, из Центральной Азии, автор вынес все основные впечатления. Неяркий этнографизм и ритмическое однообразие все же сильно мешают автору: важно ведь уметь не только слушать состояния Натуры, но и с вдохновением выразить их в слове. Думается, однако, что этот сборник – не последнее, что услышит и произнесет Геннадий Кругляков.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)

14. Убитый за песню. По следам преступления
Сидорина Н. К. Златоглавый. Тайны жизни и смерти Сергея Есенина. – Калининград, Янтарный сказ, 2005. – 320 с., ил.

Как хороший детектив, читается книга Наталии Сидориной. Недаром она вышла уже вторым. Расширенным изданием. В сущности, это и есть детектив – расследование обстоятельств, приведших поэта к гибели. Наталья Сидорина сосредотачивает свое внимание на биографических фактах, на тех людях, – родственниках, друзьях, – которые окружали и сопровождали поэта от рождения до смерти. Каждый шаг его судьбы исследован и проиллюстрирован фотографиями, мемуарными свидетельствами современников, особенно подробно с 20-х годов, когда после заокеанского путешествия с Дункан слава поэта возросла, а число завистников и недоброжелателей умножилось.

Четко разведены и в идейной полемике представлены два круга лиц, две силы, боровшиеся за душу поэта. С одной стороны, это имажинисты во главе с Мариенгофом, в большинстве – осведомители нарождающейся большевистской власти, «сатанисты», с другой – группа крестьянских поэтов (Н. Клюев. С. Клычков, А. Ганин, П. Орешин), в годы жирования купчиков и укрепления диктатуры пролетариата оказавшихся просто за бортом общественной жизни. Придерживаясь той версии, по которой С. Есенин, подвергшись гонениям и проработке, был в конце концов уничтожен агентами ОГПУ, Наталья Сидорина приводит новые фотодокументы и архивные материалы, подтверждающие эту точку зрения. Поэт не самоубийца, его убили. Особенно подробна и фактографична та часть книги, где рассказано о последних днях жизни, похоронах и закрытии очередного, последнего «дела» поэта – о самоубийстве. Но, как известно, Есенинский комитет Союза писателей, его Экспертная комиссия по выяснению обстоятельств смерти, созданная в июле 1989 года, вновь подтвердила официальную версию самоубийства.

Написанное горячо, с большой любовью к личности и творчеству Есенина, криминалистическое расследование Сидориной призывает глубже оценивать красоту его личности и мощь его таланта.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете», с искажениями)

15. Вояж, вояж!
Вальшонок З. М. Снег в Париже: Стихи, поэма, венок сонетов/ предисл. д.ф.н., проф. В. Баранова. – М.: Соло, 2006. – 106 с.

Зиновий Вальшонок из тех поэтов, для которых важны эстетические величины, произведения человеческого духа. Поэма «семь чудес света» – прямо о них, семи чудах древней цивилизации. Хотя автор достаточно издавался, должной оценки его творчество не получило. Между тем, даже этот небольшой сборник, основу которого составили стихи, навеянные впечатлениями от Парижа, сильно воздействует на читателя. В стихотворениях «Месса в базилике Сакре-Кер», «Человек, проходящий сквозь стены» и других поэт достигает высокого ритмического мастерства, страсти, полета, того вдохновения, которое уже почти отдает шаманством. Посещая парижские достопримечательности, отмеченные творческим гением, Вальшонок не просто классицист, эстет, холодный ценитель, но и выразитель своих душевных антиномий.

В венке сонетов и заключительном триптихе памяти Б. Чичибабина автор бегло, но твердо, выпукло, рельефно вплетает факты своей биографии: «Не был чванным и богатым/слух не баловал елеем./ Не кропал стишата к датам, / юбилеям./ Чуждый светских разговорцев,/ вопреки вражде, наветам, / не был хлипким стихотворцем, / был Поэтом!» автор предисловия отмечает внутренний драматизм, искренность его поэзии, и это тоже правда. Надо сказать, что и сопровождали его по жизни люди его же склада – Тарковский, Самойлов, Антокольский, Щипачев.

«Сны о Париже» автор смотрел в феврале 2005, а книга вышла ровно через год. Не знаем, насколько удается З. Вальшонку «прошибать стену лбом», чтобы достать и толстокожих торгашей, и имиджмейкеров (воздействие слова нынче сильно ослабело), но только для ценителей он и его лира безусловны. Так что очень были полезны для читателя прогулки Зиновия Вальшонка по Парижу.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)

16. ВЧК глазами врага
Мельгунов С. П. Красный террор в России (1918—1923). Чекистский Олимп/ предисл. Ю.Н.Емельянова. – М: Айрис-Пресс, 2006. – 352 с., ил., портр. – /Белая Россия/

Публицист Сергей Петрович Мельгунов (1879—1956) был выслан из страны в 1922 году, а его знаменитая книга вскоре появилась двумя изданиями в Берлине. Как следует из авторского предисловия, его целью было «заставить мир понять и осознать ужас тех морей крови, которые затопили человеческое сознание».

Многие, в том числе основоположник социалистического реализма, сочли книгу лживой из-за обилия статистических данных об арестах, расстрелах, пытках, но особенность ее в том, что автор всякий раз ссылается на публикации в большевистских же газетах. В том числе в «Вестнике Ч. К.». Это потом, по завершении гражданской войны и «красного террора», подобные сведения понемногу исчезли из печати: репрессии приняли сталинскую форму. Последующие разоблачения Романа Гуля и диссидентов лишь дополняют и развивают картину. С.П.Мельгунов рассматривает самые ранние плоды деятельности чекистов – месть врагам революции за смерть Урицкого и покушение на Ленина. Большое впечатление производят рассказы о расправах после отступивших армий Деникина и Врангеля, о практике «заложничества» и о подавлении выступлений на Севере. Читатель может понять из книги, что завоевание власти не проходит бескровно, но всякий раз оборачивается ее дискредитацией. В дополнении к книге обрисованы не только первые вожди ЧК – Дзержинский, Менжинский, Ягода, но и самые ретивые исполнители пролетарской воли, запятнавшие себя массовыми убийствами.

Еще не выделены отдельно, как повелось потом, обиды интеллигентов на революцию, информация подается огулом; и лавочники, и взяточники, и белогвардейцы – все жертвы классовой борьбы и выметены из новой жизни как сор. С.П.Мельгунов оговаривается, что книга не отделана и поспешна, так что выводы из статистики каждый читатель делает сам, и вся общественность – тоже.

Издательство готовит или уже выпустило в свет другие книги «буржуазного» публициста.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)

17. От Адама

Переварить такое количество фактов будет непросто даже привычному человеку. Фундаментальный труд Салима Фатыхова – это, собственно, «этнокультурная историческая ретроспектива и краткий анализ фактов, обрядов, легенд, обычаев и ритуалов», связанных с женщиной. Тематические энциклопедии, подобные этой, нередки в последние годы: они как бы подытоживают, суммируют опыт минувшего тысячелетия.

Свод сведений о женщине, от наскальных изображений до современного акушерства, объединен вроде бы концепцией: опекунство Матери-прародительницы помогло создать современную цивилизацию. Никто не спорит. Но, пожалуй, свое в этой большой книге – только авторские дневники и стихи, данные в приложении. Все же остальное – чистая компиляция. Между тем, если вы думаете, что это неинтересно, то заблуждаетесь: компиляции ведь тоже могут быть великолепными (взять хотя бы того же Диогена Лаэртского). Откуда бы мы узнавали сведения, не будь компиляций или, если хотите, учебников. Так что гений систематизации Салим Фатыхов нисколько не ошибся, издавая свой труд.

Но если с этой – фактографической – стороны все чисто, то с концептуальностью хуже. Потому что концепции, например. Дарвина после путешествия на «Бигле» или Миклухо-Маклая после посещения Новой Гвинеи и до сих пор выглядят весомее, чем авторские исследования узбекских пещер. Нужно, как говорится, чтобы количественные накопления переросли в качественные.

И все же написана книга на редкость хорошим языком (кто ясно мыслит, ясно излагает), и этим многое искупается. Ученый в тех пассажах, где, заступаясь за женщину, пытается оспорить Фрейда или, например, Шопенгауэра, возбуждает заметно больший интерес, чем там, где следует за унылой сенсационностью.

Да ведь и тема-то необъятная!

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете», с искажениями)

18. Крым как место отдыха
Андрей Мальгин. Русская Ривьера. Курорты, туризм и отдых в Крыму в эпоху Империи. Конец ХУ111 – начало ХХ века. – Симферополь, «Сонат», 2004. – 352 с., ил.

«Взглянув на статистику посещения Крыма российскими туристами за последнее десятилетие, мы увидим безрадостную картину постепенного уменьшения их притока. Если в начале 90-х годов их было свыше 70% относительно всей массы приезжающих в Крым на отдых, то к концу десятилетия эта цифра снизилась до 50%, а в начале нового века и вовсе упала до 30%. На крымских пляжах сегодня все меньше россиян…»

Книга Андрея Мальгина, историка, кандидата филологических наук, генерального директора Крымского республиканского краеведческого музея, призвана если не исправить, то хотя бы проанализировать – в историческом аспекте – состояние курортного дела в Крыму. Как историк, автор прослеживает его зарождение с первого посещения этих мест императрицей Екатериной 11 в 1787 году, возникновение и развитие Ялты, Евпатории, Симеиза, Гурзуфа, Феодосии, Балаклавы, их расцвет и упадок ко времени революции и гражданской войны. Как историка и некогда редактора журнала «Новый Крым. Курорты и отдых», его интересуют цены, первые дачи и дворцы, дороги и проводники, питание курортников и первые санатории, состояние пляжей и взаимоотношения отдыхающей публики с татарами и греками, местными жителями. Ход освоения Южного берега Крыма, пишет автор. «одна из самых захватывающих страниц в истории развития отечественной экономики, предпринимательства, и более широко – в летописи развития нашей цивилизации».

Судя по всему, это только первая часть исследования-путеводителя. Книга богато проиллюстрирована видовыми открытками начала ХХ века и цветными вклейками итальянских художников тех лет Карло Боссоли и Луиджи Премацци.

Хотя Крым нынче вроде как не наш, в своей истории он переживал всякое: войны, разруху, возрождение. О первом расцвете, пришедшемся на вторую половину Х1Х века, читатели узнают из этой книги, о втором – в эпоху развитого социализма – Бог даст, скоро узнаем от автора.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)

19. Через обиду и слезы
Артур Болен. Дитя во времени: Роман. – СПб., «Родные просторы». 2004. – 408 с.

Пока воздержимся хвалить автора. Десятки имен, от Шелер-Михайлова и Сэлинджера до Лимонова, непроизвольно всплывают в памяти, когда читаешь роман. А это плохой симптом, симптом ученичества. Но и эта имена предстают сияющими вершинами по мере углубления в «текст». Ладно, думаешь, вот и Томас Вульф страшно многословен, но ведь какой напор! И Борис Виан жесток, но ведь как умеет закрутить! И мало-помалу перестаешь находить оправдание тому, что выдал Артур Болен под вывеской «последнего романа о любви». Все-таки для прозы важно не просто наваливать слова, а сопрягать их с интересом действия, сюжета. Теперь же, когда стало возможно наговаривать романы на диктофон, набивать на компьютерные дискеты, издавать за свой счет и. что называется, в собственной редакции, иные авторы утратили ответственность за слово, а подчас и простой самоотчет.

Но, может быть, текст нарочно так организован? Через сплошной молодежный стеб (кстати, сильно осовремененный), через узкие, внутригрупповые тусовочные интересы питерских старшеклассников времен застоя? Может быть. Но в таком случае прием следовало подчеркнуть.

Пока что бесконечные короткосложные диалоги, обжиманья, танцульки и выпивки, как они описаны, производят впечатление стереотипичности. Поступков-то ведь нет; чувственные позывы, и те не в силах состояться. После этой странной толкотни на сотнях страниц автор просто-напросто использует одну из ранее заявленных версий своего же романа: у героя умирает девушка. В 17 лет. В заключительных сценах, когда герой теряет ее и уходит наконец со своей арены – одной-единственной улицы Народной – прочь от цивилизации в лес и в поле, автор достигает определенного (давно жданного) эффекта воздействия. Через обиду и слезы он забывает об Артуре Болене, увидев себя не только в зеркале своих сверстников, но и в природе, в одиночестве. Тут, наконец, виден некий выход из круговращения запертой сексуальности и спонтанного остроумничанья. Но идти к такому воздействию так долго… согласится ли читатель? Разве только молодой, который найдет здесь массу прикольных словечек в полном соответствии с тем, как говорят.

Вместе с тем общее воздействие книги серьезнее, чем у остросюжетной прозы, к которой я вроде бы склоняю А. Болена. Так что можно констатировать: роман вызвал неоднозначное отношение и дискуссии.

А. ИВИН

(Рецензия подготовлена для «Литературной газеты», не опубликована)

20. На русской службе

Эстонские российские писатели Вл. Илляшевич и М. Гайнуллин предприняли у себя в Таллинне историко-генеалогическое издание по типу популярных до революции выпусков журнала «Русская старина»: с обзорными очерками прибалтийской дипломатии от основания Юрьева Ярославом Мудрым до 1917 года, с подробными биографическими и родовыми портретами дипломатов. Эти выдающиеся люди, от известного несчастного перебежчика и авантюриста Паткуля до первого наркома иностранных дел СССР Г.В.Чичерина, по происхождению были связаны с известными остзейскими родами и, привлеченные на государственную службу российскими императорами, оказали заметное влияние на европейскую политику. Наследственные браки между русскими и немецкими монархами способствовали тому, что, оказавшись на пересечении их интересов, прибалтийские дворяне охотно служили и тем, и другим. Русские цари ценили такие качества прибалтийских дворян, как исполнительность, аккуратность, честность; вступая на русскую службу, те нередко оказывались даже большими патриотами, чем русские аристократы, не желавшие служить. Особенно сильно было влияние выходцев из Прибалтики при Бироне и Екатерине 11.

Оказывается, как бы кто сейчас не говорил обратное, – российская корона заботилась, поощряла наградами, поместьями, титулами выдвиженцев из балтийских стран; многие из них были послами в европейских столицах, а иные, например, Н. П. Румянцев и А. М. Горчаков, государственными канцлерами. Судьба почти каждого из них достойна отдельной книги, а Будберги, Стакельберги и Палены дали целое созвездие посланников.

В сжатом виде, с привлечением дипломатической переписки, в книге дан по сути исторический обзор европейской дипломатии всего дома Романовых. Материал, конечно, обширный, и, безусловно, очень интересный. Досадно, что представлен он все же с упущениями (например, нет отдельного очерка о министре иностранных дел В. Н. Ламздорфе). Тем не менее, книгу можно считать удавшейся. Становится очевидно, насколько прочны и неразрывны были связи балтийских государств с Россией. И становится также очевидно, что из-за размежевания и объявления независимости мало что изменилось коренным образом: привлечение на службу по-прежнему идет, и это процесс взаимообразный.

Особенность этого издания проясняется еще и тем обстоятельством, что оба автора являются членами Европейского общества генеалогии и геральдики в Эстонии. Книге сопутствует обширный справочный материал.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)

21. Не сдавайтесь в плен!
Тютюнник С. П. 12 пуль из чеченской обоймы. – М.: Время, 2005. – 192 с. – (документальный роман).

Жанр четвертой книги полковника Сергея Тютюнника – это скорее мозаика из личных и семейных воспоминаний о войнах, собрание статистических данных и журналистских расследований, анекдотов и действительных происшествий из солдатской и офицерской жизни на войне. Эти человеческие «документы» расположены по 12 разделам. Участник военных действий в Афганистане, Абхазии, Дагестане и двух кампаний в Чечне, автор знает, о чем пишет, он опытен. Недаром же он то и дело ссылается на «Опыты» Монтеня, на книги древних историков Ксенофонта, Геродота, на новые военные фильмы и новых военных писателей от Лермонтова до Шолохова. Эта подкрепительная аргументация делает свежий опыт уже как бы историческим.

Как веруют на войне, как пьют, любят, награждают, кормят, грабят, празднуют, развлекаются – обо всем этом, хоть и бегло, из очерков, можно узнать по книге Тютюнника. Любопытно, что автор ныне возглавляет газету Северо-Кавказского военного округа, в котором некогда начинал Бабель. Написанная неровно, но с большим душевным подъемом в начальных главах и в последних, книга призывает читателя не сдаваться в плен ни на войне, ни в гражданском обществе, бороться, сохранять мужество и оптимизм.

А. ИВИН

(опубликовано в «Литературной газете»)