Текст книги "Аксиома подлости"

– А незнакомым сыщикам бы доверила, да? – обиделся Вакуров и снова догнал Наташу.

– Профессиональная этика. Это касается психоаналитиков, врачей и сыщиков тоже. Всех тех, кто у людей вместо друзей, – бросила Наташа, вышла из домжура и направилась к метро.

Вакуров растерянно стоял посередине фойе и ничего не понимал.

Глава 8. Я пойду до конца

Нельзя заранее правильно определить, какую сторону бутерброда мазать маслом. И, конечно, Илья не мог предвидеть последствий того, что он всё-таки решил сегодня сделать.

Последний раз Илья был здесь восемь лет назад. Он хорошо запомнил тот морозный январский день, когда они с сестрой и племянником уезжали из квартиры Максима-иллюзиониста. Уже погрузили все немногочисленные пожитки, Оля с малышом грелись в салоне фургончика, а Илья с Максимом стояли у подъезда и долго молчали, слушая вой пронизывающего ветра. Они даже не пожали друг другу руки – гениальный Учитель и талантливый Ученик.

– Желаю удачи, – выдавил из себя старший и опытный.

– Спасибо, – ответил молодой и решительный.

С тех пор ни тот, ни другой не пытались наладить погибшие за несколько дней дружеские отношения. И вот ноги сами принесли Илью в московский район Кунцево. Он понятия не имел, живёт ли здесь Максим по-прежнему, который, несмотря на разницу в возрасте, никогда не был для Асиных Максимом Петровичем. Илья даже не знал, жив ли он, ведь недавно Гершковичу должно было исполниться пятьдесят восемь.

С бешено колотящимся сердцем Илья звонил в когда-то родную квартиру, простая хлипкая дверь которой так и осталась на своём месте. Хотя когда-то Гершкович неплохо зарабатывал и вполне мог поставить железную. Но именно равнодушие Максима к деньгам и всему материальному – практически исчезнувшая с лица Земли черта характера – сыграла роковую роль в той ссоре. «Кто жертвует искусством ради бизнеса, уже никогда не пожертвует бизнесом ради искусства» – это жизненное кредо Гершкович взял на вооружение после того, как вернулся из тюрьмы.

Дверь распахнулась, и они узнали друг друга сразу же. Илья практически не изменился – лишь слегка располнел и добавил мышечной массы. Гершкович ссутулился, почти полностью облысел, но густая поседевшая борода и огромные очки – всё те же. А его цепкий, пронзительный взгляд заставил Илью растеряться и забыть все слова, которые он подготовил.

– Ольга? – то ли спросил, то ли утвердил Максим Петрович, давая Илье возможность пройти в прихожую.

Как же он заблуждался, думая, что Учитель даже не пустит его на порог! Между ними всё та же безнадёжная пропасть жизненной мудрости, которую Илье ни за что не перепрыгнуть.

– Да.

Они прошли на кухню, и Гершкович поставил закопчённый чайник на газовую плиту. Сколько лет эта обитель не знала ремонта? Илья окинул взглядом деревянные полки и буфет, серый потолок с проплешинами, битую раковину с подтекающим краном, облупленные стены… Хозяин открыл рычащий, словно голодный медведь, холодильник «Север» и выставил запечатанную бутылку «Столичной». И тут Илья не удержался:

– Ты знал, что я приду?

– Сколько ей исполнилось? Должно быть двадцать семь? – Гершкович открыл бутылку ножом и достал две рюмки, – господи, молодая-то какая… Молодая-то какая девочка…

В словах Максима Петровича Илья услышал укор – дескать, довёл твой криминал сестру до могилы, а я предупреждал.

Выпили молча, не чокаясь, и без закуски. Конечно, пересказывать все события, происшедшие за восемь лет, нет никакого резона. Конечно, Илья приехал к Максиму, потому что больше нет ни одного человека в мире, которому можно было бы довериться. А значит, скинуть с плеч хотя бы часть невыносимого груза.

– Мы нашли способ вылечить Борьку, – Илья поджёг сигарету, – для этого нужно двести тысяч баксов. Мы согласились похитить дочь богатого бизнесмена и потребовать с него выкуп. Этой ночью девчонка и её приятель попытались сбежать. Оля хотела ей помешать, но девчонка убила её. Застрелила.

– Застрелила, – повторил Гершкович.

– Я только что похоронил её, на Волоколамском кладбище. Выкопал могилу и положил её туда. И всё.

Илья закрыл лицо руками. Максим Петрович налил ещё.

– Девчонка сбежала? – спросил он.

– Сбежала. Но я найду её.

– Найдёшь и убьёшь?

Их взгляды встретились. Эмоции переполняли Илью и он, опрокинув рюмку, сжал кулаки:

– Меня ничто не остановит! Понимаешь? Мне не нужны сейчас грёбаные рассуждения о судьбе и боге, ослепшем и оглохшем боге, который отобрал у меня сестру, а у Борьки – мать! Мне плевать на то, кто виноват! Я не убийца! Я вот так вот, – Илья провёл рукой по шее, – натерпелся от несправедливости вашего бога! За что мучается Борька, за какие-такие грехи? Я хочу исправить ошибку, но у меня забирают сестру! Я пойду до конца!

– Иди до конца, – Гершкович снял чайник с плиты и кинул в две кружки по щепотке зелёного чая.

– Ты… – осёкся Илья, – ты не будешь меня отговаривать?

– Зачем? – Гершкович плеснул в чашки кипятку.

– Зачем?.. Ты думаешь, что… что бог накажет убийцу Ольги? Что бы я ни делал, всё бесполезно, да?

– У бога нет других рук, кроме твоих, – заметил Гершкович.

– Так ты даже не против? – изумился Илья.

– Ольгу жаль, – вздохнул Учитель, оставив последний вопрос без ответа.

– Значит, ты не против, – Илья отбросил последние мучившие его сомнения, – для меня это очень важно. Ладно… Сам-то как?

– На пенсии уже, – Гершкович макнул печенье в чай.

…Спустя час Учитель и Ученик прощались. Ни про какие прошлые ссоры или обиды никто из них и не вспомнил. Илья оставил свои координаты, а Максим Петрович пообещал позвонить. По-мужски обнявшись у порога, они расстались. Надолго ли?

* * *

Артур проголодался и нестерпимо хотел в туалет. Но это было лишь полбеды. Бандит, прежде чем смотаться, связал его по рукам и ногам, к тому же в качестве «охранника» приставил к нему батарею. Суставы затекли и частично онемели, со лба градом катился пот, ссадины на теле ныли, а Артур не мог даже кричать – рот-то был залеплен скотчем. Его сознание то мутнело, то нехотя возвращалось, и в эти моменты Артур понимал, что его бросили здесь умирать. Спасения ждать неоткуда – Мэй сюда не вернётся и милицию не вызовет. Как бы то ни было, умирать Артур совсем не хотел, и, собрав остатки воли, начал безнадёжную борьбу за существование. Отсутствие за стеной Ильи – единственное, что ещё придавало силы.

Он принялся шевелить руками и ногами, одновременно стараясь с помощью зубов и языка освободиться от скотча на рту. Подняться в полный рост мешала короткая связь с батареей, и поэтому Артур начал скрестись ртом о её тупой край. Скотч упорно не сдирался, а непростые узлы Ильи затягивались, вызывая резкую боль. Артур выл, мычал, стонал, обливался застилающим глаза потом. В конце концов, скотч удалось перетереть, и Артур смог отдышаться, отплеваться и устроить себе антракт.

Что же делать дальше? Кричать? Или попробовать перегрызть верёвку, связывающую с батареей? Но как Артур не изворачивался, дотянуться до неё зубами не мог, не говоря уже о том, чтобы развязать узлы на руках за спиной или на ногах. Оставалось кричать.

– Помогите! Пожар! Горим! А-а-а-а! Убивают! Насилуют!

Артур перепробовал все варианты и хотел пойти по второму кругу, но вдруг послышался звон ключей, и дверь распахнулась.

– Чего орёшь, плашкет?

Хотя у Ильи не было в руках пушки, Артур мгновенно умолк и затравленно посмотрел на вернувшегося мучителя. Значит, не бросил.

– Я умираю… – прохрипел Артур, – помоги мне.

Илья полностью развязал своего пленника. Тот попытался встать, но смог только сесть на пол, облокотившись на батарею.

– Слушай меня, плашкет, внимательно, – Илья, прежде чем начать эту беседу, много думал по пути сюда, – твоя шалашовка убила мою сестру. Фурычишь?

– Д-да, – Артур разминал суставы и приходил в себя.

– Убила и двинула. Теперь вопрос – кумекай, что она сделает.

– Не знаю, – Артур плохо соображал, и Мэй его не волновала.

– Если хочешь жить – придётся кумекать. Ну, давай, браток, включайся. Долго базарить я с тобой не собираюсь.

– Мне нужны г-гарантии, – просипел Артур.

– Гарантия одна, – Илья нервно заходил по комнате, – или ты играешь со мной, или я тебя замочу, и твоя мамочка больше никогда не увидит своего сыночка. Ты и так уже слишком много знаешь.

Этого можно и не объяснять. Выбора нет.

– Я с тобой, – Артур привстал и задвигал челюстью, – я хочу в сортир.

Илья сопроводил его до санузла. Артур подставил голову под холодную воду и напился из-под крана.

– Теперь главное, – продолжил Илья, – если ты решишь меня прокатить, будешь юлить, возбухать или попытаешься двинуть, как твоя баба, я тебя убью.

Илья отодрал Артура от крана и, схватив за грудки, припечатал к стенке.

– Я понял, понял, отпусти! – заверещал тот.

– Я тебя с того света достану, плашкет! Фурычишь?

– Всё, харэ, мы же договорились! Мы же дружбаны!

– Дружбаны? – Илья отпустил Артура и миролюбиво протянул руку, – а ты мне нравишься, плашкетик. Только дружба, браток, делами сильна.

Артур пожал руку щекастого бандита. Сейчас он даже и не помышлял о том, чтобы схитрить, а потом кинуть.

– Мы должны найти Машу, – заявил Артур.

– Цинкуй дальше, – они расположились в той комнате, где играли в напёрстки.

– Вряд ли она пойдёт в милицию с повинной. Она испугается и будет скрываться. Домой она тоже не вернётся, зная, что мы… то есть ты знаешь адрес. Но вечно она скрываться не может. Значит…

– Значит, она решит замочить нас обоих, как свидетелей. Тогда концы в воду, и она чиста, как дева Мария, – подхватил Илья.

– Да, но кто-нибудь умный может ей присоветовать сдаться. Вроде как вы её похитили, а она убила, действуя в пределах самообороны. Нам нужно съехать отсюда.

– Ладно кумекаешь. Давай дальше, а я сейчас вернусь.

Илья заперся в комнате с телевизором, ставшей такой пустой и неуютной без Ольги. И набрал на мобильнике номер Тунгуса.

– Это я. Узнали? Дело такое…

– Почему не звонил раньше? – перебил Семён Иванович.

– Дело такое, – Илье с трудом давались нелепые слова признания в провале, – наша птичка упорхнула из клетки. Каюсь, не доглядели…

Ответом была витиеватая матерная тирада.

– Но… есть одно «но». Короче, Ольга… её больше нет.

Илья пересказал всё, упомянув и про Артура. Тунгус изливал отборный мат и ничуть не сочувствовал брату, потерявшему сестру.

– Артисты хреновы! Что же вы меня подставляете, гады? А если папаша захочет поговорить с дочкой? А если она прибежит к нему и настучит?

– Она не любит его, ведь САМА хотела продинамить, – напомнил Илья.

– Зато он её любит, и, уж будь уверен, простит и напустит на нас собак. Значит так, Артист. Я буду искать беглянку по своим каналам. Но трогать её не имею права, понял? Сразу отзвоню тебе. Ты чтобы тоже без дела не сидел. Ищи, ищи её. Парнишку этого припаши.

– Он мой с потрохами, – заверил Илья.

– В случае чего… всё спишем на него и на неё. Дети позабавились, решили папочку облохматить.

– А получится? – засомневался Илья.

– Получится, если уйдёшь в глухую несознанку. А парень твой всё, что надо, скажет. Главное, сейчас девку найти. Давай, работай.

Илья вернулся к Артуру. Тот, казалось, уже забыл о голоде, страхе, своём незавидном положении и сиял, как радиоактивный помидор. Потому что он придумал план и решил незамедлительно поделиться идеей с Ильёй.

* * *

Бомжи о чём-то шептались, а Мэй безразлично глядела в сторону. Наконец, Валя подрулила к ней, а Славик побрёл в направлении коммерческих ларьков, около которых несколько кавказцев разгружали «Газель».

– Ну вот, лады. Сейчас Славик договорится насчёт тебя.

Довольное ухмыляющееся лицо бомжихи вызвало ощущение смутной тревоги, и Мэй стала медленно возвращаться в реальность. Что происходит вокруг? Что она тут делает?

– Что вы сказали? – переспросила она.

– Ну, это… – Валя даже смутилась, – ты же вроде банжиха. И не московская, с акцентом балакаешь. Жрать, небось, хочешь. А денежек у тебя нету. Заработаешь стольничек-другой, пожрёшь. Тебе не привыкать.

– У меня есть деньги, – неожиданно призналась Мэй.

Валя заткнулась. Ох, непростая девица, думала она, очень непростая! Может, зря они поторопились со Славиком? Коль заговорила, надо бы расспросить, авось, расскажет чего.

– Слышь, Машка, – Валя поудобней устроилась на лавке, – может, тогда пойдём купим чего похавать? У меня со вчерашнего утра во рту крошечки не ночевало. А, Маш?

Мэй похлопала себя по карманам. У неё вроде была сумочка, где же она? Не обнаружив ровным счётом ничего, Мэй начала вспоминать.

– Нету? – Валя обрадовалась и огорчилась одновременно, – небось, мусора, козлы сраные, вытащили? Ладно, заработаем, детка. Я уже два года на улице, и живу ведь. Не подохла сегодня, и завтра не подохну. А ты держись со мной, и тоже не помрёшь. А много-то денежек было?

Мэй что-то пробормотала в ответ на непонятном русской бомжихе языке. Валя снова отшатнулась от неё, как в обезьяннике, но всё равно спросила:

– Слышь, девка, ты что, нерусская?

– Я понимаю по-русски, – ответила Мэй, как отвечала очень давно, когда отец только начал обучать её новому языку.

Подошёл Славик:

– Мать твою через колоду! Замётано! – он хлопнул Валю по плечу, – разгрузят свою коляску и подойдут.

– Сколько? – глаза Вали загорелись.

– По стольничку на рыло. А этой сами заплотят!

– Что? – встрепенулась Мэй.

– А то! – Славик хмыкнул, – сдал я тебя двум чучмекам. Спасибочки должна сказать, молодуха!

Мэй вернулась в реальность. Смысл происходящего, наконец, дошёл до неё. Резко оттолкнув Валю, она бросилась бежать, но не очень резво. Через каждые десять-пятнадцать метров она оборачивалась и смотрела, нет ли погони.

Между бомжами началась перепалка. Славик с кулаками накинулся на Валю, мол, «кого ты тут привела?» А Валя, защищаясь, оправдывалась: «Банжиха с виду, я-то тут причём?»

Мэй приземлилась на лавочку в сквере на Чистопрудном бульваре и отдышалась. Её мысли путались в голове, наскакивая одна на другую, но главное Мэй уже осознала: она сбежала от похитителей и совершила убийство. И теперь ей грозит тюрьма в лучшем случае, а в худшем – тот бандит просто-напросто убьёт её. А значит, нужно где-то прятаться от бандитов и милиции. Мэй не понимала, почему милиционеры отпустили её и почему бомжи её продали, как какую-то проститутку!

Она обернулась. Двое кавказцев быстро шли от памятника в её сторону. Мэй не отреагировала, думая, что они спокойно пройдут мимо. Но не тут-то было: они остановились напротив неё. По внешнему виду кавказцы мало чем отличались от бомжей.

– Пайдём! – первый схватил её за руку.

– Я никуда не пойду! – Мэй встала, но держали её крепко.

– Пайдём, пайдём! – ухмыльнулся второй, – ми тэбэ купили!

Мэй видела, что сквер в такой ранний час пуст, и звать на помощь бесполезно. Она решила подыграть:

– Ладно, я пойду. А куда?

Кавказцы повели её обратно, к ларькам и метро. Бомжи Валя и Славик прекратили цапаться и дымили папиросами на лавочке. Проходя мимо них, Мэй крикнула:

– Верните им деньги! Я заплачу вам больше!

Но Славик, как и любой человек, познавший цену жизни на собственной шкуре, предпочитал синицу в руках. Бомжи опять начали пререкаться, а кавказцы завели Мэй в небольшой магазинчик. Она оказалась в тесном проходе между коробками с продуктами и ящиками с бутылками. Кавказец пихнул ногой какую-то дверь в ещё более тесное помещение. И тут из торгового зала вышел третий кавказец, одетый в костюм и не воняющий смесью пота и перегара. Мэй ничего не поняла из их перебранки, пока третий не обратился к ней по-русски:

– Ти кто такая?

Мэй захлопала глазами и назвала своё имя. Третий кавказец протянул первым двум несколько купюр, а затем прикрикнул на них. Мэй вспомнила русскую народную мудрость про то, что хрен редьки не слаще. Кавказец завёл её в другое помещение – со столом и компьютером:

– Садыс. Будыш атвэшат на вапросы. Тэбэ сколко лэт?

– Двадцать.

– Чито с тваим лэцом?

– Меня избили, – Мэй опустила глаза.

– Вай-вай-вай! – кавказец покачал головой, – какой щакал поднал свой парщивий рука на такой красывый дэвушка! А гиде же были твой папа и мама?

– Мама и папа умерли, – неожиданно ляпнула Мэй.

Кавказец снова покачал головой:

– А гиде тваи дакумэнты?

– У меня ничего нет. На меня напали бандиты и всё отобрали.

– Бандыты? Какие бандыты?

– Русские.

– Вай-вай-вай! Знатщэт, эта бандыты тэбя избыли? А патщему ти нэ идош дамой? Затщем пашла с мущинами за дэнги?

– Я не знаю, я не хотела… Я не хочу! – и Мэй заплакала.

– Слэзами горю нэ паможищ! – кавказец выставил вперёд руки, на одной из которых сверкнул дорогой перстень, – я памагу красывый русскый дэвушка Маша. Будищ работат на Анзора.

– На кого? – не поняла Мэй.

– На Анзора. Мэна завут Анзор. Вот ми и пазнакомилысь! – улыбнулся кавказец золотыми зубами.

* * *

Олега Денисовича Мартынова Наташа видела всего один раз, и то случайно. Как-то Мэй заезжала к нему, и Наташа ждала её на пороге квартиры. И хотя Мэй много рассказывала о своей жизни и о нём, знакомить Наташу с отцом принципиально не хотела.

Улизнув от Вакурова, Наташа отправилась в Северное Чертаново, и уже битый час торчала возле единственного подъезда высотного дома. Строгая консьержка, видимо, получившая навыки вахтёрства в контрразведке, не пропустила её к лифту, несмотря на предъявленное ей в качестве пропуска обаяние.

Мобильник заверещал неожиданно, и прежде чем ответить, Наташа прогнала вон нехорошее предчувствие.

– Это Маша? – раздался знакомый голос.

На этот раз Наташа удивилась ещё больше, нежели несколько часов назад, узрев Вакурова возле домжура.

– Николай, это ты? Это Наташа.

– Это как? Это опять вы? Ты?..

– Так, сейчас я всё объясню, – включила логику Наташа, – мой телефон вам дала Маша в баре, когда вы с ней танцевали. Что ж, вполне в её духе. Или я не права?

– Не совсем, – возразил Вакуров, – она дала домашний номер. А там автоответчик незнакомым женским голосом назвал мобильный. Я понятия не имел, что звоню тебе.

– Ладно, не оправдывайся, – Наташа мысленно поблагодарила тётю Лиду, – раз позвонил, значит, это судьба.

– Да, и знаешь что… – Вакуров помедлил, – я, конечно, зря сегодня в кафе… выпендривался. Ты кстати Ломову не звонила?

– Ломову я не звонила, – успокоила Наташа.

– Я скрыл от тебя информацию, потому что был уверен, что ты сразу же откажешься от моих услуг.

– А я и так отказалась, – ввернула Наташа.

– Но судьба даёт нам шанс исправить положение. Дело в том, что я внештатный корреспондент одной популярной московской газеты. Вот, собственно, и всё. Конечно, доверять мне нельзя, потому что чем секретней информация, тем корыстнее у меня к ней интерес.

– Ты журналист? – переспросила Наташа, – что же ты молчал?

– Не совсем журналист, всё-таки у меня техническое образование, и марать бумагу – не мой профиль. Я ищу жареные факты, а мой редактор печёт из них деликатесы. А что, журналистам ты доверяешь больше, нежели отставным детективам?

– Я никому не доверяю, – ответила Наташа, – ладно, Коля, я всё-таки предоставлю тебе твой вожделенный шанс. Подъезжай… – и Наташа продиктовала адрес в Северном Чертаново.

Продолжая наблюдать за подъездом, она вытащила из сумочки блокнот, вырвала из него листок и написала левой рукой: «Любые жареные факты, которые я накопаю при расследовании дела о пропаже Мэй, имею право использовать по своему усмотрению».

Вакуров прибыл раньше Мартынова, учитывая, что возвращение домой отца Мэй было ожидаемым, но никак не обязательным. Он подсел к терпеливой Наташе на лавочку перед подъездом и вместо «привет» получил бумаженцию. Прочитав, он почесал в затылке и заметил:

– Это что, индульгенция? Мне она не нужна.

– Хорошо, – Наташа взяла у Вакурова листок и порвала, – а теперь выслушай меня. Известная тебе Маша, она же Мэй, и неизвестный тебе наш общий приятель Артур придумали дурацкую авантюру – разыграть похищение Маши с целью поглумиться над её отцом – бизнесменом. Мэй проболталась мне об этом по пьяни. А затем мне позвонил Артур…

Наташа пересказала Вакурову последующие события, упомянув и про своё небольшое расследование, и про собачника Курносова.

– Мэй и Артур исчезли по-настоящему. Поэтому мы с тобой совсем недвусмысленно торчим возле дома её отца и напрягаем мозговые извилины, – закончил Наташа.

– Да-а-а, – протянул Вакуров, – очень забавно. А может, твои друзья-шутники просто разыгрывают тебя? Я бы на твоём месте отправился домой и не переводил бесценное время.

– Тебе что, совсем не интересно, куда подевалась Мэй?

– Но ты же её подруга, а не я. Обзвони всех её знакомых. Зачем тебе тратить кровно заработанные грошики на каких-то левых сыщиков? Как говорит один мудрец, дело даже яйца ломаного не стоит.

– Ладно, Коля, я поняла. Дождёмся отца, и я поговорю с ним. Ты не вмешивайся, просто слушай. И тогда я решу, стоит оно того или нет.

«Вольво»-пикап с Мартыновым и его вызывающе длинноногой пассией на борту нарисовался в районе десяти вечера. Жанна прошла в подъезд мимо следопытов, не обратив на них никакого внимания, а Мартынов отогнал автомобиль на охраняемую стоянку. Наташа встала и вышла к нему навстречу.

– Господин Мартынов? Можно вас на минутку?

– Что такое? – моментально напрягся мужчина, оценивая Наташу.

– Я подруга Маши, вашей дочери. Я хотела бы у вас спросить о ней.

Олег Денисович мельком глянул на Вакурова, переминающегося с ноги на ногу за спиной Наташи, затем приобнял её и отвёл в сторону.

– Спрашивай. Только Маша здесь не живёт.

– Мы с ней договаривались встретиться, а она не пришла. И её телефоны не отвечают. Может, вы знаете, где она? Я очень переживаю, – и Наташа состроила жалостливую гримасу.

– Моя дочь уже взрослая и сама распоряжается своей жизнью, – медленно проговорил Мартынов, глядя в сторону, – она мне не докладывает о своих похождениях. Я понятия не имею, где её носит.

– Неужели вам совсем безразлично, что происходит с вашей единственной дочерью? – перешла в атаку Наташа.

– Конечно, нет, – Мартынов прокашлялся, прикрыв рот рукой, – послушай, зачем ты сюда приехала? Зачем Маша дала тебе этот адрес?

– Моя подруга пропала, а вы… – Наташа всхлипнула, – а вы, её отец, задаёте глупые вопросы, вместо того, чтобы мне помочь…

– Как тебя зовут? – вдруг спросил Мартынов.

– Меня зовут Кро-от, – промурлыкала Наташа, сняла очки и вытерла наигранные слёзки.

– Маша никогда не рассказывала о тебе. Я вообще не знаю, кто ты такая. Если ты скрываешь от меня даже своё имя, как я могу поверить, что ты подруга моей дочери?

– Мэй пропала… Почему Мэй не пришла? – продолжала твердить Наташа, игнорируя Мартынова.

Олег Денисович изменился в лице, но быстро взял себя в руки:

– Всё, разговор окончен. У меня нет времени.

Он побежал догонять Жанну. Вакуров подошёл к улыбающейся Наташе.

– Что-то случилось. Что-то ЕЩЁ случилось, и я должна знать, что, – она взяла Колю под руку и медленно пошла к метро.

– Это что, великая женская интуиция? Или величайшая женская мнительность? Или пустые домыслы?

– Нет, это банальный мужской шовинизм. Этот батюшка врёт и не доверяет. А ещё он боится и считает, что я глупая дешёвка и ничего не поняла.

Наташе очень не понравилась его реакция на имя «Мэй».

– Ну, а нам-то что с этого? Особенно мне как мужчине?

– Между прочим, дорогой мужчина, перед тем, как исчезнуть, Мэй успела высказать своё мнение о тебе.

– Обо мне?! – на лице Вакурова появился живой интерес.

– Симпатичный красавчик. Или красивенький симпатяшка. Вот как она объяснилась, потому что заметила в тебе то, чего не сумела сразу же разглядеть я. Так что тебе специальное задание. Видел девицу, которую возит к себе добропорядочный батюшка?

– Разумеется. Только слепой не увидит! Эффектная, дорогая, мордастая, сочненькая, – смакуя каждый эпитет, выдал Вакуров.

– Дефектная силиконовая дешёвка, – отпарировала Наташа, – но возможно, я, как женщина, ошибаюсь. Понаблюдай за ней. Последи, только смотри, не стань жертвой гормонов. Ты же профессионал, или как? – Наташа подмигнула Вакурову.

– С удовольствием. А что это даст?

– Информацию о любовнике и его дочери. Ну, как, будешь пасти куколку или мне придётся переквалифицироваться в лесбиянки?

Вакуров развернулся и потянул Наташу обратно к дому Мартынова.