Текст книги "Аксиома подлости"

Глава 9. Сбежавший труп

Неважно, что вам говорят, ибо вам говорят не всю правду. Этот политический принцип был абсолютно чужд Женьке, потому что он безмерно верил всему тому, о чём рассказывала Мэй в своих письмах.

Её седьмое письмо пришло за две недели до похищения. Оно потрясло Женьку, и он тут же схватил гитару и принялся за сочинение очередной песни, посвящённой своему Счастью…

«Здравствуйте, Евгений!

В этом письме я продолжу рассказ о своём детстве. Вы пишите, что хотите узнать обо мне всё? Но тогда во мне не останется для Вас ни одной тайны. Я всё-таки расценила Ваши слова как эмоциональный всплеск, вызванный моими письмами. Спасибо Вам за это, вокруг меня в последнее время практически не осталось людей, способных хоть на какие-то чувства…

Индокитай, пятнадцать лет назад. Небольшая деревушка. Только что прошёл тропический ливень. Орава чумазых смуглых ребятишек несётся по грязной глинистой дороге. Впереди всех – маленькая девочка лет пяти. Светлая кожа, копна рыжих кудряшек, худенькое измазанное в глине личико, тонкие ручки и ножки в синяках. Дети гонят её по улице, свистят, швыряют грязью и вопят.

Бедная покосившаяся хижина, девочка забегает вовнутрь. Её встречает седая низкорослая старушка.

– Бабушка, они опять меня дразнят. За что? Почему я не такая, как все? Почему у меня рыжие волосы, белая кожа? Я хочу быть такой, как они, тогда они меня не будут обижать!

– Успокойся, маленькая, ты просто другая, твои родители из другой страны. Когда-нибудь они приедут за тобой…

Проходит около двух лет. Та же деревушка. На улице останавливается джип, из которого выходят двое, европеец и китаец. Оба хорошо одеты, а их машину тут же облепляют любопытные дети. Взрослые улыбаются, европеец достаёт пакет с конфетами и предлагает детям. Они не доверяют, стесняются брать. Вдруг на лице у китайца появляется изумлённое выражение, и его узенькие глазки распахиваются на максимально возможную ширину.

– Эй, Стив, смотри-ка, откуда здесь белая девочка, в этой глухой провинции?

– И, правда, Ван! Откуда?

Стив рассматривает ребятишек и задаёт им вопросы, после чего оба направляются в хижину, где живёт рыжеволосая малышка.

– Что ты задумал, Ван? Зачем тебе этот ребёнок? Она же совершенно дикая! Неизвестно, кто её родители.

– Ты же знаешь, моя дочь Ю Линь очень больна, ей осталось от силы год или два. Она сидит в коляске, не играет с детьми, и ей нужна подружка-ровесница. Я возьму эту девочку к себе. Она получит образование и воспитание не хуже, чем у моей дочери, станет её подругой, скрасит её последние годы. Это лучше, чем нищенское существование в этой деревне, тем более, что она не аборигенка.

Вечер. Джип стоит рядом с хижиной. На пороге появляется Стив с ребёнком на руках. Довольный Ван улыбается старушке и даёт ей кожаный мешочек с деньгами.

– Не расстраивайтесь, я буду привозить девочку к вам и присылать деньги. Её ждёт хорошая жизнь.

Бабушка плачет. Двое с ребёнком садятся в джип и уезжают.

…Об этом периоде своей жизни я помню смутно. Помню, что проснулась я в большом городе, незнакомая красивая женщина купала меня в ванной, а я боялась воды, вырывалась и кричала. Потом меня привели в маленькую красивую комнатку, уложили в мягкую кровать. Так началась моя вторая жизнь. Многому пришлось учиться – языку (там, где я жила до этого, говорили на местном диалекте), умению одеваться и носить одежду, есть с помощью палочек, кланяться хозяевам, господину Вану, его грустной и апатичной жене. Единственной моей радостью была дружба с Ю Линь, больной дочерью хозяина. Мне всегда было жаль, что она не может бегать, играть и веселиться, как другие дети, как я. Целыми днями Ю Линь сидела в инвалидной коляске, а её няня читала ей или учила вышивать, пела, играла в какие-то непонятные игры. Меня обучили чтению и письму, а вот вышивать и петь я не выучилась, видимо, не было способностей. Ю Линь привязалась ко мне, ведь она была совсем одинокой девочкой. Мы с ней стали неразлучны. Господин Ван всё чаще улыбался, глядя на нас, гладил меня по головке и очень скоро стал называть дочкой. Моя «бабушка» (господин Ван объяснил, что она была приёмная), называла меня Мэй Линь, и в этом доме меня называли так же. Скоро я привыкла и привязалась к этим добрым и непонятным людям. Господин Ван был обеспеченным человеком и мог позволить себе нанять учителя не только для своей дочери, но и для меня. Поэтому я получила неплохое воспитание и образование. Через два года меня начали обучать английскому языку, который давался мне с трудом, зато по-китайски я болтала лучше самих китайцев. Наверное, иностранному языку меня обучали для престижа. Это было модно – знать европейский язык. Господин Ван часто хвастался успехами своей дочери и моими перед друзьями и знакомыми. Все восхищались и говорили, какой он благородный человек – взял в дом чужого ребёнка другой расы. Между тем, Ю Линь чувствовала себя всё хуже, и однажды ночью приступ болезни оборвал её жизнь. Дом погрузился в траур. Очень долго господин Ван, обожавший свою дочь, не мог прийти в себя. А жене его, похоже, было всё равно. И когда он вдруг объявил, что хочет меня удочерить, она сказала «делай что хочешь» и заявила о своём желании уйти в монастырь. Господин Ван не препятствовал ей и стал оформлять документы.

Но как бы не так – оказалось, чтобы удочерить меня, нужно соблюсти кучу формальностей, ведь я из другой страны, и надо искать моих родственников. Чиновники вежливо укоряли господина Вана: с какой стати он берёт белую девочку, а не китаянку, ведь так много в стране сирот. Но мой названный отец упорно решил добиваться удочерения.

И вот, когда уже почти все документы были готовы, случилось нечто. В нашем доме появился незнакомый человек, говорящий на английском языке. После разговора с ним господин Ван стал печален. Он подозвал меня к себе, а его глаза наполнились слезами.

– Не судьба, видимо, девочка, мне стать твоим отцом. Нашлись родственники твоей матери. Тебе нужно ехать в Англию с этим человеком. Там ты встретишься с бабушкой, тётей и двоюродным братом. Когда они узнали о твоём существовании, они захотели вернуть тебя на историческую родину.

Откуда же они узнали обо мне? В последствии родственники рассказали, что господин Стив, друг моего приёмного отца, будучи проездом в Англии, поведал историю о белокожей дикарке в китайской семье. Сопоставив факты, они поняли, что я дочь погибшей Маргарет.

Я была в шоке, я не хотела расставаться с человеком, который заменил мне отца. Но господин Ван сам отказался от борьбы за меня. Я чувствовала обиду и разочарование, я так и не обрела семьи, о которой мечтала с тех пор, как попала в этот дом.

Поэтому обиженная и покорная, я уехала с тем англичанином, даже не попрощавшись с господином Ваном.

Так началась моя третья жизнь в Лондоне, а также Дублине и Эдинбурге, куда возили меня напоказ родственникам и выставляли как диковинную зверушку. Нет, надо мной не смеялись, но очень огорчались, когда я вела себя не так, как положено «маленькой леди». Но и в Англии я не обрела семью. Меня с утра до вечера муштровали няньки и гувернантки, пытаясь привить китайский саженец на европейское дерево древнего рода Макдауэлов. Но это плохо получалось, ведь я была диким неуправляемым ребёнком, своенравным и капризным. «Вся в мать!» – умилялись родственники, но не давали никаких поблажек. А когда я особенно выводила их из себя, запирали в комнату на целый день. Наказывать физически они считали недопустимым, но зато постоянно унижали, напоминая о том, сколько они для меня сделали. Я всё больше погружалась в пучину отчаяния и тоски, мне было ни за что не выбраться из этой западни морали, условностей и правил, которых я совершенно не понимала. Я думала, что никогда не смогу понять эту страну, этот народ, привыкнуть к его культуре. Но в один прекрасный день всё опять изменилось.

Меня позвали в кабинет к бабушке. Там находился очередной незнакомый человек, а также моя тётя.

– Мэри! – бабушка скривила губы в гримасе раздражения, – так получилось, что у тебя, кроме нас ещё есть родственники, а точнее, один родственник. Это твой отец.

Я внимательно посмотрела в лицо незнакомцу – усы, длинные волосы, затянутые в хвост, очки, симпатичная внешность, растерянный взгляд.

– Как она похожа на Маргарет… – прошептал он, и взгляд его стал ещё более растерянным и испуганным, – Мэри? Её зовут Мэри?

– Да, её зовут Мэриэн. Это второе имя Маргарет.

– Меня зовут Мэй! – неожиданно выпалила я по-китайски.

– Что она говорит? – удивился человек, которого назвали моим отцом.

– Видите ли, мистер Мартынов, – попыталась объяснить бабушка, – девочка провела своё детство в Китае. Она дикарка, и плохо говорит по-английски, а русского языка не знает вообще. Те полгода, проведённые в Лондоне, не могли компенсировать девять предыдущих лет. Мы очень рады, что нашли дочь Маргарет, и рады, что вы решили вспомнить о долге отца.

– Можно… можно мне забрать её в Россию, чтобы показать ей вторую родину? – робко спросил человек.

– Мы подумаем, – ответила бабушка.

– Может, стоит спросить у Мэри, хочет ли она поехать в Россию?

Я посмотрела на мистера Мартынова. Мой отец, которого я никогда не знала, но так хотела найти. Чем-то он мне понравился – может, своим простым лицом или этим испуганным растерянным взглядом. Он всё-таки нашёл меня, а значит, есть надежда…

– Да, – ответила я по-английски, – я хочу поехать в Россию. Отпустите меня с ним.

Не думаю, что мои родственники охотно отпустили меня с Олегом Денисовичем, как, оказалось, звали моего отца. Для меня было всё необычно, ведь у меня оказался родственник, такой забавный, говорящий на незнакомом языке, неуловимо похожий на господина Вана и совсем не похожий на чопорных надутых англичан. Но отцом я пока не решалась его назвать. Языковой барьер часто мешал общению. Но, в конце концов, мы подружились. И именно тогда, в десять лет, я поняла, что такое счастье, в лице русского отца и очередной новой жизни. Спустя три месяца мы улетели в Москву.

Через некоторое время моему отцу с огромным трудом удалось доказать свои права, и меня разрешили оставить в России, правда, гражданство стало двойным. И мне вменялось в обязанность посещать своих английских родственников. А из Лондона мне присылали подарки на день рождения со специальным дипломатическим курьером, который контролировал процесс моего воспитания до совершеннолетия. Курьера этого по фамилии Хойт я особо не жаловала и перечила ему при каждой возможности.

Итак, с тех пор я живу в России. Продолжение рассказа о русском периоде моей биографии ждите в следующем письме. И обязательно пишите мне, Евгений, не забывайте о Вашей одинокой подруге. Ваше последнее стихотворение «Восточная тоска», оно такое трогательное, что я, признаюсь, едва не расплакалась. Спасибо Вам за светлые моменты в моей жизни… Мэй».

* * *

Бандит Илья будет искать её, причём искать до тех пор, пока не найдёт. Во-первых, он захочет довести до конца своё дело с похищением. И уже не имеет значения, причастен ли к нему Артур или нет, ведь её побег сорвал все бандитские планы. А во-вторых, он не простит ей убийства сообщницы, которая наверняка была его любовницей. Мэй знала по себе, что не простила бы.

А значит, ей нужно прятаться. И ещё действовать. Единственным кардинальным решением, которое ей подсказывал разум и которое навсегда избавит её от страха перед возмездием, было самой найти Илью и убить его. Но то – разум. Мэй чувствовала, что вряд ли сможет, глядя человеку в глаза, хладнокровно застрелить его. Пусть даже этот человек – враг, бандит и подлец в одном лице. Убив и понимая, что произошло это случайно, Мэй не могла себе представить, что когда-нибудь сможет сделать то же самое намеренно. Она же НЕ ХОТЕЛА никого убивать! Это недоказуемо и только отягощает её вину, потому что не чувствовать вины может только какой-нибудь бездушный и бессердечный наёмный убийца.

Противоречие между требовательным голосом разума и предательским шёпотом сердца жестоко мучило Мэй. Поэтому, пока не набравшись мужества для принятия сильного решения, она полностью сдалась на милость своему страху. Появляться дома, у отца или связываться с Наташей она боялась – бандиты, а может, и милиция, будут следить за ними и поджидать её. А телефоны отца и остальных после похищения наверняка прослушивают спецслужбы. Уж кем-кем, а наивной Мэй себя не считала – жизнь научила её быть реалисткой.

Значит, надо спрятаться. И кавказец Анзор, заинтересовавшийся ей с неизвестными пока целями, – возможно, лучший на сегодня выход, если выбирать между ним и бомжами. Главное, теперь ей придётся быть постоянно начеку, не расслабляться ни на секунду и ни в коем случае не попасть в ещё худшую переделку. Мэй понимала, что очередной, бывший таким беззаботным, этап её жизни закончился, и начинается тяжёлая борьба за эту самую жизнь. И может быть, всё, что она пережила до этого – лишь цветочки в сравнении с тем, что пережить ещё предстоит…

* * *

Воскресное утро Наташа встретила в своей постели. Тётя Лида возилась на кухне, а персидский кот Тимофей сладко дремал в Наташиных ногах.

Ещё вечером, расставаясь с Вакуровым, она хорошенько взвесила все имеющиеся в наличии факты и посчитала, что поступила единственно верным образом. Энтузиазма репортёра вряд ли хватит надолго, к тому же вероятность раскопки чего-либо вкусненького не так уж и велика. Наташа также попросила своего компаньона подыскать ей какого-нибудь добропорядочного сотрудника каких-нибудь органов, и Вакуров пообещал побеседовать с отцом. Чувствуя, что никаких значительных событий, которые прояснили бы ситуацию, в ближайшие день-два может не произойти, Наташа собиралась пойти в милицию и выложить ей правду. Обычная милиция, конечно, пошлёт её далеко и надолго без права моральной компенсации, поэтому для исповеди требовался «свой» человек в погонах.

Но не успела Наташа позавтракать, как трезвон мобильного телефона опроверг её умиротворённое состояние разумного безделья.

– Крот, привет! Это Артур! Мэй у тебя?

– Нет, не у меня, – приложив трубку к левому уху, ответила Наташа, но её сердце выдало себя бешеным стуком, – а что случилось? Куда это вы все пропали?

– Господи, ты ничего не знаешь? Мы действительно пропали. Мы… мы… Ладно, я тебе расскажу, только ты… ты… Господи, что делать, Наташ? Мы едва не погибли!

– Артур, успокойся и прекрати кричать. Я тебя прекрасно слышу. Только без лишних эмоций излагай факты. Ну, я слушаю.

– Короче… Короче, Мэй, то есть Маша, подбила меня на одну идиотскую авантюру. Я должен был позвонить её отцу, ну, ты знаешь, её отец бизнесмен… ну, и сказать, что, дескать, вашу дочь похитили, потребовать выкуп. Это такая злая шутка, вроде того. Мы даже разыграли сценку у кабака, будто я тащу её в машину… в общем, я позвонил, а потом пошёл в магазин за жратвой.

– Откуда ты звонил? – перебила Наташа.

– Да прямо из её квартиры в Бибирево. Это было в четверг, три дня назад. Я пришёл из магазина, а её нету…

– У тебя ключ что ли был? – снова перебила Наташа.

– Ну да. Я уехал, тогда ещё тебе звонил ночью. А потом звонит Мэй, просит, чтобы я приехал, называет какой-то другой адрес. Я приехал, а там… Короче, там были двое бандитов, баба и мужик. Они похитили нас по-настоящему.

Наташа сжала трубку в руке, и колотящееся сердце грохнулось о землю. Она ни капельки не усомнилась в словах Артура, потому что всё дело в Мэй.

– Ты слышишь? Меня похитили бандиты и заперли в комнате с решётками на окнах. А дура Машка уже была там, она решила, что я их нанял! Мы успели вдрызг разругаться, а бандиты периодически заходили и нас избивали. Я сразу же решил готовиться к побегу, ведь нас потом развязали. Но у мужика был пистолет. Я сказал Мэй, что мы будем бежать, чтобы она мне поверила, что я не причём. И когда они опять пришли к нам, мы напали на них. Я ударил мужика, а Мэй дралась с его бабой. Пистолет оказался у неё, и она выстрелила. Мне удалось выбить выкидной нож у бандита и ударить его. Но пока мы дрались, Мэй убежала на улицу. Я бил этого урода до тех пор, пока он не перестал сопротивляться, а потом бросился за Мэй. Я думал, она будет ждать меня у машины, но её нигде не было. Наташа, мы убили двоих человек! – выдохнул Артур и замолчал.

Наташа тоже молчала и переваривала. Артур, понимая, какое впечатление произвёл его рассказ, продолжил:

– Теперь я дома, наврал, что ездил в срочную командировку от фирмы. Но Мэй, меня волнует Мэй. Надо найти её! И ещё бандиты…

– Так. Стоп. – Наташа по ходу разговора переодевалась, – бандиты говорили вам, зачем похитили?

– Д-да, – неуверенно ответил Артур, – за тем же самым. Стрясти бабки с её отца. Я думаю, когда похитили Мэй, она растрепала о своей авантюре, и бандиты решили избавиться от меня. Они заставили её вызвать меня. Какого чёрта я влез во всё это дело!

– Значит, отец Мэй в курсе? – уточнила Наташа, – наверняка, бандиты звонили ему и требовали выкуп?

– Да, ты права. Может, Мэй у него? Ты не знаешь?

– Я была там вчера вечером. Мэй не нашла, – Наташа крепко задумалась.

– Может, она… Слушай, а может, она у тебя всё-таки? – недоверчиво спросил Артур, но голос его дрожал, – может, она не верит мне и попросила тебя спрятать её? Ты должна её переубедить! – опять закричал Артур, – неужели, убив бандитов, она до сих пор считает, что они мои друзья?

– Артур, тебе не делает чести твоя подозрительность, – возразила Наташа, – я действительно не знаю, где Мэй. И вот что: она наверняка бы мне позвонила.

– Нет, это навряд ли. Она даже не знает, что я убил этого второго. Она боится, наверно, и боится этого бандита. Почему она меня не подождала? И я тоже боюсь, но я боюсь, что тот, кто нанял этих бандитов, может найти меня и Мэй.

– А ты уверен, что их наняли?

– Конечно. Они же уголовники, совсем отморозки! Наверняка за ними кто-то стоит. Так вот, этот кто-то найдёт трупы. Нас с Мэй будут искать.

– Артур, встречаемся через час у входа в домжур. Главное, не паникуй, никому ни слова и не звони в ментовку. Понял? – Наташа отключила связь, – тёть Лид, я уехала. Когда приеду, не знаю.

Пожилая женщина поцеловала племянницу в щёку:

– Поосторожней, Натусь. Ты совсем замоталась, береги себя!

Да уж, как тут беречь себя! В метро Наташа разложила новую и старую информацию по полочкам. Вроде как всё сходилось, но оставалась уйма вопросов. На некоторые ответит Артур, но главной задачей Наташа, конечно, считала поиск Мэй. Она безумно волновалась за подругу, и будет переживать до тех пор, пока не убедится, что с ней всё в порядке.

Наташа вспомнила вчерашний вечер. Олег Денисович Мартынов и его красотка-любовница. Он был чересчур спокоен для любящего отца, дочь которого похитили. Или он старался сохранить хладнокровие и ничем не выдать себя? Да, скорее всего, и тогда его пассия вряд ли вообще что-либо знает. И ещё примечательное наблюдение – никакой активности спецслужб возле дома Мартынова и его самого. Значит, он не обращался к ним за помощью и решил договориться с бандитами сам? Может, заплатить? А может, они так и не успели ему отзвонить?

Артур представлял собой жалкое зрелище. Видно, он всё-таки переоделся, но грязно-фиолетовые синяки под глазами, распухшая верхняя губа, забинтованные ссадины на руках являлись совсем не атрибутами маскарада. К тому же, его слова, жесты и мимика отражали реально перенесённые муки. Артур выглядел зашуганным, таким, каким Наташа его никогда не видела и даже не представляла. Куда улетучилась его умопомрачительная самовлюблённость? Где то неподдельное мужское обаяние и раздевающий взгляд, из-за которых поклонницы занимали очередь к нему в спальню? Артур являлся материальным эквивалентом понятия «страх», и Наташа удивилась: это кто же смог довести его до такого плачевного состояния?

Тем не менее, она сразу же сочувственно произнесла:

– Сколько ты пережил! Но ты молодец, Артур! Ты же по сути спас Мэй!

– Да, наверно. И что будем делать? – Артур не выразил никаких симпатий к недолюбливаемой Наташе.

– Посидим в кафе.

Когда Наташа вежливо поздоровалась с официантами, её узнали и улыбнулись. Артур надел здоровенные солнечные очки, чтобы скрыть неприятные факты под глазами. Наташа, подсматривая в составленный список, грузила Артура своими жестокими вопросами, задавая их полушёпотом:

– Как бандиты обращались с Мэй? Только били или насиловали тоже? Как они выглядели? Как общались друг с другом? Называли ли клички или имена? Как бандиты обращались с тобой? Как вела себя Мэй?

Артур рассказывал правду до тех пор, пока Наташа не перешла к новой серии вопросов:

– Бросила ли Мэй пистолет? Взял ли ты нож? Во что была одета Мэй? Как ты убежал? Почему бандиты не отобрали ключи от машины?

– Отобрали, но я вытащил их из кармана Ильи. Свой мобильник и документы тоже. Я сделал это быстро!

Отвечал Артур тоже быстро, весьма уверенно и эмоционально. Наташа пару раз просила его говорить тише, после чего догадалась продолжить беседу в Артуровском драндулете по прозвищу «копейка».

– Значит, ты всё-таки не знаешь, зачем вас похитили?

– Я не знаю, я предполагаю. Если Мэй сама додумалась до этого, почему не могли додуматься какие-нибудь конкуренты её отца?

– А ты в курсе, какой бизнес у её отца?

– Да нет. Но судя по всему, прибыльный…

– Ладно. Заводи колымажку, поехали туда, где вас держали.

– Ты с ума сошла! – глаза Артура полезли на лоб, – я ни за что… Там же… эти…

– Трупы? Ты боишься мертвяков? – иронично спросила Наташа.

Артур замахал на неё руками, но Наташа пригвоздила его к сидению аргументом:

– Сбор необходимых данных логичнее начать именно оттуда.

– Логичнее, – согласился он, – но ты пойдёшь туда одна!

И она, на свой страх и риск, пошла туда одна. Артур объяснил, куда идти, остановил машину на улице Народного Ополчения и даже не стал въезжать в проклятый двор.

Массивная железная дверь оказалась заперта. Наташа надавила кнопку переговорного устройства. Взломать такую дверь не представлялось возможным. Она вышла из подъезда, обошла дом и осмотрела окна. Одно из них изнутри было зарешёчено, а остальные закрыты жалюзи. Оригинально, но главное, что окна не снабжены датчиками сигнализации. Вернувшись к Артуру, Наташа спросила:

– Когда ты убегал, дверь конечно не запер?

– Нет, конечно. У меня и ключа не было, я даже не думал об этом!

– Значит, заперли её твои недобитые трупы, – констатировала Наташа.

– Что?! – Артур растерялся. – Как это? Этого не может быть!

– Ты же не идиот! – воскликнула Наташа с нескрываемой злобой, – объясни мне это! Думай, Павлинин, хватит уже трястись!

После минутной паузы Артур, наконец, выдал:

– Кто-то приезжал туда. Тот, кто их нанял.

– Умница, – похвалила Наташа, – ключ от квартиры Мэй у тебя?

– Да, – Артур вытащил связку и показал, – я отобрал у бандита.

– Будешь временно жить там. Наври своим многочисленным родственникам что-нибудь. И на работе наври, вряд ли тебе придётся ходить туда в ближайшее время.

Предвещая бурю возражений Артура, Наташа нащупала в кармане связку, на которой болтался её собственный ключик от квартиры Мэй.