Текст книги "Аксиома подлости"

Глава 10. Кровь на стене

Начинать любые поиски надо с самого неподходящего места. Но когда таких мест несколько, как же выбрать наиболее неподходящее?

Вакуров вышел из кабинета менеджера по персоналу ЗАО «Август-92». Офис фирмы господина Мартынова располагался на третьем этаже НИИ комплексной автоматизации и мало чем отличался от сотен ему подобных: безвкусный евроремонт, чёрно-белый интерьер, скрашенный бездарными пёстрыми картинками на стенах, снующие туда-сюда сотрудники-клоны в костюмах из магазина «Унисекс». Утром Вакурова привела сюда слежка за любовницей хозяина рядовой коммерческой фирмы среднего пошиба. Собственным авто внештатный корреспондент газеты «Столичные новости» обзавестись не успел, поэтому катался по доверенности на «семёрке» старшего брата, который, в свою очередь, беспощадно эксплуатировал отцовскую «Волгу». Впрочем, Вакуров вынужден был следить не столько за Жанной, сколько за самим Мартыновым, потому что, переночевав у него, девица не собиралась покидать своего шефа.

Теперь Вакуров уже знал, что отношения в этой парочке донельзя банальные: начальник и его помощница не стесняясь крутили шашни на виду у всех.

После посещения кабинета менеджера под видом ищущего работу молодого специалиста Вакуров, обыденность окружающей обстановки которому опостылела, разродился двумя неплохими идейками. Первая – устроиться в «Август-92» кем-нибудь вроде рекламного агента и таким образом изучить деятельность фирмы изнутри, и вторая – непосредственно познакомиться с объектом наблюдения по имени Жанна. Пока же «суперагент» ничего выдающегося не выяснил: ну затрапезная контора, имеющая производственный цех в подмосковном Чехове, ну клепает пластмассовые игрушки, детские конструкторы и прочую лабуду, ну сотрудничает с полусотней похожих и имеет развитую торговую сеть. Менеджер ещё добавил, что зарплата тут «очень высокая», отпуск «всего две недели, но всегда летом», официальный выходной день один – понедельник, а второй «как получится», и всё в том же духе.

Вакуров утонул в безразмерном кресле, слизнул со стола рекламный проспект и взглянул на дверь, за которой, по его наблюдениям, находилась святая святых. Когда Вакуров работал у Ломова в «Агате Кристи», там это называлось «тринадцатый отдел».

Олег Денисович сейчас находился именно в своём кабинете. Жанна перевела телефонный звонок на него, Мартынов убрал с экрана ноутбука интернетовский сайт и взял трубку.

– Олег Денисович? – раздался тихий мужской голос, – это опять мы. Наш разговор не прослушивается?

Мартынов прекрасно помнил, что в предыдущие два раза с ним разговаривал другой человек.

– Нет, – ответил Мартынов и затеребил золотую заколку на галстуке, – я… я ещё не собрал то, что вам нужно…

– У вас осталась ровно неделя. Надеюсь, вы ещё не наделали глупостей?

– Вы… – Мартынов сжал губы и начал краснеть, – что вы с ней сделали? Дайте мне поговорить с дочерью! Я должен знать, что моя дочь… что она жива… Иначе вы ничего не получите! Вы слышите, сволочи? Вы ничего от меня не получите!

– Она жива, – заверил голос с завидным облегчением, – ещё как жива! О времени и месте передачи денег мы сообщим дополнительно…

– Дайте мне поговорить с Машей! – заорал Мартынов, брызжа слюной, – мне плевать, что вы там… Я вас всех всё равно достану! Если с ней что-то случиться… Я убью вас! Перережу, как паршивых свиней! Только троньте её пальцем! Вас не удастся меня запугать, гады!

Никто, кроме абонента, не мог слышать яростные вопли отца Мэй, ибо стены его кабинета были звуконепроницаемыми. В это время дал о себе знать мобильник Вакурова.

– Привет, это Крот. Какие новости?

Вакуров вышел из помещения на улицу и рассказал.

– Неутешительно. Зато у меня есть кое-что. Ладно, бросай на фиг эту силиконовую дуру и подъезжай к десяти на станцию «Октябрьское поле». Или ты выходишь из дела по причине страстного желания?

– Во-первых, хватит комплексовать по поводу своей внешности. А во-вторых, я уже на колёсах.

– Ну, спустишься в метро. Трудно что ли? Захвати с собой фонарик, перчатки и инструменты. Значит, запоминай: понадобится пила по металлу, набор отмычек, ломик, стеклорез.

– А гидравлический домкрат брать? Ты что, в медвежатники записалась? Или мы идём вызволять Машу из Бутырки?

Наташа растолковала суть проблемы и вернулась с кухни в единственную комнату квартиры Мэй. Артур сидел на кровати и ждал. Он уже родил очередной аргумент против:

– Послушай, я совсем не уверен, что здесь мне оставаться безопасно. По твоей логике, здесь никто Мэй искать не будет, потому что это глупо – прятаться в собственной квартире. Но вдруг они всё-таки проверят, а тут я, а я же убил!

– А кто знает, что именно ТЫ убил? – возразила Наташа.

– Они пришли и нашли два трупа. Один застрелен, а другой заколот ножом! Ежу понятно, что одна девчонка не смогла бы сделать и то, и другое сразу!

– Но почему именно ты? – втолковывала Наташа, – ты просто приятель Мэй, живёшь здесь, пока её нет, и понятия ни о чём не имеешь. Спросят, где Мэй? Скажешь – в Англию уехала, к бабке своей. Ты что, снова чего-то боишься?

– Да нет уже, – Артур решил, наконец, вспомнить о своём достоинстве, – но я не верю, что Мэй может здесь появиться.

– Двое бандитов, которые знали об этой квартире, мертвы. Мэй вообще мало распространялась о том, где теперь живёт. Операция с похищением провалена. Пока не найдём Мэй, отсидишься здесь.

Наташа понимала, что её аргументация тоже прихрамывает на обе ноги. Но она очень хотела оставить Артура в этой квартире. И тот, похоже, принял вызов – выглядеть трусом перед Наташей теперь означало окончательно утратить свой былой имидж. А ведь она поверила ему, а значит, ему удалось её обхитрить! Может, он в итоге сумеет обхитрить ВСЕХ?

* * *

Выслушав истеричный поток ругательств Мартынова, Илья сунул мобильник в карман и зашёл в детскую. Приехав домой, он уже успел пообщаться с племянником и живущей у Асиных няней – женщиной-медсестрой сорока двух лет по имени Нина Дмитриевна, которая уже много лет знакома с их семьёй и занимается здоровьем Борьки.

Да, Тунгусов Семён Иванович проявился очень вовремя. Когда он вызвал их с Олей к себе, а это случилось три месяца назад, Илья решил, что настало время возвращать долги. Но полковник сразу же успокоил Артистов и предложил это дело, причём предложил с какой-то наивной лёгкостью:

– Есть богатый человек и есть его дочь, в которой он души не чает. Вам нужны деньги. Нет ничего проще, чем взять их. Риск минимален, а план практически готов. Никому, кроме вас двоих, я не хотел бы это поручать, и если вы откажетесь, мы разойдёмся, как в море корабли.

Илья с Ольгой переглянулись – у них на уме было одно и то же. Тунгус в открытую говорил о криминале, за который можно схлопотать двадцать лет тюрьмы, а значит, на то должны быть очень веские причины. И конечно, он заранее знал, что у Артистов нет выбора.

– Выкуп, который мы попросим, будет равняться миллиону долларов, – невзначай заметил Семён Иванович.

… Через три дня они встретились снова, и Тунгус изложил свой план, а также выдал всю информацию о Мартынове и его дочери.

– Вы должны снять какое-нибудь помещение и приспособить его для содержания заложника. Ваша задача – похитить и вести переговоры. Прикрытие я беру на себя. Вмешательство силовых структур маловероятно, поскольку я уверен, что бизнесмен постарается решить проблему самостоятельно.

– Он что, олигарх какой-нибудь? Откуда у хозяина рядовой торговой фирмы такие деньги? – возразила Ольга.

Несмотря на вроде бы разумные доводы Тунгуса, дело Илье не нравилось, потому что выглядело надуманно высосанным из пальца. И если бы его предложил кто-нибудь другой, они с Олей отказались бы, несмотря на нужду в деньгах. Нет, Тунгус не собирается их подставлять, поскольку это не в его характере. Он блюдёт свои корыстные интересы, и может, их суть вовсе не в сумме, которую для него должны выторговать Артисты у Мартынова.

– Вы должны вести себя, как обычные уголовники. Подучите лексику, – продолжал напутствовать Тунгус, протягивая словарь блатной фени, – и вот вам оружие, – Тунгус положил на стол завёрнутый в тряпочку пистолет.

– Палёный? – спросил Илья, изучая «ЗИГ-Зауэр».

– Брось, Артист! – фыркнул Тунгус, – и ещё, главное. Девушку, похищенную, не трогать. Бить можно, пугать можно, но ни в коем случае не насиловать, не наносить травм. Теперь вы понимаете, почему я могу поручить это только вам?

Ольга покосилась на брата.

– Странное дело, – пробормотал Илья, пряча пистолет в карман.

– Ты прав, – проронил Тунгус, но не стал больше ничего объяснять.

Его звонок прервал воспоминания Ильи, который, глядя на играющего с няней Борьку, едва сдерживал свои эмоции.

– Первое. Дочь у отца не появлялась, – начал информировать Тунгусов, – и это доказывает, что она испугалась. Второе – похоже на то, что папаша взбешён и всё-таки обратился в органы. Не мне тебе объяснять, что его телефон могут поставить на прослушивание.

– Я звонил ему с таксофона, – соврал Илья, – и он по-прежнему считает, что девка у нас. А из прежнего офиса я съехал.

– Между прочим, – кашлянул Тунгус, – похожую девицу без документов на днях задержали на улице и доставили в ОВД Щукино, но почему-то отпустили. Что удалось сделать тебе?

– Я освободил того парнишку, Артура. Как только он найдёт девку, тут же отзвонит мне. Сейчас он поселился в её квартире, на Костромской улице.

– Так, подожди. Как это освободил? – не понял полковник.

– Я внушил ему, что если он меня кинет, то до смерти не дотянет, – усмехнулся Илья.

– Ну, Артист, мать твою! Так, где, ты сказал, этот фраерок?

Илья назвал адрес. Тут к нему подбежал племянник:

– А мама скоро вернётся? А когда мы поедем в Америку? А мы пойдём в Диснейленд?

У Ильи сжалось сердце. Он убрал мобильник и прижал мальчика к себе. «Мама говорит с американским доктором, который будет тебя лечить. Это очень хороший и добрый врач, он спас не одну человеческую жизнь». «Как доктор Айболит?» «Да, как доктор Айболит». «Тётя Нина мне рассказывала, что это стоит очень много денег и что там, за границей, медицина платная, и поэтому всех лечат, а у нас бесплатная, поэтому врачи никого не лечат». «Тётя Нина, конечно, в чём-то права…».

* * *

Когда в дверь настойчиво позвонили, Артур заметался по квартире. Когда в дверь забарабанили ногами, и послышались крики «Откройте, милиция!», Артур подскочил к окну и увидел, что у подъезда стоит полосатая машина, рядом с которой покуривает омоновец с автоматом. Можно сигануть с первого этажа, но его наверняка заметят. Оставался телефон – предупредить Илью и Наташу. Трясущимися пальцами Артур начал набирать восьмёрку, но как назло, после неё раздавались короткие гудки. А менты продолжали ломиться, и конечно, так просто не уйдут. Тут Артур вспомнил слова Наташи. Чего он, в конце концов, боится? Ну, побьют его ещё раз, вот только он всё равно ничего не скажет. Скорее всего, менты ищут Мэй по наущению её отца. А ведь ОН ЗВОНИЛ ЕМУ!!! Вот чего надо бояться!

– Открывай, а не то высадим дверь! – раздался грубый голос.

Артур подошёл и повернул ручку дешёвого замка. В следующий миг он оказался на полу, завыл от боли и почувствовал, как на запястьях защёлкнулись наручники. Менты затопали по квартире – на то, чтобы её обыскать, хватило нескольких секунд. Артура выволокли на центр комнаты, один мент что-то забубнил в рацию, а второй вывалил содержимое Павлининской барсетки на кровать. В это время появился третий – тот, который покуривал возле машины.

– Николаич, отбой! – услышал Артур.

Краем глаза он заметил, что старший набрал на телефоне какой-то номер и проговорил с минуту, при этом отвечая лишь одним словом «Так». Затем он снял с Артура наручники и подмигнул:

– Извини, ошибочка вышла.

Паспорт Артура он бросил на пол. Менты как бесцеремонно ввалились, так и вывалились обратно шумной дружной толпой. Артур поднял документ, подошёл к окну и с жалостью посмотрел на свои когда-то холёные руки.

* * *

По дороге от метро до места преступления Наташа изложила Вакурову всё, что узнала от Артура. Реакция последовала незамедлительно: Вакуров схватился за голову («семёрка» едва не въехала в зад «фольксвагену»), Вакуров витиевато выругался (Наташины ушки быстро завяли) и, наконец, Вакуров глупо улыбнулся, и эта улыбка медленно переросла в восхищение:

– Вот это факты! Вот это уже близко к тому, что мне нужно. Ну что, значит, она тебе не звонила? Почему? Либо боится, либо не имеет физической возможности. Почему боится? Это ясно, находится в ступоре после совершённого злодеяния. С другой стороны, мы знаем, что ей бояться не стоит, ведь тебя пока никто не преследует, а значит, с тобой можно выйти на связь без всякого риска.

– Почему это меня никто не преследует? – Наташа постучала по зеркалу заднего вида.

После этого Вакуров начал бросать туда всё более частые и беспокойные взгляды, при этом продолжая рассуждать:

– Возможно, Мэй не имеет физической возможности позвонить по причине нахождения в бессознательном либо связанном состоянии. Возможно, бандиты уже нашли её и вернули под арест. Возможно, её нашли не бандиты! А возможно, она, так сказать, двинула кони! О боже, что я говорю?! Нет!!! Типун мне на язык!

Наташа предпочитала действие пустой болтовне и бесполезному ожиданию. Поэтому она перебила Вакуровские словесные извержения и растолковала, что собирается предпринимать.

На улице уже достаточно стемнело, а ночь, как известно, стимулирует ко всякого рода рискованным авантюрам. Прежде чем проникать в помещение, Наташа ещё раз убедилась, что его дверь надёжно заперта, и радушно распахивать её никто собирается.

Вакуров всё же прихватил из дома кое-какие инструменты. Обязанности распределили просто: Наташа бродит вокруг да около, «типа стоит на атасе», а Коля как можно тише, дабы не переполошить местных жителей, осуществляет незаконное проникновение в полуподвальное помещение дома номер такой-то, корпус такой-то, по улице Народного Ополчения.

На то, чтобы вырезать сперва одно, а затем второе стекло, Вакурову понадобилось пятнадцать минут. Стёкла он аккуратно сложил на землю, и створки окна распахнулись. Конечно же, следопыты лезли туда, где были жалюзи, а не решётка, и поэтому попали в центральную комнату, смежную с остальными. Не отремонтированный запущенный офис – вот куда они попали.

– Если бы я похищала Мэй, – прошептала Наташа, – то отвезла бы её в деревню, в глухомань, или на какой-нибудь заброшенный завод. И чего им понадобилось держать её здесь, а?

– Вот в том и вопрос – почему? – Вакуров многозначительно поднял кверху палец.

Он зажёг фонарь – и увидел бардак, царивший здесь – офисные столы, стулья, картонные коробки, и всё это хаотично распределялось по площади комнаты. Найдя выключатель, Наташа локтем зажгла верхний свет. Достав из кармана две пары перчаток, купленных по дороге, она подозвала Вакурова.

– Надевай. Проводим тщательный обыск. Следов не оставляем.

Комната имела четыре двери, одна из которых была входной. Наташа проверила все и сообщила:

– Выйти можно, но лучше выйдем тем же путём, каким вошли. А эти две дверцы придётся ломать. Обыскать нужно всё.

– Так если ломать, тогда и выйти можно через входную. Ежу будет понятно, что тут кто-то побывал.

– Ладно, давай, ломай, – Наташа отошла в сторонку.

Пока Вакуров посредством монтировки, отвёртки и мата расправлялся с замками, Наташа облазила центральную комнату. Она заглянула под каждый стол, в каждую коробку и перелопатила весь бессмысленный мусор. Если тут и были какие-либо улики вроде пятен крови, то их старательно ликвидировали. Но, всё же, смывая кровь, этот ликвидатор кое о чём забыл. Улика валялась в самом углу, будто её специально туда запинали.

– Коля! Иди сюда! Ты в этом разбираешься? – Наташа держала на ладони, обрамлённой в перчатку, маленькую гильзу.

Вакуров бросил монтировку – замок тюремной камеры оказался серьёзным и не выламывался.

– Пистолетная. А больше я ничего не знаю, – развёл он руками, – экспертиза нужна.

– Экспертиза? Отличная мысль! – похвалила Наташа, – послушай, твой Ломов, детектив который, он случайно не может нам помочь, если я, как женщина, его попрошу?

– Курносов, вот кто может помочь, – Вакуров достал чистый носовой платок и свернул из него кулёк, – суй гильзу сюда. У Курносова есть взрослая дочь, и она, по-моему, следователь прокуратуры. Я уточню у отца.

– Отлично. Что с замком?

Вакуров продолжил с ним воевать, а Наташа исследовала вторую комнату. Столик, две железные кровати и холодильник «Бирюса» – Наташа первым делом открыла его. И обнаружила в его недрах целых две банки: литровую из-под маринованных огурцов с мутной жидкостью на дне и консервную, с двумя шпротинами в масле. Взяв последнюю, Наташа отметила грубое вскрытие, судя по всему, ножом.

– Коля, тащи сюда пакеты! Будем надеяться, наши бандиты оставили тут свои следы. Вот тебе задание, – Наташа слила масло и жидкость из банок в окно, – озадачить экспертов гильзой и отпечатками на банках. Дай им денег, чтобы стимулировать, пообещай жениться, родить двойню, короче, примени всю мужскую хитрость…

Следующую улику Наташе не нужно было искать, ибо она нашлась сама по себе: под столиком валялись осколки фарфоровой чашки с подтёками от чая. На самом крупном осколке Наташа рассмотрела узорчатый рисунок и заметила тусклые следы губной помады на краю.

Вакуров, наконец, снял замок, догадавшись вывернуть крепёжные детали, и они с Наташей оказались в так называемой комнате для заложницы. По рассказу Артура, именно здесь он дрался с бандитом и заколол того ножом. Но никакого трупа следопыты не нашли, как не обнаружили никаких следов борьбы вроде кровавых луж, выдранных волос, кусков кожи и мяса. Кроме рваного матраса и болтающегося на батарее куска верёвки, здесь вообще ни черта не было.

Оставалась четвёртая дверь, за которой, как одновременно догадались Вакуров и Наташа, располагался совмещённый санузел. Тут не осталось даже кусочка мыла. Водица слабо протекала из сливного бачка. Наташа уже хотела выйти, как вдруг обратила внимание на непонятного происхождения пятно на стене. Протерев рубашкой очки, Наташа присмотрелась – это оказался рисунок, а точнее, два иероглифа. Она не могла стопроцентно ручаться, что это так, а просто догадалась, прекрасно зная китайский период биографии Мэй. Скопировав надпись в свою записную книжку, Наташа постепенно и с ужасом осознала, что она была сделана кровью.

Глава 11. Зеркало Крота

Секрет успеха – в искренности, ибо как только вы сможете её изобразить, считайте, что дело в шляпе. Но Женьке не требовалось играть в искренность, потому что в своих письмах к Мэй он просто отвечал доверием на доверие. Восьмое письмо от Мэй он получил за три дня до похищения.

«Здравствуйте… Я бы хотела больше узнать о Вас. Но вот странность – Вы кажетесь таким ранимым и романтичным, а таких людей давно уже нет, они жили и умерли ещё в прошлом веке. Последние несколько лет я читала много русской литературы для практики в языке и просто ради интереса. Евгений, Вы мне напоминаете героев Достоевского и Бунина. Но мне кажется, что Вы слишком подвержены меланхолии и может быть депрессии. Неужели для Вас мир настолько плох? Неужели ни разу не встретилась Вам родная душа, с которой Вы могли бы забыть о своём одиночестве и грусти? Не может этого быть!

Но Вы просили продолжить мой рассказ. Время, которое я провела в России, довольно скучное по сравнению с предыдущей жизнью. Поначалу меня всё сильно удивляло после Китая и Европы. Россия – очень неадекватная страна, но люди здесь неплохие. Во всяком случае, я не сталкивалась с той дикостью, о которой пишут в западных газетах и журналах. В Москве мне очень понравилось. В нашей маленькой по сравнению с особняком в Лондоне четырёхкомнатной квартире было довольно уютно. Отец баловал меня, выполнял любой каприз и, наверно, я стала чрезмерно избалованной. Но потом, чем старше я становилась, тем труднее мне было общаться с отцом. Иногда я сомневалась, любит ли он меня или нашёл и привёз домой только из чувства вины и долга перед мамой? А может быть, он любил не меня, а свои чувства ко мне и сам перед собой рисовался благородством. Вам странно, откуда у меня такие мысли? Очень рано я начала интересоваться психологией и даже ходила на приём к психоаналитику. На этом настоял отец, считающий, что психика у меня не в порядке. Да и откуда ей быть в порядке, если семьи как таковой у меня никогда не было? Мы ссорились всё чаще, два раза я даже убегала из дома, но потом возвращалась. Наверно, я жалела отца. В школе тоже возникли проблемы. Сначала я занималась с репетиторами, учила русский язык и до сих пор говорю с акцентом. Зато я хорошо знаю китайский и английский. Я сменила несколько школ, нигде не приживалась, потому что везде меня считали выскочкой и задавакой, и зачастую просто доставали. Вот уж не думала, что русским свойственна такая неприязнь к людям из другой страны. Тем более, что в этих школах обычно учились дети обеспеченных людей. В конце концов, отец на всё забил, как вы, русские, говорите, и отдал меня в обычную школу, которую я и закончила в прошлом году с опозданием. Сначала я хотела поступить в МГУ или МГИМО, но папа был против и сказал «отдохни годик, у тебя и так были слишком большие нагрузки». Может быть, он просто не хотел меня от себя отпускать. Погостив полгода у родственников в Лондоне и поездив вволю по Европе, я вернулась осенью в Москву, и тут мы с отцом начали ругаться. Он считал, что я совсем его забросила, несмотря на то, что я не собиралась оставаться в Англии, хотя бабушка и тётя меня уговаривали. Он начал кричать на меня, часто оскорблял. В конце концов, я не выдержала и решила жить отдельно. Однажды, когда он особенно разошёлся, я собрала вещи, хлопнула дверью и ушла. Я переночевала у подруги, а потом она помогла мне снять квартиру. Квартирка, правда, совсем скромная, особенно после той роскоши, к которой я привыкла. Но теперь я обрела какую-то свободу. Я хотела найти работу переводчика, и сейчас продолжаю искать, но пока нет подходящих предложений.

Вот так однажды, читая газету с объявлениями, я наткнулась на Ваше послание. Милый мой Евгений, Вы не представляете себе, как я благодарна судьбе за знакомство с Вами! Теперь у меня появился близкий человек, может быть, единственный на свете. Да ещё такой талантливый и интересный, необыкновенный и непонятный! Просто удивительно, почему девушки не обращают на Вас внимания…

Вы знаете, Евгений, я всё чаще думаю о том, что нам необходимо обязательно встретиться. К сожалению, на моей квартирке нет телефона, но я позвоню Вам из автомата (спасибо за номер телефона). Интересно, какой у Вас голос? Я боюсь, что Вы разочаруетесь, услышав, как я разговариваю. Вы писали, что внешность для Вас – не самое главное, но почему-то я боюсь предстоящей встречи, боюсь не понравиться Вам. Вы стали для меня слишком дороги и необходимы. Не пропадайте, прошу Вас! Мэй».

Разумеется, Женька тут же написал ответ. Написал… и впал в очередную депрессию, ожидая сперва обещанного звонка Прекрасной Мэй, а затем – её письма. Терпения Женьки хватило на две недели молчания Мэй, после чего он, в одиночестве вылакав три бутылки пива, позвонил единственному человеку, который знал о его переписке, – девушке со смешным прозвищем Крот. Именно она помогла Женьке тогда составить объявление в рубрику «Знакомства», на которое и откликнулась Мэй.

* * *

С тех пор, как они с Вакуровым побывали в бандитском офисе, прошла неделя.

На следующий день после обыска все найденные улики были отправлены на экспертизу. Отец Вакурова договорился посредством пятидесяти долларов с дочерью своего институтского приятеля – собачника Курносова, которая действительно работала следователем, но не в прокуратуре, а в налоговой инспекции.

Весь этот день Наташа занималась тем, что заучивала несколько английских фраз, оттачивала произношение и экспериментировала со своим голосом. Вечером, купив телефонную карту, она проехала пару станций на метро, вышла в город и позвонила домой Мартынову по номеру, который ей когда-то дала сама Мэй. Справиться с волнением и дрожью в голосе Наташе удалось, ведь не зря же она репетировала и накручивала себя! И когда ответил мужской голос, Наташа произнёсла по-английски:

– Добрый вечер! Вы не могли бы позвать к телефону мисс Мэри Макдауэл?

– Кто это говорит? – как не странно, Мартынов не растерялся и сразу же перешёл на английский.

– Меня зовут Кэрол Джонсон, я пресс-секретарь мистера Хойта, – выдала Наташа на одном дыхании.

Наступил ключевой момент, и вот тут отец Мэй надолго замолчал. «Завис подобно оперативной системе «Windows», – подумала Наташа, – как я и предполагала». Она терпеливо ждала ответа. Мартынов, понимая, что долго молчать – неприлично, бросил: «Подождите, пожалуйста». И тут Наташа возликовала – неужели её рискованный план сработал?

Но, увы. Вместо Машиного «хелло» она вновь услышала голос Олега Денисовича:

– К сожалению, Мэри не может в данный момент подойти к телефону. Могу ли я спросить, по какому вопросу вы звоните? Меня зовут Олег Мартынов, я отец Мэри.

Наташины навороченные «англицизмы» закончились, и она бросила:

– Спасибо, до свидания, я перезвоню позже.

Спускаясь в метро, Наташа была почти на сто процентов уверена, что беглая Мэй не прячется у своего отца. Проехав ещё пару станций, Наташа вновь вышла в город. И позвонила отцу Мэй с другого автомата. Говорила она уже по-русски, зажав в зубах авторучку, отчего сразу же начала картавить, шепелявить и заикаться.

– Это Олег Денисович?

– Да, кто это?

– Ваша дочь, Маша, была похищена.

– Это… опять вы?! – неуверенно и негромко спросил Мартынов.

– Ваша дочь сбежала, найдите её. Ей угрожает опасность!

– Что вы такое несёте? Это… правда?

– Если будут звонить вымогатели, знайте, что Маши у них нет, – и Наташа повесила трубку.

Таким образом, она, во-первых, окончательно испортила все бандитские планы, а во-вторых, стимулировала отца подключиться самому и, возможно, подключить ещё не задействованную милицию к поиску Мэй.

Правда, что касается милиции, ей не давал покоя эксцесс, о котором сообщил Артур. Объяснений могло быть несколько. Либо под видом ментов в квартиру ворвались отпетые сволочи, но тогда это очень крутые ребята, судя по их маскараду. Почему они его отпустили? Судя по всему, последовала команда сверху – не трогать. А значит, они вообще не в курсе того, что Артур как-то связан с похищением. Ему это объяснение понравилось, и он сказал, что убитая парочка, возможно, не успела оповестить своих заказчиков о том, что похищены двое.

Но менты могли оказаться и всамделишными. Тогда на квартиру Мэй их навёл её отец и, выходит, он же и велел оставить Артура в покое. Не совсем понятна логика – почему? По идее, его должны были хотя бы допросить.

В любом случае, Павлинину повезло, и он воспрянул духом.

Наташа же, наоборот, всё больше беспокоилась о судьбе своей подруги. Аккуратный обзвон немногочисленных общих знакомых ничего не дал. Мобильник Мэй по-прежнему выдавал «абонент отключён или временно недоступен». Артур жил всё там же и даже пару раз появился на своей работе. Но никто ни его, не Наташу пока не беспокоил.

Она купила самоучитель китайского языка и перевела иероглифы со стены туалета. По-русски это означало «отец». Наташа поняла, что Мэй кается в содеянном и жалеет своего отца, считая себя виновной в несправедливом отношении к нему.

Итак, Мэй пропала, но Наташа не могла бездействовать. Она не понимала, почему к тёте Лиде не приходит милиция – ведь отец Мэй должен стоять на ушах и дать информацию обо всех знакомых своей дочери. К тому же, Коля Вакуров, устроившийся-таки в фирму «Август-92» рекламным агентом, периодически докладывал о творящихся там безобразиях. На следующий день после того, как Наташа звонила Мартынову из таксофонов, хозяин не появился в офисе. Исчезла и его преданная силикошка Жанна, а между тем в экспоцентре на Красной Пресне открылась выставка «Мир детских товаров-2001». Директор «Августа-92», второй человек в конторе после Мартынова, тусовался на стенде фирмы вместе с менеджерами, а Вакуров, одетый в уродливый громоздкий костюм Карлсона, мозолил глаза у входа и раздавал рекламные буклеты, а также бесплатно фотографировался со всеми желающими.

На вопрос, куда делся хозяин, Вакуров получил такой же ответ, как и все остальные сотрудники: слух, возникший ниоткуда, вещал о том, что он умчался со своей пассией в романтическое путешествие. На вопрос «куда» слухи могли предложить разные версии, от Мальдивских островов до Тибета, от путешествия на автобусе по Золотому кольцу (ибо у фирмы одни долги) до кругосветки на океанском лайнере (ибо скоро заплатят грандиозную премию).

Наконец, Наташа решила рискнуть и позвонила Мартынову прямо из дома, на этот раз играя саму себя. Правда, дозвонилась она только около полуночи – до этого трубку упорно не поднимали.

– Это Кро-от, – провыла Наташа, – помните, я к вам подходила на улице?

– Какой крот? – совсем не врубился отец Мэй.

– Я подруга Маши, Наталья Лаврова.

– А-а… Я вспомнил, да, – Мартынов говорил тихо и устало– пришибленным голосом, – дело в том, что Маша пропала. Она действительно дома не появлялась, и я прилагаю все усилия, чтобы найти её.

– Я очень волнуюсь за неё, – разревелась Наташа.

– Я тоже. Если она вдруг появится, дай мне знать, хорошо? Обязательно! Наташа, ты меня слышишь?

Она не стала раскрывать карты, поскольку рано, опасно и чревато гнусными последствиями: менты мгновенно повяжут их с Артуром, лишив свободы действий.

Но ситуация для Наташи ни капельки не прояснилась. Ясно только одно – Мэй не связывалась с отцом, и тот по-прежнему считает, что она у вымогателей. Разве только слегка сомневается, благодаря анонимному звонку Наташи.

* * *

– Дай поговорить с дочерью, урод! – орал Мартынов в трубку.

– Завтра истекает срок, который мы тебе отвели, – пытался остудить его Илья, – ты приготовил мойло?

– У меня нет той суммы, которую ты просил. Надо быть идиотом, чтобы требовать у меня такой выкуп. Я не заплачу миллион, ты должен это зарубить на своём поганом носу! Что ты сделал с моей дочерью?

Трубку прикрыли рукой, и до Мартынова донесся непонятный шум. А затем он услышал приглушённый девичий голос с акцентом:

– Папа, это я! Папа, заплати им! Пожалуйста! Они меня убьют!

Внутри у Мартынова всё похолодело.

– Маша, доченька? Машенька!

– Слышал? – перебил Илья, – я перезвоню завтра. Если мойла не будет, я отрежу ей правое ухо и пришлю тебе. За каждый день задержки ты будешь получать от нас подарок.