Текст книги "Сибирский резидент. От Алтая до Альбиона"

Глава третья
Нагрузки Яковенко

В «Зарю» я попал благодаря отцу. В «Уралан» – тоже. Кто-то из руководителей элистинского клуба весной 1997-го сначала позвонил ему. Отец приехал на игру в Ленинск-Кузнецкий, обрисовал ситуацию.

– Ты здесь уже четвертый сезон. Пора двигаться дальше. А цель «Уралана» – премьер-лига.

Я понимал, что с «Зарей» туда не пробиться. Для нее шестое место в первой лиге – потолок. Если хочу прогрессировать, надо менять клуб. Но в Ленинск-Кузнецком на руках носили, любимец болельщиков, привык к городу и команде. А тут – шаг в неизвестность. Загадочная Калмыкия, новый коллектив. Я заколебался. Пока не прозвучал финальный аргумент отца:

– Или в «Уралан», или не переступишь порог моего дома!

Сомнения, закравшиеся в душу, улетучились, как распуганные выстрелом утки.

Но как быть с «Зарей» и действующим контрактом? Зимой в «Уралан» проводили Кормильцева, у которого договор закончился. Потеря еще одного лидера в планы Васютина не входила. Гонцы из Элисты уехали ни с чем.

Тогда они пошли другим путем. Предложили мне подать жалобу в Контрольно-дисциплинарный комитет РФС на невыполнение обязательств со стороны клуба. Основания были. За третий сезон по контракту полагалась машина. Васютин предоставлять ее не спешил. Я воспользовался советом. КДК без проволочек присвоил мне статус свободного агента. В «Уралан» летом ушел бесплатно.

В отместку Васютин отобрал квартиру, которую я получил от «Зари», но оформить в собственность не успел. Пришлось выкупать за свои. Впоследствии с Сергеем Николаевичем помирились. Он сам признал – удерживать меня в Ленинск-Кузнецком не имело смысла. Уровень «Зари» я перерос. Нужно было подниматься на ступеньку выше.

* * *

В Элисте Саша Игнатьев, увидев во мне конкурента, в первый же день так отоварил по ногам, что от боли потемнело в глазах. Я подкатился в ответ. Жестковато, но по правилам. Ребята поняли – меня не запугаешь.

То, что в «Уралане» искры сверкают на каждой тренировке, мне даже понравилось. Никакой романтики, суровый мужской футбол, все подчинено результату. Задача осложнялась тем, что наверх в тот год путевка была одна. Главным соперником считался липецкий «Металлург», который к старту второго круга мы опережали на два очка.

«Заря» теперь казалась пионерским лагерем, а Васютин – милым вожатым. «Уралан» же напоминал отряд спецназовцев. Павлу Яковенко, главному тренеру, для сходства с командиром только крапового берета не хватало. Нагрузки лютые, дисциплина казарменная, требования запредельные. Хмурого, неразговорчивого, подозрительного Павла Александровича боялись все. Птицы замолкали, когда он приближался.

У него особая методика подготовки. Нельзя сказать, что скопировал ее у Валерия Лобановского. Взял за основу – и добавил свое, углубил, расширил. После чего футбольный мир облетела фраза Лобановского: «Если выдержал предсезонку у Яковенко, в моей команде будешь отдыхать…»

С такими тренировочными объемами я не сталкивался никогда. Порой задумываюсь – как бы отреагировал организм, если б из года в год проводил в подобном режиме? Наверное, замучили бы травмы, и лет в тридцать с футболом бы попрощался.

Мне повезло – отыграл у Яковенко всего полсезона. Люди, соприкасавшиеся с ним в других клубах, рассказывали, что на тренировках обмороки, кровь из носа от перенапряжения в порядке вещей. При мне в «Уралане» крови не было, сознание никто не терял. Разве что от усталости некоторых выворачивало наизнанку.

Утро на сборе начиналось в 6:15. Взвешивание, измерение давления – и на зарядку. Яковенко использовал именно это слово, хотя сложно назвать «зарядкой» полноценную полуторачасовую тренировку без пауз. Футболистов делили на две группы. Первая работала над «физикой», вторая – с мячами. Затем менялись.

Юра Аксенов, до «Уралана» поигравший в дубле киевского «Динамо», рассказывал, что там, бывало, тестом Купера тренировку начинали, им же завершали. Яковенко к нагрузкам подходил с фантазией.

Если «физика» – это не только кроссы, рывки, кувырки. Еще «жабки», например. Прыгаешь от штрафной до штрафной в присяде, как лягушка. Мышцы потом так болят, что сидеть невозможно. Или «челноки» под конец изнурительной тренировки. То 60 по сто метров, то 8 по тысяче.

Однажды по дороге на поле тренер по ОФП сказал Яковенко:

– Сегодня «жабки» от линии ворот до штрафной.

То есть шестнадцать с половиной метров. «Курорт».

Павел Александрович удивился:

– Зачем? Они хорошо готовы. Давай, как обычно, от штрафной до штрафной.

В пять раз больше! Деваться некуда – прыгали…

С выносливостью у меня проблем не было. Бегать мог сколько угодно. Труднее давалось жонглирование. Для отца это суходрочка, а у Яковенко – важнейший элемент! Чеканили минут по сорок, причем на скорости. Выстраивались в линию и в быстром темпе шли через все поле, подбрасывая мяч в воздух левой ногой, правой, головой… До сих пор в ушах рык Павла Александровича:

– Держать линию, твою мать!

Не беда, если мяч разок-другой коснулся земли. На технические огрехи Яковенко закрывал глаза. Нервничал, когда хоть на метр кто-то отставал. Чаще – новички, не привыкшие к таким испытаниям.

Это упражнение, развивавшее больше «физику», чем технику, ненавидели все. Злились на себя, непослушный мяч, Яковенко. Саша Игнатьев вообще разговаривал с мячом. Сжимал его в руках и шипел: «Я тебя загрызу, б…, если еще раз упадешь!»

Вторая тренировка была в 11:00. Опять жонглирование, удары по воротам и бег, бег, бег. Третья – в 17:00. Там уже больше тактических упражнений, «квадраты», двусторонка.

Жизнь футболиста на сборах разнообразия в принципе не подразумевает. Но у Яковенко был классический «День сурка». Не менялось ни-че-го! Зарядка, душ, легкий завтрак, сон. Вторая тренировка, душ, обед, сон. Третья тренировка, душ, ужин, сон. Я засыпал моментально. Дотрагивался головой до подушки – и проваливался.

Как-то после ужина ребята пили кофе в лобби, перешучивались. Яковенко шел мимо. Зыркнул, подозвал врача команды. Мрачно произнес:

– Они должны пластом лежать! Спать без задних ног! Раз смеются, завтра нагрузку увеличиваем.

Когда от доктора это услышали, всех как ветром сдуло. Яковенко, к счастью, обещание не выполнил. Но в лобби с того вечера игроки не засиживались. И улыбаться при нем старались поменьше.

Когда сборы заканчивались, Яковенко упразднял подъем в 6:15 и зарядку. В остальном распорядок не менялся. Выходных не было вообще! В день матча тренировались утром минут 45–50! Рывки, удары, жонглирование. Уходили с поля в мыле, думая: «Елки-палки, где ж взять силы на игру?!»

Наутро после матча тоже никакого отдыха. Прежде чем отправиться в баню и на массаж – восстановительная тренировка с приличной выкладкой. Тяжелее было тем, кто не проходил в стартовый состав. Вот их гоняли как сидоровых коз! Они и до игры вкалывали наравне со всеми. И на следующий день две тренировки. Утром с мячом, вечером – кросс.

Молодежь худо-бедно с нагрузками справлялась. Возрастные игроки, приглашенные на просмотр, нередко уезжали сами. По-английски. Выходишь утром на построение – обязательно не досчитаешься кого-то из потенциальных новичков.

В Элисте с Юрой Аксеновым в одной комнате жил Костя Камнев, полузащитник одесского «Черноморца». Вытерпел два дня. На третий около полуночи вызвал такси в аэропорт. Юре на прощание сказал:

– Деньги, конечно, в «Уралане» хорошие. Но столько бегать не готов. От этих объемов слетишь с катушек…

В любой команде есть человек, который способен пробежать три кросса подряд. В «Уралане» такими энерджайзерами были Саша Кирюхин и Володя Ковалюк. Обоих Яковенко отыскал на Украине. Люди с двумя сердцами. Хоть «жабки», хоть «челноки», хоть тест Купера – все нипочем!

Из могучего украинского десанта, который высадился в Элисте с подачи Павла Александровича, самым опытным был Андрей Анненков. Защитник, успевший поиграть за киевское «Динамо» Лобановского в союзном чемпионате. Он-то и говорил, что у Яковенко нагрузки гораздо выше. Даже Андрей переносил их непросто. За пару туров до финиша во время очередных «жабок» бросил отрывисто:

– Как я все это ненавижу! Не вздумайте в отпуске мне звонить! Чтоб ничего об этом сезоне не напоминало!

* * *

Однажды на тренировке я надорвал мышцу задней поверхности бедра. Ни доктору, ни Яковенко про травму говорить не стал. Павел Александрович держал команду в таком страхе, что я боялся его непредсказуемой реакции. Мне казалось, будет кричать, ругаться. Была, конечно, и другая причина – опасался потерять место в составе. При том уровне конкуренции в «Уралане» отряд потери бойца не заметил бы.

Сжав зубы, продолжал выходить на тренировки. Ни одной не пропустил – и это при чудовищных нагрузках да в двухразовом режиме! От боли слезы лились из глаз.

Сегодня понимаю, что с моей стороны это было безумие. Мало того, что добровольно обрек себя на мучения, так еще абсолютно недо-оценивал масштаб последствий. Под ударом была вся карьера!

Спустя несколько дней острая боль сменилась тупой, перейдя в хроническую. Ее терпеть легче. Недели через три мышечные волокна зарубцевались, но вмятина на месте надрыва теперь со мной на всю жизнь. Играть не мешало, хотя при большой нагрузке в конце матча бедро начинало ныть.

Завел Яковенко ритуал: перед каждым домашним матчем команда отправлялась в церковь. Формально – по желанию. Но из его уст это звучало как приказ. Ослушаться не осмеливался никто. Исключение – лидер «Уралана» Дима Тутиченко, которого Яковенко привез с Украины.

С Димой меня поселили в одном номере. Спрашивать в лоб: «Ты атеист?» – постеснялся. Он тоже не откровенничал.

Вера – слишком личное, чтоб выставлять напоказ. Обязаловка в таких вещах точно ни к чему. Но как сказать Яковенко? Естественно, я помалкивал. Страх навлечь на себя тренерский гнев и очутиться на скамейке перевешивали. Сейчас стыдно за свое малодушие.

Еще неотъемлемой частью нашей подготовки была фармакология. Яковенко на первой же встрече предупредил:

– Алексей, мы практикуем витаминную поддержку футболистов. Вреда организму она не несет, наоборот, помогает быстрее восстанавливаться.

Я кивнул, не вполне понимая, о чем речь. Ни в барнаульском «Динамо», ни в «Заре» разговоров об этом не было. А в «Уралане» доктор ежедневно выдавал игрокам горсть таблеток. Делал инъекции накануне матча. Иногда в перерыве колол в задницу. На вопросы: «Что это?» – отвечал уклончиво:

– Не волнуйтесь, витамины.

Не думаю, что нас пичкали допингом. Возможно, это действительно были витамины. Или безобидный актовегин. К такой же версии склоняется знакомый футбольный врач, с которым недавно разговорились на эту тему.

– Ничего запрещенного вколоть вам не могли, – сказал он. – Не существует препарата, который дает мгновенный результат. Всадили шприц в задницу – и через десять минут ты побежал в два раза быстрее. Это все психологическая уловка, рассчитанная на самовнушение.

Когда «Уралан» в первом тайме вел в счете и контролировал игру, уколов не было. Если же матч не складывался, в перерыве доктор извлекал шприц.

Мы очень часто вырывали победы в концовке. На протяжении 90 минут не снижали темпа, прессинговали. И дожимали соперника, который в какой-то момент сопротивляться прекращал, не успевая за нашими скоростями. Когда звучал финальный свисток, ловил себя на мысли, что легко могу отбегать еще тайм. Такие ощущения у меня были только в «Уралане».

То ли дело в фундаментальных нагрузках Яковенко, то ли в «витаминизации». Но побочных эффектов не было. Это главное.

В других клубах с повальным увлечением инъекциями не сталкивался. Разве что в «Локомотиве» осенью 1999-го случился неприятный эпизод.

На базе за день до игры лег к доктору Мышалову под капельницу. К вечеру стало плохо. В жар бросало, тошнило, кружилась голова. Диму Булыкина с температурой сорок вообще увезли в больницу. Оказалось, Мышалов ввел нам некачественный раствор, началась аллергическая реакция. Я-то за сутки оклемался, даже весь матч отыграл. А Булыкин недели две лечился.

История не получила огласки. Да и я, честно говоря, не придал ей значения. Встал, отряхнулся, пошел дальше.

* * *

Я навсегда запомнил этот день – 16 сентября 1997 года. За полтора часа до матча с «Нефтехимиком» Яковенко на установке будничным голосом произнес:

– Смертин – в защите. «По игроку».

Я подумал, ослышался:

– Где?!

– Здесь! – Яковенко ткнул фишкой в макет. – Отвечаешь персонально за нападающего Сепашвили.

И продолжил, как ни в чем не бывало, диктовать состав.

Я обомлел. В Барнауле и Ленинск-Кузнецком действовал на разных позициях, но крен был неизменно в сторону атаки. В «Уралане» из-за высокой конкуренции в центре поля выходил левым хавбеком. В обороне не играл никогда. И вдруг – защитник! Как? Почему?

Да, у нас сломался основной персональщик Виталий Литвинов. Так защитников в команде полно. Я бы еще понял, если б Яковенко готовил меня к переводу в оборону. На тренировках наигрывал, проводил индивидуальные беседы, показывал видео.

А тут – как в «Ералаше». По «бразильской системе». Ставят тебя напротив витражных окон парикмахерской, бьют по мячу – попробуй не поймай.

Я в панике. Что делать? Как играть? Васо Сепашвили – форвард хитрый, техничный, забил в том сезоне за «Нефтехимик» десять мячей. Вцепился в этого Васо зубами, играл плотно, не давал развернуться. Сдержал. 0:0 закончили.

Через три дня в матче с «Ладой» Димитровград опекал уже самого Алексея Чернова, лучшего бомбардира лиги. Шустрого, верткого, с фантастическим голевым чутьем. Носился за ним по всему полю, как собака. Сегодня персоналка в прежнем виде не работает. Тогда ее в России применяли все. Установку выполнил – Чернов не забил. А мы 3:0 победили.

Оставшиеся девять туров доигрывал в обороне. И снова Яковенко не уделял мне на тренировках или разборах матчей повышенного внимания, не отрабатывал со мной элементы игры в защите. Не объяснял, как действовать на опережение, как реагировать на опущенную голову соперника, владеющего мячом или принимающего его под дальнюю ногу… Я до всего дошел сам, в 23 года переучиваясь на ходу. Так и приобрел оборонительные навыки, за что Павлу Александровичу огромное спасибо. Потом не раз вспоминал его добрым словом.

В «Бордо» и «Челси», играя в средней линии, я был больше нацелен на оборону. А за сборную лучшие матчи провел на месте центрального защитника.

Все-таки для позиции атакующего хавбека мне объективно не хватало тонкости, смекалки. Или, как говорят футболисты, «масла в голове». Ювелирной техники Цымбаларя, Мостового, Лоськова. Футбольного интеллекта Аленичева, Титова, Кормильцева.

Зато в роли разрушителя смотрелся органично. Благодаря резкости, цепкости, выносливости. Плюс сила воли, самоотверженность, ответственность. Поставили в жесткие рамки, как в том же «Бордо», – ничего страшного. Буду носить рояль, а играют пусть на нем другие. Лишь бы результат был.

А вот отца такие перемены не радовали.

– Я же с детства обучал тебя дриблингу, финтам, а ты совсем это не используешь! – сокрушался он. – Мяч отнял – не обостряешь. Катаешь назад да поперек. Эх…

* * *

У Яковенко я впервые столкнулся не только с гигантскими нагрузками, уколами в перерыве матча, но и тренером по режиму. Он после отбоя обходил номера футболистов. Проверял, все ли на месте, заглядывал в тумбочки.

В юношеской сборной Украины, которую позже тренировал Яковенко, вообще в 23:00 отключали свет рубильником на щитке. В «Уралане» хоть до этого не додумались. Но тотальный контроль за пределами поля был постоянно.

Футболистам, которые снимали квартиры, один из ассистентов Павла Александровича звонил каждый вечер в половине десятого. Мог нагрянуть с проверкой без предупреждения, если что-то насторожило. Не вполне трезвый голос игрока, например. Или ответ жены – дескать, муж занят, к телефону подойти не может.

А в гостинице «Элиста», где поселилось большинство игроков, в том числе и я, после отбоя выставлялись блокпосты. На четырех этажах рассаживались два тренера, доктор, массажист. Бдили до часа ночи. Пресекая даже робкие попытки зайти в соседний номер: «Куда?! Назад! Нечего слоняться по комнатам! Спать!»

Чрезмерный надзор удивлял, но не вызывал у меня раздражения. Я жил исключительно футболом. В бар или на дискотеку не тянуло. Лежал вечером в гостинице под кондиционером, слушал музыку, читал книжки. Копил силы для тренировок. Да и жара в Элисте такая, что выходить никуда не хотелось.

Ребят постарше порядки тяготили, но терпели. Стимул был. На «Уралане» президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов не экономил. Зарплата – 700 долларов. С премиальными – а мы почти не проигрывали – в месяц набегало около двух тысяч долларов. Платили вовремя. Если задерживали хотя бы на день, Яковенко ехал прямиком к Илюмжинову. Деньги привозили в тот же вечер. В этом смысле у Павла Александровича все четко – как на поле.

Правда, с машинами случилась неувязка. За выход в премьер-лигу каждому обещали Mercedes. В итоге вручили только Яковенко, а игрокам – Hyundai Accent. Я, как и многие, сразу продал. Не гнать же в Барнаул.

Задачу мы решили уверенно, путевку наверх обеспечили тура за четыре до финиша. Чествовал команду весь город, на центральной площади устроили грандиозный фейерверк. Илюмжинов в Яковенко души не чаял. Журналистам рассказывал, что мечтает замахнуться на Лигу чемпионов. Разрыва ничто не предвещало.

Но в январе 1998-го как обухом по голове: Яковенко покидает «Уралан». Не договорился с Илюмжиновым об условиях нового контракта. С ним уехал штаб и полкоманды – весь украинский костяк. Возглавил «Уралан» Виталий Шевченко.

Смена тренера вызвала противоречивые чувства. С одной стороны, все устали от диктатуры, страха, нагрузок. С другой – я многому научился у Яковенко, он ассоциировался у меня с успехом. Ради этого готов был терпеть что угодно. Тем более накануне дебюта в премьер-лиге – своего и команды.

А что от Шевченко ждать? Новый тренер – всегда лотерея. Вчера ты был ведущий игрок, сегодня можешь сесть в запас. Усилилась тревога, когда узнал, что на мою позицию он пригласил из Екатеринбурга Игоря Бахтина.

Схлестнулись на первой же тренировке. Я грубовато сыграл в отборе, Бахтин ответил. Драки не было, но какой-то период не разговаривали. А потом подружились. Игорь – классный парень, до сих пор общаемся.

Если у Яковенко я завершал сезон в обороне, то Шевченко вернул меня в середину поля. Конкуренция с Бахтиным закончилась тем, что тот занял место опорного. Я играл чуть впереди, под нападающими – Кормильцев. Мы вспомнили нашу связку времен барнаульского «Динамо» и «Зари». Правда, летом травму получил Литвинов, и на несколько матчей я вновь превратился в персональщика.

В отличие от Яковенко, для которого командная дисциплина – святое, Шевченко не загонял в рамки, позволял импровизировать. Коллектив был хороший, ребята притерлись, играли раскованно. Седьмое место «Уралана» стало сенсацией. Как и сентябрьская победа в Элисте над «Спартаком» – 1:0.

Голевую атаку в первом тайме организовали мы с Кормильцевым. Серега отпасовал в штрафную Игнатьеву, тот вколотил мяч под перекладину. Дальше весь матч оборонялись. На 90-й минуте кто-то из наших защитников зацепил в штрафной Писарева. Пенальти. Бить отправился Титов. Но Андрей Саморуков в невероятном прыжке удар отразил.

Илюмжинов на радостях издал указ о награждении Игнатьева и Саморукова орденом героя Калмыкии. Я держал его в руках. Осыпан бриллиантами, рубинами. Стоимость оценивалась в 30 тысяч долларов.

Остальным футболистам присвоили звание «почетный гражданин республики». Что пре-дусматривает льготы в общественном транспорте. Я так и не воспользовался. Как и другим удостоверением – «почетного железнодорожника», которое дали в московском «Локомотиве» за победу в Кубке России. Позволяет бесплатно прокатиться в электричке, получить скидки на билеты в поездах. Может, к лучшему, что не козырял этой книжечкой. А то были истории с Серегой Гуренко и Виталием Веселовым.

Гуренко опаздывал, прибежал на вокзал, увидел огромную очередь. Выхватил «корочку», сунул кассирше. Та только фыркнула: «Зачем в дедовское удостоверение фотографию вклеил? Я 35 лет на дороге тружусь – такого не заработала!»

Веселов в электричке показал удостоверение контролеру. В ответ услышал: «Фальшивое…» Виталик растерялся: «Как фальшивое? Вот печать, подпись». Контролер: «Таких молодых почетных железнодорожников не бывает!»

* * *

В Элисте снять жилье с кондиционером было нереально. Максимум, на что могли рассчитывать в квартире, которую предоставлял клуб, – вентилятор. На второй сезон в «Уралане» Лариса забеременела и перебралась ко мне.

Мы въехали в маленькую панельную «двушку». Первым делом решили проветрить. Распахнули окна. Когда открыли балкон, в нос ударил такой запах, что отпрянули. Там лежали пакеты, набитые грязными детскими памперсами. «Наследство» от бывшего игрока «Уралана», который с ребенком в этой квартире жил до меня.

Мусоропровода в доме не было. Не обнаружил я во дворе и контейнеров для мусора. Как выяснилось, в Элисте его выкидывают в строго отведенное время, когда подъезжает машина.

Вода из крана текла солоноватая, мутно-желтоватого цвета. Натянули марлечку – так меняли несколько раз в день, потому что забивалась песком. Впрочем, это все мелочи по сравнению с жарой. Плюс 50, асфальт плавится. Даже ночью не уснешь.

Заворачивались в мокрые простыни, еще одну вешали на вентилятор – ни черта не помогало. Просто ужас. Понял – дальше тянуть нельзя. И увез Ларису в гостиницу, где был кондиционер.

Месяца два прятал в своем номере. Украдкой таскал ей что-то с обеда и ужина. Игрокам разрешали оставлять жен в гостинице на денек-другой, но, как Лариса, никто не задерживался. Ребята начальству меня не сдали.

В Ленинск-Кузнецкий она вернулась на восьмом месяце беременности. 14 сентября родился Владик.

Накануне «Уралан» играл на Кубок в Томске. Во втором тайме я получил надрыв связок. Заменили, в раздевалку прискакал на одной ноге. Команда улетела в Элисту, а меня Шевченко отпустил на пару дней. Все равно из-за травмы в ближайших матчах был уже не помощник. На эту игру из Барнаула на машине приехали мои родители. С ними добрался в Ленинск-Кузнецкий.

Утром жену отвезли в роддом, меня – на рентген. Пока Лариса рожала, наложили гипс, вручили костыли. Когда узнал, что стал папой, приковылял к ней на второй этаж, напугав своим видом соседок по палате.

Как быстро летит время! Сегодня Владу 18. Студент первого курса МГУ. В футбол играет, но не на профессиональном уровне. Думаю, одного футболиста в семье достаточно. Лучше на учебе сосредоточиться. Влад мечтает заниматься спортивным менеджментом. Базовое образование получит в России, потом, не исключено, поедет учиться за границу. Хотя решать ему – я могу лишь советовать.