Текст книги "Собрание сочинений в десяти томах. Том 9"

Действие третье

Лунная ночь. Поляна перед домом. Окна вверху освещены. С балкона лестница. Внизу прямо дверь, над ней старается Нил, отпирая замок; подле стоит Катерина с подушками и чемоданом.

Нил. Ржа керосину боится, ест он ее. Пчела дыму боится; вы, Катерина, – водки. А я людей боюсь, очень их опасаюсь… Все кого-нибудь боятся. Вот я и думаю – как лучше – со страхом жить или без него. Бояться плохо, а не бояться тоже нехорошо; кто ничего не боится, тому все равно – а кому все равно – тот отчаянный.

Катерина. Будет болтать, иди отпирай.

Нил. Вот Артамон Василич, на что бесстрашный, а от Квашневой у него паника. Ночь на дворе, а он еще не являлся. Сонечка два раза сад обошла, и путешественница наша тоже… Поди его найди, не иначе, как на деревне с девчонками…

Катерина. Ну, иди, иди.

Нил. Готово. Пожалуйте. (Отворяет дверь.)

Катерина входит во внутрь.

Поговорить досыта нельзя, а на что мне тогда язык – пить, есть я и без него попрошу.

Появляется из-за деревьев Сонечка.

Сонечка. Нил, ты никого не видел?

Нил. Сейчас должен придти, – обязательно, говорит, буду…

Сонечка. Вот странно, я никого не дожидаюсь. (Помолчав.) Где мама?

Нил. С Клавдием Петровичем в кабинете, документы просматривают. Сырость большая в саду: я сбегаю шаль принесу.

Сонечка. Не надо. (Идет.) Все-таки, если кто-нибудь придет… я буду сидеть в липовой аллее… (Сонечка ушла.)

Нил. Ну и хлюст. За что его так любят? Усищи отрастил, она и думает, что он весь такой – шелковый.

Слева из сада появляется Нина.

Нина. Где Артамон Васильевич?

Нил. Не приходил еще, дожидаемся.

Нина. Где же он ходит?

Нил. Неизвестно. Не иначе, как на деревне задержался.

Нина. Когда явится, скажи, чтобы не трудился меня разыскивать. (Уходит.)

Нил. Может, в липовой аллее подождете?

Нина. Что? Где эта липовая аллея?

Нил. Сейчас направо первая, так прямиком и дойдете. Барышня! – а постелить приказано вам здесь, и чемодан принесен.

Нина ушла. Катерина выходит.

Катерина. В помещении дух очень тяжелый.

Нил. Не проветривали, вот грибком и поросло. Что же теперь будет, Катерина Ивановна?

Катерина. Что, Нил, что еще будет?

Нил. За ужином шампанское пили, поздравляли жениха с невестой, обкрутили, значит. А жених-то, как на поминках, – туча тучей. Невеста куска не проглотила, – шмыг в сад к полюбовнику; а эта путешественница – увидите, Катерина Ивановна, – подожжет она дом, до чего зла… То ей Клавдия Петровича подавай, то Артамона, никого добиться не может; и глаза у нее такие неприятные, как у кота лесного…

Катерина. Ох, Нил, а мне все равно… Подкосились резвые мои ноги. Беда подошла.

Нил. Да неужто, Катерина Ивановна?

Катерина. Скрутило нутро, подвалило под грудь – и все слышу, будто из бутылки жидкость льется.

Нил. Да уж, никак, вы согрешить успели?

Катерина. Огорчилась я, Нил, за нашего голубя, голубчика Клавдия Петровича, выпила стакан за его здоровье. Отлегло!

Нил. Батюшки светы!

Катерина. Теперь воздержусь, но не дай бог, Нил, еще огорчиться… (Садится па ступеньки.)

Нил. Чего уселись? Доведете вы меня, Катерина Ивановна, до полнейшего отчаяния! весь страх потеряю.

Катерина. Сижу – значит, велено. Ох, не начинай ты гнилых разговоров…

Нил. Это вы гниль разводите, Катерина Ивановна, а я вам опять повторяю: вы женщина ветхого происхождения, я же хоть и в соку, но на вас решительно никакой охоты жениться не имею. Напрасно только пугаете.

Катерина (тихо). Подлый!

Молчание.

Нил (визгливо). Если вы меня коснетесь, я в лес убегу.

Молчание. Сзади подкрадывается А р т а м о н, хватает Нила.

Ай, ай, ай!

Артамон. Передал? Сказал?

Нил. Чего вам нужно? Все я передал, ходят они обе, ждут… срам один.

Артамон. Ждут! Вот неприятность… А я в деревне задержался. Где же они?

Нил. Обе в липовой аллее, вместе дожидаются… По одному ведь делу…

Артамонов отчаянии). Что ты наделал! Где у тебя голова? (Засмеялся. Трясет Нила.) Ты нарочно их свел?.. Я тебя доконаю… (Бросил Нила, побежал.)

Нил. Действительно, он меня доконает.

Катерина (тихо). Нил.

Нил. «Я тебя доконаю»… Доведете вы меня до поступков – все раскрою!.. И вас обличу, Катерина Ивановна, вы портрет спрятали.

Катерина (тихо). Нил!

Нил. Нет у меня никакой жалости.

Катерина. А мне, хоть в воду, все равно, Нил!

Нил. Ну, воды-то вы боитесь, впрочем…

Катерина. Увидишь… Жалко будет, Нил… Так жалко… Ни за что погубил женщину… Неужто тебе генеральшу надо? А я, может быть, сама благородного происхождения… Вглядись в меня, Нил, ведь в личике у меня сходность есть кое с кем.

Нил. Тьфу! Катерина Ивановна, нашли чем хвалиться… Происхождение ваше ни что другое – барское озорство, и этим вы до крайности отвратительны… А насчет портрета действительно отвиливаете… Я на вашем месте сидел бы да каялся…

Катерина. Погоди у меня, я тебе штуку подстрою… Рот разинешь…

Нил. Это вам голову оторвут, а вы и рот разинете…

Со стороны обратной, куда убежал Артамон, выходят: Сонечка и Нина.

Нина. И слушать не хочу.

Сонечка. Клянусь – между нами еще ничего такого не было.

Нина. Не хочу, повторяю вам, какая мерзость.

Сонечка. Вот и кричите на меня. Нина Александровна, я так влюбилась.

Нина. Мне-то это зачем знать?

Сонечка. Помогите мне.

Нина (вдруг мягко). Нет, не помогу вам в этом деле.

Сонечка. По крайней мере не говорите ничего ни маме, ни Клавдию Петровичу.

Нина (помолчав, резко). Не знаю, может быть и скажу. (Пошла к двери.)

Нил (Нине). Барышня, Артамон Василич пришли, вас очень ищут.

Нина. Что? А вас кто просил путаться?

Нил (отступая). Да, господи, я насчет общего дела стараюсь.

Нина. Думаете – я женщина – надо мной можно издеваться, я и сдачи дам, поняли?

Нил. Еще бы не понять, – Артамон Василич, тот прямо за воротник ухватил.

Нина затворилась.

Пронесло тучу мороком… А спросить? действительно, для чего Нил Перегноев запутался в этой канители…

Сонечка. Нил, мама не выходила еще из кабинета?

Нил. Не должно…

Сонечка. Что? Не слышу, подойди ближе.

Нил подходит.

Ты что сказал этой… противной? Нил (шепчет). Пришел, дожидается. Сонечка (вспыхнув). Какие пустяки говоришь. Почему же его не видно? Поди проводи меня до пруда.

Уходят. На балконе появляются Квашнева и Клавдий.

Квашнева. Духота у тебя в кабинете, а здесь дышать можно.

Клавдий. В саду воздух всегда легкий.

Квашнева. Утром подпиши страховой лист… а к вечеру надо гостей позвать… Чай, уж полночь: спать чего-то захотела… Где же Софья?.. Софья!.. Софьюшка!

Клавдий. Не зовите, пускай погуляет… Вы подите, а я за ней пошлю Нила, он разыщет.

Квашнева. Нил, конечно, разыщет. Клавдий Петрович, скажи мне по душе, какой у тебя гвоздь в голове засел?.. Ведь ты ничуть не рад… Другой бы жених, задрав хвост, как теленок, за каждым кустом целовался, одних бы глупостей этих натворил целый короб!

Клавдий. Идите спать, Марья Уваровна…

Квашнева. Ох, Клавдий, я все понимаю…

Клавдий (с испугом). Что? Нет, вы не знаете… Пожалуйста, идите спать…

Квашнева (молчит. Отошла). Завтра за Вадим Вадимычем Таракановым пошлю, вот он тебя вразумит.

Клавдий. Вы не сделаете этого…

Квашнева. Нет, пошлю, опомнись, Клавдий, пока не поздно.

Клавдий провожает ее, тотчас возвращается.

Катерина. Сокрушил ты меня, сокрушитель. Зачем такие подлые на свете живут. Хоть бы дождик пошел. Днем одно светит, а ночью другое – хоть бы кто меня в столб обратил…

Клавдий (поспешно сходит с лестницы, но внизу натыкается на Катерину). Ах, как я испугался!

Катерина. Это я, батюшка, глупая женщина.

Клавдий. Что сидишь, ведь поздно… Иди спать.

Катерина. Велено мне, батюшка; теща приказала, сиди, мол, до самого света, пока вы спать не ляжете…

Клавдий. Вот еще новости… Для чего же меня караулить?

Катерина. Уж этого не знаю… Думается мне, родной, в этакую ночь, когда светит и светит – надо бы мужчин в одну комнату запереть, а женщин в другую – а ключи отдать бесчувственному какому, вроде Нилки… Очень это я понимаю.

Клавдий. Нет, Катерина, я не такой… Хотя неправда… Кажется мне вот, что весь сад живет в такую ночь… Приезжая барышня, она здесь, кажется, спит?

Катерина. Здесь-то здесь, милый, только вам не полагается о посторонней дамочке думать – своя завелась…

Клавдий. Конечно… Дело уж сделано. Ах, Катерина, я конечно, не стою Сонечки, но все-таки она чужая…

Катерина. Сроднитесь, муж да жена на одной полочке. Вам страшно, а девке-то каково?

Клавдий. Никому не говори – не такую надо мне жену…

Катерина. Действительно, чересчур легка… Ну, покормите, потолстеет. Гуся и того раскормить можно, а уж я постараюсь. Приезжая-то повиднее…

Клавдий. А ты видела ее, разговаривала?

Катерина. В чемодане у нее две рубашки, юбчонка и полдюжины платков, больше ничего не нашла – бедная она, нищая…

Клавдий. А говорила?., о чем?

Катерина. Говорить не говорила, а вот когда спать она ложилась – я посмотрела в щель…

Клавдий. Разве можно подглядывать.

Катерина. А на случай, может, она какая кривобокая… А у нее бочки, сударь мой, как яблочки.

Клавдий (затыкает уши). И слушать тебя не хочу… Ты всегда неприличное…

Катерина. Совестливый… Мы, женщины, на том и стоим, чтобы пряменькая была…

Клавдий. Лицо какое?

Катерина. Лицо аккуратное…

Клавдий. А волосы?

Катерина. Волосы рыжеватенькие, черные… сокол, тебе-то на что?..

Клавдий. Я просто так… (Ходит по площадке.)

Слушай, будто птица вспорхнула… Или это приезжая во сне. Может быть, ей сон плохой снится? Или ты низко подушки постелила? А кваску поставила? Взглянуть бы надо, ведь – гостья… Нехорошо гостем дурно принимать… Так и есть: у нее свеча горит… (Приближается к двери.) Подсматривать очень дурно, ты никогда этого, Катерина, не делай… Вдруг взглянешь, а оттуда на тебя глаз глядит… А вдруг, я говорю, какое несчастье… Я, как хозяин, должен… Это уж прямо вежливость… (Наклоняется, глядит в щель.) Ах!

Катерина (хватает Клавдия, уводит от двери к лестнице). Стыд, бесстыдники!.. Идите, идите наверх… Вот завтра теще все доложу… К девице подглядывает!.. А может, она как раз блох ищет.

Клавдий. Иду, иду, не кричи… Не толкайся, что ты так больно толкаешься…

Катерина. Еще больнее толкну!

Клавдий ушел. Катерина сходит вниз. В кустах появляется Н и л.

Нил, а Нил, что скажу-то…

Нил. Всенародно объявляю, с вами в одном доме спать не лягу, ни за что! (Идет.)

Катерина (спешит за ним). Не беги, постой, Нил! где ты меня такую нашел… (Убегает за ним.)

Сонечка (появляется из сада). Кажется, яснее ясного – пожалуйста, не ходите за мной…

Артамон (вслед за ней). Клянусь тебе нашим чувством, она, разумеется, влюблена, но я один раз пошутил только, кажется поцеловал…

Сонечка. Ах, вот как, поцеловал? Продолжайте, это очень забавно.

Артамон. Я люблю тебя, я жить без тебя не могу… Милая, клянусь!.. Я виноват перед тобой… Ведь то было слишком давно…

Сонечка. Ах, сегодня…

Артамон. Ничего сегодня не было… Последний раз, два года назад, мы встретились в Москве в Царицынском парке, она ревела, навязывалась мне, но я оказался непреклонным… Я всегда мечтал, что встречу такую, как ты… очаровательную…

Н и н а во время этого разговора приотворяет дверь, смотрит и слушает.

Я отогнал ее, как надоедливую муху. И вдруг сегодня в лесу неожиданно встречаемся. Она вспоминает такую же осень в Царицыне, чуть не плачет, расстраивается – и хлоп мне на шею… Что я поделаю – оттолкнуть, расхохотаться?.. Я растерялся, нечаянно наши губы прикоснулись… Мне почудилось, что это твои поцелуи… Она говорит – приходи вечером в сад; я отвечаю – хорошо, приду… Нарочно удираю в деревню и опаздываю, уверенный, что эта курица, наконец, поймет… Сжалься, Соня!

Сонечка. Ах, если бы все это было так…

Артамон. Подумай – завтра обручение, потом свадьба, нам совсем нет времени… еще ссориться…

Сонечка. Она так ждала тебя – обозлилась… Наговорила мне дерзостей… Удивляюсь, как такие могут нравиться мужчинам…

Артамон. Она уверена, что в нее можно влюбиться сразу, а все над ней смеются…

Сонечка. Все-таки я тебе не верю…

Артамон. Милая крошка… Я твой на всю жизнь… Ты пойми – Марья Уваровна выдаст тебя за кого угодно, только не за меня – это вопрос решенный… Клавдий же Петрович даже не знает, блондинка ты или брюнетка…

Оба смеются.

Он нам не помешает; даже приятней и любить и немножко обманывать…

Сонечка. А вдруг он мне понравится…

Артамон. Никогда… Ах, вот что… Вы бы раньше мне это сказали…

Сонечка. Милый, не сердись, я нарочно…

Артамон. Об этом не говорят нарочно. Вы меня обманываете…

Сонечка. Ведь это я на тебя обиделась. Это ты должен прощения просить… Душка…

Артамон. Вы ему тоже говорите – душка…

Сонечка. Честное слово, еще ни разу… Фу, глаза какие – гвоздиками… Перестань… Вот тебе щечка…

Артамон. Мне щечки мало…

Сонечка. Вот тебе губы. (Целует.)

Артамон. Радость моя… Я с ума сойду…

Сонечка. Что ты, что ты…

Артамон обнимает ее. Нина выбегает из двери, не в силах удержать крика. Наверху раскрывается окно, выглядывает Квашнева, видит окаменевших от страха влюбленных.

Нина. Лжет, лжет, лжет…

Квашнева. Влопались! Пропала моя голова! (Скрывается.)

Влюбленные разбежались в разные стороны.

Клавдий (входя). Что случилось? Нина, Нина! Нина. Он лжет, уведите меня, спрячьте меня…

(Рыдает.)

Клавдий (обхватывает ее, ведет на лестницу). Не волнуйтесь, не плачьте… пойдемте… пойдемте…

Когда они взошли на балкон, из дома ворвалась Квашнева.

Квашнева. Оставь эту гадину! Это она все намутила… Клянусь тебе, Клавдий! Софья его в темноте за тебя приняла… Тебе говорят – эта последняя дрянь, она всему причиной…

Клавдий. Не трогайте, не хватайте руками…

Квашнева (Нине). А ты, змея, на чужого жениха не лезь. Вон отсюда сию минуту… вон на конюшню… Я тебя на водовозной бочке велю увезти…

Нина. Не трогайте меня!

Клавдий (Квашневой). Ах, вы… что вы… (Поднимает руку.)

Квашнева. Батюшки!.. Убивец!..

Клавдий. Вот я вас всех…

Квашнева (попятилась и побежала с лестницы). Народ! убили… (Бежит в кусты.) Ай, ай!

Клавдий. Они меня довели… Простите меня… Для вас что-нибудь невозможное сделать хочется… Оттого так раскричался…

Нина. Я плохо поступила…

Клавдий. Все хорошо… это они… я им еще выговорю. Пойдемте в кабинет… Там никто не тронет…

Уходят.

Нил (выбегает из-за кустов). Вот, выкуси! Так я тебе и попался… Откуда у нее прыть взялась… По аршину сигает, проклятая, и при этом так смеется – мороз меня продрал.

Из кустов ворочается Квашнева.

Нет, нет, Катерина Ивановна, лучше не подходите, у меня кирпич!

Квашнева (выходит). Батюшки мои, что делать… Нил…

Нил. Что случилось, Марья Уваровна?

Квашнева. Клавдий Петрович спятил… беги на конюшню, да пошли трех верховых… Сейчас записки напишу… Первым долгом, послать к Вадиму Вадимычу Тараканову. Потом за дядьями – за Носакиным и Кобелевым… беги, беги…

Нил. Позвольте, доведу!..

Квашнева. Оставь, не пойду я в дом, – боюсь, убьет.

Нил уходит.

Я на тебя, изверг, нажалуюсь. Мошенник, по кустам, как солдат, бегает. Да что же это за дети пошли!

Занавес

Действие четвертое

Позднее утро. Обстановка второго акта. Все шторы спущены; в столовой светло, кипит самовар. За столом сидит Квашнева, пьет чай; рядом с ней Сонечка. Нил протирает чашки.

Квашнева. Так и не спал?

Нил. Всю ночь не спал, на ларе сидел около кабинета.

Квашнева. Значит, шельма в кабинете дрыхнет.

Нил. Да.

Квашнева. Фу, чай какой у вас противный.

Нил. Не знаю, чем противный у нас чай.

Квашнева. Верховые давно вернулись?

Нил. Часа два, как вернулись.

Квашнева. Что же Тараканов сказал верховому?

Нил. Сказал, что к обеду приедет; скоро быть должен.

Квашнева. А дядья что сказали?

Нил. Да ведь я вам уж докладывал.

Квашнева. И двадцать раз спрошу – двадцать раз ответишь.

Нил. Не угодно ли котлет холодненьких; горячего не варили, Катерина совсем плоха…

Квашнева. Давай попробуем котлет… (Пробует.) Противно, не хочу… Живописец скоро придет?

Нил. Живописец на кухне дожидается.

Квашнева. Так беги позови его.

Нил уходит.

А ты чего уткнулась, подними голову, рёва-корова. Сонечка (поднимает голову). Уедемте отсюда, мамаша.

Квашнева. Я тебя непременно отколочу, пока ты еще не барыня… (Идет в залу, поднимает штору.) Молчи лучше, что прикажу, то и сделаешь…

Сонечка заплакала.

Перестань реветь, сейчас тебя живописец писать будет (Из-за шкафа вытаскивает портрет.) Действительно, с этой шельмой большое сходство. (Соне.) Покажи-ка нос. Ну откуда у тебя такой нос противный… Кажется, у нас в роду все носы были как носы, а у тебя – кверху… Уж не в дедушку ли Африкана пошла… Он раз по комоду носом проехался, так всегда и жил с изъяном… Поди сюда, сядь…

Сонечка идет, садится у окна.

Слушай… Вы сколько раз поцеловались?

Сонечка. Мама!..

Квашнева. Отвечай! Мне нужно, коли спрашиваю.

Сонечка. Несколько раз, не помню…

Квашнева. А говорили громко или тихо?

Сонечка. Тихонько, да…

Квашнева. Ну, значит, он и половину не слышал… Только бы шельма ему всего не рассказала. Я дело поверну умно.

С подносом входит Нил.

Нил. Пришел живописец… Квашнева. Подавай его сюда…

Живописец входит из столовой в залу и кланяется.

Квашнева. Ты кто такой?

Живописец. Дворянин.

Квашнева. Ах, несчастный! До петухов напились, я чай…

Живописец. Это вас решительно не касается.

Квашнева. А вы, может, совсем не живописец?

Живописец. Любимый ученик Маковского…

Квашнева. Кого? Ну, да мне все равно… мазать-то умеете?

Живописец. Учитель всегда говорил – ты, брат, талантище!

Квашнева. Так и сказал?

Живописец. Да, так и сказал. В тебе, говорит, в одном, братец, гордость наша, надежда. Силища. Нутро…

Квашнева. Как же вам не стыдно довести себя до такого безобразного вида?

Живописец. Изучение бытового жанра привело меня в настоящий вид. Послан Константином Маковским изучать быт, так сказать, на лоно. Пылкость натуры и художественный темперамент дозволил мне проникнуть в суть жанра глубже других… изучаю самое нутро…

Квашнева. Мы, батюшка, не виноваты, не рычите басом.

Живописец. Вы толпа, вы требуете от артиста красивых ботинок, а до искусства какое вам дело!

Квашнева. Не требую, я с просьбой…

Живописец. Ну, это дело другое, – просите…

Квашнева. Вот портрет… (Показывает.)

Живописец. Кисть недурна; помыть, что ли, надо, или копию?

Квашнева. Вот моя дочь…

Сонечка. Здравствуйте…

Живописец. Сударыня, извиняюсь! Проклятая рассеянность; ведь хотел надеть фрак и забыл; однажды я вот так же в общество пришел, извините, совсем раздет…

Квашнева. Ну, ладно, глядите сюда. Устроить надо так, чтобы портрет остался таким же самым, но сделался похож на мою дочь. Можете исхитриться?

Живописец. Носы не те.

Квашнева. Кабы не носы, не позвала бы. А вы уж как-нибудь устройте, на то, сударь, и художеству учились. Заплачу.

Живописец. Деньги, ха-ха… Пожалуй, можно запустить тень под носом… (Соне.) Повернитесь-ка. Сделаю; через месяц.

Квашнева. Ах, мошенник, – виновата, простите… Нам сегодня понадобится, через час.

Живописец. А искусство?

Квашнева. Какое там искусство. Мой Ванюшка, пастух, в два дня целый забор выкрасил вохрой. Идите, а то ведь я добра, добра, да и рассержусь.

Живописец. Маляр!

Уходит с Сонечкой, унося портрет.

Квашнева. Нил!

Нил появляется на лестнице.

Позови Артамона Васильевича…

Нил уходит.

Ну, Клавдий Петрович, побушевал, теперь будет; шелковым станешь, как угодно согну.

Входит А р т а м о н.

Ну?

Артамон разводит руками.

Квашнева (встает и угрожающе приближается к Артамону, который пятится). Ну?

Артамон. Ничего. Виноват.

Квашнева. Нил, принеси чернил и бумаги. Садись. (Показывает па стул.)

Артамон садится.

Пиши: «Обожаемая Нина».

Артамон. Как?

Квашнева. Пиши, что говорят… Хуже будет…

Артамон. Марья Уваровна, я дворянин, я человек свободный, я не позволю издеваться… Вы меня с кучерами по саду ловите; я домой поеду…

Квашнева. Пиши: «Если ты можешь, прости меня…» Дома тебе жрать нечего, я знаю… «Я терплю глубочайшие страдания». Глубочайшие зачеркни. «Мой поступок не имеет названия, он подлый…»

Артамон. Может, это не писать?

Квашнева. «Он подлый и гнусный, но все же я люблю одну тебя».

Артамон. «Люблю одну тебя». Квашнева. «Я молод и глуп». Артамон. Так… В правую дверь стучат; слышны шаги и голос Клавдия.

Квашнева. Собирай, собирай бумагу, внизу допишем… (Хватает Артамона за рукав, тянет к столовой.) Скорее ты поворачивайся, все дело погубишь.

Они уходят через столовую. Клавдий высовывает голову.

Клавдий. Нил! Где ты? Нил, отчего тебя не дозовешься? Иди! (Клавдий идет в столовую.) Нил, куда же ты провалился?

Голос Нила. Иду-с! (Нил появляется.) Клавдий. Подай мне таз, кувшин и полотенце.

Нил уходит. Клавдий сходит в залу.

Проснулась, попросила воды… В кувшин необходимо налить розового масла, так делается. Вот только у нас нет ничего. Я всегда говорил – необходимо делать запасы… (Поднимает еще штору.) Изумительное утро. А ведь, пожалуй, поздно. (Глядит на стенные часы.) Полдень. Как она хорошо заспалась… Как вообще все хорошо…

Входит Нил с тазом и пр.

Нил. В кабинет отнести?

Клавдий. Я сам отнесу, не ходи за мной. (В дверях.) Ну что, ты рад?

Нил. Радуюсь, Клавдий Петрович!

Клавдий. То-то! (Уходит.)

Нил. Пустяки одни… Ерунда, какой еще никогда не было. Ведь это прямо сражение. А кому попадет? Кто со страху и нашим и вашим – Нилу.

Клавдий (возвращается). Отворила дверь, просунула ручки и взяла. Я спросил: хотите чаю? – ответила – пожалуйста! грустно так. Ничего, я все устрою. (Задумался.) А что Марья Уваровна?

Нил. Марья Уваровна действует.

Клавдий. Ей все объясню… Знаешь, Нил, я ночь не спал – и теперь еще многое точно туманом подернуто – ужасно приятно: главное – страшная радость… Так и подмывает рассмеяться. (Смеется.) Ты меня не разочаровывай, пожалуйста. Чай-то, чай надо приготовить. Вот здесь. (Ставит столик у окна, накрывает.) Принеси две чашки получше. Только подумай, я всегда здесь один сидел, мечтал об ней, и вдруг сидим вдвоем, пьем чай, друг на дружку смотрим… Это гораздо лучше снов. Эту ночь я прямо уснуть боялся, чтобы опять не увидать себя одиноким.

Нил (вздыхает). Клавдий Петрович!

Клавдий. Нет, нет, замолчи, не омрачай… (Прислушивается.) Идет, кажется, ты слышишь, как платье шумит? Уйди, уйди…

Нил уходит. Клавдий подбегает к двери, растворяет, входит Нина.

С добрым утром…

Нина. Я заспалась, извините меня.

Клавдий. Спите на здоровье… Я люблю, когда спят. Сюда, сюда. (Показывает на столик, бежит в столовую за чаем.) Вот, смотрите, какие хорошенькие чашки…

Нина. В самом деле хорошенькие.

Клавдий. Чаю вам налью. Я люблю, когда спят, потому что во сне живется лучше. Если сон плохой – я помню, что это сон, а если хороший – приятно. Правда, чай хорошо пахнет? Можно сесть?

Нина. Боже мой, почему вы такой странный?

Клавдий (садится, глядит на Нину). Вот дождался вас; удивительно…

Нина. Вы меня где-нибудь видели?

Клавдий. Еще бы…

Нина. В Москве я часто бывала в театре и на концертах…

Клавдий. Как странно – вы жили, ходили в театр, а я не знал, думал, что одинок; не стоит теперь об этом.

Нина. Может быть, в поезде?.. У меня очень плохая память.

Клавдий. В каком поезде? Какое у вас пятнышко на губе: Нина Александровна, не очень сердитесь, я, бывало, закрою глаза и сейчас увижу это пятнышко, потом и весь рот, серьезный, ласковый, и лицо все чудесное… Уткнусь, бывало, и лежу, красный…

Нина. Где мы встречались?

Клавдий. Нигде… Вот жалко, пропал портрет… (Оглядывается.)

Нина. Ах, вот вы о чем, понимаю…

Клавдий. Бог с ним, теперь не нужно. Правда? У нас в доме много портретов – посмотрите, все такие рожи, и между ними был один – чудесный, как вы сейчас. Я по целым часам глядел на него.

Нина. Он был похож на меня, странно…

Клавдий. Я видел его во сне, разговаривал с ним и, наконец, поверил – настанет время и та, что была написана, о ком я думал, придет живая… Но вот портрет пропал, я страшно взволновался, и вы пришли. (Встает и ходит.) Я ждал тридцать лет… Нина. Ах вы бедный!

В столовой голоса Квашневой и Нила.

Клавдий. Нет, я не бедный!.. (Вздрогнул.) Нельзя, нельзя! (Бежит к лестнице.) Нил! Нил!

Нил появляется.

Никого не сметь пускать… Кто здесь хозяин?

Нил. Я и то не пускаю… Вот барышне письмо передать приказали. (Подает письмо.)

Клавдий. От кого? Какое письмо?

Нил. Не могу знать, Марья Уваровна передала… Чистое наказание. (Уходит.)

Клавдий (дает письмо Нине). Прочтите.

Нина (видит почерк на конверте и бросает письмо на стол). Ах, все тоже… Клавдий Петрович, дайте мне экипаж, я должна ехать…

Клавдий. Куда?

Нина. Я хотела застраховать ваше имение… Вам это необходимо, а мне было бы очень выгодно… Но из-за меня столько неприятностей… здесь… очень тяжело еще по некоторой причине… Я поеду… А как-нибудь через месяц, вы обещаетесь, и застрахуете. Хорошо?

Клавдий. Путается чего-то у меня… Вот что – я махну платком, если воробьи улетят с куста – значит, это не сон. (Машет в окно.) Кш… Правда… Нина! Я не могу отпустить вас… Скажите: для чего вам нужно ехать?

Нина. Мне кажется, вы действительно – честный, очень чистый, но ужасный чудак…

Клавдий. Все равно.

Нина. А я могла бы понять по-другому ваши поступки…

Клавдий. По-какому по-другому?.. Что вы подумали? Боже мой. Вы не мое воображение. Вы сами по себе, вы думаете по-своему – живете самостоятельно, вы чужая…

Нина. Слава богу, наконец поняли…

Клавдий. Кем вы были прежде? Намекните только, остальное постараюсь представить.

Нина. Зачем? вам – неинтересно.

Клавдий. Но я прошу вас…

Нина. И рассказывать-то не о чем… Родилась в Москве, фамилия моя Степанова… С девятнадцати лет сама зарабатываю хлеб, очень глупым и невыгодным способом, который почему-то называется честной работой… Два раза болела тифом… А сколько раз влюблена была – не помню…

Клавдий. Влюблена?

Нина. Теперь, конечно, и не влюбленность, а злость к вам, мужчинам… Еще лет десять проживу, потом решительно стану никому не нужной… Я вас, мужчин, и не виню; женщина по-другому устроена: в известное время хочется и дома и детей…

Клавдий. Какое несчастье, какое ужасное несчастье…

Нина. Вот видите, Клавдий Петрович, невеста у вас хорошенькая; право же, не следует ухаживать за посторонней женщиной, хотя бы и с очень смутными намерениями… Помиритесь с Квашневой, простите вашу невесту… Она мало виновата, приберите к рукам вашу фантазию, расстроенное воображение… а я уеду…

Клавдий. Трудно все понять; но будто завеса упала: у меня хватит силы, уж чувствую… Скажите, кого любили?

Нина. Право же, не стоит, нелюбопытно…

Клавдий. За руку его держали?

Нина. Держала, я думаю, не помню…

Клавдий. И целовали?

Нина (резко). Да, и целовала…

Клавдий. Он не умер от этого?

Нина (засмеялась так же резко). Он-то перенес отлично…

Клавдий. Кто он?

Нина. Боже мой, их много было…

Клавдий. Главный?

Нина. Артамон Васильевич Красновский.

Клавдий. А…

Нина. Довольны? Что еще нужно? спросите?.. Может, подробности нужны?

Клавдий. Подождите, Нина Александровна, я пойму, я многое могу понять… Я к страданию привык. Мне тяжело оттого, что я думал – вы без прошлого… Но от этого вы станете еще милей мне… Теперь я будто касаюсь вас сердцем. Я никого еще не любил, никого не целовал… Это грешно… Нина! (Подходит к ней, опускается на ковер.) Я не оскорбить вас хочу, а милости жду, не отталкивайте; если очень противен – закройте глаза; все для вас, все ваше, вы краешком только подумайте обо мне, сердце у вас доброе, нежное, женское… (Кладет ей голову на колени.) Люблю… вас…

Нина (вставая и осторожно отстраняя Клавдия). Я верю, верю… (Берет письмо.) А вот вам другое признание… (Разрывает конверт, читает. Дает Клавдию.) Прочтите…

Клавдий (читает). Просит прощения, умоляет опять придти на свидание в сад… Нельзя любить сразу двух. Это ложь…

Нина. Да, ложь…

Клавдий. Он оскорбил вас, он обидел жестоко… Он негодяй… Я его уничтожу…

Нина. Поняли наконец?

Клавдий. Нина, а вы?

Нина. Влюблена, конечно… обидчик мой, а люблю, странно?

Клавдий. Странно очень; что же будет… Пойдете?

Нина. Захочется в подлости выкупаться – пойду… А может быть, не пойду… Характер испорченный у меня. И вам, Клавдий Петрович, нехорошо за мной ухаживать. Вы чистый, невинный, мечтатель, высокой души…

Клавдий. Не слушаю, я не слушаю.

Нина. От комплиментов краснеете, жизнь у вас особенная. И жену вам нужно особенную, такую же, без прошлого.

Клавдий. Нет, нет.

Нина. А я измученная, с ущемленным самолюбием, если полюблю – со зла; на свидание побегу – тоже со зла, а любовнику – сама не знаю, поцелуй подарю или пощечину – что хватит силы…

Клавдий (после молчания). Нина! Останьтесь, все равно… (Идет за ней.) Нина!

Нина. Что?

Клавдий. Не любите?

Нина. Нет…

Клавдий. Не останетесь?

Нина. Нет…

Клавдий. Не хотите подумать?

Нина. Нет.

Клавдий. Я умру тогда…

Нина. Нет… не умрете…

Голос Квашневой. Пусти меня, идол, не хватай за руки!

Голос Нила. Вы сами хватаете, я, чай, не деревянный. Барин не велел пускать.

Голос Квашневой. Тогда я и барина твоего поколочу.

Нина. Вот вам развязка. Прощайте. (Идет к двери.)

Клавдий. Нина, Нина!

Нина (остановилась в дверях). До свидания. (Ушла.)

Клавдий кинулся за ней, но дверь замкнулась.

Квашнева (врываясь через столовую). Что, дождался? Вадим Вадимыч Тараканов приехал.

Клавдий. Пропал! Пропал я совсем! (Замахал руками.)

В столовой слышны грузные шаги. Появляется Тараканов, вид у него внушительный. Клавдий в отчаянии; Квашнева кланяется вошедшему, потом руки у нее лезут в бока, и она оглядывается на Клавдия.

Тараканов (сходит вниз). Вот и я…

Квашнева. Здравствуй, родной мой, рассказать не могу, как я благодарна…

Тараканов. Чего там… Ну, ну, ты чего тут натворил?

Клавдий. Я ничего не натворил, ни в чем не виноват.

Квашнева. Как не виноват?

Тараканов. Разберу, не горячись. (Садится.) Садись, Маша… А ты постой там.

Квашнева. Я чай, умаялся, Вадим Вадимыч? Ведь двадцать пять верст по таким дорогам. Потерпи, батюшка, дело важное, один ты и судья и расправщик…

Тараканов. Ну?

Квашнева. Письмо-то мое прочел? Нарочно я все отписала, чтобы рассудил по дороге. Скажи – тяжко это?..

Тараканов. Тяжко…

Квашнева. Как пожелаешь, батюшка, сейчас ли судить или когда дядья приедут?.. Подумай…

Тараканов (думает). Капель… Квашнева. Нил, водки, скорей!

Нил появляется с подносом.

Тараканов (глядя но Нила). Отчего ты лохматый? Ни л. Меня, ваше высокородие, вот они причесали… Квашнева. За дело… Такой стал невежа… Поди вон.

Нил уходит.

Тараканов (молча поколыхался от смеха). Причесала.

Квашнева. Такие дела, такие мерзкие дела, Вадим Вадимыч! В мемуары описать, ни за что не поверят… (Повернувшись к Клавдию.) Скажи на милость, Клавдий, женщина я или нет? Хотя бы я и не женщина была – все равно, я твоя тетка… (Тараканову.) А он по мне кулаками колотил, как по барабану…

Клавдий. Неправда…

Тараканов. Где же у тебя барабан?

Квашнева. По всем местам колотил; мало ему показалось – отдал приказ – меня в комнату не пускать, ломать руки… Хорошо, что я догадалась – схватила Нилку сама – без рук бы осталась при своей рыхлости…