Текст книги "Основы духовной жизни"

О борьбе со страстями

Обратимся к десятому поучению аввы Дорофея: «Как должно разумно и внимательно проходить путь Божий».

Авва вновь и вновь повторяет: человек, желающий научиться добродетели, прежде всего, должен выработать в себе навык к ней. «Навык» – действительно ключевое слово, и, размышляя о духовной жизни, о преодолении страстей, мы должны вспоминать о нем как можно чаще.

Приобрести навык – означает взять что-то за правило и неукоснительно это правило исполнять. Если в начале духовного пути человек совершенствуется в добрых навыках, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу укрепляется в добродетели. Преподобный Иоанн в знаменитой «Лествице» пишет в том числе и о том, что всякой страсти следует противопоставлять добродетель в качестве ее противоположности.

Попытаемся определить для себя, что такое «стяжать добродетель» и кого можно назвать добродетельным человеком? Того, кто творит добро? Но разве мы с вами никогда не совершаем добрых поступков?

Дело в том, что добродетельность – качество непреходящее. Если человек милосерден, то он останется милосердным, как бы ни складывались его жизненные обстоятельства; если целомудрен, то целомудрен, несмотря на любые искушения; если смиренен, то смиренен всегда; если добр, то добр ко всем; если честен, то каждую минуту своей жизни.

Добродетель делает человека постоянным, незыблемым. Ну а мы в добре непостоянны. Мы стремимся к добру, искренне желаем добра, мы считаем себя добродетельными, потому что это душевное качество нам нравится, мы считаем его возвышенным и хотели бы им обладать. Но первый признак отсутствия добродетели – отсутствие постоянства. Человек, не стяжавший добродетель по-настоящему, ни за что не преодолеет искушений. Даже если в духовном порыве ему удастся достичь некоторой высоты, дальше он не пойдет, да и на ней не удержится. Наша жизнь такова, что добродетель для нас – скорее внезапность и случайность, а не характер нашего существа, не способ существования. А достигается добродетель только путем приобретения добрых навыков.

Авва Дорофей приводит пример из своего детства. Поначалу ему с трудом давались науки. Однако в конце концов плохой ученик не просто становится хорошим, но приобретает жажду познания, которая становится добродетелью, то есть качеством постоянным, без которого человек не живет. Состояние навыка, благой привычки можно назвать добродетелью. Это – замечательная привычка делать добро, без чего человек обойтись не может. Он не в силах забыть об этой привычке, потому что она действует уже помимо его воли, сверх его сознания.

К величайшему сожалению, по такому же принципу в человеке действуют и страсти, таков же путь приобретения пороков, которые постепенно становятся господствующими. Они полностью подчиняют волю, и человек уже не владеет собой – эти страсти действуют помимо его рассудка, помимо его желаний.

Авва Дорофей говорит, что по устроению души люди делятся на три типа: одни действуют по страсти, другие пребывают в борьбе со своими страстями, третьи искореняют в себе страсть, побеждают ее.

Когда авва рассуждает о том, как человек впадает в страсть, как зло начинает в нем действовать, он опять говорит о природе зла, о том, что зло не имеет самостоятельной природы, не может существовать автономно, не обладает собственным бытием, потому что всякое зло – есть уклонение от добродетели. Это – болезнь души, лишившейся естественного состояния, потому что наше естественное состояние – добродетель.

Когда человек дышит, пьет воду или ест хлеб, он делает это естественно, неосознанно, не оценивая, хорошо это или плохо, правильно или нет. Добродетель – тоже естественное состояние, только для человеческой души. Лишаясь естественного состояния добродетели, человек погружается в состояние неестественное. Зло совершенно неестественно для человека; оно является мукой, и всякий грех как проявление зла тоже становится мукой.

Встает вопрос о том, что же мучает грешника в аду. Так вот, грех и есть та самая мука. Это – та страсть, через которую человек фактически соединяется с адом, тот недуг души, то искажение и противоестественность его состояния, из-за которых он не может наследовать Царство Небесное, потому что все, что неестественно, искривлено, должно быть выпрямлено и уврачевано покаянием. Если этого не сделано, то прикоснуться к истине невозможно. Но так как зло не имеет собственного бытия, так как по сути своей оно лишено абсолютной силы, то, конечно же, у человека, который естественным образом призван к добру, который естественным образом сотворен добродетельным, всегда достанет сил победить в себе зло. Мы не можем оправдать себя, не можем утверждать, что не в состоянии с собой справиться. Каждому дается столько помощи Божией, сколько необходимо для преодоления любого греха.

Важно вспоминать об этом, впадая в отчаяние от мелких грехов, с которыми нам никак не удается справиться. В такие минуты нужно собраться с мыслями и понять, какая же страсть над нами господствует, как называется этот недуг души, какой диагноз мы можем поставить себе посредством исповеди. Потом следует подумать, какая добродетель противостоит этой болезни и как нам победить самих себя. Каждый должен составить для себя план, проложить духовный маршрут, следуя по которому возможно победить свою страсть.

Что такое действовать по страсти? Это значит потакать ей, постоянно себя оправдывая, не каясь и не укоряя себя. Обычно поначалу речь идет о каких-то «мелких» проступках; человек не сразу погружается в состояние губительных адских страстей, описанных в романах Достоевского.

Чаще всего нас одолевают гневливость и раздражительность. Мы не просто обижаемся, но подолгу вспоминаем неприятный разговор, думаем, что еще должны были сказать, что еще могли бы сделать. Это значит, что наш гнев уже превратился в навык, потому что мы ничего не сделали для того, чтобы себя самоукорить, чтобы найти возможность что-то противопоставить этому греховному устремлению. Мучительно ли это? Мучительно. Тяжело ли? Очень тяжело, потому что грех испепеляет человеческую душу.

Авва Дорофей констатирует горькую истину: всякая страсть, насколько бы малой она ни казалась, принадлежит аду. Это значит, что, коль скоро мы себя приучили к какой-то страсти, этим уголком нашей души мы уже пребываем в аду. Даже искренне захотев покаяться, мы не сможем преодолеть свою страсть, не получив помощи от святых угодников Божиих. Только когда человек это поймет и по-настоящему испугается, когда действительно захочет избавиться от греха, он вступит на первую ступень страха Божия и начнет бояться адских мук.

Вслед за этим кающийся достигает второго устроения души, называющегося борьбой со страстями. В этом состоянии, я надеюсь, находится большинство христиан. Человек еще действует по страсти, но сознает, что им движет страсть, внутренне ей противостоит и борется с ней покаянием. Эта борьба – и есть истинный путь к добродетели. Человек еще не добродетелен, он еще не стал хорошим, но сама внутренняя борьба и противостояние страстям выводят его из ада.

Порой мы гневаемся и обижаем ближних, но потом скорбим и миримся с ними, признавая свою вину. Так может продолжаться долго, тем не менее человек уже осознал нависшую над ним страшную угрозу ада и получает благодатные утешения от Бога, придающие силы продолжать духовную брань. Как мы видим, это состояние определенным образом соответствует второй ступени страха Божия, когда мы называемся наемниками, работающими за плату.

Наконец, человек искоренил в себе страсти и живет одной добродетелью. Этот этап можно сопоставить с третьим состоянием души, когда мы усыновляемся Отцу.

Авва Дорофей приводит такой пример: если представить, что вокруг летят стрелы, то те, кто под эти стрелы подставляется, то есть действует по страсти, сами вонзают в свои сердца стрелы врага. Те, кто борется со страстями, умеют исторгнуть стрелы из своих сердец, а победившие страсти направляют стрелы во врага, поражают и побеждают его. Это состояние добродетели, и ему нет конца, оно уходит в бесконечность.

Давайте подумаем, как через приобретение малого навыка нащупать путь от страсти к добродетели. К примеру, существует смирение, а есть гордыня. Отыщем маленький мостик, по которому мы смогли бы отодвинуться от одного полюса и приблизиться к другому. Например, попробуем справиться с ленью. Я предлагаю всякий раз мысленно произносить: «Надо взять себе за правило…» Что, например, следует взять за правило ленивому человеку? Ту малую добродетель, которую и ленивый может понести.

Однажды старец послал послушника выпалывать сорняки, и тот без труда выполнил поручение. Так продолжалось в течение нескольких дней, а потом юноша подумал: зачем мне ежедневно отправляться в любую погоду в поле? Схожу туда через недельку-другую и за пару часов управлюсь с работой! Так он и поступил, однако поле к тому времени заросло настолько, что справиться с сорняками ему оказалось уже не по силам. Послушник вернулся к духовному отцу и смущенно проговорил:

– Прости меня, отче! Научи, как мне быть теперь?

– Каждый день пропалывай хотя бы небольшую полоску длиной в собственный рост, – посоветовал ему старец.

Послушался юноша, превратил малое дело в навык и со временем вычистил поле от терний.

Каждый может найти то малое, чего должен придерживаться в любом случае, например, выполнять посильное молитвенное правило, но постоянно, ходить каждое воскресенье на литургию и причащаться. Человек, непрестанно работающий над собой, прибавляет на каждом этапе нечто такое, что становится потребностью его души.

Таким образом, с помощью Божией мы мало-помалу преодолеваем страсть, называемую ленью, и приобретаем добродетель хоть малого, но трудолюбия. Главное – не впадать в отчаяние при неудаче.

Говоря об исполнении молитвенного правила, я подчеркиваю, что само по себе оно не является непременным условием для Причастия. Святитель Игнатий Брянчанинов[19]19
  Епископ Игнатий (в миру Дмитрий Александрович Брянчани́нов; 1807–1867) – богослов, ученый, проповедник. Прославлен Русской Православной Церковью в лике святителей на Поместном соборе 1988 года. Память совершается 13 мая.


[Закрыть] говорил о том, что не человек для правила, а правило для человека.

* * *

Поучение одиннадцатое: «Как должно стараться скорее отсекать страсти, прежде нежели они обратятся в злой навык души». Это поучение продолжает десятую главу, потому что охватывает, в сущности, ту же тему.

Авва Дорофей также пишет здесь о приобретении навыка и повторяет, что у всякой страсти есть противостоящая ей добродетель. Давайте выберем несколько пар: «празднословие – молитвенность», «сребролюбие – бескорыстие», «осуждение – самоукорение».

Начнем с празднословия. Как и у всякого другого греха, в основе празднословия лежит небрежение в малом: ну что произойдет, если я произнесу какое-то слово? Что случится, если я посмеюсь над чем-то?

Так же как и всякий грех, празднословие укореняется в человеке незаметно. Господь предупреждает: Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12: 36–37). Мы сталкиваемся с очевидным парадоксом: суд Божий по отношению к празднословию очень суров, а наше внутреннее осуждение празднословия, напротив, совершенно незначительно. Это действительно тот грех души, та незаметная ежедневная, может быть, даже ежечасная страсть, которая остается незамеченной, но превращает человека в раба. Авва Дорофей рассуждает о том, что орел, хотя бы одним когтем зацепившийся за сетку, уже попался, уже стал пленником. То же самое относится и к человеческой душе: если хотя бы один злой навык превратился в нас в страсть, то эта страсть повинна аду.

Какие пороки неразрывно связаны с празднословием? Осуждение, тщеславие, скабрезные разговоры, сальные шутки и ложь. Человек чаще всего обнаруживает в себе эту страсть, сталкиваясь с величайшей душевной опустошенностью. Обычно это случается после принятия Святых Христовых Таин, после совершения хорошего, доброго дела, после встречи с чем-то истинным и главным, то есть с тем даром, который Господь посылает нам. Если мы заражены празднословием, то ничего доброго в себе не храним, то и дело оскверняясь праздной и бессмысленной болтовней. Осознав это, человек должен ужаснуться и осудить себя. Это приведет его к покаянию – к первому шагу на пути борьбы с грехом.

Мы пришли на исповедь, мы глубоко, от сердца покаялись в том, что из-за празднословия лишаемся благодатных даров, но с чего мы начнем борьбу с ним? Авва Дорофей подчеркивает, что в брани духовной важно постоянство, побеждающее злой навык и порождающее добрый. Но для постоянства необходим соразмерный силам подвиг, потому что мы можем постоянно нести только то, что не является для нас тяготами тяжелыми и неудобоносимыми[20]20
  См.: Мф. 23:4.


[Закрыть].

Допустим, человек хочет прекратить празднословить. Он по опыту знает, что празднословие чаще всего нападает на него после совершения определенных поступков. Полбеды, если он просто бесцельно часами болтает по телефону, но когда дело доходит до того, что он лишается благодатных даров сразу же после Причастия, вот это настоящее горе! Приобщился, а потом такое сказал, такого наслушался…

Нам следует осознать, что после молитвы, и особенно после Причащения Святых Христовых Таин, на нас непременно будет совершено духовное нападение. Надо положить себе за правило в таких случаях немного помолчать или просто никуда не торопиться, то есть исключить фактор беспамятства и суеты, и тихонько, но со вниманием прочесть пятьдесят раз Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго», чтобы как можно дольше сохранить в себе достигнутое чувство. Если мы будем придерживаться этого правила в течение длительного времени, то достигнем состояния, называемого благоговением.

Что еще надлежит нам сделать, чтобы достичь и укрепить в себе чувство благоговения? Давайте подумаем. Ведь празднословие, пустословие связано со словом. Но ведь есть же Слово, которое праздным быть никак не может! Значит, нам следует положить за правило внимательно читать Евангелие, может быть, даже вслух, чтобы настоящее, живое, действенное слово звучало. Празднословный же человек жонглирует мертвыми словами. Вспомним строки Николая Гумилева:

 
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
 
 
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
 
 
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.
 
 
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
 
 
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это – Бог.
 
 
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
 

Апостол Павел пишет: Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. 4:12). Вырабатывая в себе навык благоговения, человек начинает дорожить словом. К великому сожалению, православные нередко без всякого страха начинают обращать святые слова в шутки: то оборот из литургии ввернут не к месту, то фразу из Священного Писания… По-настоящему страшно, когда и без того греховное празднословие превращается в устах человека в неприкрытое кощунство!

Итак, мы приучили себя к ежедневному прочтению Евангелия. По завершении литургии свято храним в себе память о том даре, который Господь послал нам после Причастия и молитвы. Но вот человек стоит на молитве, а в этот момент ему позвонили. Что он делает в таком случае? Чаще всего – оставляет молитву и отправляется к телефону. Почему? Потому что молитва для него не является наивысшей, основополагающей ценностью. У него ведь масса житейских проблем… Значит, надо положить себе за правило на молитве ни на что не отвлекаться, ни на что не реагировать. Время молитвы должно быть посвящено исключительно Богу!

Бывает так, что человек не подвержен празднословию, поэтому может на какой-то момент отвлечься без вреда для своей души. Но, желая исцелиться от злого навыка, превратившегося в страсть, мы должны относиться к себе особенно строго.

Часто празднословие оправдывают некими добрыми помыслами. Дескать, у меня спрашивают о чем-то важном, например о Церкви или о вере, вот я и стараюсь объяснить все как можно доходчивее и подробнее. При этом мы даже не замечаем, что из-за нашего многословия нас перестают слушать. Нужно положить себе за правило отвечать только на заданный вопрос, не растекаясь мыслью по древу.

Будем помнить, что наша с вами цель состоит в стяжании добродетели, и начали мы с покаяния. Мы храним в себе тишину после Причастия, не несемся по улице сломя голову сразу же после литургии, не начинаем немедленно с кем-то болтать, читаем вслух Евангелие, на молитве стараемся ни на что не реагировать, а именно молиться, взвешенно отвечаем на поставленные вопросы.

Заметьте, в нас уже образовалось некое устроение, которое позволит нам стяжать настоящую молитву и сделаться такими, чтобы наши сердца пребывали в Боге. Для этого необходимо усердно и благоговейно исполнять молитвенное правило, подобранное в соответствии с нашими силами и возможностями.

Правило приведет человека к настоятельной внутренней потребности молиться, а если возникает потребность в молитве, значит, потребность в празднословии исчезает. Это – признак того, что человек исцелился или по крайней мере находится на пути к исцелению. Человек, полюбивший молиться, не станет попусту чесать языком; это совершенно исключено. Самое главное – с этой ступеньки не сходить, пока молитвенное состояние не сделается внутренним правилом. Подчеркну: нужно не скакать по ступенькам, а упорно продвигаться от простого к сложному.

При этом иногда у человека может развиться гордыня, которая у некоторых вполне сочетается с молитвенностью. Но причина гордыни состоит вовсе не в молитвенности, она появилась не оттого, что мы искоренили в себе празднословие.

Гордыня преодолевается смирением. Опять же начнем с покаяния. Прежде всего, обозначим болевую точку. В чистом виде гордыня свойственна, пожалуй, лишь бесам. У людей же она проявляется по-разному: у кого-то – раздражительностью на все окружающее, у кого-то – деспотизмом по отношению к ближним, у кого-то – болезненной обидчивостью, у кого-то – величайшим самомнением… Как бы то ни было, гордец почитает себя выше других, даже не всегда себе в этом признаваясь.

Что же положить себе за правило в этом случае? Для начала решим не доверять своему суждению о людях. Ведь многие из нас представляют этот мир так: я нахожусь в центре, а все прочие занимают те или иные места вокруг меня. Но ты – гордый человек, и твое кривое зеркало прямое делает кривым. Гордость искажает человека, а значит, следует исходить из того, что во всем происходящем виновен ты сам. Гордый человек хорошим видит только себя и восхваляющих его льстецов. Все прочие люди хорошими для него быть не могут по определению, поэтому он не любит их, не доверяет им, обижается и раздражается на них. Гордец, прежде всего, начисто лишен терпения, а потому никогда не медлит с судом и сразу же рубит сплеча. Такой человек должен положить себе за правило не спешить и, прежде чем что-либо сказать или сделать, в тишине помолиться Богу, хотя бы несколько раз повторив: «Господи, помилуй!» и, разумеется, попросить прощения у ближних.

Впрочем, и это – всего лишь начало пути. Авва Дорофей пишет о необходимости послушания – духовнику, родителям, мужу. Лучшее лекарство от гордости – положить себе за правило быть послушным. Еще один испытанный способ врачевания гордыни – служение ближнему.

Авва Дорофей говорит, что смирение воспитывается служением больным и несчастным. Необходимо постоянное жертвенное служение, хотя этот путь очень и очень тяжел. Можно послужить однажды или несколько раз, а вот если служить приходится постоянно, изо дня в день… Сначала служить придется престарелым родственникам, нуждающимся в нашей опеке, потом кому-то еще… Причем не следует забывать о том, что любить человечество в целом и издали куда легче, чем ближних, поэтому именно непрестанное служение ближнему нужно положить себе за правило. В конечном итоге постоянство неизбежно породит в нас смирение.

Надо научиться укорять себя, почаще просить прощения, не доверять себе и нести послушание. Тогда искушения, которые обычно нападают на человека, начинающего служить ближнему (потому что больного все раздражает, ему все «не так», от него благодарности не дождешься!), переносятся легче.

Следующий этап – приучить себя никогда не ждать благодарности за свой труд. Обычно обида возникает из-за того, что человека не благодарят, а если не ждешь благодарности, то и не обижаешься, тогда становится возможным великодушно сносить несправедливые упреки.

Порой спрашивают: а как относиться к гордецу? Чем можно вразумить его?

Человек в гордыне своей слепнет и теряет разум. Преподобный Иоанн Лествичник писал, что гордого может исправить только Бог; человек это сделать не в силах. Пребывающий в состоянии гордыни – безумен, он лишен рассудка. Об этом сказано Соломоном: Поучающий кощунника наживет себе бесславие, и обличающий нечестивого – пятно себе. Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя; дай [наставление] мудрому, и он будет еще мудрее; научи правдивого, и он приумножит знание (Притч. 9: 8–9). Умных надо обличать, а не дураков. Умных можно укорять. К кому-то можно обратиться по-братски, с любовью; умный поймет, когда ему говоришь, что он делает плохо. Безумный же не поймет, а только тебя возненавидит. Поэтому лучше не обличай.

Иногда мы все же обязаны что-то сказать, но важно учитывать: кому, где, когда и какими словами. Впрочем, гордых увещевать бесполезно; таких Господь смиряет не словами, а жизнью: болезнями, несчастьями и скорбями. К сожалению, они врачуются только такими средствами…

Каждый из нас может заглянуть в свое сердце, выявить главную проблему, понять, что действительно превратилось в страсть, в душевный навык, подумать над собой, сделать первый шаг и начать бесконечное восхождение по лестнице добродетели. По-иному грех победить невозможно.

Коснемся некоторых нередко задаваемых вопросов, хотя и не связанных с поучениями аввы Дорофея напрямую, но все же соотносящихся с ними, поскольку речь идет об осуждении. Меня спрашивают, например, как следует относиться к матери Марии Скобцовой?[21]21
  Мать Мария (в миру Елизавета Юрьевна Скобцова, в девичестве Пиленко, по первому мужу Кузьмина-Караваева; 1891–1945) – монахиня Константинопольского Патриархата (Западноевропейский Экзархат русской традиции). Поэтесса, мемуаристка. В 1919 году эмигрировала из Советской России. Во время немецкой оккупации Парижа ее дом стал одним из штабов французского Сопротивления. В 1942 году мать Мария пыталась помочь евреям, согнанным на зимний велодром для последующей отправки в Освенцим. Ей удалось тайно вынести четверых малолетних детей. Мать Мария выдавала евреям фиктивные справки о крещении, которые иногда помогали. Одно время у матери Марии укрывались бежавшие советские военнопленные. В 1943 году мать Мария была арестована гестапо и отправлена в лагерь Равенсбрюк, где и погибла. Накануне Пасхи 1945 года она вошла в газовую камеру вместо одной из отобранных администрацией лагеря женщин. В 1985 году мемориальным центром «Яд Вашем» («Память и имя») в Иерусалиме матери Марии было посмертно присвоено звание «Праведник мира». В 2004 году канонизирована Константинопольским Патриархатом как преподобномученица.


[Закрыть] Вроде бы и курила, но принесла столько добра людям…

По-моему, ответ очевиден. Она пошла в газовую камеру не потому, что ее послали, а потому, что пожертвовала собой, спасая жизнь другого человека и исполнив закон любви до конца. Прах ее развеяли над полем, использовав в качестве удобрения. То есть человек настолько расточил себя в этой любви, что от него ни пылинки не осталось…

А курение, как и всякое пристрастие, конечно же, грех. Ну что сказать на это… Некоторые люди пьют очень крепкий чай. Это тоже страсть, без удовлетворения которой они, как им кажется, не могут жить полноценной жизнью. Другие превращают в пристрастие свою любовь к кофе. Но курение не мешает человеку возлюбить ближнего своего, помогать и служить ему. Оно мешает самому человеку чувствовать себя свободным, оскверняет его, поскольку он не может приступать к Причастию, потому что с утра покурил. Это болезненная, дурная привычка, но все-таки не тот грех, который отлучает человека от Бога.

Давайте вспомним, кем была мать Мария. Древний патерик содержит замечательную притчу. Некий инок отправился Великим постом в пустыню, чтобы найти там великих аскетов. В одной из пещер он встретил пожилого монаха и попросился к нему жить. А у старца был послушник, который стелил ему мягкую постель. Старец тот хоть и подвизался в пустыне, но питался отнюдь не акридами. И смутился молодой инок: ну и старцы пошли! Похоже, последние времена наступают: старцы в пустыне хлеб с маслом едят, им подушки мягкие набивают! И было ему вразумление. Явился к нему ангел и спросил:

– Ты до монастыря кем был?

– Погонщиком ослов.

– Ну и как ты питался?

– Впроголодь жил. Впервые наелся в обители – там трапеза каждый день!

– Ну а этот старец прежде был царем…

Все дело в том, от чего ты ушел. Инок ушел от нищеты в сытую жизнь. В этой связи пример матери Марии весьма показателен. Она жила в совершенно ином, богемном мире, ей Блок стихи посвящал! Потом она примкнула к эсерам, потом участвовала в Белом движении. А позже ушла в монастырь, но ушла с тяжким грузом прошлого, от которого до конца, может быть, избавиться так и не смогла. Но для нее самым главным было исполнить завет Христов, полностью отдав себя Богу и ближнему. Она это сделала так, как мало кто другой, и вспоминать о папироске в ее пальцах или о том, что она не признавала «сытого монашества»… Ну не могла она понять, зачем люди живут в монастырях в то время, когда гибнет мир, не могла понять, как можно спасаться в чистенькой келье, когда люди сгорают в катаклизмах XX века!

Да, она не понимала сущности монашества; ее представления об истинном иночестве было другим. Но никому и в голову не приходит положить личное мнение матери Марии Скобцовой в основу какого-то движения за роспуск монастырей – ничего подобного! Конечно, мать Мария – дитя своего времени, но она совершила подвиг жизни, из террористки-безбожницы превратившись в христианскую мученицу.