Текст книги "Все люди умеют плавать (сборник)"

6

– Все что угодно, – сказал армянин, – но это невозможно.

Она смотрела на него, мокрая от слез, а он упрямо качал седой головой.

– Ты должна отвезти его назад. Это безумие. Завтра же здесь будет милиция.

– Они не имеют права.

– Имеют, – сказал армянин грустно. – Я понимаю, ты хочешь ребенка. Я уже стар и вряд ли на это сгожусь. Но я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Найди себе мужа – я дам денег.

– Нет.

– Тогда найди молодого и здорового мужчину. И роди. Ребенка я усыновлю.

– Нет, – повторила она в отчаянии. – Как ты не понимаешь?

Мальчик спал на их огромной кровати, она то и дело подходила к нему и смотрела. Она не могла теперь представить, как прошли эти четыре года. Всю дорогу гладила, целовала его и приучала, чтобы он звал ее мамой.

И он звал ее так, но и ту, другую, он тоже звал мамой.

– У меня тепей две мамы – мама молодая и мама стаенькая.

– Так не бывает, сыночек.

– А у меня бывает, – возражал он упрямо.

Под вечер он расплакался, стал требовать его мать, проситься домой, и они с трудом уложили его, пообещав завтра купить мороженое. Когда он уснул, армянин, так и не поверивший в ее лихорадочный рассказ и решивший, что она просто украла чужого ребенка, сказал:

– И все-таки лучше отвезти его обратно. Ведь он к ней уже привык и никогда не забудет.

– Забудет, – злобно ответила она. – А он мой, понимаешь, мой! Я его девять месяцев носила и никому не отдам.

– Как знаешь, – сказал армянин, – но тогда нам отсюда уезжать.

Он повез их на машине в глухую армянскую деревню. Они ехали быстро, почти нигде не останавливались, но задержать их все же успели. Остановили на горной дороге и грубо приказали:

– Выходите из машины. Руки за голову!

Армянин вышел, а она осталась сидеть, вцепилась в сына и, с ненавистью глядя на опергруппу с автоматами, крикнула:

– Не отдам!

Ребенок прижался к ней и заплакал. Она гладила его и повторяла:

– Не отдам. Этой мой сын.

Оперативники слегка растерялись. Они имели другую информацию и ожидали обыкновенного похищения. И тогда из одной машины вышла старуха – его мать. Ее не хотели брать на операцию, но она настояла, и возглавлявший группу захвата офицер махнул рукой и разрешил.

Его мать подошла к машине и позвала ребенка.

Он увидел ее, обрадовался, протянул руки, но она, прижимая его к себе, горячо шептала:

– Не ходи к ней. Твоя мама – я.

– Иди ко мне, – повторила его мать и обернулась к омоновцу: – Возьмите же его. Что вы стоите!

– Не отдам, – прохрипела она, крепко удерживая ребенка, но сзади на нее навалились и заломили руки.

– Не ходи к ней, сыночек! – закричала она пронзительно.

Смертельно бледный, он вышел из машины и испуганно глядел то на одну, то на другую женщину. Мужчины вокруг тоже замерли, точно ожидая, кого он выберет. А он от невыносимого страха и от того, что вокруг было столько страшных взрослых людей, закричал и побежал по дороге. Некоторое время все оцепенело глядели на него, потом бросились следом, но он вдруг точно споткнулся на этой гладкой дороге и упал.

Люди остановились и тогда армянин, растолкав всех, опустился на колени, расстегнул ему рубашечку и попытался посадить. Он стал массировать грудь, но детская головка безжизненно откидывалась, и лицо становилось синим.

– Сердце, – сказал армянин, подымаясь и ни на кого не глядя.

– У такого маленького? – проговорил кто-то изумленно и присвистнул.