Текст книги "Русский фронтир"

24

Ночь пала на бухту, как и всегда на юге, резко и почти без сумерек. Вроде бы не столь давно было светло, хоть читай, если умеешь, да вдобавок – имеешь подобное странное желание, и вот вокруг уже царит тьма, слегка облагороженная сиянием луны и бликами на воде, вызванными этим сиянием.

В Кампече дела обстояли несколько получше. То тут, то там мелькали факелы, чуть в отдалении горела пара костров, да из некоторых окон наружу вырывался свет – неверный, но способный хоть чуть рассеять ночь рядом с домом.

В основном моряки, как и чисто сухопутные жители, ложились спать без особых промедлений, точно так же, как вставали с зарей, но погрузка прекратилась, лишь когда темнота сделала ее крайне затруднительной. Соответственно, участвовавшим в не слишком сложном, однако тяжелом деле обитателям Галвестона потребовалось дополнительное время на ужин и прочие вечерние дела. Кое-кто, воспользовавшись дополнительным заработком, поспешил его отметить соответствующим случаю возлиянием. Бывалым морякам было не привыкать трудиться с похмелья, а ведь заканчивать погрузку придется с самого утра.

На стоявших в бухте судах было практически тихо. Команды пользовались случаем и ночевали на берегу. Не столь важно, сумел кто-то набиться кому-то в гости или просто собирался прилечь прямо на песке, подстелив под себя первую попавшуюся тряпку. Лучше уж так, чем располагаться в осточертевшем тесном кубрике или на не менее осточертевшей палубе. Если же перед тем еще принять чего-нибудь покрепче – можно сказать, вечер окончательно удался.

Потянуло было пару самых молодых и падких на женщин матросов навестить «семейную» часть городка, однако местные старожилы немедленно отговорили их от подобного безумства. Лафит был вынужден удерживать порядок твердой рукой, и любого любвеобильного матроса за подобного рода шалости ждала виселица. Принадлежность к местным или к гостям не играла при том ни малейшей роли.

В общем, особой гульбы не было. Кое-где посидели, выпили. Но ни драк, ни стрельбы в воздух, так, прозвучала пара песен, и больше ничего.

На судах было вообще тихо. На них оставалось лишь по паре вахтенных. Нужды в том не было – что могло случиться посреди закрытой бухты? Но как-то совсем бросать судно и груз без присмотра торговцы не могли.

Лафит тем временем принимал у себя компаньонов по бизнесу, раз уж так было принято называть перекупщиков добытого разбоем груза. Тут выбор блюд и напитков был побольше, но гости не столько пили, сколько обсуждали с хозяином нынешние и грядущие торговые дела. О политике не было сказано ни слова. Лишь кто-то вскользь полюбопытствовал, не досаждают ли русские, на что получил честный ответ, мол, новые владельцы Мексики просто не знают, что творится у них под боком. Слова были встречены всеобщим громогласным хохотом, а дальше разговор вновь переключился на товары и цены.

Посиделки так и не переросли в пьянку. Разговоры стали вялыми, люди старательно скрывали зевоту. Огни за окнами погасли, звуки стихли, и беседа подошла к логическому концу.

– Пора. – Липранди приподнялся. – Спасибо вам, Жан, за гостеприимство, но мы с Анри пойдем. Шхуна загружена, и лучше выйти в море с рассветом.

Остальные торговцы посмотрели со смесью зависти и недоброжелательства. «Думаете, раньше вернетесь – выгодней распродадитесь?» Вопрос не прозвучал, все же собравшиеся числили себя на британо-американский манер истинными джентльменами, но явственно крутился в воздухе.

– Можете оставаться переночевать у меня. Места всем хватит, и гостевые комнаты пустуют, – предложил Лафит. – Мое предложение относится ко всем, – добавил он для тех, кто не сумел проявить должной сноровки, и в итоге был вынужден задержаться завтра утром для окончательного заполнения трюмов и палуб.

Гюсак вопросительно посмотрел на напарника. Если во время торга главенство принадлежало старожилу Нового Света, то теперь как-то само собой бремя принятия решений перешло к его компаньону.

– Еще раз спасибо, Жан, – невозмутимо ответил Липранди и затем позволил себе улыбнуться. – Просто я думаю, что чем больше времени проведу на судне, тем скорее превращусь в истинного моряка. Так что переночую в каюте. Да и до утра осталось не очень много.

– Как хотите, – пожал плечами Лафит.

Снаружи дома действительно было полностью темно. В том смысле, что обитатели острова, равно как и их гости, отошли ко сну или же пытались это сделать. В довершение луна заметно опустилась к горизонту и тоже не желала облегчить путь двоим путникам.

Даже в таких условиях идти было сравнительно легко. Кампече отнюдь не утопал в зелени. Поселок не имел улиц в общепринятом смысле слова, тем не менее при общем хаосе застройки расстояния между домами и хижинами были более чем достаточными для свободного передвижения даже больших групп. Попадались ямы, которые были здесь задолго до появления на острове людей, и засыпать их никто не думал, но уж и темень была не совсем непроглядной. Тут всего-то и надо, чтобы был какой-то минимум света да чуток внимательности. И первое, и второе в наличии имелось, потому до воды добрались без каких-либо печальных приключений.

Гораздо труднее оказалось найти свою шлюпку. Никакого дежурного возле разномастных лодок не было, если кто когда караулил, то давно отправился спать. Липранди же действительно являлся человеком сухопутным и различить мелкие суденышки в такой темноте просто не мог.

К счастью, опыт Гюсака был гораздо большим, чем у его компаньона. В числе пары шлюпок с их шхуны, явно опознанных старым французом, одной оказалась небольшая гичка, и мужчины, решив не дожидаться подмоги от неведомо где находящихся своих матросов, и тем более – просить ее у чужих, сами столкнули лодку на воду и сами же погребли к шхуне.

– Эй, на палубе! – окликнул Гюсак, когда гичка достигла борта.

Ответом была тишина.

– Спят, канальи! – без какого-нибудь гнева констатировал Липранди.

– Хорошо, если не в наших каютах, – в тон ему отозвался де Гюсак.

Каждый из компаньонов занимал по крохотному помещению в кормовой надстройке, резонно полагая, что хоть часть времени любой уважающий себя человек должен проводить в одиночестве.

Для матросов же во все времена существовал общий кубрик на носу на торговых судах и любое свободное место на орудийных палубах – на военных.

– Ничего, надеюсь, штормтрап они хоть не убрали? – спросил Липранди, пытаясь что-либо разглядеть на находящемся в тени борту.

– Убрали бы, да слишком ленивы, – хмыкнул его компаньон.

Пришлось крайне медленно двинуться вдоль шхуны, готовясь, если не помогут глаза, ощупью найти заветное средство подняться на палубу.

На крайний случай для молодого и ловкого Липранди не составляло проблемы ухватиться за фальшборт, благо шхуна в средней части возвышалась над водой не настолько высоко, и можно было элементарно подтянуться. Да и Гюсак все еще был достаточно крепок. Но что в таком случае станет с гичкой?

Наконец искомый штормтрап был найден. Липранди первым поднялся, и сразу вслед полетел голос напарника:

– Будьте так любезны, Жан, подайте конец.

Липранди не без труда сообразил, что моряки понимают под этим словом, и осторожно, чтобы не задеть Гюсака, спустил вниз какой-то шкот.

Опыт – великая вещь. Анри быстро управился с узлом, и вскоре его голова появилась над бортом.

– Ну, вот и все! – Он легким движением оказался на палубе, после чего не без самодовольства заявил: – Вот так в старину пираты захватывали суда, стоявшие в бухтах. Думаете, на торговцах служба хоть раз велась всерьез?

– Вижу, что нет, – отозвался Липранди. – Наше счастье, что мы здесь в качестве гостей.

– Это правда, – с коротким смешком согласился Гюсак. – Учитывая профессию тех, кто сейчас почивает на берегу…

– Кто здесь? – совершенно неожиданно послышался хриплый заспанный голос от бака.

– Свои. Были бы чужие, спрашивать было бы некому, – не без иронии поведал Гюсак.

– Кто на борту? – сразу за ним спросил Липранди.

– Шкипер и мы с Жаком.

– Хорошо. – Темнота не позволяла ограничиться кивком.

Матрос немного потоптался и отошел.

Вообще-то на судне кто-то постоянно был обязан бодрствовать, но порою при стоянке на якоре да еще в укрытой бухте это правило нарушалось, и шкипера смотрели на подобные нарушения сквозь пальцы. Надо же давать людям некоторые поблажки, тем более что непосредственно во время плавания труд моряка был ничем не лучше труда каторжанина.

– Одна из моих последних ночей на Карибах, – облокотившись на фальшборт, произнес де Гюсак. Подобно истинному французу, он был несколько сентиментален. – Кто знает, может быть, в Париже я буду с грустью вспоминать о проведенном здесь времени?

– Все может быть, Анри. Пока же идите лучше спать. С утра мы выходим в море, и лучше быть отдохнувшим, чем клевать носом.

Пассажиры, каковыми, в сущности, являлись компаньоны, могли спокойно спать все плавание. Просто Липранди ожидал Блохина, и объяснять появление матроса раньше времени не хотелось.

– Успею. В мои годы надо как можно острее воспринимать любые нюансы жизни. Потом может быть уже поздно.

– Бросьте, Анри. У вас впереди еще много лет. Ночь же дана человеку для отдыха.

– Не похоже, чтобы вы сами следовали своим словам, – заметил Гюсак.

Липранди как раз не спеша закончил набивать трубку и теперь старательно прикуривал.

После наступления темноты курить на борту категорически запрещалось, однако Липранди был арендатором шхуны, и строгие морские законы ему были не указом.

– Я только покурю и тоже отправлюсь спать.

– Я, наверное, тоже. – Гюсак, в свою очередь, полез за курительными принадлежностями.

Спровадить француза оказалось делом трудным. Хорошо хоть вахтенный исчез с палубы, и с этой стороны осложнений не предвиделось.

– Как только распродадим товар, мы с вами расстанемся. Я отплыву в Европу на первом же корабле. Может, пойдем ко мне и немного выпьем по этому поводу? – предложил Гюсак.

– Успеем, Анри. Дорога впереди еще дальняя.

– И все-таки…

От воды послышался слабый плеск. Липранди присмотрелся и увидел голову пловца, почти вплотную приблизившуюся к борту.

– Анри, послушайте. Дело в том, что один человек очень хочет выбраться с Галвестона. Я обещал помочь ему в этом. Надеюсь, вам не настолько дорог Лафит и вы не будете чинить препятствий?

– Конечно, это тот русский богатырь? Если вам так угодно принять участие в его судьбе, действуйте так, как считаете нужным.

– Благодарю вас, Анри.

– Что вы? По мне, флибустьеры все равно доживают последние вольные дни. Практически все страны отнюдь не заинтересованы в морском разбое, следовательно, его ликвидация лишь вопрос времени. Не испанцы, так русские, а то и федеральные власти, но кто-то из них рано или поздно припрет нашего хозяина к стенке, и бизнес прекратится. В европейских водах давным-давно нет ничего подобного, значит, и здесь не будет.

Плывущий был почти под стоявшими у борта мужчинами, и Липранди счел возможным тихонько окликнуть его:

– Павел, штормтрап здесь. Вылезай осторожно.

Матрос не заставил себя упрашивать. С его одежды стекала вода, но кто обратит внимание на мокрые пятна, даже если они не просохнут до утра?

– Пойдем в каюту, – коротко распорядился Липранди.

Маячить на палубе беглецу пока не стоило. В море его появление можно будет объяснить без особых проблем. В том смысле, что переиграть случившееся никто уже не сможет.

– Спасибо, ваше благородие, – тихонько ответил Блохин.

– Тогда уж – высокоблагородие, – с оттенком показной сварливости отозвался Липранди.

– Виноват…

– Полно. Пустое, – отмахнулся его спаситель. – Нам сюда. До моего распоряжения сиди и не высовывайся.

– Слушаюсь.

Вообще-то подобные фразы требовали для произнесения бравой громкости, но обстановка была явно не той.

Матрос скрылся в каюте, и Липранди закрыл за ним дверь.

– Надеюсь, теперь мы сможем выпить у меня? – осведомился Гюсак.

– Теперь – да.

Каюта была крохотной, однако иных на кораблях не водилось. И уж пространства вполне хватало, чтобы разместиться тут вдвоем, расположив на небольшом столике заветную бутылку и стаканы. Пламя свечи в фонаре оттеняло предметы и лица, делая окружающее несколько призрачным и зыбким.

– За ваше благополучное возвращение, Анри!

– Спасибо. – Гюсак приложился к стакану, а затем посмотрел на компаньона с неожиданной пристальностью. – Я все равно покидаю Новый Свет. Поэтому – кто вы, Жан?

– Как? – спокойно спросил Липранди.

– Вы прекрасно говорите по-французски, однако вы не мой соотечественник. Да и коммерция явно лишь прикрытие для каких-то иных дел. Кто вы, Жан?

– Я? – невольно сделал паузу Липранди, в свою очередь внимательно посмотрел на компаньона и вдруг довольно буднично изрек: – Офицер для особых поручений при графе Резанове. Если хотите по званию – то подполковник.

25

Очередное путешествие было просто бесконечной скачкой. Муравьев с казаками останавливались исключительно по необходимости, главным образом чтобы дать хоть какой-то минимальный отдых коням. Большей же частью движение продолжалось едва ли не непрерывно. Благо у каждого в поводу имелась заводная лошадь, и это тоже давало некоторое преимущество в торопливой гонке к далекому Сан-Антонио.

Остановились перед самой тьмой, пока еще краешек солнца позволял выбрать удобное и скрытное место для ночлега, наспех поужинали прихваченными с собой продуктами, поспали, не забывая о дежурствах, перед рассветом позавтракали и еще во тьме понеслись дальше. Даже сиеста застала их в седлах, и не было времени пережидать царившую вокруг жару.

Именно в один из таких одуряющее знойных часов прямо по пути возник небольшой форт. Собственно, путь был проложен с расчетом обязательно посетить укрепление. Муравьев твердо надеялся договориться со знакомым комендантом о высылке к линии подкрепления. Все равно наместнику взять другие силы неоткуда, а так приказ придет, когда солдаты уже давно будут на марше. А то и дойдут до линии. Пока в краю царит покой, вполне можно взять одну роту из двух, да и соседям послать соответствующие изъяснения. Даже небольшое подкрепление в некоторых случаях может решить исход дела.

Близость промежуточной цели придала и людям, и коням сил. Трое всадников довольно лихо влетели в гостеприимно распахнутые по случаю спокойного времени ворота.

Как и во всех позабытых начальством и Богом крепостях, вне прямой угрозы служба здесь неслась не ахти. Но она все же неслась. Часовые у ворот беспрепятственно пропустили всадников внутрь. Почему не пропустить своих? Но внутри крепости их уже ждал какой-то младший офицер и издали помахал рукой: мол, вам надо сюда.

Муравьев привычным взглядом оценил царившие здесь порядки. Помимо шлявшихся без видимого дела взад-вперед солдат во дворе хватало штатских мужчин, судя по разнообразной и не слишком богатой одежде – работников с ближайших ранчо и асиенд, забредших в форт по каким-то своим делам. Преобладали в основном мужчины, но попадались и представительницы противоположного пола, и взгляды усталых путников поневоле задерживались на некоторых весьма привлекательных личиках. Плечи сами расправлялись, и оба следовавших за Муравьевым казака уже невольно закручивали пыльные после долгой дороги усы.

– Капитан Муравьев. Мне нужен комендант. – Николай привычно отдал встречавшему офицеру честь и лишь вслед за тем покинул седло.

После продолжительной скачки стоять на твердой земле оказалось трудно. Все казалось, будто почва под ногами слегка покачивается, да и сами ноги затекли и не очень желали держать ставшее будто не своим тело.

– Лейтенант Родригес, – в свою очередь представился офицер. – Комендант у себя и ждет вас.

Для построения своей фразы Николай использовал свои скудные познания испанского языка, однако лейтенант отвечал ему на довольно чистом французском. Это радовало. Как запомнилось Муравьеву, Кастебан французского не знал, и поневоле возникали сомнения, насколько легко будет с ним договориться, разговаривая каждый на своем языке.

– Прошу! – Родригес гостеприимно протянул руку вперед, указывая на дверь и пропуская старшего по званию офицера.

Старшим он был и по отношению к коменданту. Все-таки капитан гвардии и капитан армейский – вещи немного разные.

– Здравствуйте, господин капитан. – Хуан стоял у окна своего кабинета. Как-то у него получилось, будто оба капитана равны в чинах.

Подобные фразы Николай понимал без переводчика. Впрочем, Родригес никуда не делся и предупредительно остался стоять чуть позади нежданного гостя.

Муравьев приветствовал хозяина по-испански, и брови Кастебана слегка поползли вверх от удивления.

– Чем обязан?

– Простите, можно присесть?

Сознаваться в слабости было неприятно, однако после долгой скачки ноги держали плохо. Побаливала спина. Мучительно хотелось прилечь хоть на немного, однако это было бы уже слишком.

– Разумеется, – кивнул мексиканец, присаживаясь сам. – Вина? Пахитоску? Извините, обед будет чуть позже.

– Если можно – воды. А ведь на родине была такая благодать, как квас. Но где ж его взять? У казаков на линии имелся, только взятые с собой фляги давно опустели и затем наполнились той же водой.

– Вода, признаться, здесь неважная. Я бы все же советовал вино, – извиняюще развел руками Кастебан.

– Пусть будет вино, – согласился Муравьев.

Разговор уже велся через переводчика, и Николай в который раз подумал, что надо поскорее осваивать язык.

Офицеры отпили из кубков, закурили (трубка и табак Муравьева остались во вьюке, и пришлось обойтись пахитоской), и лишь тогда Николай коротко и ясно обрисовал причину, побудившую его пуститься в долгий путь.

Кастебан вздохнул. Комендант отнюдь не был трусом, в чем его собеседник имел возможность убедиться на поле боя, но тут речь шла не о личной храбрости, а о возможности противостоять возможному нападению. Требовалось подумать, прикинуть силы и возможности, прежде чем давать ответ.

Родригес дисциплинированно молчал, ожидая решения непосредственного начальника.

– Дела… – протянул комендант.

– Казакам необходима срочная помощь, – напомнил Николай. – Все равно взять ее пока больше неоткуда. Лишь из фортов на территории Тешаса. Из других мест войска рискуют подойти слишком поздно.

– Что я смогу сделать с одной ротой? – спросил Хуан. – Я же не могу полностью оставить форт.

– Но хоть что-то…

– Удивляюсь вам, дон Николай. Вы же опытный человек. Прежде необходимо составить сильный отряд и лишь тогда выдвигаться на соединение с казаками. В противном случае мы рискуем быть разбитыми поодиночке без всякой пользы.

– Я понимаю, – слегка улыбнулся Муравьев. – Но промедление, дон Хуан, смерти подобно, как говорят у нас на Руси. Нападение возможно в любую минуту. Как бы вам не прийти слишком поздно.

– Не думаю, чтобы сборы заняли много времени. Сейчас я напишу другим комендантам, и, думаю, они не замедлят выслать какую-то часть подчиненных им солдат. Нам бы хоть роты три, а лучше – четыре, дабы составить полновесный батальон. Кстати, возникает проблема: кто станет его начальником?

Подобная проблема обязательно появилась бы и в русской армии. Муравьев частенько видел в минувших кампаниях, как генералы судили, кто из них старше, пускались в интриги, порою – откровенно саботировали распоряжения младшего, неожиданно ставшего их временным командиром. Потому проблему Николай понимал очень хорошо.

Сам он в любом случае вынужден был следовать дальше и возглавить сводный батальон не мог. Уже не говоря о том, был ли он старшим, или среди мексиканских офицеров находились постарше в производстве? Он же так и не побывал в большинстве фортов с их крохотными гарнизонами.

Если бы Муравьев имел право распоряжаться, то он бы назначил командиром своего нынешнего собеседника. Хотя бы просто потому, что успел составить о нем определенное мнение. Но кто же станет слушать штабиста, коли тот не имеет с собой соответствующего, подтвержденного бумагами приказа?

Все это Николай высказал коменданту, добавив, что надеется на благородство офицеров мексиканской армии. Даже привел случаи, когда старшие генералы для пользы дела становились под начало младших, как Багратион – к Барклаю или позднее тот же Барклай к Витгенштейну.

– Попробуем, – но в голосе Кастебана явно прозвучал скепсис. – Хорошо, дон Николай, отдохните немного, а там будет готов обед. Я же, с вашего разрешения, пойду отдам все необходимые приказания и отошлю извещения комендантам ближайших фортов.

– Отдыхать некогда. Дорога впереди дальняя. – Муравьев поднялся с некоторым трудом и немалым сожалением.

– Час особой роли не сыграет. Отдых тоже необходим. Как раз жара немного спадет. Да и коням будет веселее. Нагоните это время. Все будет приготовлено быстро. И с собой вам кое-что соберем. Хотите, провожатого дам?

– Провожатый без надобности, – произнес Николай.

– Тогда Родригес вас проводит в комнату, где сможете умыться и привести себя в порядок.

Умыться было необходимо. Пылью был переполнен рот, ею же пропиталась одежда. В самом деле, что даст один час?

Муравьев не мог знать, что радушный хозяин по его уходу прошел отнюдь не к письменному столу.

Нет, он, разумеется, распорядился насчет срочного обеда, равно как и об отпуске припасов, однако вслед за тем немедленно проследовал в одну из комнат своего дома.

Там его ждали. Все тот же Гомес явился в форт еще по утренней прохладе. С собой эмиссар самозваного правительства привез кипу официальных бумаг, наполненных обещаниями и призывами. Помимо бумаг, Гомес сообщил, что немедленно по выступлении гарнизона к нему присоединится минимум две сотни повстанцев, готовых огнем и кровью установить на территории Мексики святую свободу. И это только начало!

Многие офицеры – Гомес, к сожалению, не имеет права называть имена – недовольны нынешним положением и готовы присоединиться к восстанию. Более того, после первых успехов и освобождения хотя бы части территории правительство само наконец-то переберется в собственное государство, и тогда победа будет обеспечена. Главное – начало. Сам факт того, что восстание возглавит один из недавних победителей Миньи, послужит для всех сигналом, что времена наступают. Кто и когда мог устоять против всеобщего народного гнева?

Главное – не медлить. Пока нынешние властители не прислали полки из-за океана, им даже не на кого опереться в новых владениях. Не зря же они под предлогом обучения отправили в далекий Петербург детей благородных землевладельцев! Не иначе как хотят использовать сыновей в качестве заложников и гарантов хорошего поведения отцов. Зато какие почести будут тому, кто первый поднимет меч против захватчиков и тиранов!

И вот теперь Кастебан поспешил к гостю и искусителю, дабы сообщить последние известия.

– Муравьев переслал мне письмо генерала Сысоева с просьбой по возможности быстро выступить к границе и присоединиться к нему, – закончил краткий перечень событий комендант.

– И что вы? – поинтересовался Гомес.

– Видите ли, угроза вторжения – это всегда угроза. Сил у казаков немного. Если они будут разбиты, то североамериканцам откроется прямая дорога в глубь Мексики. Не знаю, как глубинные штаты, однако Тешас мы рискуем потерять.

Капитан мог соглашаться с правительством или выступать против него, однако, как офицер, он в первую очередь заботился о безопасности всего государства.

– Напротив. Схватка на границе пойдет только на благо нашему делу, – возразил посланец республиканцев. – Никогда свободные люди не нападут на других свободных людей. Они лишь могут обрушить мощь оружия на тиранов, чтобы по всему миру установился республиканский строй власти. Вы же сами сказали – наши северные соседи злы исключительно на казаков, которые не позволили их отрядам возвратить назад беглых рабов. Но ведь владельцы были абсолютно правы по закону и совести. Кроме того, нас поддержат те из североамериканцев, которые уже поселились на наших землях. Пусть их пока не слишком много, но затем, после обретения нами свободы, сюда хлынут из Северной Америки сотни, а то и тысячи поселенцев.

– Которые затем с течением времени обязательно выступят против нас, – угрюмо прокомментировал Кастебан.

В отличие от собеседника он не обольщался предложениями зарубежной помощи. Особенно – исходящими из любого штата северного соседа. Больно уж загребущими были руки у потомков англосаксов, и очень уж они стремились завладеть всем, до чего дотянутся. Равно как – в обязательной степени навязать там собственные порядки, которые испанскому идальго абсолютно не нравились.

– Зачем им это? – даже удивился Гомес.

Как истинный профессиональный революционер, он верил лишь в то, во что считал необходимым верить. Все же прочее, не вписывающееся в теории и догмы, отметал как ложь и обман.

– Земель тут много, – пояснил капитан. – Как же не завладеть ими? Вначале – поселиться, а затем – установить собственную власть. Не забывайте, наши соседи пользуются рабским трудом, который у нас запрещен. Сомневаюсь, будто они из одного уважения к новой республике откажутся от привычного образа жизни.

– Бросьте. Мы всегда сумеем договориться с теми, кто захочет жить в грядущем независимом государстве, – отмахнулся Гомес. – Сейчас главное для нас – победить. Хотя, думаю, наши планы стоит изменить. Будет лучше, если мы дождемся нападения на линию. Когда же казаки будут уничтожены и рассеяны, дружно выступим вначале здесь, а затем – по всей Мексике. И заодно немедленно заключим мир с соседями.

В отличие от Гомеса капитан колебался. Ему было трудно предать недавних товарищей и в то же время хотелось добиться чего-то большего, чем пост коменданта заброшенного форта.

– Вам даже не надо пока ничего делать, – между тем продолжал убеждать его Гомес. – Лишь чуточку промедлить с выступлением и не очень торопиться с походом. Надо беречь солдат, а не гонять их по всей степи. А там – пока вы дойдете – все будет кончено. Уничтожение казачьих станиц равносильно падению нынешней власти в Мексике. Что останется в распоряжении наместника? Только наши же части, которые не слишком заинтересованы в нынешнем положении дел. Один толчок – и все. Вы объявите, что раз нынешняя власть не в состоянии защитить страну, остается самим взять в руки оружие. Вот увидите: ваш поход вначале на Сан-Антонио, а затем на столицу будет триумфальным. Пока наместник осознает случившееся, предпринимать что-либо станет поздно.

Он задумался и после некоторой паузы спросил:

– Этот капитан… Других гонцов от казаков не было?

– По-моему, нет.

Кастебан действительно не знал о том, что Сысоев отрядил людей к графу сразу после случившегося. Муравьев же сказать об этом просто забыл.

– Хорошо, – протянул повстанец. – Так даже лучше.

– Вы предлагаете его задержать? – В тоне коменданта поневоле прозвучало возмущение.

– Нет. Пусть едет. Задержат его мои люди. – Гомес внимательно всмотрелся в собеседника и добавил: – На некоторое время, достаточное для наших планов. Лишние три-четыре дня, думается, окажутся более чем достаточными. А там любые распоряжения наместника будут запоздалыми.

Кто хочет верить, обязательно уверует. Комендант хотел – и поверил.

– Я сейчас угощу капитана Муравьева обедом, после чего, думаю, он сразу отправится в путь. Дон Николай серьезно относится к службе и даже на отдых остаться не согласен.

– Мне много времени не требуется. Часть людей расположились недалеко, а дорога на Сан-Антонио одна. Вполне успеют перехватить вашего капитана. Я немедленно отправляюсь к ним. Значит, помните: ваша главная задача сейчас – собираться и двигаться как можно медленнее. Только и всего.