Текст книги "Общий враг"

Одиэю тоже нравилась знаменитая космическая сага – он хорошо помнил, как тридцать лет назад сбежал с уроков, чтобы посмотреть первую серию, где звездолеты изображались с помощью моделек, а Лебар был еще совсем юным. Но все же Одиэй никогда не был отъявленным фанатом этого фильма, и временами подтрунивал над сыном, у которого наследственное влечение ко всему, что связано с космосом, приняло такую вот, несколько патологическую, форму. И ладно бы у него снесло крышу только от самих “Пиратов Галактики”! Это, в конце концов, не столь уж редкое явление. Но с некоторых пор Эгни начал проявлять лихорадочный интерес к ядерному оружию и всевозможным средствам его доставки. В его комнате появились модели бомбардировщиков и крылатых ракет, а видеотека пополнилась фильмами о ядерной войне и постъядерном мире. Объяснялось это просто: в одной из последних серий “Пиратов Галактики” проскользнуло упоминание о том, что звездные королевства были основаны фараллийцами, которые бежали со своей планеты, пережившей ядерную катастрофу. Сделав небольшое насилие над здравым смыслом, можно было сказать, что именно Бомба породила тот чудесный мир, в котором действовали харизматические герои “Пиратов”. И когда Эгни видел на экране грибовидные облака и сметаемые взрывной волной небоскребы, его воображение рисовало ему пока еще отдаленные во времени и в пространстве панорамы великих звездных столиц и картины грандиозных космических битв. Нет – он, конечно же, понимал, что все это ерунда, и никакие звездолеты с переселенцами не поднимутся с обезлюдевшей Фараллии. Но представлять себе такое было интересно…

– В нашей жизни, вероятно, скоро произойдут кое-какие перемены, – сказал Одиэй. – Сегодня меня вызвал к себе ректор и сказал, что универ больше не нуждается в моих услугах… В общем, с поедельника я безработный.

– За что тебя уволили? – спросил сын, резко поднявшись.

Одиэй рассказал ему то, что уже рассказывал Ханте, добавив некоторые подробности.

– Можешь передать своему Тау, что шпионить мне теперь будет негде и не за кем.

Эгни подавленно молчал, переваривая услышанное. Потом глухо, сквозь зубы, процедил:

– Вот уроды… И что ты будешь делать?

– Сначала подам на них в суд, а потом… Не знаю. Есть вероятность, что меня восстановят. А если нет – плевать. Не пропаду и без этого.

– Ты-то не пропадешь, – вздохнул Эгни. – А твои проекты?

– Ну, Лин доведет их до конца.

– А поиски внефараллийских цивилизаций?

Одиэй усмехнулся, вспомнив, как неделю назад они долго, часа два, разговаривали на эту тему. Эгни сокрушался по поводу того, что освоение дальнего космоса будет очень скучным процессом. Никогда люди не встретят на других планетах того, что было так красочно описано фантастами, и никогда не испытают тех приключений, которые выпало испытать героям фильмов и книг. И попытки связаться с инопланетянами по радио тоже бессмысленны. Они либо слишком далеко, либо разминулись с нами на десятки, а то и сотни миллионов лет. Одиэй был несколько удивлен таким пессимизмом поклонника “Пиратов Галактики”, хотя, конечно, рассуждал Эгни совершенно правильно…

– Чтобы их искать, вовсе не обязательно работать в универе. К моим прямым обязанностям это все равно не имело никакого отношения.

Эгни сел рядом с отцом. Они оба долго молчали. Потом Одиэй спросил:

– А этот Тау… Он угомонится?

– Не угомонится – еще получит, – резко ответил Эгни.

Одиэй ободряюще похлопал его по плечу и, чувствуя себя почему-то страшно неловко, сказал:

– Мама просто смерть как перепугалась. Думает, это только начало.

– Знаю.

– Даже хочет уехать с тобой куда-нибудь.

– Она говорила… Только никуда я не поеду. Пусть уезжает, если боится, а я останусь с тобой.

– Спасибо, Эг… Но, может быть, она и права – хотя бы отчасти. Я и в самом деле подвергаю вас риску.

– Папа, не говори так! – сказал Эгни с обидой. – Дело не в этом. Я ведь все вижу. Вы без конца ругаетесь, а раньше этого не было. Почему вы не можете жить нормально, как все?

Одиэй опустил голову, словно подсудимый, которому зачитывают приговор. Ему было невыносимо стыдно. Наверное, они с Хантой и вправду зашли слишком далеко в своем тупом эгоизме и бессмысленной неуступчивости. Дальше так продолжаться не может – надо или окончательно разводиться, или, стиснув зубы, делать вид, будто все в порядке, чтобы не травмировать ребенка.

– Что я могу сказать? – устало сказал Одиэй. – Все так сложно… Мне, поверь, и самому это надоело.

– Ты еще любишь маму? – спросил Эгни.

“Ну, зачем, зачем он все это спрашивает?” – в отчаянии подумал Одиэй.

– Да при чем здесь это? Любишь – не любишь… Постоянные конфликты – это еще не признак нелюбви. Можно любить человека и одновременно мучить его. Просто мы слишком долго вместе. И, видимо, немного устали друг от друга. Такое часто случается. Нашей любви нужно второе дыхание.

Эгни молчал, вдумываясь в эти слова. Опасаясь новых неприятных вопросов, Одиэй поспешил покинуть его.

Войдя к себе в кабинет, он сел за стол и, глядя на проплывающих по экрану компьютера виртуальных рыбок, оцепенел. События уходящего дня, воспринимавшиеся до этого как вереница отдельных провалов, сливались теперь в одну грандиозную катастрофу. На душе было такое адское месиво, что хотелось застонать и провалиться сквозь землю.

На фоне этого мрака вдруг сверкнула, как молния, простая и ясная мысль о самоубийстве. Одиэй откинулся на спинку кресла и начал прикидывать, каковы могут быть плюсы и минусы у столь радикального выхода из положения. Покончить со всеми проблемами одним махом – это выглядело довольно заманчиво. Одиэй не был религиозным человеком, и его совершенно не беспокоили обещанные церковью загробные кары за добровольное лишение себя жизни. Беспокоила его, как и всех, сама перспектива ухода в предполагаемое небытие. В принципе, человек умирает каждый день – вернее, каждую ночь. Недаром же сон порой называют маленькой смертью. Но после сна просыпаешься – в этом все дело…

Одиэй вспомнил о многочисленных попытках доказать существование загробной жизни. Некоторые из предлагаемых доказательств выглядели более-менее убедительно. Может, там и впрямь что-то есть… Вот только трудно было представить, чем можно заниматься на том свете в течение многих тысяч, а потом и миллионов лет. Но даже если бессмертным душам и не придется проводить вечность в полном безделье… Человек, проживший миллион лет – это казалось чем-то абсурдным. Как он сможет удержать в памяти такую бездну воспоминаний? И чем для него станет, в конце концов, эпоха его фараллийского бытия? Ничтожным эпизодом, не имеющим почти никакого значения?

Эта мысль придала Одиэю бодрости. Да, всё на свете – суета сует, и какая разница, когда придет конец – сейчас, или тридцать лет спустя… Потом он будет с улыбкой вспоминать эти колебания, как сейчас он с улыбкой вспоминает свои терзания по поводу полученной в третьем классе плохой оценки.

Одиэй вдруг словно очнулся и почувствовал ужас. Ему показалось, что мысль о самоубийстве вот-вот окончательно овладеет им и, полностью подавив волю, заставит его встать на табуретку и затянуть петлю на шее. Нет, черт возьми! Это не выход. Он должен жить – хотя бы для Эгни. И должен попытаться нанести всей этой мрази ответный удар. Чтобы не было стыдно ни перед самим собой, ни перед предками.

Да – эти проклятые предки вечно требуют от него слишком многого. Сейчас Одиэй думал о них почти с ненавистью. По-настоящему великим из этих аристократов был только Урту Урапал, живший при Палпусе Двенадцатом. Одиэй посмотрел на его портрет, висевший на стене. Князь Урапал, занимавший тогда пост государственного секретаря, был изображен при полном параде – его великолепный мундир украшали все ордена, какие только имелись в стране. Долгое время этот человек был фактическим правителем Литурании, манипулируя тупым и безвольным королем словно перчаточной куклой. После кончины государя Урапал попытался посадить на трон своего ставленника, но проиграл придворной группировке маркиза Тельзимара. Лишенного всех званий и почти всего имущества Урапала сослали на далекий остров в Западном океане. Но до острова опальный князь так и не доплыл – умер в пути. Умер, скорее всего, не своей смертью, хотя прямых доказательств тому и нет.

Трудно сказать, насколько по заслугам он получил. Даже Одиэй не мог определиться в своем отношении к этому историческому персонажу. В предке ему импонировали ум, смелость и отчаянное везение. Но все эти достоинства перекрывались колоссальными недостатками. Князь отличался жестокостью, вероломством и лицемерием. А уж о его алчности и тщеславии ходили легенды. Так что баланс, наверное, получался все-таки отрицательным.

Но, во всяком случае, Урапал был очень яркой и интересной личностью – в отличие от его ничтожных потомков, среди которых выделялся разве что Кампру Калифус. Да и тот остался в истории лишь потому, что чуть не убил на дуэли величайшего литуранского поэта Кадо Кампиэля. Одиэй сильно недолюбливал этого своего родственника. Гонора и пьяной удали у Калифуса было хоть отбавляй, а ума, и особенно благородства – не больше, чем у карманного воришки. Хотя… Как-то раз, проиграв последние деньги, он собрался было податься в пираты, но, в конце концов, не захотел позорить свой княжеский титул – единственное, что у него еще оставалось. Похвально, конечно, но лучше бы он тогда засунул поглубже свое аристократическое чистоплюйство. После Урапала княжеский титул уже трудно было бы чем-то замарать. Да и кому какое дело сейчас до всех этих титулов и прочих пережитков феодализма? А вот иметь среди предков настоящего пирата было бы здорово!

Остальные представители вконец обедневшего рода не стоили упоминания. Были среди них мелкие чиновники, мелкие бизнесмены, мелкие инженеришки… Все только мелкие, мелкие, мелкие… Природа, породив такого колосса, как Урту Урапал, решила, видимо, как следует отдохнуть на его потомках.

А потом вдруг появился он – Одиэй Одайо. Это было просто удивительно, и выглядело так, будто с их обесславленного рода сняли, наконец, проклятие вечной ничтожности. Хотя произошло это не сразу. Отец Одиэя был простым таксистом, и в большое будущее своего сына никогда не верил. Радовался, конечно, что тот учится в школе на “отлично”, но к его увлечению астрономией относился прохладно. “Великим ученым тебе все равно не быть, – наставительно говорил он, – поэтому шел бы ты лучше в инженеры. По крайней мере, будешь иметь хороший заработок и прочное положение”. Почему он был так уверен, что в науке Одиэю ничего не светит – непонятно. Хотя так уж сильно осуждать его за слепоту, наверное, не стоило. Ему, простому человеку, сыну и внуку таких же простых людей, и в самом деле трудно было поверить, что кто-то из потомков Урту Урапала сможет громко заявить о себе.

Все же, наперекор его воле, Одиэй поступил на отделение астрономии физического факультета. Отцу пришлось смириться – а через год он умер, так и не увидев, чего достиг его сын.

Одиэй занялся поиском и исследованием экзопланет, и добился на этом поприще больших успехов. Однако широкую известность ему принесли научно-популярные книги и телевизионные выступления. Он стал настоящей телезвездой и, наверное, самым знаменитым ученым современности. Отдельные коллеги, правда, относились к нему с неприязнью, считая, что прославился он благодаря импозантной внешности и актерским данным, а вовсе не благодаря научным заслугам. Отчасти Одиэй признавал правоту этих завистников – каких-то грандиозных открытий за ним и вправду не числилось. Должность директора Космической лаборатории была скорее административной – ну, в лучшем случае, инженерной (мечта папы все-таки осуществилась, хоть и замысловатым путем). Данные с маленьких межпланетных станций, которые Лаборатория в изобилии изготавливала и запускала, использовались другими – ведь нельзя объять необъятное… Все это так. Но ведь кроме великих ученых нужны и великие пропагандисты науки. И что же плохого в том, что Одиэю удалось немного потеснить на телевизионных экранах (и даже на страницах бульварной прессы) скандально известных певцов и актеров?

Одиэй посмотрел на полку, где стояла “Серебряная антенна” – премия, которую он недавно получил за свой цикл телепередач “Вселенная”. Воспоминание о былом триумфе согрело душу и пробудило мысли о новых захватывающих планах. Сводить счеты с жизнью расхотелось окончательно…

4. Третье вторжение

В последующие дни не происходило ничего особенно интересного. Одиэй, как и прежде, каждый день ездил в университет, но уже только для того, чтобы передать дела и обрубить все концы.

Параллельно он готовился к судебному процессу, который должен был состояться через две недели. Разумеется, если решение об увольнении принималось на самом верху, ждать справедливости от суда не имело никакого смысла. Но Одиэй все же не хотел сдаваться без борьбы. И ради предков, конечно, тоже, но в основном ради Космической лаборатории и космического лифта.

Получив свое, Тау предпочел не нарываться на новые неприятности. Последователей у него также не нашлось. Пережив кратковременный приступ паники, Ханта слегка успокоилась и уже не говорила о срочном отъезде.

Из-за того, что увольнение освободило его от множества повседневных забот, Одиэю начало казаться, что вокруг стало как-то очень спокойно и тихо – словно выключился гудевший круглые сутки прямо под ухом промышленный вентилятор. Правда, выглядело это зловещим затишьем перед бурей – а бурей, конечно же, станет суд. Одиэй и представить себе не мог, какое событие на самом деле перевернет всю его жизнь – причем в самом скором времени…

Как-то утром, настроив газонокосилку-робота и собираясь вернуться в дом, Одиэй вдруг вспомнил, что еще не заглядывал сегодня в почтовый ящик. Идти до него было неохота, тем более что никаких писем Одиэй не ждал. Газеты он не выписывал, а журналы получал на почте. Что там может быть? Какой-нибудь рекламный буклет, не содержащий, как всегда, никакой полезной информации? Все же Одиэй нехотя подошел к ящику, висевшему на столбе рядом с калиткой, и, открыв его, обнаружил, к своему удивлению, довольно толстый пакет. “Вот так всегда, – подумал Одиэй. – Сюрпризы случаются, когда меньше всего их ожидаешь”. Повертев пакет в руках, он удивился еще больше, ибо не увидел на нем ни марок, ни печатей – только надпись: “Одиэю Одайо. Очень важно!” и внизу надпись: “Трюм Тренулар, Энулемия”. Странно… Зачем этому всемирно известному человеку отправлять ему какое-то странное послание? Невольно вспомнились слова Ханты насчет того, что скоро их дом попытаются взорвать. Может, это и в самом деле бомба? Оглянувшись на газонокосилку, которая с легким жужжанием ехала вдоль забора, оставляя за собой полосу короткой, идеально выровненной травы, Одиэй осторожно пощупал пакет, пытаясь определить, что в нем могло находиться. Судя по всему, внутри была пачка бумажных листов, проложенных для несминаемости картонкой. Нет, вряд ли это бомба. Хотя, конечно, отправитель мог насыпать туда какой-нибудь химической или бактериологической дряни…

Одиэю вдруг стало противно от своей трусости. Захлопнув с раздражением ящик, он вошел в дом, разрезал пакет ножницами и вытряхнул его содержимое на стол. Кроме внушительного по объему текста с какими-то схемами и графиками, послание содержало примерно десяток пронумерованных цветных фотографий. На некоторых из них различались расплывчатые контуры предположительно инопланетных летательных аппаратов, изредка появлявшихся в небесах Фараллии накануне Космической тревоги 3077 года. “Ну, вот – и он туда же, – разочарованно подумал Одиэй. – Как будто мало мне всяких сумасшедших энтузиастов-контактеров”. Он терпеть не мог эту публику, которая своими сенсационными статьями и бредовыми книжонками только компрометировала проблему поиска внефараллийского разума.

Впрочем, автор послания, возможно, и не имел намерения обратить Одиэя в свою веру. Во-первых, он не мог не знать, что это невозможно, а во-вторых… Почему этот человек не воспользовался электронной почтой? Может, он опасался, что ее могут взломать, и письмо прочитает кто-то другой? Да и обычной почте он доверял ничуть не больше. “Так у него еще и паранойя?” – подумал с усмешкой Одиэй, но письмо все-таки решил прочитать – из чистого любопытства. Интересно же, чего от него все-таки хочет сам Трюм Тренулар…

“Уважаемый Одиэй!

Это послание я не мог доверить почте, поскольку вероятность того, что вся приходящая на Ваше имя корреспонденция просматривается Королевской службой безопасности, весьма высока, а сведения, которые здесь содержатся, ни в коем случае не должны оказаться там. По этой же причине я не стал прибегать к электронным носителям информации. Должен признаться, что, отправив Вам этот текст, я подверг Вас серьезной опасности. Поэтому настоятельно прошу принять все меры, чтобы никто, кроме Вас, не прочитал его.

Сначала небольшое предисловие.

В 3077 году случилось событие, названное позднее Первой космической тревогой. Астрономы обнаружили небольшой астероид, угрожающий столкновением с Фараллией. Столкновение, как известно, удалось предотвратить совместными усилиями Литуранского королевства и Теллемунской империи. Не сомневаюсь, что подробности проекта “Перехват” Вам хорошо известны. Равно как не сомневаюсь и в том, что Ваше внимание тоже привлекли некоторые странности, связанные с астероидом Вагус. Об этих странностях написано уже много, поэтому напомню о них лишь вкратце.

После определения с высокой точностью орбиты астероида была предпринята попытка “раскрутить” ее в прошлое и отыскать Вагус на старых фотографиях звездного неба – тем более что его орбита напоминала орбиту астероида Кэлл, открытого в 3045 году и затем потерянного. Попытка эта окончилась неудачей, хотя фотопластинки, на которых должен был запечатлеться Вагус, нашлись.

Конечно, это можно было объяснить малой яркостью астероида. Но почему бы не предположить, что незадолго до того, как его нашли, Вагус изменил свою орбиту? Изменить он ее, разумеется, должен был под воздействием некоего негравитационного фактора, и случиться это должно было не так уж давно – самое большее несколько десятков лет назад. Единственным таким фактором могло стать столкновение с другим астероидом. Разумеется, на поверхности Вагуса должен был остаться след от этого столкновения. Под подозрение попал кратер, названный Ларамом. Он выглядит абсолютно свежим, и его диаметр составляет примерно сорок пять метров. Метеорит, образовавший его, был каменным. Скорость и массу последнего определить, конечно, трудно, но вряд ли он весил больше нескольких сотен тонн, да и скорость его не могла быть слишком большой. Исходя из этого, можно предположить, что после столкновения скорость Вагуса изменилась на несколько миллиметров в секунду. Это подняло (или опустило) бы его афелий и перигелий максимум на несколько десятков километров. Таким образом, существенно изменить орбиту Вагуса этот метеоритный удар не мог. А что он мог бы изменить?

В свое время от внимания исследователей ускользнула одна деталь. Вагус имеет довольно правильную для астероида такого малого размера форму, но все же разница в длине его полуосей довольно значительна. Сейсморазведка не обнаружила в нем пустот, поэтому расположение его центра масс можно вычислить без особого труда (см. рисунок 1). Удивительно, но если из центра Ларама опустить вниз линию, перпендикулярную поверхности в этом месте, она в точности пройдет сквозь центр масс астероида. Такое впечатление, будто метеорит специально ударил так аккуратно, чтобы не сообщить Вагусу вращательный момент. Разумеется, это могло быть случайностью. К тому же нам неизвестно, под каким именно углом ударил этот метеорит.

Но предположим, что случайностью это не было. Чем тогда объяснить необходимость создания на Вагусе нового кратера в дополнение к большому количеству уже существующих?

Известно, что вероятность падения на Фараллию астероида размером порядка километра весьма невелика – подобное событие может случиться примерно раз в миллион лет. И то, что это случилось на памяти наших отцов, выглядит очень странно – ведь их шансы стать свидетелями такой катастрофы были исчезающее малы.

Но вспомним: именно на семидесятые годы прошлого века пришелся всплеск наблюдений таинственных летающих объектов, имеющих, как некоторые не без оснований считают, внефараллийское происхождение. Впервые такой объект был замечен в 3071 году, хотя отдельные очень редкие появления таинственных летательных аппаратов отмечались несколькими десятилетиями раньше. Наиболее часто они появлялись в небесах Фараллии в 3076-3079 годах, когда каждый год происходило по несколько десятков встреч, некоторые из которых оказались весьма тщательно задокументированы (см. фото 1 – 12). По фотоснимкам и описаниям были сделаны реконструкции этих предположительно инопланетных машин (см. рисунки 2, 3).

После 3079 года волна наблюдений плавно сошла на нет. Последний раз аппарат, изображенный на рисунке 2, был замечен в 3083 году, а изображенный на рисунке 3 – в 2090. Есть некоторые основания полагать, что аппараты второго типа являются чистыми автоматами. К тому же после 3083 года не было зафиксировано ни одного случая контакта с пилотами неопознанных “самолетов”. Отсюда можно сделать вывод, что примерно в 3083 году инопланетная экспедиция покинула пределы нашей системы, оставив в окрестностях Фараллии небольшую автоматическую базу с кораблями-роботами, которые несколько лет спустя тоже прекратили полеты, может быть, из-за исчерпания ресурса.

Астероид Вагус был обнаружен в 2077 году – в разгар нашествия загадочных аппаратов. Это тоже могло оказаться случайностью, но здравый смысл вкупе с теорией вероятностей опровергают возможность совпадения по времени столь маловероятных событий (а по некоторым расчетам вероятность посещения Фараллии инопланетянами даже меньше вероятности падения километрового астероида). Почти несомненно, что Вагус был специально направлен к нашей планете. Для существ, освоивших технологии межзвездных полетов, немного подкорректировать траекторию столь небольшого небесного тела было бы довольно легко. Но, как бы ни были могущественны пришельцы, они все-таки не могли воздействовать на объекты материального мира так, чтобы на последних не оставалось никаких следов. Словом, у них не было многократно описанного фантастами “гравитационного луча”, которым можно было бы подтолкнуть астероид, не прикасаясь к нему. Косвенно это подтверждается и устройством их планетарных кораблей, явно использующих для полетов реактивную тягу.

Вероятно, на Вагусе были установлены ракетные (скорее всего, ионные или плазменные) двигатели, причем установлены не прямо на грунте, а на некоей длинной конструкции, похожей на башню. Преимущество такого решения в том, что контакт с поверхностью астероида возникает лишь в одном месте – там, где находится основание башни. К тому же с помощью двигателей, установленных на конце гигантского “рычага”, воздействовать на астероид было бы проще. Во всяком случае, это облегчило бы временную остановку или замедление его вращения вокруг оси, что могло упростить коррекцию орбиты.

Помимо этого, башня могла понадобиться для размещения баков с рабочим телом и громоздких источников энергии. Да и сами двигатели необходимой для управления Вагусом тяги имели бы слишком большие размеры, что сделало бы невозможным их размещение на астероиде.

Предполагаемый вид башни приведен на рисунке 4. Как видите, она напоминает башню с прожекторами вроде тех, что есть на стадионах. Ее длина могла достигать нескольких сотен метров.

Вероятно, для коррекции орбиты Вагуса понадобилось несколько месяцев, а возможно, и лет. За такое время фараллийцы вполне могли обнаружить его, так что инопланетяне пошли на определенный риск. Хотя, конечно, они могли принять меры по уменьшению яркости астероида – например, прикрыв его идеально черным экраном, для поддержания которого могла пригодиться все та же двигательная башня.

Сослужившая свою службу башня была отстыкована от Вагуса, но на поверхности последнего оставался след от ее основания. Его необходимо было ликвидировать. Если не прибегать к неким совершенно фантастическим технологиям, сделать это можно было одним единственным способом – создать на этом месте метеоритный кратер. Конечно, требовалось нацелить выбранный для обстрела Вагуса метеороид с исключительно высокой точностью, да еще и добиться того, чтобы полученный астероидом импульс не сбил его с траектории, ведущей к Фараллии – но это все проблемы чисто технические. Возможно, каменный снаряд, ударив по Вагусу, окончательно направил его к цели.

Работа пришельцами была проделана, что и говорить, ювелирная. Но каков был ее смысл? Зачем им было направлять на нашу планету астероид? Чтобы уничтожить человечество? Но Вагус для этого не очень велик – его падение привело бы всего лишь к катастрофе регионального масштаба. Выжженная пустыня в радиусе нескольких десятков километров от места взрыва, и год-другой без лета – вот и все последствия. Примерно то же случилось после взрыва вулкана Унгу-Кунг в 2798 году. Та катастрофа хоть и стала причиной серьезных климатических и, как следствие, социальных катаклизмов, но была нами все же благополучно пережита.

Возможно, пришельцы хотели прощупать наши возможности в деле отражения агрессии. Непонятно правда, зачем им понадобилась эта промежуточная ступень – ведь можно было бы выбрать астероид большего размера и покончить с разумной жизнью на Фараллии одним ударом. Угроза же падения Вагуса только заставила нас лихорадочно совершенствовать космические технологии, и в конечном итоге помогла нам отбить вторую, гораздо более опасную атаку, организованную в 3119 году.

Мы можем только догадываться, что послужило причиной столь странной ошибки инопланетян. Но сорок с лишним лет спустя они попытались ее исправить. На этот раз они выбрали не астероид, а гораздо большую по размерам комету, поскольку обнаружить комету нам было бы труднее – и случилось бы это лишь незадолго до столкновения. К тому же и процедура перехвата кометы, движущейся с огромной скоростью и с большим наклонением к плоскости эклиптики, чрезвычайно сложна.

К счастью, планы пришельцев расстроило случайное событие, которое они, вероятно, могли предусмотреть, но не смогли предотвратить. На комете произошло мощное выделение внутренней энергии, и огромное облако исторгнутого в пространство материала сделало ее гораздо более яркой, в результате чего наши астрономы смогли заметить ее за шесть лет до близкого пролета рядом с Фараллией. Заметь они ее хотя бы годом позже – и нас уже ничто не спасло бы, кроме, возможно, термоядерных взрывов.

Созданная выбросом реактивная тяга слегка отклонила траекторию кометы Кримба-4, в результате чего последняя должна была пройти примерно в пятнадцати тысячах километрах от поверхности Фараллии, что, конечно, тоже было крайне опасно. Стараниями экспедиции, организованной двумя сверхдержавами, это расстояние удалось довести до ста тысяч километров, что практически полностью обезопасило не только Фараллию, но и находящиеся в ее окрестностях космические аппараты, а также базы на Анемаре и Скерабане.

Почему же инопланетяне не сделали попытку исправить траекторию кометы? Можно предположить, что взрыв вывел из строя их технику и привел к гибели части самих инопланетян.

Могло, правда, оказаться и так, что взрыв организовали сами пришельцы – для того, чтобы, как и в случае с Вагусом, скрыть следы своего присутствия на комете. Возможно, они слегка просчитались, и взрыв не смог придать комете нужную скорость. Подкорректировать ее траекторию после этого уже не представлялось возможным – ведь для этого пришлось бы снова устанавливать на ней двигатели, а потом снова уничтожать их следы с помощью нового взрыва. А ведь пришельцы не могли не знать, что комета обнаружена, и теперь фараллийцы пристально следят за ней. Ее непонятные рыскания в пространстве, а потом новое извержение вещества показались бы им крайне подозрительными.

Теоретически Кримба-4 могла оказаться на траектории столкновения и совершенно случайно. Это хоть и крайне маловероятно (ведь падения на Фараллию тел такой массы случаются раз в десятки миллионов лет), но все же не невозможно. Однако в случайности такого события заставляет усомниться то, что с ним идеально совпала новая волна наблюдений неопознанных объектов, продолжавшаяся с 3117 по 3125 годы.

Что интересно, внешний вид этих аппаратов (см. рисунки 5 – 7) существенно отличался от вида планетарных кораблей времен Первой космической тревоги. Если последние напоминали сильно усовершенствованные фараллийские самолеты вертикального взлета, то вторые уже не использовали для полетов аэродинамические силы и реактивную тягу. Что ж – в глубинах Галактики прогресс тоже не стоит на месте…

Один такой аппарат с антигравитационным двигателем едва не был захвачен в 3119 году (обратите внимание на дату!) во время войны между Умблом и Северным Тартигором. Я не буду углубляться в описание этого случая – исчерпывающую информацию о нем Вы можете найти в книге Арно Арвала “Иной разум”.

Со времен тех событий прошло больше двадцати лет, и теперь, похоже, мы становимся свидетелями третьего вторжения инопланетян. С начала прошлого года в разных частях мира зафиксировано уже больше двух десятков свидетельств очевидцев, видевших неопознанные летательные аппараты, очень напоминающие планетарные корабли времен Первой космической тревоги. Конечно, следует дождаться появления хотя бы одного четкого фотоснимка, но, судя по описаниям, между этими аппаратами и теми, что летали над Фараллией шестьдесят лет назад, есть поразительное сходство. Они имеют крылья и издают шум, похожий на шум, исходящий от реактивных самолетов.

Разумеется, то, что пришельцы опять используют эту устаревшую технику, выглядит очень странным. Возможно, вновь начала действовать законсервированная база, оставленная первой экспедицией. В пользу этого свидетельствует то, что частота появления этих объектов примерно на порядок меньше, чем в начале первой волны. Наверное, осталось этих аппаратов немного.

Есть, конечно, и другое объяснение их появления. Возможно, это экспериментальные военные машины одного из фараллийских государств (не обязательно Литуранского королевства и Теллемунской империи). В пользу этой гипотезы говорит их малочисленность (возможно, все очевидцы видели один-единственный аппарат), а также то, что их характеристики не являются недосягаемыми для современной техники – или, по крайней мере, для техники недалекого будущего. Шестьдесят лет назад было иначе – даже наши самые совершенные самолеты не смогли бы повторить то, что проделывали в небесах и в ближнем космосе корабли инопланетян. У нас, правда, и сейчас нет таких самолетов, но они могли бы появиться в ближайшие десятилетия.