Текст книги "Мечта жизни, или Наследство отменяется"

Валерий недолго размышляя, заглянул в одно, потом в другое оконце, зашел на ступеньки, дернул дверь. Не поддалась. Заперта.

– Что там? – поинтересовалась Марта. В прошлую свою прогулку она дошла до хозяйственных построек, но заглядывала в другое оконце.

– Инструменты, банки, склянки, раскладушка. – Перечислял Валерий, заглядывая в следующее окошко – одним словом – мусор. Ничего интересного.

Он еще раз подошел к двери и осмотрел замок. Опять дернул дверь. Ничего не изменилось – не поддалась. То же самое проделал со вторым сараем, с громким названием хозяйственная постройка.

Марта наблюдала за ним, не понимая, что он хочет здесь найти, и на всякий случай поинтересовалась:

– Там инструменты садовника?

– Да. – Он сошел со ступенек, взял ее под руку и повел обратно – я видел газонокосилку, и секаторы. Скорей всего этот Лешик оставлял здесь свои инструменты. Куда же он делся? Сбежал?

– Сбежал, когда понял, что я могу его выдать. Собрал свои записи и сбежал.

– Интересно. Почему он убил Зину именно тогда, когда приехала ты.

Марта пожала плечами:

– Не знаю. Она все время повторяла о секретиках. Потом спросила, знаю ли я кто у них Лешик. Я ответила, что не знаю. А она сказала, что он не тот за кого себя выдает.

– Интересно, а кто он на самом деле?

– Не понятно. Я так понимаю, он пришел к отцу, как старый знакомый, тот ему дал работу, деньги платил, дом выделил.

– Дом?

–Да. Целый дом.

– На редкость щедрая душа была у твоего отца.

– Вот и я подумала, что Лешика он хорошо знал, раз так принял.

– Если знал, может у него остались какие-то фотографии. Ты говорила у Святослава Рославовича в кабинете полно фотографий.

– Да.

– Нужно их посмотреть.

– А это нормально? Ковыряться в его вещах?

– Нет. Но очень нужно. Ты же хочешь домой? А Стефан Войцеховский тебя не отпустит, пока у него не будет убийцы Зины. А если Лешик, действительно убийца, то нам надо его найти.

– Ты сомневаешься? – удивилась Марта – сомневаешься, что он убийца?

– Да. Сомневаюсь. Я так понял, Зина не страдала заклеенным ртом. Болтала обо всем и со всеми. А если она болтала, то Лешик давно бы ее пристукнул. А это произошло, когда приехала ты. Что-то тут не клеится.

– А мемуары?

– И что?

– Он описал все в подробностях.

– Писатели тоже все описывают всё в подробностях, но их же не садят в тюрьму за убийства.

– Ну, ты сравнил, – хихикнула Марта – здесь другое. Он описал убийство, я нашла мертвую Зину, а кто тогда убийца?

– Да кто угодно. Кристиан, к примеру.

– Почему он?

– К примеру, Зина узнала, что он ворует варенье и конфеты из буфета.

– Конфеты из буфета. Стихи получились. Валер, – заявила она весело.

Он смотрел на нее сбоку и с высоты своего роста и улыбался – ему так нравилось, когда она сокращает его имя.

– Не смеши меня – попросила она – А если серьезно, то Кристиан высокий и если бы он ударил Зину, то удар бы был другой, под другим углом. В общем, я в этом ничего не понимаю. А полиция так и сказала, что его не подозревают.

– В общем, я все понял – в тон ей ответил Валерий.

– Валер, а куда мы идем.

– В замок.

Она посмотрела на небо, по сторонам, покрутила головой и сказала:

– Мне кажется замок в той стороне.

– Мне надо к той лавке, где…

– Опять?! Я боюсь эту лавку, стороной обхожу. Валер, а ты меня второй раз за день туда тащишь.

– Марта, нужно сделать кое-какой эксперимент.

– Эксперимент? – удивилась Марта – какой?

– Все расскажу.

Они подошли к лавочке, где Марта нашла Зину. Солнце спряталось за горизонт, но еще не стемнело. Вдоль дорожки зажглись фонарики. Девушка тяжело вздохнула, стараясь не смотреть на место, где лежала Зина. Днем, когда Валерий лазал по кустам и осматривал следы и место преступления, здесь было не так страшно. А сейчас это все напомнило ей ту страшную ночь. С одной лишь разницей – она не одна, она с Валерием.

– Марта, – стал давать указания, включившийся в работу Валерий-полицейский – сейчас ты побежишь или пойдешь быстрым шагом в замок. Ты помнишь, ты отсюда убегала или быстро уходила?

– Когда Зину нашла? Валер, ты издеваешься? Я неслась, как оглашенная. – Марта обхватила себя руками – я как кровь увидела… в общем…убегала я.

– Повторить сможешь?

– Это и есть твой эксперимент?

– Да. Хотя… – подумав, сказал Валерий – давай утром экспериментировать.

– Ты темноты боишься?

– Я – нет. А ты?

– Я боюсь, – честно призналась девушка, но, если я утром побегу, как бежала в тот раз, и меня кто-то увидит, то это придется объяснять. А как мы объясним мой кросс-пробежку.

Валерий махнул головой, соглашаясь:

– Тогда беги.

– Сейчас? – На всякий случай уточнила Марта.

– Да.

Она побежала, он подождал несколько секунд, смотря на наручные часы, и, когда она скрылась за поворотом дорожки, юркнул в кусты.

Марта бежала по дорожке, и все ей казалось, что она картинно выписывает шаг. Все-таки в ту злополучную ночь, она очень сильно испугалась и помчалась со всех ног от тех, кто прятался за деревьями и тянул к ней руки. Тогда она думала, что это монстры, ведьмы, оборотни. А сейчас она точно знает, что это человек. Она ускорилась.

Запыхавшись, она повернула на прямую дорожку к замку и опешила, увидев его. И чуть даже не остановилась, но не остановилась, а продолжила бежать.

Валерий стоял на крылечке, смотрел на нее, ее грациозный бег, растрепанные волосы, красивую фигуру, стройные ноги, удивленный взгляд.

Ох, он прогнал романтичное настроение и посмотрел на часы.

– Я поняла, – прерывисто дыша, заявила она, подбегая к нему – ты пролез через кусты и вышел на поляне.

– Да – подтвердил Валерий, наблюдая, как высоко при вдохе поднимается ее грудь.

Она тяжело дышала, чем приводила его в романтично –тревожное настроение.

– Я знаю… Я тоже там лазила… Я нашла… короткую дорогу. Мог бы сам… бежать, а я бы через кусты… напрямую… Устала… как бегун на дальние расстояния.

Она повисла на его руке.

– Тогда бы эксперимент не был правдивым. Я мог бежать быстрее тебя или наоборот медленнее. А ты бежала так, как бежала.

– Ну да, – согласила она, приводя дыхание в норму.

– Что у нас получается? – он опять посмотрел на часы – Ты прибежала на три минуты позже меня. Эксперимент удался.

– А что удалось-то?

– Если человек, стоявший за деревом, там где следы меньше и легче, из замка, то он мог вернуться сюда на три-четыре минуты раньше тебя.

– Понятно. А другие следы, которые тяжелее и больше? Тоже будем экспериментировать?

– Нет. Смотри, что у нас получается. Эти двое могли знать друг о друге, причем тайно.

Валерий замолчал, думал, взвешивал все за и против.

Марта молчать не могла, думать после пробежки стало тяжело, а взвешивать она не знала что, поэтому предложила:

– Валер, пойдем в комнату. Я устала. Не люблю бег, прыжки, спорт и физкультуру.

– Пойдем – согласился Валерий.

На удивление в замке было тихо, все разбрелись по своим комнатам.

Но идти в комнату Марта передумала как только вошла в холл. Она придержала Валерия за руку, осмотрелась, прислушалась, убедилась, что на первом этаже никого нет. Она отпустила Валерия, быстрым шагом прошла в зал, на комоде взяла ключи, вышла, махнула ему, чтоб шел за ней.

Они как заправские шпионы, прислушиваясь, осматриваясь, крадясь на цыпочках, не издавая никаких звуков, пробрались в кабинет отца. Марта прикрыла дверь и включила настольную лампу, зашептала:

– Беата, сказала, что уже можно заходить в кабинет отца. Но я же не знаю, на кого распространяется разрешение.

Она сразу взяла несколько альбомов с фотографиями, передала Валерию, пояснила:

– Посмотрим в комнате.

Собралась выходить, Валерий притормозил ее:

– Возьми журнал.

Она удивилась, но взяла.

На обратном пути, Марта проделала те же манипуляции с ключами от кабинета, только в обратном порядке, вернув их на комод в зале.

В комнате Марта сразу засуетилась, вспомнила, что ей будет не комфортно с Валерием, засмущалась.

– Вот как мы будем спать?

– Крепко – пообещал Валерий, сам себе не веря.

– Нет, ну, правда.

– Не переживай. Я же говорил, приставать не буду.

Марта поверила, хоть и расстроилась его обещанию. Она полистала журнал, все его картинки и фотографии кричали о мужской тематике. Он ей показался не интересным по двум причинам, первая – мужской, вторая – на иностранном языке. Глянцевые листы пестрели небольшими статьями о машинах, большими статьями с картинками катеров, автомобилей и полуодетых женщин, рекламами, объявлениями. Одно из них было обведено карандашом и перечеркнуто крест-накрест. Марта показала журнал Валерию – он нашел на телефоне нужную программу переводчика, направил камеру на страницу. На экране высветился перевод. Валерий прочитал:

– Требуется садовник. Номер телефона – Валерий отодвинул телефон от журнала и предположил – думаю, это номер телефона Святослава Рославовича. Он давал объявления, когда искал садовника.

– А потом нашел Лешика.

– Нашел, или Лешик сам к нему пришел.

Марта перевернула страницу и села на кровать, из журнала вылетел газетный лист со статьей на русском языке.

– Ой, Валер, смотри.

Он взял газетную статью и стал читать:

«Лицензия на убийства.

Вот такой бардак теперь творится в родной стране, куда катится, некогда процветающая страна? Куда смотрят политики? Они делят власть. Куда делись золотые нивы? Где производят автомобили? Почему деньги в офшорах? Почему имущество в Италии, Америке и Великобритании?

– Статья не вся – обрезана, вернее оторвана. Не понятно она интересовала твоего отца, или это случайная вырезка.

– Отец интересовался политическими новостями?

– Все интересуются политическими новостями – не согласился Валерий – там же такая ситуация. Весь мир интересуется.

– И весь мир хранит вырезки из газет – не смогла согласиться Марта.

Марта отложила журнал, взяла альбом открыла, но рассматривать не стала.

Решив, что их теперь двое, а ванная комната одна, она отложила альбом и пошла в душ.

Валера повертел газетный обрезок, на другой стороне была обрезана статья и не заинтересовала своей темой и не полнотой – о погоде на завтра. Завтра в газете было двадцать второе февраля – полгода назад. Прогноз погоды потерял свою актуальность. Хотя, как вспомнил Валерий шутку, услышанную по радио, может и не потеряла: синоптики не ошибаются с прогнозом погоды, они ошибаются с датами.

«Точно, – осенило Валерия – погода на двадцать второе февраля. Значит газета от двадцать первого».

В поисковике интернета он набрал название статьи и дату выпуска газеты. Поисковик высветил результат. Валерий открыл первый и прочитал: «Стаья удалена», открыл вторую – та же надпись, третью, четвертую, после двадцать пятой он сбился со счета, но упорство было вознаграждено – он попал на нужную статью. Она была правдива, жива, до боли в сердце, за украинский народ, воевавший друг против друга, брат против брата, друг против друга, и отец против сына, и наоборот.

Валерий дочитал статью, последние строки вопили:

«Украинские власти дали фашистам разрешение на убийства. Одесса одумайся – ты ведь мать всех городов»

Разоблачающая статья была подписана псевдонимом журналиста «Алекс Правдивый».

Валерий пожевал губы, подумал, прислушался к Марте в ванной, она явно не собиралась еще выходить, поэтому он набрал в поисковике: «Алекс Правдивый».

Стали выползать его статьи, одна другой краше. И всех он разоблачал, и всех он ругал, и всех выводил на чистую воду, и всем глаза открывал, и просил задуматься, и просил не верить, и угрожал свергнуть, и требовал подниматься на бунт. В общем, пытался вразумить народ, а власть имущих, наставить на путь истинный. Получалось у него это или нет, интернет умалчивал.

Валерий от нечего делать, полистал интернет вперед-назад в поисках Алекса Правдивого. Нашел связанное с ним лицо – Алексея Николаевича Градова – знаменитого современного писателя. Писатель хороший, талантливый. Валерий его не читал, но знал, потому что новости гласили, что писатель Алексей Градов был на Донбассе в трудное для страны время и написал там роман «Воин войны». Роман произвел фурор, его стали сразу все печатать, читать, критиковать, обсуждать только потому, что написан в эпицентре горячей точки.

Валерий перечитывать Градова не стал – долгое и бесполезное дело. Еще не известно, стоит ли вообще обращать внимание на эту вырезку с газеты. Зачем Святослав Рославович вырвал ее из газеты? Чтоб не забыть? Или чтоб сделать из нее закладку в журнале. Валерий решил сейчас не зацикливаться на газетной вырезке, рассудив, что если он о ней знает – это хорошо. Если нужно будет, он обязательно воспользуется знанием этой информации.

Валерий отложил интернет и позвонил дочери – обещал звонить каждый день. Еще не хватало, чтоб его потеряли так же как Марту, когда она перестала звонить и отвечать на звонки. Марта звонила подруге, рассказала про убийство. Анечка сделала ошибку, позвонила Валерию только тогда, когда Марта перестала отвечать на звонки. Ее телефон все время был отключен и вне зоны действия сети. Можно было бы и не переживать, а пытаться дозвониться, если бы не убийство женщины. Валерий тут же отправился к Игорю Николаевичу за разрешением и содействием. Игорь Николаевич, не подвел, разрешение дал и посодействовал. Меньше, чем за сутки сделали разрешение на въезд в Польшу, выезд из России, купили билеты на самолет, придумали историю о перенесенных выходных жениха, которому удалось поменять билеты на самолет, приехать раньше времени из-за чего и остался без номера в отеле «Полония» в Варшаве, а потом отвезли в аэропорт. И вот Валерий здесь, рядом с Мартой. Благо жива, здорова и даже бегает, помогает в экспериментах. Он улыбнулся, вспомнив, как она бежала, как дышала, запыхавшись.

На самом деле он устал. После дороги, после нервного напряжения, ведь ехал сюда, не знал, какие жуткие новости могли его здесь встретить. В самолете рисовал самые страшные картины. Вот вам и издержки профессии. Он, как никто другой знает, что могло случиться с его Мартой, и какими бывают причины отключенного телефона – самые страшные причины, они же смертельно опасные.

Он очень устал. Физически. Аж до ломоты в мышцах. Сказывалось нервный стресс и напряжение от неизвестности о Марте.

Мышцы так болели, как будто он сам разгрузил вагон угля, причем тут же загрузил его в другой вагон.

На самом деле ему будет еще тяжелее.

Он прекрасно знал, что не сможет находиться рядом с Мартой, не реагируя на нее, как мужчина на женщину. Ну вот давно он уже не может на нее спокойно смотреть. Очень давно. Вроде бы со второй встречи. Он прекрасно помнил тот вечер в гараже, как она обрабатывала ему рану на голове, нежно и трогательно заботясь, перевязывая, и суетясь на его лбу. А он утонул в ее бездонных огромных глазах. А он попытался вынырнуть из них. Вынырнул – ведь она проходила свидетельницей по делу похищения ее подруги. А на следующий день он опять увидел ее. она помогала ему вывести на чистую воду заведующую интерната. Марта-то помогала, а он все больше тонул, зная, что без помощи уже никогда не выберется из ее огромных красивых глубоких глаз. Да он и не хотел. Он, наоборот, хотел в них остаться. В тот день он мечтал о ней. На следующий день он мечтал о ней. И на следующий тоже. И вчера. Нет, вчера он мечтал найти ее живой и невредимой. А вот сегодня он нашел ее и теперь можно опять мечтать о ней. Надо заставить себя не думать о ней. Хотя бы пока идет расследование и восстановление ее репутации перед Стефаном Войцеховским.

Как же ему теперь отвлечься от нее? Да никак. Тем более в одной комнате, тем более в одной кровати.

Надо хоть валик из одеяла сделать, чтоб нормы приличия не нарушить и границу не перейти.

«Граница на замке – требовательно напомнил он себе – а ключ в кармане. А карман в параллельной вселенной, чтоб уж точно не воспользоваться ключом и не открыть границу. Как бы этого мне не хотелось. И какие бы желания не просыпались».

Он дозвонился дочке, узнал как дела, чем занимается. Светулька, как он ее называл ласково, любила оставаться с бабушкой, но не любила папины командировки, все время канючила, скулила, и даже плакала в голос, показывая свое отношения к его отъездам и их разлукам. Но в этот раз она ни разу не всплакнула, не расстроилась, только просила: «Папочка, найди Марту».

Приехав в замок и убедившись, что Марта жива, он отправил сообщение Светочке и Анечке, успокоив и заверив, что позаботится о ее безопасности. Ради чего, в принципе сюда и приехал.

– Пап, ну ты там поактивнее.

– Чего? – возмутился строгий отец.

– Я говорю, поактивнее с Мартой… общайся.

– Ты где нахваталась такой пошлости? По телевизору?

– Папа, современная молодежь берет информацию из телевизора и интернета. А так как бабушка не дает мне сидеть у компьютера, – попыталась пожаловаться дочь – я смотрю телевизор.

– Лучше книжки читай – посоветовал любящий отец, не посочувствовав девочке.

– Передавай привет Марте – Светочка быстро перевела тему с опасной на приятную.

Марта как раз в это время вышла из ванной комнаты. Вовремя, чтобы получить переданный привет.

– Светочке привет – крикнула она, поправила полотенечный тюрбан на голове.

– Слышала? – спросил Валерий у Светы, получил положительный ответ и потребовал – а теперь иди спать. Спокойной ночи.

Он отключил вызов и сказал:

– Светик тебе тоже привет предала.

– Спасибо.

Марта села на край кровати, наклонилась, стянула тюрбан из полотенца и стала им сушить волосы. Тоненький халатик сполз с плеча, оголив часть спины. Выставив напоказ Валерию родинку на границе головы с шеей, шейные позвонки, остро торчащие, и натянувшие чуть загорелую кожу, мягкий изгиб плеча.

Валерий любовался не долго, но эффективно. По коже побежали мурашки. Пробежали по каждой клеточке, кажется от глаз, по ресницам, вниз, вниз, вниз. Он моргнул раз, другой. По шее спустились на грудь. Он сглотнул. Жадно. Во рту пересохло. На грудь и вниз, вниз, вниз. Он задышал громко и тяжело. Внизу живота все проснулось. Каждая клеточка его тела говорила, кричала, пищала, что Марта не даст ему покоя. Никогда.

Он давно уже утонул в ней. И не только в глубоких глазах.

Марта откинула влажные волосы на спину и села ровно. Откинула полотенце на кровать и стала щупать, сжимать, приглаживать и поправлять волосы. Собирала рукой в хвост, трясла, распускала. Они струями воды спускались по спине, рассыпались на мелкие, она опять собирала их месте и отпускала.

Валерий попытался прийти в себя, не получилось. А надо. Надо прийти в себя и не отвлекаться на глубину глаз, загорелую гладкую кожу, упругую грудь и… Ох, не дает она ему покоя. Он сглотнул и спросил:

– Марта, ты ванную уже освободила?

Голос получился тяжелым и хриплым.

– Да. – Ответила она, поправляя халатик на спине.

Ох, как хотелось остаться и любоваться дальше, напоминая себе, что под халатиком ничего из одежды нет. И халатик совсем не нужен. Он лишний. Его можно снять и кинуть к полотенцу. А влажные длинные волосы приятно дотронулись бы до его голого тела. А он бы вдыхал аромат шампуня и ее чистой кожи. А упругая грудь поместилась бы в его ладони. Ее можно ласкать и целовать.

Мурашки побежали с новой силой и скоростью в два, нет в десять раз быстрее. Вниз, вниз, вниз.

Внутри все зашевелилось.

Мысли заплясали, одна настырная лезла без пляски и веселья прямо в сознание:

«Ключ в параллельной вселенной, граница на замке. Вот только границы еще никакой нет».

Валерий отмахнулся от нее.

В таком состояние нельзя слушать мысли. Нужно слушать свое тело.

В таком состояние не хочется слушать мысли. Хочется слушать свое тело. И ее.

А что хочет она? Марта хочет его? нет. Она его боится. Как мужчину боится.

А он пообещал не приставать.

Он быстро прошел в ванную, скинул с себя всю одежду и встал под струю душа. Вода оказалась горячей. Ни теплый, ни горячий душ ему не помогут, он переключил на холодный напор. От холодной воды дыхание сперло, сердце застучало в три раза быстрее, зато в норму пришел – отвлекся от Марты и ее прекрасной родинки и голой груди под тонким халатиком, переключился на холодный напор воды.

***

Темнота. Еще темнее. В такой темноте рождаются черные краски кошмаров и выползают демоны, оборотни и ведьмы. Кошмары имеют облик – это огромные невозможно высокие кони с хищными мордами волков. Худые, костлявые и страшные. Табун черногривых коне-волков, у которых просматривается каждая косточка, каждое ребрышко, агрессивно вышагивают, приближаются и наступают на нее. Они окружают. Гривы и хвосты развеваются по ветру. Сейчас волосом ударит по глазам, по лицу. Будет боль. Хищные зубы вопьются в ее шею, спину, голову. Она упадет. Табун затопчет ее. А еще в этом табуне есть кто-то еще. С головой человека, с мыслями человека, с жестокостью человека, и ненавистью человека.

Но с ним можно бороться. Отступить из темноты. Ведь эти ужасы живут только в этой кромешной темноте.

Только вдалеке горит фонарь, его тусклый желтый свет освещает тело женщины.

Марта знает, что это безжизненное тело когда-то было Зиной. Когда-то, совсем недавно Зина жила, умела ходить, говорить, мыслить, открывать дверь, заносить чемодан. Она умела все, что умеют живые люди. А в свете тусклого, мрачного фонаря лежит окровавленное тело, по лицу стекает кровь, она течет и вытекает из глубокой раны на затылке. И от этой раны, Зина уже не Зина, а тело. Безжизненное тело, которое ничего не умеет.

Марта не пойдет смотреть. Она знает, что там кровь. Кровь на лице и затылке. А Марта при виде крови теряет сознание, падает в обморок и не отвечает за себя. А ей нельзя терять связь с реальностью. Слишком опасно в реальности, чтоб не контролировать себя. Она знает, что в реальности ОНИ хотят уничтожить ее. И ОНИ тянут к ней свои страшные грязные руки, гривы и хвосты…

Марта делает шаг назад – в темноту. В объятья табуна коне-волков, оборотней, демонов и ведьм.

Лучше в темноту. Лучше быть в объятиях грязных рук жуткой нечисти, лишь не видеть кровь, рану и мертвую Зину. Во всем виновата рана. Почему так? Зачем так? Бедная несчастная Зина. Кто же так сделал?

Еще шаг назад – опирается спиной о ствол сосны и…

… ИХ тонкие длинные пальцы с толстыми узловатыми суставами, с желтыми длинными и острыми, чуть загнутыми ногтями, тянутся к ней. Из темноты, прямо к ее горлу. И только сосны шумят в высоте, как бы шепчут: спасайся, беги! Быстрее! ОНИ убьют тебя! Беги!

И вот она – угроза, опасность.

Она с ужасом в глазах и полной уверенностью, что возле нее смерь, развернулась. Лицом к угрозе, опасности и смерти.

ОН был один. Без коней с мордами волков, без оборотней, ведьм и демонов. Один! Но слишком кровожаден.

– Ты? – прошептала Марта – Но ты умер. Я видела тебя мертвым. Ты был мертв!

Костя зло засмеялся. Его смех разносился по парку, и вопреки законам физики возвращался эхом обратно, как тогда в заброшенном здании завода, где он держал Аню, Митю и Марту, где строил планы продать их в сексуальное рабство. Насмеявшись, он изменился в лице и сказал:

– Ты никогда не избавишься от меня. Я пришел за тобой. Ты скоро будешь со мной.

И протянул к ней руки. Его тонкие длинные пальцы с толстыми узловатыми суставами, с желтыми длинными и острыми, чуть загнутыми ногтями, обхватили ее горло и сжались.

Марта захрипела и закричала…

Подскочила в кровати и услышала:

– Тише, тише. Это всего лишь кошмар. Марта, тише – шептал Валера.

Она резко открыла глаза и повалилась обратно в подушки.

Валерий склонился над ней, опиравшись на левый локоть в границу из одеяла, правой рукой поглаживал по голове и шептал:

– Тише, Марта, это сон. Все хорошо.

– Ой, – вздохнула она, возвращаясь в реальность.

Она прерывисто дышала, на лице и лбу выступили капельки пота, а он все поглаживал по голове, стараясь успокоить, путался в волосах, выпутывался и опять гладил.

– Извини – устало прошептала она.

– За что? – не сразу понял Валерий.

– Я разбудила тебя.

Он внимательно смотрел на нее. Глаза широко открыты. Даже в полутьме комнаты в них видно отражение его самого. А как же иначе? Ведь он давно в них… утонул. Взгляд ее чуть испуган, но уже успокаивается, губы приоткрыты, дыхание с опаской, грудь часто поднимается. И оказалось, что ее грудь очень близко к нему. И оказалось, что губы ее такие манящие и чувственные. И оказалось, что она очень желанна. И неожиданно оказалось, что она тоже это почувствовала. Много чего оказалось в эту секунду.

Он вернулся взглядом к ее лицу, опустился ниже, завис на секунду и прильнул к ее губам.

От неожиданности, она опешила. Всего на секунду, ну может на пять. Не важно. В такие моменты никто не считает время. Тем более она очень давно мечтала об этом поцелуе. На секунду (а может на пять) Марта перестала дышать, а потом прильнула к Валерию ближе, приподнявшись, дотронулась грудью к его груди. Обняла его и ответила на поцелуй. Вкусный, страстный, взаимный поцелуй. Долгий поцелуй. Кажется, уже не хватает воздуха и нужно остановиться, потому что без воздуха люди не умеют жить. Но не останавливались, и продолжали жить и целоваться. Наверное, в эти минуты вырабатывается в организме человека некий гормон, дающий жизнь. Жизнь для каждой клеточки тела. Для клеточек мозга, кожи, губ, груди, живота. И каждая клеточка внизу живота превращается в бабочку и кружит там и щекочет других бабочек, они начинают летать все вместе и кружить и щекотать друг друга.

Валерий обхватил ее за шею и приподнял, и обнял, и прижал, и застонал. Свободной рукой он нежно дотронулся до ее упругой груди. Она ответила – задержала дыхание и сразу задышала чаще, приподнялась, разрешая ласкать, сжимать, гладить. И он ласкал, гладил и сжимал, мечтая, что спустится губами к груди и будет ее целовать. Сейчас. Вот сейчас. Еще минутку. Насладится поцелуем и спустится к груди.

Он давно мечтает и фантазирует о ее груди, еще с того дня как они спасали детей интерната. На ней была тогда беленька маечка, как сейчас, только сейчас он может до нее дотронуться. И ласкать, и гладить, и целовать.

Неужели это происходит на самом деле, а не во сне. Сон! Точно! Ей приснился страшный сон. Кошмар.

Так не честно. Он не имеет право так себя везти. Пользоваться ситуацией – это не в его правилах. Пользоваться ее беспомощностью, после кошмарного сна. Она ищет защиты, он готов ее защищать. Но…

… он не имеет право использовать ее наивность и целомудрие. В своих интересах. Он не имеет право использовать ею в своих желаниях.

Даже если желания взаимны? Она ведь тоже это хочет. Она точно хочет? Да. Она готова отдать себя. Ему. Он возьмет. Все без остатка. Он давно хочет ее всю. Только себе. Только ее. Но он не эгоист. Он отдаст себя ей. Без остатка. Всего. Полностью. До последней капли, до последнего вдоха. До последнего слова. До последнего страстного взгляда. До последней секунды.

И он давал и брал – целовал все страстнее и увереннее. Уверенней, что она его женщина, уверенней, что он ее мужчина. И уже нет сомнений, нет границ, не страха. Все готово к продолжению.

Зачем он думает, надо действовать, а не думать.

Но она девушка, о которой он думает каждую секунду. Он не может без нее. Сил нет уже, оставаться без нее. Он утонул в ее глазах и никогда уже не вынырнет из них. Как же ему с ней тяжело.

Так нельзя!

Он отстранился от нее, тяжело и страстно дыша.

– Извини.

Сполз с кровати и пошел в ванную комнату.

Марта ничего не понимала. Что? Почему он ушел? Неужели все так плохо? Почему извинить? За что?

Она повалилась на подушки, не понимая, извинить или наоборот обидеться.

Она слышала, как он включил воду и долго умывался, потом переключил воду на душ и долго стоял там.

Она прикусила губу. И что ей делать? Бежать за ним? Обнимать? Целовать? Ласкать? Смотреть на него раздетого, обнаженного, стройного и сильного? И желанного!

О-о-о, нет! Она не так воспитана. Она не может бежать за ним. Вот они – издержки воспитания. Она не может себе позволить быть откровенно страстной. Это не позволительно для девушки, воспитанной, как она.

Она перевернулась лицом в подушку, обхватила ее, прижала и помычала в нее долго, протяжно, но приглушенно, чтоб Валера не услышал.

Он вышел из ванной, постоял в двери, присмотрелся к спине Марты, он знал, что она не спит. Выключил свет и тихо стал одеваться. Она перевернулась на спину, лицом к нему. Валерий уже был при всем параде – белая футболка, джинсы. Он молча пошел к выходу из комнаты.

– Валер, – позвала она.

«О-о-о, нет! Не называй меня так, прошу. Не то я вернусь».

Он оглянулся и, стараясь не выдавать своего недовольства, спросил:

– Ты уже успокоилась? После сна?

– Успокоилась? – не понимала она – ах, да. Успокоилась. А ты куда?

–Я спать не буду. Пойду кофе себе сделаю. А ты спи.

И он, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

«Обижусь на него. Точно обижусь. Не буду с ним разговаривать целую вечность. Вообще никогда больше с ним не заговорю. Вообще не буду здороваться, даже смотреть в его сторону не буду, даже… – Марта подумала – ну ничего я придумаю, как еще на него обидеться. Он, видите ли, меня успокаивал после кошмара. Таким образом? Кошмар. Кошмар не во сне, а наяву! А я-то размечталась. Поцелуй, любовь, страсть. Глупая. Наивная. А он всего лишь меня успокаивал».

Валерий быстро спустился по лестнице на первый этаж, постоял в темном холле, пытаясь сообразить, зачем он здесь. Он был зол. Очень зол. На себя. На Марту. Как она удивительно и нежно сокращает его имя! На свое необдуманное поведение. Неразумное поведение. Дикарь. Не мужчина. Хотя с этим можно и поспорить. Кажется он никогда не испытывал таких мужских чувств нежности, трепета и желания.

Что он тут делает? Может и вправду пойти на кухню и сварить себе кружку кофе? Или пойти в парк, на свежем воздухе думается легче и дурь должна пройти. Он тяжело вздохнул. А вместе с дурью уйдут и трепетные чувства нежного желания.

Он стоял посредине холла, с трудом соображая, куда идти в кухню или на улицу. Действительно ни туда, ни туда он не хотел идти. Мысли были только о Марте. Да что там душой кривить, он ни на секунду не перестает о ней думать. Только раньше он просто думал и мечтал о ней, а с этой минуты он будет думать и мечтать о ней, зная какая она на вкус. Вкусная, лакомая, сладкая, желанная.

Он потер виски, стараясь прийти в себя и придумать, как быть и что с этим делать.

Кто виноват и кого наказать? Никто не виноват. И тем более некого наказывать.

А он настоящий, полный идиот. Вандал и дикарь. Так себя вести мог только невоспитанный хулиган, а не воспитанный полицейский, даже с выдуманной историей о женихе.

Стыд и позор такому полицейскому.

Хотелось выть, рычать, кричать и… вернуться к ней. Просто зайти, кинуться в постель, стянуть с нее одеяло. Какая у нее прекрасная грудь. Обнять Марту, прижать к кровати, снять маечку, оголить грудь, и не останавливаться. Ничто не должно его остановить. Даже мысли о ее баснословном богатстве, мысли о ее богатых родственниках, которые могут расценить в его желаниях меркантильный след. Эти мысли постоянно лезут в голову и не дают ему покоя.