Текст книги "Мечта жизни, или Наследство отменяется"

А ведь есть только она и он. И Марта ответила на его поцелуй. Она показала свое желание растаять в его объятиях. Какая она вкусная. Желанная. Манящая.

И он решил: не нужно ему гулять по парку, не нужно ему варить кофе, не нужен ему этот кофе и свежий воздух.

Ему нужна Марта. Она даст ему бодрое настроение и воздух для жизни. Только она способна это сделать.

Валерий развернулся, чтобы взбежать по лестнице на второй этаж, чтобы схватить ее в объятия, обнимать и целовать. И остановился. Он услышал приглушенный голос. Кто-то шептал совсем рядом, не далеко. Кто-то говорил о Марте – он четко услышал ее имя. Он стал вслушиваться, но шепот приглушался. Где этот человек? Где эти люди? Он прислушался – в коридоре, или на лестнице. Он сделал шаг в сторону, чтобы не стоять посредине холла на всеобщем обозрении. Голос приблизился, но не стал четче. Непонятно кто говорит, и о чем говорят. Про Марту больше не говорят, во всяком случае, он больше не слышал ее имя, как бы не вслушивался, напрягая слух. Человек шептал, боясь разбудить жильцов дома, либо не хотел лишних свидетелей ночной встречи.

Валерий, не спеша, стараясь не издавать звуков, отошел за диван и присел на корточки. Его не видно, но и их тоже не видно.

Голос приближался. В ночной тишине, шепот звучал громко, отчетливо и неестественно. Валерий выглянул из своего укрытия и увидел Кристиана, он спускался по лестнице, в руке держал телефон и разговаривал. Что именно он говорил, Валерий не понимал, но еще минуту назад он четко слышал имя Марты.

«Странно, – подумал Валерий – с кем Критисан ночью может обсуждать Марту? И зачем ему вообще ее обсуждать? Интересно о чем он говорит?».

Кристиан прошел холл и зашел в зал, свет не включал, полная луна светила ярко и пробивалась в комнату. И человек, знающий все в этом доме, мог передвигаться, не сбивая мебель и стучась об стены.

Даже Валерий не включал свет. Зачем? И так все видно.

Валерий не спеша вышел из своего укрытия и стал продвигаться ближе к залу. Кристиан тем временем зашептал более эмоционально и требовательно, пытаясь убедить оппонента в своем взгляде на жизнь и сложившуюся ситуацию. Валерий еще раз разобрал имя Марты, сделав вывод, что тема для ночного телефонного звонка не поменялась.

Потом Кристиан возмутился, более громче назвал имя Януша, послушал, выслушал, попрощался и отключил телефон, спрятал его в кармане.

Валерий выглянул из-за угла, увидел Кристиана возле камина и стал наблюдать за парнем.

«Либо парень разговаривал с Янушем, либо обсуждал не только Марту, но и Януша. Интересно, кому он звонит ночью? Либо ему звонят? Кто? Януш? Или другой человек, которому интересны Марта и Януш. Может друг Феликс? Может. Друзья, тем более близкие, могут и ночью звонить. Но это странно. И что, вообще здесь делает Кристиан?».

А Кристиан тем временем подставив стул к камину, залез на него. Он нащупывал стенку дымохода, простукивал, нажимал, похлопывал. Слез со стула, заглянул внутрь камина, посмотрел вверх дымохода, взял кочергу, поковырял в дымоходе. Вылез, подумал, вернул кочергу на место. Поразмышлял, осмотрелся и полез опять на стул. Потянулся, ощупывая и простукивая все выше и выше. И наконец, услышал нужный звук. Он стукнул по этому месту увереннее и сильнее. Послышался резкий щелчок и декоративная плитка кирпичика отвалилась. Упала вниз. Кристиан перехватил ее. Спас, так бы разбилась об каменный пол. Из дымохода камина вылез кирпич. Кристиан взял его и заглянул внутрь, стенки у кирпичика присутствовали, а внутри все отсутствовало. В полом кирпиче лежала плотная фотобумага. Кристиан достал ее, на одной стороне зашифрованное послание, даже в темноте видны иероглифы и рисунки. Кристиан перевернул лист – это оказалась фотография. Он присмотрелся, слез со стула, подошел к окну, попытался рассмотреть человека. Кажется, женщина. Снимок сделан издалека, в свете луны лицо не разобрать и не узнать. Кристиан положил фотографию в карман, к телефону, вернулся на стул и стал приводить камин в порядок. Устранять следы своего присутствия и вандализма. Вставил обратно кирпич, услышал щелчок, декоративную плитку – щелчок и посторонний звук с холла. Он оглянулся. Никого. Засуетился. Вернул стул на место и быстрым шагом выскочил в холл, чтоб увидеть, кто может здесь быть. Никого не оказалось.

«Наверное, показалось».

Сделав поспешные выводы, он вернулся к себе в комнату, не зная, что в холле за диваном прячется Валерий.

Кристиан включил настольную лампу и сел за стол. На столе уже были разложены листочки с расшифровкой, блокнот с дешифровщиком, ручки и чистые листы бумаги. Он принялся за работу. Почему-то ночью это дело казалось ему работой, а не игрой. И что-то ему подсказывало, что это не продолжение игры, придуманной отцом двадцать лет назад. что-то ему подсказывало, что это самая настоящая тайна века.

– Тайна века! – хмыкнул Кристиан – А это женщина века.

Он перевернул фотографию, которую только что вытащил из тайника в камине, и от неожиданности уронил ее на стол.

На ней была изображена женщина. Незнакомая женщина. Она была на кладбище. Везде могилы, памятники, венки. Не ожидал Кристиан такое увидеть. Женщина была грустная, скорбная. Вся фотография была грустная и скорбная.

– Кто ты такая? – спросил Кристиан у изображения.

Оно не ответило, Кристиан перевернул фотографию и стал расшифровывать отцовские записи. Работа оказалась сложной и с каждое слово, приводило парня в плохое настроение. Каждая мысль приводила его в глубокую неприязнь к этой женщине.

Хотя он много еще не понимал, но догадывался. Вот именно эти догадки приводили его к чувству неприязни и недружелюбию.

Еще не расшифровав и половины сообщения, он уже сделал вывод, что это очередная любовница отца.

А расшифровав, наконец, все сообщение, он окончательно уверовал в эту теорию.

А что еще можно думать? Женщина подходит по возрасту отцу. Такая дамочка бы подошла к его вкусу. Отец в первой записке пишет адрес, а на фотографии – дополнения – фамилия, имя и просьба.

Кристиан хмыкнул и недовольно прочитал:

– Эта женщина Шинкевич Божена, Кристиан, прошу тебя, позаботься о ней. Это очень важно. Она нуждается в твоей помощи. Не бросай ее. Я знаю, ты все поймешь. Во всем разберешься. А пока не разобрался, никому не показывай эту фотографию. Считай это моей последней просьбой. Я уверен в тебе, сын.

Кристиан вздохнул и возмутился:

– И что это все значит, отец? Как я должен заботиться о твоей любовнице? И, вообще, почему я должен заботиться о твоей любовнице? Оно мне надо? Бред какой-то. Не буду я о ней заботиться.

Окончательно и четко решил он.

Но как позже оказалось, не окончательно и не четко.

Как он мог отказать отцу в его последней просьбе? Никак! Не сможет он отказать.

А еще подействовал тот факт, что они поругались за неделю до смерти отца и не успели помириться.

И он посчитал, что исполнив просьбу отца, он помирится с ним, хоть и уже на том свете.

Кристиан решил, что поедет к этой женщине, представится, предложит свою помощь, поможет, если она нагло согласится и уедет. А потом уедет. Навсегда!

Он собрал все свои листочки, фотографию, положил в коробку, в которой хранил блокнот, деревянный меч, пластилинового рыцаря и детские рисунки. Коробку запихнул на верхнюю полку шкафа и прикрыл вещами.

Адрес и имя любовницы отца он запомнил навсегда.

Не поспав и пару часов, Кристиан проснулся, принял душ, собрался и спустился на кухню. Завтрака, естественно еще не было, в связи с ранним временем суток. Но Кристиан совершенно на это не обратил внимание, позвонил Вики и раздраженно отчитал ее. Девушка прибежала в кухню через две минуты, Кристиан продолжил на нее вымещать раздражение:

– Ну раз ты спишь долго и ничего не успеваешь, значит я найду на твое место другую работницу. Зина никогда не позволяла себе такие выходки. Почему я должен делать сам себе завтрак?

– Я же не знала, что вам рано уезжать… – попыталась оправдаться девушка.

– Да, мне надо рано уехать! А я должен был тебе вчера предупредить? – возмутился Кристиан, понимая, что на самом деле должен был предупредить, но он ведь и сам не знал, что поедет рано утром, это решение он принял часа два назад, когда решил исполнить последнюю волю отца.

Девушка молчала, боялась спорить, и вводить в гнев молодого человека.

Кристиан же, наоборот, уже был в гневе на нее и на себя, поэтому кричал и возмущался:

– Можешь идти дальше смотреть свои сны. Я сам себе все сделаю.

– Я сейчас сделаю вам омлет. – Засуетилась Вики – или чего-то другого хотите?

– Ничего я не хочу. Кофе сделай.

– Хорошо. А есть будете?

– Нет – гаркнул на нее Кристиан.

Девушка поставила кружку, нажала кнопочку на аппарате. Кофе машина заурчала и стала выплескивать из себя ароматный напиток. Полминуты и кофе готов. Девушка поставила перед Кристианом кружку, на всякий случай уточнила на счет еды. Он опять резко отказался. Таким грозным она его еще ни разу не видела. Вики решила не попадаться ему на глаза, тихонько сидела на кухне, шмыгала носом, готова расплакаться во все горло.

Он одним глотком выпил кофе, ловя себя на мысли, что самый вкусный кофе варила Зина. Домработница вкладывала в это занятие всю свою душу и талант. Если варку кофе можно назвать талантом. Но в том случае можно. Она сама любила кофе и всем варила – настоящий, горький, на огне. Подобного кофе никто не смог сварить, сделать, повторить. Ни Вики, ни кофемашина.

Кристиан с грохотом поставил кружку на стол и ушел.

Любовница отца жила на другом конце города. До нужного адреса Кристиан добрался минут за сорок. Благо дорога была пустая, в связи с ранним временем. Вот обратно он поедет, собрав все пробки на дорогах, простаивая на каждом светофоре по полчаса. Сейчас люди еще только просыпались, а он чуть свет проснулся, попыхтел на свою тяжелую судьбу, повозмущался мысленно на отца, что оставил ему такое трудное неприятное задание. И никак ведь не откажешься от него. Отправился выполнять это самое трудное и неприятное, по пути выплеснув весь гнев на бедную Вики. Он прекрасно знал, понимал и предвидел, что, при встречи с любовницей отца, испытает к ней самые жуткие и неприятные чувства. Ведь эти чувства уже родились, он уже их испытывает – неприязнь, отвращение, ненависть, антипатию и злость. Это однозначно, без вариантов.

Нет, конечно, он может наплевать и никуда не ехать, может не встречаться с этой женщиной, не помогать ей во всем и всегда. Но… но тогда спокойно жить не сможет, будет мучиться совестью, страдать от неисполнения последнего отцовского желания.

Кристиан оставил машину во дворе, поднялся на второй этаж многоэтажки, нашел нужную квартиру и позвонил. За дверью заиграла приятная мелодия. И тишина. За дверью никого. Он прислушался. Тишина.

Кристиан решил, что на этом его неприятная и тяжелая миссия может быть окончена и собирался уже развернуться на каблуках, звонко и радостно ими щелкнуть, отправить отцу на небеса жест в виде разведенных рук, прошептать : «ну, вот как-то так» и уехать. И больше не мучиться угрызениями совести и не вспоминать отцовское послание.

Кристиан все это решил четко и уверенно, но протянул руку и нажал на кнопку звонка, потом еще и еще.

Он не уйдет отсюда, пока не поговорит с этой женщиной.

Он будет звонить, пока она не откроет. А если ее нет дома, он останется ждать ее прихода. А если ее нет в городе, он приедет сюда еще раз, и еще, пока не встретится с ней. Ему нельзя щелкать каблуками, разворачиваться и уходить. Ему нужно дождаться ее. Ему нужно предложить помощь. Ему нужно предложить заботу. Ему нужно исполнить последнюю просьбу отца.

И он это сделает. Как бы ему не было неприятно, тяжело, противно и обидно.

И он это сделал. Во всяком случае, первый пункт своей миссии – он дождался ее.

За дверью послышались торопливые шаги, щелчки открываемого замка. Дверь открылась, и на пороге стояла заспанная женщина.

Он узнал ее. Это она была на фотографии. Точно такая же. Ничем, кроме одежды не изменилась. Либо фотография сделана совсем недавно, толи женщина все время в печали и скорби.

Странно. Кристиан увидел ее, узнал, но никакой неприязни не последовало, только любопытство и интерес.

Женщина удивленно смотрела на молодого человека. Он не выдержал первый, хотелось побыстрей закончить решение всех вопросов, и уточнил:

– Вы Божена Шинкевич?

– Да.

– Я – Мазуровский Кристиан Святославович.

Женщина помахала головой, соглашаясь, и стала ждать продолжения.

Кристиан долго ждать не заставил ( хотелось побыстрей закончить решение всех вопросов) и продолжил:

– Я от Мазуровского Святослава Рославовича.

Женщина махнула головой, соглашаясь, и опять стала ждать продолжения.

– Я от него с посланием. Он сказал мне помочь вам. Вернее он не говорил. Он написал. Помочь вам.

– Извините, – неуверенно с удивлением оправдывалась женщина – я спала. Не сразу услышала, что вы звонили. Со смены только вернулась. Наверное, плохо соображаю. Я поняла только, что вы Кристиан и пришли от своего отца. Святослава?

– Да.

– Вы мне предлагаете помощь.

– Я – нет. Это отец. Он предложил. А я должен исполнить.

Женщина подняла брови и развела руками:

– Извините, Кристиан, но я ничего не понимаю.

– А что тут непонятного – разозлился парень – отец дал мне задание заботиться о вас и помогать.

– Заботиться? – Женщина взялась за дверь и чуть прикрыла ее, не известно, что у парня на уме. – Извините, молодой человек, – строго сказала женщина – вы несете какой то бред. Я не знаю вас. Я не знаю вашего отца. Я не нуждаюсь в помощи и тем более в заботе. Так, что идите, пока я не вызвала полицию.

– Полицию? Вы чего. Вы же Божена Шинкевич?

– Правильно.

– Я от Мазуровского Святослава Рославовича. Я его сын. Я с заданием…

– Помогать и заботиться. Спасибо, конечно, молодой человек, – раздражаясь, проговорила она – но я не нуждаюсь в помощи и заботе. А раз вы с отцом хотите кому-то помогать и заботиться, вы можете обратиться в дом престарелых или еще куда-нибудь. Полно людей, которым нужна помощь и забота. А мне не надо.

Кристиан опешил окончательно. Женщина, решив, что разговор окончен, стала закрывать перед его носом дверь.

– Подождите – ошарашенно попросил он.

Что-то остановило женщину, она не закрыла дверь, стала вопросительно ждать.

Кристиан спросил:

– Вы, вообще, знаете кто такой Мазуровский Святослав Рославович?

– Уже знаю – ваш отец.

– Нет. А вообще.

– А вообще – не знаю.

– Как нет? я думал вы его любовница.

– Ну, знаете ли!? – возмутилась женщина.

– Ой, что я такое говорю? Простите.

– Какое невежество! – возмутилась женщина

– Простите, простите, пожалуйста – засуетился Кристиан, понимая, что сделал поспешные выводы в отношениях этой женщины и отца. – Я что-то не то сказал.

– Не то – жестко согласилась она.

– Я не правильно понял. Я все не правильно понял. Помогите мне.

– Я? То есть теперь я должна вам помогать и о вас заботиться? – засмеялась женщина.

Кристиану было не смешно. Он оказался в глупом положении. Шел к этой женщине с явной ненавистью и отвращением в груди, а оказалось она не любовница отца, она даже его не знает.

– Я ничего не понимаю, вы точно не знаете отца?

– Теперь я знаю, что вашего отца зовут Мазуровский Святослав Рославович. Но узнала я это только что. От вас. А его самого я не знаю. Думаю, что никогда не видела.

– Тогда зачем он послал меня помогать вам?

– Не знаю. Я в помощи не нуждаюсь. Руки-ноги есть, голова на плечах, сердце бьется, значит, помочь могу себе сама. Спасибо, конечно, но вынуждена отказаться.

– Странно.

– Да. Спросите у своего отца, что это за шутки такие.

– Это не шутки. Отец умер.

– Ох, извините. Я тут развеселилась, а у вас горе. – сочувствовала женщина.

Кристиан внимательно посмотрел в ее глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, пожал плечами

Его взгляд был в самую душу. Он заглянул в нее. В душу. Он ничего не увидел, а она увидела. Что-то промелькнуло, проскочило. Кажется огонь. Искра. Она залетела внутрь, и от нее загорелись клеточки души. Вся душа загорелась, заполыхала, разогрелась. Очень давно в этой душе был только холод, царил мороз, и каждая клеточка была покрыта снегом. Иногда снег таял, стекал водичкой по стенкам души, но она шла на кладбище и все возвращалось обратно. Возвращался мороз, замораживал водичку и на стенках души теперь был не снег, а льдинки. Они кололи клеточки души, царапали ее в кровь, раздирали, и женщина становилась угрюмая и скорбящая.

А сейчас что-то перевернулось в душе. Кажется от этого взгляда перевернулась вся душа. Огонь разморозил клеточки души, снег растаял.

Женщина свела брови на переносице, задумалась, стала вспоминать. Что-то мелькнуло. Мысль пролетела.

– Извините, я пойду – сказал парень, развернулся, естественно каблуками не щелкнул и стал спускаться по лестнице.

– Постой, – окликнула его женщина – повтори, как тебя зовут?

– Кристиан – задумчиво повторил – Мазуровский Кристиан Святославович.

Женщина закрыла дверь, прошла в кухню и выглянула в окно. Она видела как Мазуровский Кристиан Святославович садится в машину и сидит, обхватив руль руками, задумался. Он попал в неловкую ситуацию отец отправил его с каким то непонятным задание к незнакомой женщине. И все бы можно было понять и решить, но отец умер.

Спать естественно она уже не будет. Не сможет. Она включила чайник, вскипятила воду, развела растворимый кофе и стала пить.

Душа прогрелась, но искра улетела, мысли пропала, не успев зацепиться.

Женщина стала думать. Думать о человеке, которого не знала, было тяжело. Еще тяжелее было вспомнить человека, которого не знает. Поэтому она просто сидела и повторяла:

– Мазуровский Святослав Рославович.

Запивала глотком кофе и опять повторяла:

– Мазуровский Святослав Рославович, Мазуровский Кристиан Святославович.

И тут она вспомнила. Кружка так и застыла на полпути ко рту.

Она вспомнила Святослава. Точно. Это точно был он. Он все время приходил с фотоаппаратом, фотографировал. Это его хобби, объясняла его жена.

Тогда, тем более не понятно. Зачем он отправил этого мальчика к ней? Заботиться и помогать?

Почему парень подумал, что у нее что-то могло быть с его отцом? Она видела его всего пару раз и то из окна третьего этажа.

Странно.

«Глупая история» – решила женщина – но как-то спокойно на душе». Хотя это спокойствие будет с ней до тех пор, пока она не сходит на кладбище. Потом начнутся мороз, снег, лед и раны.

Она поставила кружку на стол, так и не допив кофе, встала, подошла к окну и выглянула – Мазуровский Кристиан Святославович уже уехал.

***

Утром Марта открыла глаза и повернула голову к Валерию. Он крепко спал, лежа на спине, веки глаз подергивались, видимо смотрел сон.

Вчера он убежал от нее, она обиделась на него за это, долго возмущалась себе под нос, примерно так: «Чего это он? Боится меня? Я вообще его не привлекаю? Неужели я такая страшная? Почему он такой? Не нравлюсь ему. Не привлекаю. Почему он меня боится или не хочет?», и заснула. Когда он вернулся, она не слышала, хотя ждала долго, но бороться со сном, было для нее хуже физической пытки, поэтому она не боролась, а крепко заснула.

Марта стала его рассматривать, ну раз подвернулась такая возможность, пока он спит, и можно не краснея, разглядывать. Она приподнялась на локте и с любопытством смотрела на русые волосы, чуть выгоревшие на концах, но это не страшно, скоро сходит в парикмахерскую, обстрижет. Она спустилась взглядом с головы на грудь. Она чуть усеяна волосами. Кожа загорелая, соски темнее. Руки сильные, жилистые, вены выпирают. Мышцы накачаны, но расслаблены. Пресс на животе. А ниже… Марта покраснела, засмущалась, хихикнула и… не успела отвернуться. Валерий проснулся и открыл глаза.

– Привет – сказал он, зевая.

– Привет – смущенно ответила она, схватила халат, завернулась в него и, чуть ли не бегом, помчалась в ванную комнату, приводить свою смущение в порядок.

Ох, как она его разглядывала. Ему понравилось. Хотя там ничего такого выдающегося не было, но факт остается фактом – она проявляет к нему интерес. А как краснеет при этом.

Валерий откинул одеяло с ног, повернулся, сгруппировался и «упал» на пол лицом вниз. Без всяких остановок и пауз стал отжиматься. Мышцы приятно наполнялись силой. Ему нравилось, что это несложное упражнение тонизирует все тело целиком, задействует все группы мышц, от шеи до кончиков пальцев на ногах. Еще в юности Валерий понял, что занятия спортом обязательны для любого юноши, который хочет стать сильным мужчиной. Понял и пошел в тренажерный зал, но ненадолго. Познакомился с тренером, который объяснил, что не обязательно накачивать огромные мышцы. Но обязательно регулярно держать себя в форме. А тренер любил повторять, что если рядом нет тренажера, то нужно отжиматься, ведь это силовой упражнение с весом собственного тела. И чем тяжелее вес тела, тем быстрее качаются мышцы. Для выполнения отжиманий не понадобится дополнительный инвентарь. Выполнять это упражнение можно дома, на улице и в гостинице, в любом свободном углу на небольшом квадрате места.

«Отжимания – занятия хорошие, но бег по утрам нужно продолжать» – сам себе давал установку Валерий.

Когда Марта вышла из ванной комнаты, приведя в порядок себя и свои мысли, Валерий еще отжимался. Он чуть устал, дыхание сбилось, как он не старался, удержать его. Валерий сел на полу, оперевшись о кровать спиной и спросил:

– Марта, как ты думаешь, Януш такой близкий друг семьи, что может себе позволить звонить в три часа ночи Кристиану?

– Он – близкий друг отца. Они дружили, когда Кристиана еще не было. Раньше он работал с отцом. Теперь он работает у сына. На дне рождения он проводил время в компании с Алисией Марековной и шампанским. Но может ли он звонить ночью Кристиану, я не знаю. А что? – удивилась она.

– А Кристиан ему мог звонить?

– Я не знаю. А что? – опять повторила Марта.

– Ночью, когда… – он запнулся – в общем, я спустился вниз и стал свидетелем ночных похождений твоего братца. Ночные приключения.

– Ночных приключений? Что это значит? Ты что-то видел?

Валерий махнул головой подтверждая, стал подниматься с пола.

Марта деликатно отвернулась, Валерий улыбнулся. Ну что с ней поделаешь, вот такая она стеснительная и культурная девушка. Он взял свое банное полотенце, которое вчера оставил на стуле и завернулся в него по пояс, чтоб она не смущалась и не краснела. Пересел на кровать и продолжил объяснять:

– В три часа ночи Кристиан разговаривал по телефону, с кем-то обсуждал тебя, называл твое имя, – пояснил Валерий, увидев удивленный взгляд Марты – еще называл имя Януша, только я не понял, толи тоже его обсуждал, толи обращался к нему. Мне показалось странным обсуждение тебя в три часа ночи.

– Ну, не знаю, может он полуночник.

– Ты еще скажи, что он лунатик. Тот, который гуляет ночами, во сне, а потом ничего не помнит.

– Нет, конечно.

– Потом было самое интересное. Он, используя небольшой фонарик, искал тайник в камине. Долго искал, но нашел. Почти под самым потолком в кирпичной кладке тайник. Из него Кристиан достал лист бумаги. А думаю, это была фотография.

– Отец и прошлое сообщение оставил Кристиану на фотографии. Тут ничего странного. Я же тебе рассказывала об его игре с отцом. Наверное, пролежали там сто лет, еще с детства зашифрованные письма и прочие секреты.

– Точно. Везде секреты, тайны и тайники. Марта, а тебе не кажется странным то, что возраст Кристиана совсем не детский. А отца давно уже нет в живых.

– Нет, не кажется. Я бы не отказалась от таких игр с отцом. И продолжением игры, даже тогда, когда отца уже нет, очень бы радовалась. Это конечно сентиментально, но очень трепетно.

Валерий нежно взглянул на нее, но она не дала ему возможности сочувствовать себе, быстро спросила:

– Ты подсматривал за ним?

– Наблюдал из укрытия – поправил ее Валерий – Марта, я так думаю, у меня теперь будет работа наблюдателя. Семья полна тайн. – Он хмыкнул – и мне очень не нравится, что он обсуждает тебя неизвестно с кем. Еще и ночью. Плохо, что фотография, которую ты подарила, испорчена. Хотя это не проблема. Ты ведь видела акушерку. Что-то много вокруг этой фотографии суеты.

– Да нет никакой суеты. Я подарила, она упала, я подарю ее еще. Сделаю новую и подарю.

– В смысле? – не понял Валерий. – Так она же испорчена и восстановлению не подлежит.

Марта взглянула на него, его голый торс отвлекал ее от серьезных мыслей, вводил в краску и заставлял смущаться и думать о нем как о своем женихе. А она, кажется, ночью решила на него обидеться.

Она сбоку посмотрела на него, от упражнений спортом лицо раскраснелось, капельки пота на висках и спине, мышцы набухли, вены выступили сильнее. Вот он сильный мужчина, рядом. А мысли далеко – возле фотографий, акушерок и убийств.

Она села в кресло возле окна, откинула шторку и стала смотреть на парк, объяснила:

– Я когда читала эти пожелания отца, то сразу влюбилась в его почерк, в его манеру письма, в его стиль письма, в искренние слова пожелания. А еще когда я решила подарить Беате и Кристиану эту фотографию, мне стало грустно, что отец ее хранил в Москве, а я как предательница обычаев, как расхитительница ценностей, вывожу ее за границу. Я сделала ее копию.

Думала, что огорошит его своим заявлением, а он похвалил:

– Молодец! – похвалил и спросил – Где она?

– В моем компьютере в Москве.

– Кто об этом знает?

– Анечка.

– Это само собой. Здесь кто знает, что у тебя есть копия фотографии.

– Никто. Я решила, что приеду домой, распечатаю ее и вышлю Кристиану и Беатрис.

– Ты неисправима.

– Чего это? – не поняла Марта.

– Мне кажется, ее опять испортят.

– Злые духи? – разозлилась Марта – дух отца?

– Не злись. Попроси, лучше Аню выслать фото на мою электронную почту. Хочу глянуть на нее. Что там такого опасного было, что ее испортили до неузнаваемости. И почему твой отец хранил ее в Москве. Жил-то он тут. Дети его тут. – Он опомнился – Во всяком случае те, которые на фотографии.

– Не знаю. – Насупилась Марта. – Ты думаешь фотография может быть связана с убийством тети Зины?

– Пока не понимаю.

– Вот и я думала, что Зину убили до дня рождения Кристиана и Беатрис. Фотографию привезла я. Это мой подарок им. Да – с вызовом ответила Марта – мне она тоже нужна. Отец ведь не зря ее хранил в Москве. Я решила ее подарить, а потом подумала, а что будет на ее месте в альбоме? И сделала копию. Благодаря копии, фотография находится в двух местах. И в Москве, на прежнем месте, где она и была, и здесь. Вот только здесь ее уже нет. Жалко.

– Вот и я о том же. Фотография возвращается в семью и тут же ее уничтожили.

– Думаешь, ее специально испортили?

– Уверен. Я проверял остальные фото на стене. Они упадут только при землетрясении вместе со стеной. Дальше – если фото падает, разбивается рамка. А ты говорила, что лица были поцарапаны.

– Да, я тоже удивилась, как так получилось?

– Вывод – кто-то в семье не хочет видеть эту фотографию. А почему?

– Почему?

– Испорчены лица. Не хотят видеть лица. Чтоб их никто не узнал. Чтоб увидев эти лица, никто не вспомнил, что их изображение висит на стене в холле. Лица на фото – Алисия, новорожденные, Януш и две акушерки? Так?

– Да.

– Лица Алисии, новорожденных и Януша можно видеть повседневно. А вот лица акушерок при встрече нельзя узнать. Так?

– Может быть.

– Их и не узнаешь, если не будешь ежедневно, спускаясь со второго этажа смотреть на них в фоторамке. А ты узнала. Ты вспомнила женщину с фотографии. Акушерку. Она кричала. Вопрос – что она кричала?

– Я не знаю.

– Я знаю, что ты не знаешь. Поэтому спросим.

– У кого? У нее или Алисии Марековны?

– У Алисии Марековны спрашивать нельзя.

– Почему?

– Опасно. Не забывай о Зине, которую могли убить только за секретики и тайны. Об опасности их разглашения тебе. Ведь убили ее перед ТВОЕЙ с ней встрече.

– Ну не Алисия же это сделала.

– А у тебя есть для нее алиби?

– Нет.

– Ты прибежала в замок на три минуты позже меня. Это если еще учесть, что я дождался, пока ты забежала за поворот, а потом полез в кусты. А если убийца (предположительно возвращался в замок через кусты) вернулся на пять минут раньше тебя. Ты прибежала, забежала в дом, что дальше?

– Я стала звать. Кристиана. Беату. Алисию не звала. Она все равно меня не понимает. Но они все спустились со своих комнат. На мой крик прибежали Вики, повар, две домработницы (не знаю, как их зовут).

– Садовника не было?

– Нет. Он же живет, то есть жил в домике за бассейном.

– То есть все спустились со второго этажа. Не факт, что из своих комнат.

Марта тяжело вздохнула, ей ужасно не хотелось придерживаться мнения Валерия и подозревать Кристиана, Беату и Алисию Марековну.

А еще она ночью решила обидеться на Валерия и не разговаривать с ним до конца жизни, но не справилась со своим решением. Нет, она, конечно, обиделась, но не разговаривать – это выше ее сил. А он все спрашивает и спрашивает о какой-то ерунде неважной. Он что забыл, что было сегодня ночью? Перед тем как пошел «наблюдать за ночными приключениями Кристиана». Или ему все это неважно, как ей? Ей это очень важно.

– А не легче забрать фотографию со стены и спрятать ее? выкинуть в мусор, наконец?

– Тогда ее начнут искать. И подозревать в воровстве. Легче придерживаться мнения – упала – разбилась – уничтожена – в мусор.

После завтрака Марта позвонила Анечке и попросила отправить на электронную почту Валерия(он продиктовал) фотографию, которую для нее делал отдел программирования.

Дожидаясь письма, Марта позвонила Кристиану и попросила (по заданию Валерия) автомобиль для поездок по городу на всякие экскурсии и прочие развлекаловки. Кристиан, как и положено, опять предложил свои услуги доморощенного гида, на что Марта отказалась. Врать она не умела, поэтому густо краснела (благо он это не видел), но запиналась и заикалась (а это он слышал). На что Кристиан сделал свои выводы: жених приехал, давно не виделись, соскучились, третий лишний.

– Я бы тебе кабриолет отдал, но я уже на работу уехал. Джип тоже хорошая машина. Мощная и красивая. Красивой девушке – красивую машину. – пояснил Кристиан – Джип в гараже.

Марта поблагодарила и отключила телефон.

Валерий открыл в телефоне в электронной почте письмо от Ани, сохранил фотографию, и они отправились на поиски акушерок.

Как добывать и у кого нужную информацию, Марта не знала, поэтому первым делом спросила это у Валерия.

– Вот в России – объяснял Валерий, посматривая на Марту и любуясь ее развевающимися волосами – первым делом нужно спрашивать у вахтера, лифтера и билетера. Если они не знают, не помнят, или скрывают, идти надо к начальству. У нас с тобой тот же маршрут: вахтер – главный врач.

– А что мы у них спросим?