Текст книги "Иллюзия бога"

Часть 15. Об ужасе и пицце

– Супер. Теперь еще и Аполлон в этом как-то замешан. – Ари обожгла язык горячим кофе и охнула. – Думаешь, он тоже видел Сайд, как Персефона и Аид?

– Если он ничего не преувеличил, конечно. Ты ведь его знаешь… Черт, ну почему «Оракул» взорвали именно сейчас? Могли бы просто пойти туда, проверить, что там за массовые галлюцинации. А теперь…

Гестия резко замолчала, заметив Зевса, трусцой бежавшего навстречу. Выглядел он как ходячая реклама магазина спорттоваров – улыбчивый, стремительный, весь окутан облаком физического совершенства.

– Привет, девчонки! Не хотите присоединиться?

– И тебе доброе утро, – кисло проговорила Ари, отсалютовав бумажным стаканчиком. Проигнорировав все шесть будильников, она проснулась только после бодрящего избиения подушкой от Афины, и то не до конца.

– Мы сегодня не в форме, – ответила Гестия.

«Мы всегда не в форме», – подумала Ари.

– Последний раз я была на пробежке, э-э-э, дай-ка вспомнить… Кажется, никогда.

Зевс скорбно вздохнул, всем своим видом демонстрируя возмущение таким пренебрежением к здоровому образу жизни.

– Кстати, не забудьте, сегодня в шесть. Только чтобы без опозданий, ладно? Чистка не ждет.

– Так точно, гражданин начальник, – уныло выдавила Ари, буравя взглядом его широкую спину.

– Мне не послышалось? – Гестия схватила ее за локоть. – Ты будешь на нашем ритуале?

– Не то чтобы мне этого хотелось, но… Да.

– И не сказала мне?

– Да, знаешь, меня чуть не пристрелили в выходные, как-то из головы вылетело!

– Не боишься после того, что там в прошлый раз случилось? Мне теперь жутковато. Вдруг оттуда опять какой-нибудь Тифон полезет.

– Кто, я? Боюсь? – Ари демонстративно фыркнула. – Конечно нет. К тому же у меня уже готов план побега на каждую букву кхмерского алфавита.

– А почему именно кхмерского?

– В нем больше всего букв.

Шутки шутками, но Гестия была права, как и всегда: Ари побаивалась. Сложно не опасаться ритуала, посреди которого из Тартара может вылезти чудовище и причинить вполне реальный вред. Конечно, после предыдущего нападения Зевс восстановился на удивление быстро, но Ари вовсе не была уверена, что ее организм настолько же вынослив. Может, все-таки тоже заняться бегом?..

Вечером она в который раз повторила:

– Ребята, я должна подчеркнуть, насколько мне насрать.

И в который раз слушатели сочувственно покивали, мол, ага, конечно, знаем мы твое «насрать». В этот раз в роли слушателей выступали Афина и Гермес. Остальные члены Двенадцати пытались разместить снятую с петель дверь, необходимую для ритуала, и, судя по громким спорам, доносящимся со второго этажа, получалось у них не очень.

– И ради этого мне пришлось вернуться с островов. – Гермес с усмешкой возвел глаза к потолку.

Ари энергично кивала в такт его словам. Конечно, он не поленился вернуться из затяжной поездки. Он-то давно знает о существовании сверхъестественного и твердо готов защитить мир от проникновения чудищ Тартара – благородное мероприятие, на котором Ари чувствовала себя совершенно лишней. В прошлый раз ей довелось быть наблюдателем – специально приглашенным человеком не из Двенадцати, что было, конечно, жутковато, но в целом терпимо. Сегодня же в роли «приглашенной звезды» будет Адонис, а Ари придется встать на пустующее место Диониса, и от этого решения по коже пробегал мороз. Как она вообще на это согласилась? Черт бы побрал Зевса с его ласковым умением убеждать и магическим обаянием!

– Поэтому я не люблю выходные. Только настроишься посидеть на террасе с коктейлем, и тут – бац. Выясняется, что у тебя нет ни террасы, ни коктейля, еще и вас, дуралеев, выручать надо…

Гермес отложил в сторону карандашный набросок внушительных руин с вкраплениями зелени, стремительно разрастающихся под его тонкими ловкими пальцами.

– Археологический парк Термы Байи[23]23
   Археологический парк в древнеримском городе-курорте, одна из частей которого – сектор Меркурия, древнеримского воплощения Гермеса.


[Закрыть], – пояснил он, поймав заинтересованный взгляд Ари. – Я был там в прошлом месяце.

– Ты ведь говорил про острова, – удивилась она.

– А там я оказался тремя днями позже.

– Как ты все успеваешь?

Гермес на секунду задумался.

– Ну, у меня быстрые ноги. – Он улыбнулся собственной шутке и обернулся к Афине:

– А ты сегодня что-то весь день молчишь. Тоже спать охота?

Афина подняла книгу на уровень глаз, будто ограждаясь от его любопытства.

– Спать я буду, когда завершу образование. А пока пью черный кофе.

– «Бредовые идеи величия и высокомерия проявляются у больных, когда…» – прочитал парень, заглядывая ей через плечо. – Ну зачем же ты так категорично про наших ребят, может, еще не все потеряно, и…

Чудовищный грохот над головами возвестил о том, что установка алтаря потерпела крах. Вишенкой на торте стал возглас Зевса: «Вот какого хрена ты пошел направо? Круг нужно чертить в обратную сторону! Я для кого инструкцию распечатал? Может, купишь себе мозг или букварь, а, Арес? Лучше букварь! Мозг, боюсь, твой организм отторгнет! Ты хоть что-то скажешь в свое оправдание?» Судя по звуку удара и истошной зевсовой ругани, у Ареса не нашлось слов, поэтому он ответил кулаком в лицо.

– Вечер перестает быть томным. – Афина спокойно перелистнула страницу.

Дверь на втором этаже хлопнула так, что с потолка посыпалась побелка.

– Ебануться можно, – устало бросил Арес, спускаясь по лестнице. – Нет, вы это слышали?

Слова «спортивный» и «мощный» слишком поверхностно описывали этого парня, чью широченную грудь обтягивала простая черная футболка. Правильнее было бы назвать его непреодолимым и даже подавляющим. Высокий, со строгой осанкой, весь состоящий из мускулов, что, впрочем, не лишало его ловкости и изящества. Единственное, что в его облике не выглядело смертоносным, – щегольские кудри: Дита все-таки упросила его перестать стричься по-военному коротко.

– Гера в истерике. Сказала, я приношу неприятности!

– Она преувеличивает, – хитро улыбнулся Гермес. – Неприятности – это по моей части. А ты приносишь мордобой и безумные советы.

– Наглая ложь! Я еще приношу пиццу. Вот сегодня только был в пиццерии… Кстати, помните того парня из пятого корпуса, который нагрубил нам на той неделе? Он был передо мной в очереди. Я поджег его машину!

– А пицца где? – холодно отчеканила Афина, не отрываясь от книги.

Арес почесал подбородок и заторопился к выходу.

– Точно. Запамятовал. Скоро вернусь.

Снаружи взревел мотор мотоцикла.

– Он испытывает мое терпение. – Афина закатила глаза.

– Он же на тебя даже не взглянул!

– Все равно. Это ж надо было до такого додуматься. Поджечь машину! Днем! При свидетелях! Хоть бы пьяный был.

– Почему вы вообще приняли его в Двенадцать? – не удержалась Ари. Она ничего не имела против Ареса, просто он выглядел… немного странно среди этого элитного сообщества, окутанного тайной.

Гермес просиял, будто вспомнив уморительный анекдот.

– Предание гласит, что он пару раз приложил Зевса головой об стену. Просто удивительно, насколько тот сразу стал сговорчивее! У Ареса один метод решения проблем, он ведь то ли служил, то ли сидел, точно не разберу. Дерется с преподами каждую пару, все уже ждут, когда его отчислят. Говорят, в прошлом месяце подрался с диким койотом и заразил того бешенством. Вообще, может наподдать кому угодно…

– Кроме меня, – вставила Афина, гордо вскинув голову.

– Кроме тебя, конечно! Как я мог забыть. Забавный он парень, в общем. Пошел с ним как-то на фильм ужасов, в итоге весь сеанс зрители слушали его истории из разряда «да разве это пытки? Вот я, помню, в детском саду…».

Ари понимающе усмехнулась, мол, да, конечно, ох уж этот Арес, что он вообще тут забыл. Ей оставалось только малодушно надеяться, что это переключит их внимание с очевидного, как ей казалось, факта: гораздо неуместнее Ареса здесь была она сама.

– Эти Двенадцать… Они все-таки какие-то другие, – сказал ей как-то Адонис в очереди в столовой пару недель спустя после случая в библиотеке. – Не такие, как мы.

– Например?

– Например, никогда не оставят тебя в беде.

– Правда?

– Угу. Они придут в твою беду и сделают ее ебаной катастрофой.

Ари хихикнула.

– Есть еще что-то, чего мне следует опасаться, когда я с ними общаюсь?

– Это же чертовы Двенадцать. – Адонис пожал плечами, будто удивляясь ее наивности. – Всегда есть что-то еще.

Но Ари не хотелось видеть их в таком пессимистичном свете. Да, ни с кем из Двенадцати, кроме Диониса, у нее не было ничего общего. Да, о них ходило множество противоречивых и поразительных слухов. Да, все они не походили на обычных студентов – скорее то ли на членов мафиозного клана с бесконечными интригами, то ли на одаренных интеллектуалов, не выпускающих из рук томики классики, облаченных в дым дорогих сигарет и сплетни. Они даже выглядели иначе. Тверже. Выше. Возвышеннее. Выглядели так, будто не были представителями этой эпохи, а стояли у ее истоков, и Ари не решалась причислить себя к их обществу. Как можно ощущать себя частью группы, чья эстетика – стремление остаться загадкой и крышесносная страсть? А еще – магия, почитание подчас странных и опасных традиций, совершенствование всех своих талантов, утро в библиотеке и ночь на вечеринке, кофе и сигареты на завтрак у большинства из них (шампанское утром в субботу, разумеется). Сложно было винить Двенадцать за излишний пафос: будто понимая, что грядет выпуск, что их нынешняя жизнь обречена и вихрь беззаботного студенчества скоро замрет, они торопили ее, пытаясь вобрать в себя весь драгоценный блеск. Вот кто они: вновь потерянное поколение. Красивое, но опасное сообщество.

«Ты, наверное, навыдумывала себе невесть что, но мы ведь все про себя понимаем. Мы все чокнутые, мы чем-то отличаемся от нормальных людей, мы все сломаны, – как-то сказала ей Афина в необычайно лиричной для себя манере. – Зато именно в местах надломов мы зачастую сильнее всего».

Едва ли не самым большим шоком для Ари стало осознание того, что ее соседки, оказывается, тоже состояли в этом студенческом обществе. С другой стороны, как раз этого от них можно было ожидать: Гестия и Афина не слишком вписывались в рамки нормальности – даже той странной, которая была присуща их университету с его поощрением свободомыслия.

Не замечая ее задумчивости, Гермес продолжал:

– …но не смейте даже на секунду допустить мысль о том, что Арес так уж прост.

– Он бесталанный, – фыркнула Афина.

– Это не порок, – вставила Ари, отчего-то чувствуя себя уязвленной. – Бесталанным людям просто никто не внушал с детства, что они особенные. Они невидимки и сами учатся держать голову так, словно на ней корона. Это обычные люди, не избранные.

Афина метнула проницательный взгляд в ее сторону.

– Так говоришь, будто это про тебя. Но не сказала бы, что ты бесталанная. У тебя есть определенные способности к литературе, учишься ты… хм… ну, не так уж плохо.

– Ты просто гуру комплиментов!

Для Ари само поступление в Эллинский университет было маловероятным. Она никогда не поднималась выше хорошистки, прогуливала уроки и провела весь выпускной класс в писательской мастерской, сочиняя незамысловатые тексты. В то время ее антистуденческая предвзятость была настолько сильна, что, когда в ее школе была ярмарка для будущих абитуриентов, Ари туда не пошла из принципа. Но она влюбилась в университет из-за того, как он преподносил себя. Из-за того, насколько он напоминал уникальный живой организм, который либо принимает инородное тело, либо отторгает его. Либо тебе удавалось остаться, либо нет. Для Ари он стал практически извращенной мечтой – кто же знал, что на поступлении сюрпризы не закончатся.

Многострадальная дверь на втором этаже снова хлопнула.

– Эй! Помочь не хотите? – крикнула Гера, перевесившись через перила. Она запыхалась. Золотистое облако ее всегда идеально уложенных волос сбилось набекрень.

– Судя по звукам, вы там и так вполне справляетесь, – хохотнул Гермес.

– Ладно, пойдем, поможем им, – вздохнула Афина. – А то получится, как в прошлый раз.

Гера поджала губы.

– А что было в прошлый раз? Это был на все сто процентов успешный ритуал!

– Мы чуть не потеряли Зевса.

– Это был на все сто процентов успешный ритуал, – сухо повторила Гера. Ари заключила, что самая красивая пара университета опять разругалась. Их нежные чувства друг к другу включали в себя спектр эмоций от «я похороню тебя в фундаменте сельского туалета» до «у тебя ножки устали, ангел мой, давай донесу».

Ребята поднялись на второй этаж, переступая через пыльные картонные коробки. Наверху оказалось тесно и душно, холодный свет ламп заставлял морщиться, голые стены навевали уныние. В крошечном здании из красного кирпича, которое выделил деканат на время проведения ритуала, не было ничего от завораживающей роскоши дома Двенадцати, поврежденного взрывом.

Ари уже хотела помочь Афине с нанесением меловых символов, но подошедший Зевс придержал ее за локоть.

– Волнуешься?

«Вы все сговорились, что ли?»

– Ничего, сейчас перестанешь. – Он не дал ей ответить. – Я тебе амулет принес.

Ари приободрилась при слове «амулет», вспомнив изящную молнию на шее Зевса. Но на ладонь ей легло не очаровательное украшение, а нечто, напоминающее растрепанные серебристые…

– Спагетти? – Ари постаралась скрыть разочарование. В животе предательски заурчало. «Надо было все-таки пообедать».

Зевс слегка улыбнулся.

– Это спутанная нить. Кажется, путеводная, – добавил он уже менее уверенно. – В общем, надевай скорей на шею, ты ведь теперь часть круга. Еще нужна мантия… Эй, друзья, дайте девушке мантию!

На плечи Ари легла плотная ткань.

– Совсем скоро начнем… Вы двое, – он повернулся на звук хохота за ее спиной, – можете побыть серьезными хоть пять минут?

Аполлон помотал головой, не переставая посмеиваться.

– Наш рекорд – три с половиной, – признался Гермес.

Все было в точности как в прошлый раз. Снова студенты заторопились в круг, накидывая капюшоны. Снова вынесли свечи, и Зевс подошел к снятой с петель двери, выполнявшей роль алтаря. И все-таки что-то не давало Ари покоя. Она нервно озиралась по сторонам, насколько позволял гигантский капюшон, съезжающий на глаза.

Последним в комнату вбежал Арес, швырнув коробки с пиццей в угол.

– А вот и наш фонтан эмоций, – ласково пропела Дита, стоявшая справа от Ари.

– Фонтан? – буркнул парень. – Злость – единственная эмоция, на которую я способен.

– Врунишка. Вчера ты прислал мне двадцать эмодзи-сердечек.

– Так то тебе… А у этих уродов пепперони закончилась.

Арес легонько коснулся ее талии, и Дита вспыхнула, поймав его долгий пламенеющий взгляд.

«Он ведь в курсе, что у нее парень есть? Как вообще Гефест это терпит?» Чтобы хоть как-то отогнать нарастающее волнение, Ари уставилась на них, пока Зевс проговаривал последовательность незнакомых ей слов. Интересно, подумала Ари, насколько он нервничает после предыдущего ритуала? Тогда Тифон чуть не убил его. Сейчас между бровями Зевса пролегла морщинка, и он двигался заученно, рывками, будто робот. Но его голос оставался ровным.

Ари даже не старалась разобрать речь – ее базовый греческий потерпел бы сокрушительное поражение при первой же попытке. Она честно хотела запомнить заклинания, вчера даже сделала дидактические карточки с твердым намерением вызубрить их за ночь и не ударить в грязь лицом. И благополучно забыла их в лектории, закрывшемся ровно в восемь.

Ритуал начался. И что-то было не так.

Казалось, само время стало двигаться иначе, растягивая речь Зевса, дробя на бесконечные секунды каждое его движение. Сердце бешено колотилось у Ари в груди. Она разглядывала облаченных в мантии и капюшоны сосредоточенных студентов. Их фигуры выглядели гротескно, почти чудовищно в холодном белом свете ламп, а огоньки свечей лишь усугубляли странную иллюзию. От жаркого воздуха ее водолазка промокла под плотной мантией.

Да, это было еще страшнее, чем ей помнилось.

Резкий нарастающий стон пронесся по помещению, и Ари вздрогнула, но остальные фигуры даже не шелохнулись. Неужели только она это слышит? Она хотела обратиться к Аполлону, стоящему рядом, но тот бросил на нее предостерегающий взгляд ясных голубых глаз – глубокие озера, которые не скрывала даже тень капюшона, – и девушка прикусила язык, вспомнив о запрете на разговоры во время ритуала. Дверь задрожала, и Ари напряглась, предчувствуя появление чудовища.

Желудок угрожающе сжался, рот наполнился медной слюной. С трудом пересилив себя, она подняла глаза.

Это было не чудовище.

Это была девушка.

И Ари узнала ее, хотя до этого видела лишь раз.

Часть 16. О видениях и кражах

Семела выглядела в точности как в ту ночь, когда ее тело нашли на первом этаже дома Двенадцати. На секунду Ари парализовало. Картинки пережитого слепящим калейдоскопом проносились перед глазами. Вот начищенный до блеска паркет с ромбовидным узором. Кровь из разбитого черепа, оказавшаяся неожиданно темной в ярком свете изящной люстры. И белое обнаженное тело, застывшее, как античная статуя – но статуя сломанная, разбитая, безнадежно испорченная. Длинные волосы, разметавшиеся по полу, как черные змеи. Неподвижные распахнутые глаза на пустом лице, в которых, казалось, еще можно было увидеть последние мгновения перед смертью. Теперь на Ари смотрели они же – с той разницей, что в этих темных глазах с монгольской складкой горел живой вопрос.

– Ты мне поможешь? – прозвучал голос с томной хрипотцой, растягивающий гласные на заграничный манер. Посмертие не изменило его: этим же голосом Семела вспоминала похабные анекдоты, зазывала студентов в свой домик у побережья, рассказывала про побочные эффекты антидепрессантов и соблазняла Зевса. Только квинтэссенция боли и первобытного ужаса, застывшая на лице девушки, не вязалась с этими интонациями.

Ари отступила на шаг и неосознанно повернула голову, оглядываясь, надеясь, что кто-то знает, что нужно делать. Голые стены давили на нее. Она чувствовала собственный липкий пот. Почему никто ничего не скажет? Почему Зевс продолжает бормотать, закатив глаза, будто ничего не происходит?

«Может, только я ее вижу?»

– Разве ты не умерла? – шепнула она одними губами. «Может, и нет, – обреченно пронеслось в голове. – Кажется, неспроста Дионис искал ее тело, прежде чем исчезнуть». Но призрак перед ней не слишком походил на живого человека из плоти и крови.

– Прошу. Они виноваты в том, что со мной случилось. Мне правда нужна помощь.

Глаза Семелы наполнились влагой.

– Какая? – выдавила Ари, невольно чувствуя жалость. И раскаяние. «Потому что я была там вместе с остальными. Я видела, как уносили ее тело, и знала, что полиция предпочла замять это дело. И когда каждый из нас согласился с копами в том, что это был суицид, хотя всем было очевидно, что ее толкнули, я была там тоже. Потому что все мы те еще мрази, и каждый из нас счел за благо позаботиться о своей шкуре. Кто из нас безгрешен, чтобы привлекать к себе лишнее внимание копов?»

Голова кружилась, дышать становилось все тяжелее. Она не смела попятиться, понимая, что тогда разорвет круг и присутствующим несдобровать: кто знает, какие чудовища Тартара могут расползтись по кампусу, если прервать ритуал. Не говоря уже о том, что тогда Семела точно исчезнет. Ари попыталась вспомнить хоть что-то из своих скудных знаний о призраках. Если судить по легендам и малобюджетным триллерам, заветное желание каждого неупокоенного – закончить незавершенные дела в мире живых.

И месть. Возможно…

– Ты хочешь знать, – Ари сглотнула, чувствуя себя идиоткой. «Я говорю с мертвецом, с ожившим, мать его, мертвецом посреди древнего, мать его, ритуала!» – кто тебя убил?

Она вздрогнула, едва успев договорить: Семела исчезла.

«Серьезно? – На место страха и жалости пришла оторопь. – Нельзя было хотя бы кивнуть? Обязательно сбегать по-английски? Я тут помочь пытаюсь, вообще-то».

Ари проморгалась, медленно, будто в полусне, подмечая детали: потухшие свечи, дверь вместо импровизированного алтаря – явно не портал в иное измерение, а обычная доска, меловые символы полустерты. Происходящее стало напоминать кустарную постановку первокурсников театрального факультета. Магия и священный ужас выветрились в мгновение ока.

Это могло произойти только в одном случае. Кто-то прервал ритуал.

– Кто-то прервал Чистку? – спросила она, не веря глазам. Это было табу, о котором знал каждый из присутствующих.

Гермес деликатно кашлянул:

– Портал не открылся. И это к лучшему, не всегда все проходит, как в прошлый раз. Так что мы уже закончили.

Ари потрясла головой. Не открылся? Как это возможно? Она растерянно заглядывала в лица присутствующих, и каждый, с кем она встречалась взглядом, отводил глаза. Один Адонис вытаращился в ответ с насмерть перепуганным видом. Его бледная рука, сжимающая погасшую свечу, ходила ходуном. «Нет, что-то не так. Они еще не закончили, а ведь обрыв ритуала сопряжен с немыслимой опасностью. Что заставило их прерваться?»

– Она выпила? – пробормотала Дита.

Это стало последней каплей.

– Кто из вас прервал Чистку? – Ари нервно повысила голос, стараясь не столько привлечь их внимание, сколько обуздать страх, растерянность и злость.

– Ариадна, ты в порядке? – Зевс дотронулся до ее плеча, и она сбросила его руку. – У тебя был трудный день, все-таки раньше ты была только наблюдателем, а первый полноценный ритуал всегда отнимает много сил.

– Вы что, тоже видели… Семелу? – Она с трудом заставила себя произнести это имя.

– Ты переутомилась.

Зевс разговаривал с ней мягко, тихо, как с умалишенной. Наверное, так она сейчас и выглядела. Чокнутая, которой приглючилось что-то в разломе.

– Она была там, – не сдавалась Ари.

Он неопределенно пожал плечами.

– Тартар коварен. Чудовища могут принимать самые разные облики…

– Что, настолько не хотите узнать, кто ее убил?

Тишина со всех сторон.

Зевс нахмурился.

– Ты нас сейчас в чем-то обвиняешь?

Риторический вопрос, смысл которого она могла без труда прочесть даже в его неизменно соблазнительных теплых глазах: «Ты не осмелишься бросить этот вызов нам в лицо».

Зрение застилала красная дымка. Почему, почему все так реагируют? «Потому что они тоже видели Семелу, – ответила Ари самой себе. – Может, не так явно, как я. Может, просто почувствовали что-то. Но все предпочли замять ситуацию. Опять. В точности как в ночь ее смерти».

Потому что Семела была не настолько пьяна, чтобы случайно упасть с той лестницы. И при падении с такой незначительной высоты ей бы не проломило череп.

Потому что все предпочли согласиться с версией полицейских, которым было плевать.

Потому что пришел черед раскаянию, к которому никто из Двенадцати не был готов.

Потому что если это действительно было убийство, то один из людей, с которыми Ари улыбалась и шутила, ходила вместе на лекции и на вечеринки, – преступник.

Да, Ари не оправдывала себя. Она помнила, что сама решила лишний раз не выступать, ведь своя шкура дороже, а на ней уже висело обвинение в убийстве. Слабый отзвук совести она заглушила, едва услышав, что даже Дионис, близкий друг погибшей, согласился с теорией о суициде. В конце концов, какое ей дело до девушки, которую она видела раз в жизни?

– О каком убийстве речь? Это самоубийство! У тебя что, провалы в памяти? – Голос Аполлона прозвучал неожиданно угрожающе. В его глазах полыхнула ярость, и живот у Ари скрутило так, что стало трудно дышать.

– Не лезь к ней. – Артемида осадила брата, но вяло. Неохотно.

Аполлон отшвырнул мантию, потупившись.

– Просто хочу прояснить ситуацию. Чтобы не было недопониманий. Разве не все мы этого хотим?

– Ну, лично я хотела бы сидеть в темной комнате в огромном свитере с книжкой на коленях, пока гроза бушует за окном, огонь трещит в камине, а я чувствую, что окружена теплом и любовью, неужели я так много прошу… – протянула Дита, почти нежно окидывая взглядом комнату. Накалившаяся ситуация, казалось, совершенно не трогала ее.

– Как хорошо, что в наш суровый век не вымерли еще романтичные натуры, – хмыкнул Гермес.

– Все надеешься, что циники вроде тебя перевесят любителей мыльных опер вроде меня?

– Грубиянка, – ахнул парень. – Это я-то циник? Я мечтатель, каких поискать! Сорвался бы я на выходные на другой континент, не будь романтичным и непосредственным, а?

– Ты просто охотник за новыми впечатлениями, – игриво подмигнула Дита. – Это не одно и то же. Но могла бы преподать тебе парочку частных уроков по непосредственности…

– Голова пуста, ни одной приличной мысли…

– Эй! – Ари щелкнула пальцами, привлекая их внимание. – Серьезно, это все, что вы можете сказать? У вас тут ритуал сорван!

Умом она понимала, что попытки воззвать к их здравомыслию бесполезны. Здесь нужна была буря, которая перевернула бы это место вверх дном. Которая припугнула бы их. Гром, ветер, пепел. Что-нибудь, чтобы сокрушить эти стены, эту их привычную защищенность.

– И это, безусловно, ужасно, – строго сказал Зевс, и на секунду Ари поверила, что он-то все тут исправит. И тут же удивилась своей наивности. – Я непременно разберусь с этим.

Прежде, чем кто-то успел ответить, Арес резко дернулся, вцепившись в Адониса.

– А может, этот идиот сделал что-то не так? – Его перекосило от гнева, ноздри раздувались. – От наблюдателя многое зависит!

Ари не знала, что произошло между этими двумя, и знать не хотела.

– Можно я уже, пожалуйста, пойду? – взмолился Адонис, побелев еще больше.

– Нет, приятель! – На лбу Ареса выступила венка. – Если ты положил глаз на мою девушку, значит, он у тебя лишний!

– Наблюдатель сделал все как надо. – Зевс прервал их нетерпеливым жестом и вдруг снова обернулся к Ари. – Где твой амулет?

Она непонимающе нахмурилась и дотронулась до шеи. Рука нащупала пустоту.

– Получается…

– Получается, гипотетически, ты сама и прервала ритуал, прое… кхм, потеряв амулет. – Афина скрестила руки на груди, всем видом выражая неодобрение. Ее голубые глаза были холодны как лед.

Ари почувствовала, что краснеет, и оглядела пол. Пусто.

– Не могла же я потерять его в этой комнатушке. Ты сама-то в это веришь?

– С кем не бывает. – Гермес ободряюще улыбнулся. – Ты в порядке, Ари?

– Да. Да, я в порядке. Следующий, кто спросит, в порядке ли я, получит по морде. – Видимо, воинственность Ареса передавалась воздушно-капельным путем. Нервы не выдерживали. Ари зажмурилась, медленно выдыхая. Тело напряглось, будто перед прыжком.

– Может, ты обронила его, когда становилась в круг?

– А может, когда ты терся у меня за спиной? – выпалила Ари. Она сама не знала, что дернуло ее выдвинуть такое обвинение, но что-то подсказывало ей: на этот раз она не ошибается.

– Ну вот, дожили. Я-то чем провинился? Уже и встать рядом с тобой нельзя?

– Интуиция, – холодно бросила Ари, неотрывно следя за его подвижной мимикой.

Наконец, правый уголок его рта дрогнул, и Гермес небрежно протянул, залезая в карман:

– Ты вот про эту маленькую штучку?

Его выразительные карие глаза смотрели одновременно трогательно и лукаво. Ари нетерпеливо постучала носком туфли, разрываясь между желанием наорать на него и желанием уложить баиньки, предварительно сунув бутылочку с молоком.

– Да, я вот про эту штучку.

– Так бы сразу и сказала…

Тяжелый холодный металл лег в ладонь, и Ари поднесла его ближе к глазам. Так и есть: макаронный амулет.

– Ты… ты просто спер эту вещь? Ты что, идиот? – Она схватилась за голову. Ари ожидала этого, предчувствовала, но все равно была поражена. Даже разозлиться как следует не получалось.

– Я лечился, ясно? – Гермес, в отличие от нее, был все так же спокоен и улыбчив. – Клептомания просто так не уходит, знаешь ли. Рецидив!

– Так какого хрена не долечился? – Она перешла на крик.

Наверное, это была накопленная агрессия. Все это время Ари чувствовала, что с Двенадцатью что-то не так, но не понимала, что именно. Поэтому притворялась, будто все в порядке, чтобы подглядывать за их сказочным, сложным миром, не понимая, как в нем оказалась. Теперь она оглядывалась на все произошедшие события, и ее взгляд снова был кристально чист и пристально внимателен. В точности как после предательства Тесея, когда она думала, что больше никому не сможет доверять.

– Что ж. – Арес встрепенулся, теряя интерес к жертве. Адонис медленно осел на пол. – Раз уж все так хорошо закончилось, можем мы, наконец, поесть? Умираю от голода. Кабана готов съесть. Что, все-таки, насчет пиццы? Пиццы с ананасами, а?

– Уймись уже, искуситель, – проворчал Гермес, вытирая лоб.

Очарование окончательно рассеялось. Перед Ари была кучка студентов, боящихся посмотреть правде в глаза. Она пошла к выходу, стремясь побыстрее выйти на свежий воздух. У лестницы кто-то хлопнул ее по плечу так, что она слегка пошатнулась. Ари подняла голову, а потом подняла ее еще выше: это оказался Гефест, и смотреть на него приходилось исключительно из такого положения. Молчаливый широкоплечий великан ростом шесть футов неизменно производил внушительное впечатление. Воплощение чистой силы, которую он, впрочем, использовал разве что для сооружения загадочных механизмов на заднем дворе. Ари, абсолютно не разбиравшаяся в физике, даже не пыталась предположить, для чего можно применить его изобретения.

– Извини. – Он поправил очки, придававшие его лицу какую-то уязвимость. Обаятельной внешностью он не отличался, его черты были неподвижными.

– Не извиняйся.

Он покачал головой, тяжело опираясь на трость.

– Я ничего не сказал, но мне там тоже померещилась… Молодая женщина. Она будто что-то говорила, но я ничего не услышал. А потом она исчезла.

– Семела?

– Точно. Забыл имя. Я же с ней даже не общался. Узнал, потому что видел на той вечеринке, как они с Дитой вместе выходили из «Оракула».

Ари замерла, снова вспоминая подробности той роковой ночи. Да, так и было. Могла ли Дита стать последней, кто видел Семелу живой?

Официально Афродита и Гефест встречались. Но Дита, с ее безжалостной привлекательностью, могла встречаться с кем угодно. Она особенно благоволила Аресу. На их счастье, небеса обделили Гефеста ревнивостью. Кажется, ему вообще было плевать на все, кроме науки.

– Хотел тебе сказать кое-что. Мы, Двенадцать, уже как братья и сестры. Видели и самое лучшее, и самое худшее друг в друге, и ни то, ни другое нас не впечатляет. Я понимаю, с нами сложно смириться. Мы странные. Но мы не злодеи и не преступники. И не сердись на Гермеса, он хороший парень. Просто больно хитрожопый.

– Я могу попросить тебя об одном одолжении?

– Да? – Он сказал это с вопросительной интонацией.

– О честности. – Гефест кивнул, и Ари продолжила: – Ты тоже думаешь, что Семела покончила с собой?

– Едва ли. – Он задумчиво почесал массивный подбородок. – Рана у нее на голове была чересчур глубокой. Но я в этом ничего не смыслю. К тому же она говорила, что была в депрессии и как раз перестала пить таблетки. Кто знает, к чему это могло привести.

Ари прищурилась: