Текст книги "Цветок Дракона"

– Я надеюсь, в этой чайной тебе будет приятнее посидеть, чем в моей конторе, – сказал Во Сарине, когда коляска остановилась. – Пока ты будешь отдыхать и пить чай, я управлюсь с делами и через час вернусь.

Он помог ей вылезти из кареты, но Сарина споткнулась и схватилась за его руку. Внезапный холод пробежал у нее по спине, колени задрожали, и она прижалась к нему.

– Что случилось? – спросил Во.

Едва заметный румянец, который Во удалось пробудить на ее щеках, исчез, как только она увидела на двери чайной нарисованного дракона с красными пылающими глазами.

– Сарина?

Она тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от тревожных мыслей, и подняла голову.

– Простите… – Она улыбнулась и погладила Во по руке, которая крепко сжимала ее запястье. – Просто меня испугал этот дракон.

Во хмыкнул и открыл перед ней дверь.

– Он действительно страшный, но совершенно безвредный.

Пока Сарина шла за Во, несколько человек подняли от чашек глаза и посмотрели им вслед, но она с холодным безразличием проследовала к столику.

– Здесь тебе будет удобно? – заботливо поинтересовался Во, когда Сарина уселась на стул в углу.

– Да, – заверила она его, несмотря на то что сердце ее бешено колотилось. – Здесь будет хорошо.

– Тогда я вернусь через час.

Он поклонился, повернулся и, шелестя пурпурно-черным шелковым халатом, вышел из чайной.

Положив на колени статуэтку Цзи Си, Сарина нервно поглаживала ее по прохладной спине. Ее пальцы постепенно нагрели камень, и он, в свою очередь, стал отдавать тепло, согревая ей кожу. Не выпуская богиню из рук, она не спеша пила чай, наслаждаясь тем, как тепло разливается внутри нее. Перейдя ко второй чашке чая, она совсем успокоилась, выпустила из рук статуэтку и принялась за каштаны и дынные семечки, которые ей не удалось попробовать в прошлый раз.

Взяв вторую пригоршню каштанов, она откинулась на спинку стула и оглядела знакомое помещение. Все было так, как запечатлелось в памяти Сарины. Свечи заливали абрикосовые стены нежным светом, несколько пожилых китайцев дымили длинными трубками, один считал на счетах, другие дремали, прикрывшись газетами. Интересно, та молодая служанка тоже здесь? Сарина отхлебнула глоток чая. Когда чашка почти опустела, Сарина внезапно замерла. Ее глаза округлились, она выпрямилась на стуле и чуть не вскрикнула.

Неужели это возможно? Вон в том углу! Чашка чуть не выпала из ее рук, но Сарина вовремя опомнилась и с легким стуком поставила ее на стол, затем схватилась руками за горло, ловя ртом воздух.

Она приподнялась и тут же вновь села. Ноги упрямо отказывались держать ее. Она вновь посмотрела в дальний угол. Да, он разговаривал с женщиной, сидящей к ней спиной, и Сарина видела только маленькую шляпку с перьями, кокетливо надетую на облако черных как вороново крыло волос. Сотрясаемая дрожью, пытаясь совладать с дыханием, Сарина собрала всю волю, чтобы встать. И в этот момент нефритовая фигурка соскользнула с ее колен и упала на деревянный пол. У Сарины екнуло сердце.

Она наклонилась и дрожащими руками подняла статуэтку. Стряхнув с нее пыль, она вскрикнула от ужаса. Один рубиновый глаз Цзи Си выпал! Не зная, искать ли потерянный камень или попытаться убежать отсюда, пока он ее не заметил, Сарина выбрала второе. Она рванулась к двери и задела соседний стол. Пробормотав извинения, она попятилась в сторону, налетела на другой стол, стоявший на ее пути, и опрокинула чайник.

Под негодующими изумленными взглядами Сарина пробежала мимо согнувшейся в поклоне служанки и толкнула входную дверь. Навалившись на нее, она неистово дергала ручку. И тут сквозь гул голосов и звяканье чашек, скрип отодвигаемых стульев и щелканье счетов она услышала, как Дженсон назвал ее по имени.

Она в отчаянии дернула ручку, открыла дверь и выбежала на улицу.

Глава 14

Дженсон огляделся, пытаясь угадать, в какой из наемных экипажей села Сарина. Нахмурившись, он засунул руки в карманы брюк и второй раз за день обругал себя глупцом. На другой стороне улицы из таверны с шумом вывалилась компания английских моряков, и он с завистью поглядел им вслед. Сейчас ему определенно требовалось что-нибудь покрепче чая, от которого его оторвала ускользающая золотоволосая тень.

Он слегка скривил рот. Дженсон всегда считал себя здравомыслящим человеком, и все же при виде Сарины Пейдж так же потерял всякий разум, как и часом раньше, когда в его жизнь неожиданно вернулась Хилари Вудтроп Грей.

Он давно уже считал ее навеки оставшейся в прошлом, когда она появилась на пороге конторы и легко поймала в ловушку ту часть его души, которая ее все еще любила. Была ли пронзившая его в тот момент молния вспышкой желания или просто реакцией на неожиданную встречу? Дженсон глядел на проезжающий мимо экипаж и не мог найти ответа.

Когда он встал, чтобы поздороваться с Хилари, и, проигнорировав призывно вытянутые губки, ограничился легким поцелуем в щечку, широкая юбка ее бархатного платья, державшая их на расстоянии, показалась ему весьма уместной преградой.

Вполне в духе Хилари, подумал он, выбрать ткань, так подходящую по цвету к кобальтовой синеве ее глаз, и усилить производимый эффект, надев сапфировые серьги и ожерелье. Он разглядывал ее глаза, благородной формы нос и губы – это сладострастное алое пятно, когда-то своей мягкостью непреодолимо манившее его, и проклинал себя за то, что он не способен противостоять паре надутых губок и тому обещанию, что таится в них.

В тот момент ему стало нечем дышать, и, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, он схватил Хилари под руку и потащил за собой на улицу, где немедленно остановил свободный экипаж и подсадил ее в коляску. Только в окружении других людей он сможет справиться с обжигающим жаром, охватившим его чресла, и гипнотическим воздействием ее близости.

– Я ошиблась, – были первые слова, которые она пробормотала, когда им принесли чай.

Дженсон обхватил обеими руками чашку и промолчал.

– Я вышла замуж за Прескотта, потому что была напугана, – продолжала Хилари, и ее голос, словно порыв холодного ветра, потревожил давно забытые воспоминания. – Я скучала по тебе, Дженсон, и хочу, чтобы мы снова были вместе.

Он все сжимал чашку, думая, что не прочь с такой же силой сдавить ее горло. Она бросила его, чтобы выйти замуж за другого, а сейчас хочет, чтобы он простил ей эту ошибку и заключил в объятия! Почему? Неужели она думает, что, преодолев тридцатилетний жизненный рубеж, он теперь в безопасности? Или она узнала о процветании его торговой компании и решила, что быть богатой вдовой молодого человека намного привлекательнее, чем быть богатой вдовой старика?

– Дженсон? – Маленькая, вся в кольцах, ручка потянулась к нему, и он поспешно поднес чашку к губам. – Тебе нечего мне сказать?

– Нет. – Он помотал головой и через силу сделал глоток. – Что привело тебя в Шанхай?

Ее брови слегка приподнялись.

– Мой муж приехал сюда, чтобы купить фарфор и нефрит, – сухо пояснила она. – Дженсон, я…

– И он собирается воспользоваться судами «Торговой компании Карлайла», чтобы переправить товар в Америку?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Он пожал плечами.

– Просто я решил, что именно в этом причина твоего появления в моей конторе.

Хилари понизила голос до шепота:

– Я же только что объяснила тебе, почему я здесь.

Дженсон откинулся назад и слегка наклонил голову набок.

– О да! Ты сказала что-то о том, что собираешься бросить мужа и вернуться ко мне.

– Я не говорила, что уйду от мужа, – возразила она.

– Понятно.

Хилари наклонилась к нему, и в ее голосе зазвучали нотки отчаяния.

– Я заходила в твою контору каждый день в течение недели, надеясь, что ты вернешься из Гонконга прежде, чем мы отплывем в Сан-Франциско. Я должна была повидать тебя, Дженсон! Я должна была заставить тебя понять…

– И что же, по-твоему, я должен понять? – насмешливо перебил он. – Ты сказала, что не оставишь мужа, но, учитывая, что я здоров и богат, ты решила, что можешь получить на стороне то, чего…

– Остановись! – вскричала она. – Как ты можешь быть таким грубым!

– Грубым? – Дженсон выпрямился и посмотрел ей в глаза. – Называй это как хочешь, Хилари, но смысл от этого не изменится.

– Ради Бога, говори потише, – прошипела она, опасливо оглядываясь по сторонам.

Он подумал обо всем, что мог бы сказать ей сейчас, о всех оскорблениях, которые он давно приберегал на случай подобного разговора. Вспомнил, как когда-то мечтал превратить ее в комок боли, а затем оставить в одиночестве, как однажды она оставила его. Но, сидя за столом в чайном домике и глядя на свою бывшую возлюбленную, он чувствовал, как гнев медленно исчезает, оставляя вместо себя какую-то странную пустоту. Словно он больше не сидел на стуле в чайном домике напротив Хилари, а наблюдал за ней откуда-то с высоты.

И, глядя, как она нервно теребит свое широкое золотое обручальное кольцо, он внезапно вспомнил пару золотистых глаз. Глаз, сверкающих бронзовыми искорками. Глаз, взгляд которых способен проникнуть в самое сердце мужчины и потревожить его тщательно оберегаемый покой. Ангел с нежным сердцем, словно созданный для того, чтобы его ранили, и доверчивой душой, слишком уязвимой перед жестокими реалиями жизни. Дженсон сжал зубы, но в это мгновение в его мысли ворвалась Хилари.

– Дженсон, пожалуйста, скажи что-нибудь. Поговори со мной!

Стояли ли действительно слезы в ее сапфировых глазах или это отражался свет неровного пламени свечи?

– Я никогда не хотела причинить тебе боль, Дженсон, но ты же сам знаешь, в какое положение поставили меня наши отношения.

Неожиданно он услышал собственный вздох. Все это время, пока он думал о Сарине, она сидела за столом в другом конце комнаты. Дженсон было приподнялся, но затем передумал. В это время Сарина стремительно встала. Он увидел, как она наклонилась, чтобы подобрать какую-то вещь, которую, очевидно, только что уронила.

– Дженсон, что случилось? – донесся до него голос Хилари. – Ты не заболел?

Сарина уходила. Он быстро отодвинул стул и вскочил.

Пальцы Хилари больно впились в его запястье, удерживая на месте.

– Дженсон, куда ты собрался?

Высвободив руку, он окликнул Сарину, но она только ускорила шаги.

Сарина объяснила свое неожиданное появление в конторе Во тем, что почувствовала себя плохо и не хотела больше оставаться в чайном домике. Во быстро закончил свой разговор с двумя представителями фирмы «Джордан и Матсон» и сразу же вызвал коляску. Весь обратный путь Сарина сидела, опустив голову ему на плечо, а он слегка обнимал ее. Сарина немного успокоилась, чувствуя себя под надежной защитой человека, который в ее душе занял место отца.

– Возможно, ты была права, мой лотос, – заметил Во, помогая ей выйти из коляски. – Прости меня, если я слишком поторопился в своем стремлении увидеть, как ты становишься прежней.

– Вы желали мне только добра, – возразила она, – и я благодарна за вашу заботу больше, чем вы можете себе представить.

Заметив, как он расстроен, Сарина отказалась от мысли рассказать ему о пропавшем рубиновом глазе Цзи Си. Вместо этого она легонько поцеловала его в гладкую бледную щеку.

– Это в благодарность за вашу доброту, – пробормотала она, неожиданно застеснявшись своего порыва.

Но Во буквально засветился от радости.

– Если тебя так вознаграждают за ошибки, то поневоле задумаешься, что последует, если ты окажешься прав, – церемонно произнес он.

Эти слова вызвали улыбку на лице Сарины.

– Ты не пойдешь в дом? – спросил Во.

– Я лучше еще погуляю, – сказала она, но, заметив сомнение в его глазах, поспешно добавила: – Обещаю, что всего лишь несколько минут.

Она направилась прямиком к могиле сына. Ей было необходимо побыть рядом с ним и впервые рассказать ему о его отце. Встав на колени около маленькой серой плиты, она положила руку на холодный твердый камень, жалея, что он не может стать теплым под ее ладонью, как это бывало с нефритовой богиней. На глаза навернулись слезы, и Сарина отерла их.

– Прости меня, Томас Джон, – прошептала она, – но я презираю его. Я ненавижу мужчину, которого ты называл бы отцом.

Она ненавидела Дженсона за то, что он бросил ее беременную. Возможно, если бы ее ребенок был зачат в любви, а не в похоти и рос в ее животе, чувствуя ее радость, а не стыд, он бы выжил. Она ненавидела этого человека за то, что он снова оказался в Шанхае и сидел с новой пылающей от страсти подружкой там, где когда-то сидел с ней. Но больше всего она ненавидела его за то, что он назвал ее по имени, заставив вспомнить звук своего голоса.

Спустя несколько минут Сарина насухо вытерла глаза и медленно вернулась в дом.

Небо потемнело, и вечер окутал землю сумрачным покрывалом. Она подошла к дому, окна которого сияли медовым светом ламп и который она теперь считала своим убежищем от всех неприятностей, лежащих за его кирпичными стенами и железными воротами. Во утверждал, что только вне оград, на лоне природы, человек может найти истинное спокойствие, и тогда она поверила ему, но сейчас ее охватили сомнения.

Она посмотрела на свою маленькую нефритовую статуэтку с одним блестящим рубиновым глазом и второй пустой зеленоватой глазницей, и ее охватила грусть. Словно чтобы утешить маленькую богиню, она стала гладить ее по лицу, чувствуя, как камень снова нагревается от ее прикосновений. Внезапно Сарина застыла. Она резко обернулась, ожидая увидеть кого-то за своей спиной, но там было пусто. Положив нефритовую фигурку в карман платья, она поспешно открыла дверь во внутренний дворик.

Железная решетка с шумом захлопнулась, и она снова почувствовала себя в безопасности.

Сарина проснулась в середине ночи. Повернувшись на бок, она приподняла голову и прислушалась. Услышала ли она собственное дыхание или там, в углу, кто-то прячется? Ночь была безлунная, и в непроницаемой темноте ни единая тень не скользнула по стенам или потолку. Она уже почти неделю засыпала без помощи жасминового чая, но сон у нее все еще был очень чутким.

Сарина повернула голову в другую сторону, пытаясь разглядеть таинственного посетителя, хотя в глубине души она была уверена, что это плод ее воображения, так же как и плач младенца, который она слышала каждую ночь в течение многих недель после смерти Томаса Джона. Снова опустив голову на подушку, Сарина закуталась в одеяло и вскоре погрузилась в сон.

Утром она быстро оделась и подошла к прикроватному столику, чтобы взять свою нефритовую статуэтку. Ее рука застыла в воздухе, а сердце отчаянно забилось. Кто-то действительно был в ее комнате!

Сейчас Цзи Си лишилась и второго глаза.

Глава 15

Дженсон выждал еще неделю, прежде чем появился в поместье Во. И сейчас, идя за Шукэном к летнему домику, он уже сожалел о своем порыве: зачем посещать человека, дела с которым давно завершены? Ему казалось, что тем самым он выдал свои сокровенные чувства.

В манерах хозяина проглядывал какой-то холодок, и Дженсон предположил, что Сарина рассказала Во то, о чем он когда-то поведал ей. Ну и ладно, решил он, все равно уже ничего не поделаешь. В данный момент его совершенно не волновало, останется ли он с Шукэном в дружеских отношениях.

Сарина, спускавшаяся вслед за Во по ступеням летнего домика, замерла. Как он посмел снова приехать сюда?! Как он посмел стоять перед ней с видом раскаявшегося грешника?! И только твердая рука Во, лежащая на ее плече, помешала Сарине повернуться и убежать наверх.

– Здравствуй, Сарина, – сказал Дженсон каким-то странно безжизненным голосом.

– Здравствуйте, мистер Карлайл. – Она ограничилась коротким кивком.

На нем были темно-зеленый фрак и светло-коричневые брюки. Высокий стоячий воротничок грозил удушить его, и это вызвало улыбку на губах Сарины.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметил Дженсон. Под легкими волнами кораллового муслина ее тело казалось более округлым и женственным.

– А вы, – холодно отозвалась Сарина, – наверное, болели? – В ее глазах мелькнул злобный огонек, и Во с укором посмотрел на свою спутницу.

– Я… э… нет, – промямлил Дженсон, чувствуя себя последним идиотом. – Нет, я не болел.

Сарина помолчала, чувствуя, как уходит напряжение. Наконец тишина между ними стала невыносимой.

– Как твои ученицы? – попытался завязать разговор Дженсон, ощущая на себе проницательный взгляд Шукэна. – Они учат английский или ты изучаешь китайский?

– И то, и другое, не правда ли? – Сарина с улыбкой посмотрела на Во.

– Мудрый учитель всегда найдет, что перенять от своих учеников, – последовал загадочный ответ Во.

Дженсон почувствовал, как его захлестывает раздражение. Он демонстративно уставился на Шукэна и отвел глаза, только когда тот убрал руку с плеча Сарины.

– Извини меня. – Во поклонился Сарине и, не обращая внимания на Дженсона, направился к дому.

Сарина удивленно посмотрела ему вслед. Она никогда не видела, чтобы он так бесцеремонно обращался с Дженсоном, и задумалась: не стал ли тот полузабытый разговор с Во причиной разрыва некогда теплых, дружеских отношений между мужчинами? Сарина слегка прикусила губу, разрываясь между стремлением выглядеть равнодушной и желанием узнать, отчего так невежливо обошелся со своим деловым партнером Во.

– Сарина, я должен поговорить с тобой. – Дженсон коснулся ее руки, и она подпрыгнула от неожиданности.

– Не думаю, что мне это будет интересно. Несмотря на ее враждебность, он продолжил:

– Я закончил дела в Гонконге намного быстрее, чем ожидал, и завтра возвращаюсь в Сан-Франциско.

Ее сердце екнуло и провалилось вниз.

– Меня это совершенно не интересует.

– Когда-то я бы поклялся, что ты лукавишь.

– В таком случае вы оказались не столь проницательны, как полагали.

– Или, возможно, время меняет людей?

– Возможно. – Она пожала плечами.

– Разве ты не хочешь узнать, почему я приехал сюда? – настаивал он.

– Теряюсь в догадках, – ехидно бросила она. – Ведь груз, который вам необходим, уже ждет вас в Шанхае.

– Не будь так вульгарна, Сарина, – оборвал он, – это тебе не идет.

– Не надо меня поучать! Занимайтесь своими кораблями, а меня оставьте в покое!

– По крайней мере, Сарина, я честно работаю, и все, чего я добился, я добился сам. Я никогда не торговал ни своими принципами, ни собой.

– Значит, мы опять вернулись к старому! – Уперев руки в бока, она бросила на него разъяренный взгляд. – Ты по-прежнему винишь меня в том, что я стала одной из разукрашенных игрушек Во, которую он может подобрать или выбросить по своему капризу. Так вот, я предлагаю вам посмотреть на себя, мистер Карлайл, прежде чем с такой легкостью обвинять других.

– Я вижу, что время ничуть тебя не изменило! – рявкнул он. – Ты все еще защищаешь его.

– Если эти слова – главное, ради чего вы проделали такой долгий путь, то нам больше нечего обсуждать, – заявила она. – А сейчас – прошу прощения, мне надо идти, так как с минуты на минуту проснутся девочки.

– Сарина, подожди! – Он потянул ее со ступеней вниз, на траву. – Черт побери, Сарина, это вовсе не то, что я хотел тебе сказать.

– Тогда не будете ли вы так добры объяснить, почему вы здесь, или я должна догадаться сама?

Он провел рукой по волосам, глядя на оранжевый диск солнца и гадая, чего ради он подвергает себя такому унижению. А потом, прежде чем успел передумать и прикусить язык, выпалил:

– Та женщина в чайном домике была просто моя знакомая, которую я знал еще в Сан-Франциско.

На одно головокружительное, но короткое мгновение душа Сарины воспарила.

– Мне все равно, кто это был, – ответила она высокомерно, – и я не понимаю, зачем вы мне об этом сообщаете.

– Я хотел, чтобы ты знала о ней на тот случай, если она явилась причиной твоего бегства из чайного домика.

– Боже мой! – Сарина гордо вскинула голову. – Ваша самонадеянность намного превосходит вашу грубость.

Дженсон раздраженно рванул узел шейного платка. Все оказалось еще хуже, чем он мог предположить.

– Я часто вспоминал тебя в эти месяцы, Сарина. – Он искоса бросил на нее взгляд. – Я даже обнаружил, что тревожусь о тебе, думая, в какую еще переделку ты можешь попасть, если меня не окажется рядом, чтобы прийти на помощь.

Его слова пробудили к жизни то, что Сарина надеялась забыть навсегда.

– Как я уже говорил тебе, в моей жизни почти нет места чувствам, потому что я должен сделать так много, прежде… – Дженсон замолчал, потом нервно прокашлялся. – Но я хотел бы быть рядом с тобой. Никаких обещаний, – поспешно добавил он, – я не люблю подстраиваться под другого человека, но мы могли бы чудесно проводить время вдвоем.

– Я не понимаю, – прошептала Сарина, ощущая, как что-то ноет глубоко внутри – там, где никогда больше не должно было болеть.

– Ты околдовала меня, черт побери! – вскричал Дженсон, грубо хватая ее за плечи и встряхивая. – Я просыпаюсь утром, и первое, что я вижу, – это твое лицо. Ты сидишь рядом за столом, когда я завтракаю, сопровождаешь меня в прогулках по улицам, ты присутствуешь на каждой встрече с людьми, чьи лица я сейчас и не вспомню. Ты последнее, что я вижу, прежде чем погрузиться в сон. – Он с силой привлек ее к себе и прижался губами к ее виску. – Я хочу тебя, Сарина, – выдохнул он. – Видит Бог, как я тебя хочу!

Сарина утонула в его объятиях, прильнула к нему. Запустив пальцы в его волосы, она поднялась на цыпочки и ощутила грудью его широкую мускулистую грудь. Как когда-то давно, тело ее стало мягким и податливым.

А затем внезапно весь жар исчез. Образ их умершего сына затмил солнце вновь вспыхнувшей страсти, и ее снова окутал холод.

– Нет, – простонала она, вырываясь. – Нет, нет! Как всегда, ваши слова сладостны, а поцелуи изощренны, но вы только используете меня.

– Сарина, пожалуйста… – Он безуспешно попытался снова обнять ее. – Сарина, это неправда.

В ее глазах засверкали бронзовые искры.

– Неужели вы всерьез думаете, что я соглашусь стать вашей любовницей? – прошипела она.

– Сарина!

– Вы будете заниматься со мной любовью, когда вам того захочется. Будете путешествовать по миру, а потом, возвращаясь, ждать от меня благодарности и страсти. Так вот, – она качнула головой, и ее нижняя губа задрожала, – вам лучше поискать на эту должность кого-нибудь другого. – Глаза Сарины наполнили горькие слезы. – И пожалуйста, пожалуйста, оставьте меня в покое.

– То есть оставить тебя Шукэну? – со злостью бросил он. – Неужели ты думаешь, что он даст тебе то, в чем ты нуждаешься?

– Он стал мне отцом, – хрипло прошептала она. – Он защищал меня, оберегал…

– Я буду оберегать тебя!

Она презрительно рассмеялась.

– У вас и без того слишком много подопечных.

– У меня больше никого нет.

Сарина демонстративно выгнула бровь.

– Говорю тебе, она для меня ничего не значит. Хилари и ее муж…

Хилари! Это имя заставило слезы мгновенно высохнуть. Сарина попятилась, чувствуя, как ее переполняет отвращение. Хилари! Это имя причинило ей физическую боль, вызвав резкий полувздох-полукрик.

– Сарина… – Дженсон сделал шаг к ней, но она отступила. – Я отплываю завтра. Возвращайся со мной в Сан-Франциско.

– Нет.

– Мы будем вместе, я обещаю.

– Пока вы снова не уедете.

– Ты ведь знаешь поговорку: «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Почему ты не хочешь с этим согласиться?

– Потому что я другая! – закричала она. – Потому что то, что вы мне предлагаете, – это не настоящая жизнь.

– Тогда кто же тебе нужен? – взорвался Дженсон, – Послушный маленький клерк, прикованный цепью к своей службе в чьей-то чужой компании и навечно обремененный тобою и выводком детей, которых ты ему подаришь? Ты об этом мечтаешь? О безопасности? Если так, то ты права, я лучше оставлю тебя в покое, потому что со мной ты не обретешь ни служащего, ни детей.

Ослепленная болью и яростью, Сарина чуть было не ударила его. Ей хотелось причинить ему боль, сказав то, что она поклялась никогда не говорить: что он стал отцом и в этой роли потерпел неудачу. Но она вовремя спохватилась и, сжав зубы, промолчала.

– Я еще раз прошу тебя, Сарина, – сказал он уже более спокойно. – Возвращайся со мной в Сан-Франциско.

Гордо задрав подбородок, Сарина подобрала юбки и начала подниматься по ступеням в домик.

– Я отплываю на борту «Кориандра». Мы отчаливаем в восемь, с приливом.

Сарина достигла верхней ступени и открыла дверь.

– Я буду ждать тебя, Сарина, – крикнул он ей вслед. – Скажи мне, что ты придешь, и я дождусь тебя.

Она глубоко вздохнула и закрыла за собой дверь.

Сарина стояла на балконе, поеживаясь от холода. Звезды, мерцающие в небе, были теми же самыми звездами, по которым матросы на «Кориандре» будут определять свой путь, когда поплывут по Тихому океану.

Ее пальцы впились в перила балкона. Возможно, когда ее и Дженсона Карлайла будут разделять три тысячи миль, расстояние сделает то, что не смогло сделать время: оно поможет забыть его.

Сарина закрыла глаза и увидела себя снова в его объятиях. Она коснулась пульсирующего виска, где его губы оставили огненный след. «Я хочу тебя», – сказал он. Я хочу тебя. Она опустила руку и гневно встряхнула головой. Да, он хотел ее, так же как любой мужчина хочет обладать, не давая ничего взамен.

Ее плечи поникли. Она смотрела в темноту, силясь различить контуры летнего домика. Там ли сейчас Чен и Мэй? Занимаются любовью или просто лежат в объятиях друг друга? Слегка наклонив голову, она обхватила руками плечи, пытаясь представить, что это Дженсон обнимает ее. Как она завидовала смелости Чена и Мэй, которые приняли как должное сладость тайной любви! Она горько вздохнула. Может быть, она ошибается, а Дженсон прав? Может быть, несколько счастливых минут вдвоем лучше, чем целая жизнь, проведенная в одиночестве?

От этой мысли на душе заскребли кошки, но Сарина, сжав зубы, приказала себе прекратить. Они с Дженсоном Карлайлом совершенно не похожи на Чена и Мэй. Он ни разу не сказал ей о своей любви!

– Сарина?

Она резко обернулась и увидела Во, который бесшумно подошел к ней. На нем был надет только шелковый халат.

– Свет под твоей дверью встревожил меня, – объяснил он. – Я заволновался, не заболела ли ты.

Сарина поплотнее запахнула полы своего халата и вернулась в комнату.

– Вы тоже не можете заснуть? – спросила она. Во сделал неопределенный жест рукой.

– Разумнее, если ты будешь волноваться о своем плохом сне, а не о моем, – дружелюбно заметил он. – Сейчас уже почти три часа ночи.

В дверь легонько постучали, и вошел слуга с черным лакированным подносом, на котором стояли фарфоровый чайник и две фарфоровые чашечки.

– С помощью этого божественного напитка нам обоим будет позволено отдаться благословенному сну, – объявил Во, взмахом руки отпуская слугу.

Пока Сарина закрывала дверь на балкон, Во разлил чай и уселся на стул. Сарина взяла из его рук чашечку и устроилась напротив. Поднеся чашку к губам, она с разочарованием обнаружила, что это был не благоухающий жасмином напиток, а обычный чай, который они каждый день пили за ужином. Она подняла глаза на Во и увидела, что он внимательно изучает ее своими непроницаемыми черными глазами. Он сделал глоток, и Сарина поспешно последовала его примеру, не желая обидеть.

Внезапно Сарина поразилась тому, насколько сильным было испытанное ею разочарование. Неужели она так привыкла к жасминовому чаю, что теперь не может спать без него? Подозревал ли Во о ее постыдной зависимости? Есть ли способ от нее избавиться? Сарина нахмурилась и позволила своему хозяину налить себе еще одну чашечку.

– Мне горько видеть, как грустит мой нежный цветок. – Голос Во был так тих, что Сарине пришлось наклониться вперед, чтобы разобрать слова. – Похоже, что визит Дженсона Карлайла очень тебя расстроил.

Она заставила себя рассмеяться.

– Мистер Карлайл больше никогда не сможет расстроить меня. Он утром отплывает в Америку.

– Ах вот в чем причина твоего горя, мой лотос.

Сарина покачала головой, и комната качнулась перед ее глазами.

– Он даже имел наглость предложить, чтобы я вернулась с ним в Сан-Франциско.

Сцепив пальцы, Во изучающе смотрел на нее.

– И ты отказалась?

Сарина кивнула, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.

– Я отказалась. – Она моргнула в тщетной попытке прояснить затуманенный взгляд.

Во улыбнулся.

– Боюсь, наш друг мистер Карлайл не самый удачливый поклонник. Но, надо сказать, редкий мужчина может одновременно служить и своим желаниям, и тем людям, о ком он решил заботиться.

Сарина опустила пустую чашку на столик и попыталась встать. Комната сейчас качалась так же сильно, как «Алкиона» ночью во время того ужасного шторма. Она протянула руку, чтобы удержать равновесие, и наткнулась на стул Во.

– Я… мне плохо…

Она упала вперед, и Во подхватил ее.

– Да, это действительно редкий мужчина, моя драгоценная, – пробормотал он, неся Сарину к кровати. – Тебе исключительно повезло, дорогая, что у тебя есть такой мужчина.

Он погладил длинные золотистые волосы, разметавшиеся шелковым покрывалом по подушке, и затем нежно поцеловал каждую черточку ее лица.

– Спи, мой лотос, а когда ты проснешься, твое прошлое будет уже полузабытым воспоминанием, так как только в будущем лежит твое истинное предназначение.

Сначала Сарина подумала, что уже утро. Но, открыв глаза и увидев склонившуюся над собой Ин Хань, она быстро села на кровати, слегка покачиваясь со сна.

– Пора ужинать? – с недоумением спросила она на ломаном китайском, и Ин Хань кивнула, указывая на платье, которое положила в изножье кровати.

Сарина прижала руки к вискам, массируя их и пытаясь избавиться от глубоко запрятавшейся боли. А потом она вспомнила. Чай. Во, очевидно, добавил ей в чай снотворного, чтобы она заснула. Сарина чуть не вскрикнула от отчаяния, когда поняла, что проспала весь день. В ее душе появилась уже знакомая пустота, которая заполнила все уголки ее тела.

– Он уехал, – глухо сказала она, едва ли замечая удивленный взгляд Ин Хань. – Дженсон отплыл в Сан-Франциско.

– Мисси, пожалуйста, посмотрите!

Удивившись возгласу служанки, Сарина медленно повернулась, и ее рот открылся от удивления. Ин Хань показывала на платье, которое Сарина никогда раньше не видела. Оно совершенно точно было сшито не из тех тканей, которые она выбрала в магазине Чэн Тань.

Сарина наклонилась вперед и протянула руку, чтобы коснуться изысканного наряда, который переливался в лучах ламп как будто тысячью маленьких цветных камней.

Роскошный солнечный сгусток желтого шелка, расшитый красными гранатами, золотистыми ноготками и широкими зелеными листьями лотоса. Шелковый пояс был таким же желтым, как и пара шелковых туфелек на низких каблуках, а украшения, которые Во выбрал к этому наряду, имели форму листьев, искусно вырезанных из рубинов, топазов и изумрудов.

Сарина смотрела на платье, поглаживала рукой шелковистую ткань, и ее удивление уступило место чему-то более тревожному, почти зловещему. Ее охватили дурные предчувствия.