Текст книги "Цветок Дракона"

Терпение, вздохнула Сарина про себя. Опять терпение.

– Если его до сих пор нет, то только потому, что его задержала необходимость, а не его собственная воля.

Сарина благодарно обняла Мэй.

– Надеюсь, ты права. – Она поцеловала Мэй в щеку и долго смотрела ей вслед, пока та медленно поднималась по лестнице, направляясь в свою пустую комнату – к своей трубке.

Сарина услышала, как снова открылась входная дверь, и выжидательно обернулась – так же как и весь вечер до этого, – молясь, чтобы это наконец оказался Дженсон. Она увидела фигуру в длинном халате и, поспешно спрятав разочарование под вежливой, но искусственной улыбкой, низко поклонилась в традиционном приветствии. А когда выпрямилась, ее сковал ужас.

В черном шелковом халате, расшитом красными маками, серебристыми пионами и зелеными листьями лотоса, перед ней стоял Во Шукэн.

От страха у Сарины закружилась голова. Неужели ее обнаружили? К горлу подступила тошнота, а перед глазами замелькали белые вспышки. Почему он здесь? Почему он кланяется ей так, словно приветствует незнакомого человека? Пораженная до глубины души, Сарина недоуменно моргнула. Понимает ли он, кто перед ним?

Его откровенный взгляд обежал ее с головы до ног с очевидным одобрением. Ей внезапно показалось, что она смотрит на него откуда-то издалека, в то время как ее тело само собой выпрямилось и она оказалась лицом к лицу с Во.

– Добро пожаловать, – пробормотала она хриплым шепотом. – Я Цветок Дракона, ваша хозяйка.

– Исключительно подходящее имя для такой совершенной женщины, – последовал ответ, произнесенный тем самым голосом, который она больше никогда не ожидала услышать. – Но скажи мне, Цветок Дракона, где мадам Блю, чье имя я слышал много лет назад и с кем я ни разу не имел удовольствия встретиться?

– Мадам Блю уже занята, – ответила она, как отвечала обычно в таких случаях. – Возможно, в какой-нибудь другой вечер… – Сарина позволила своему голосу затихнуть.

– Боюсь, у меня не будет других вечеров, мой прелестный Цветок Дракона, – вздохнул он. – Я завтра должен вернуться домой. Может быть, она сделает для меня исключение? – Откуда-то из глубины халата он выудил черный шелковый кошелек и несколько раз подкинул его на ладони.

Испытывая сильнейшее отвращение, Сарина тем не менее одарила его своей самой нежной улыбкой.

– Мадам Блю запрещает мне принимать подобные щедрые подарки.

Она заметила, как изменилось его лицо, когда он засунул мешочек обратно.

– Если вы будете так добры и последуете за мной, я познакомлю вас со многими радостями, которые ждут вас здесь, – предложила она.

– Разве вы не одна из этих радостей, мой изысканный цветок? – спросил он, следуя за ней в зал для игры в карты.

Она полуобернулась и, старательно прищурив глаза, ответила:

– Хотя ваши слова крайне лестны, Цветок Дракона – только ваша хозяйка.

Он задержался на мгновение около одного из игорных столов и снова полез в карман халата. Сарина воспользовалась его очевидным интересом к игре и решила не показывать ему остальную часть дома, как показывала каждому посетителю-новичку. Понимая, что пока маскарад защищает ее от человека, которого она ненавидела и боялась больше всего на свете, она не хотела подвергать себя опасности, оставаясь с ним дольше, чем необходимо. Одарив его еще одной улыбкой, она поклонилась и направилась к двери.

– Пока я развлеку себя играми, мой очаровательный Цветок Дракона, – окликнул ее Во, – но не проследите ли вы, чтобы обо мне доложили мадам Блю?

– Как пожелаете, – пробормотала она, с трудом скрывая за искусственной улыбкой презрение.

Когда она оказалась у лестницы, силы покинули ее. Чтобы подняться, Сарине пришлось взяться за перила, но она все равно споткнулась и чуть не упала. С трудом устояв на ногах, она пробежала по коридору к двери в спальню мадам Блю, а затем постучала и толкнула дверь одновременно.

Когда Сарина ворвалась в комнату, худенькая фигурка, примостившаяся в кресле с чашечкой чая в руках, встревоженно подняла голову.

– Сегодня ночью я не могу спуститься вниз, – всхлипнула Сарина, падая на колени у ног мадам.

– Дорогое дитя, чем ты так напугана?

– В тот первый день, когда я пришла сюда, – выпалила Сарина, – Мэй сказала вам, что я боюсь за свою жизнь… Человек, от которого я убегала, сейчас находится внизу.

Мадам Блю опустила чашку на стол.

– Он узнал тебя?

– Нет. – Сарина покачала головой.

– Это уже неплохо.

– Он спрашивал вас! – воскликнула Сарина.

– Тогда не будем его разочаровывать, – объявила мадам, медленно поднимаясь с кресла.

– Значит, вы сами спуститесь вниз?

– Кто-то же должен оставаться у двери, моя дорогая, и это было моей обязанностью задолго до того, как мы с тобой встретились. – Мадам потрепала Сарину по щеке и кивнула в сторону шкафа. – Помоги мне одеться, а потом опиши мне, как выглядит этот ужасный человек.

Когда мадам Блю оделась, Сарина подала ей отделанную серебром трость из черного дерева и направилась к двери.

– Возвращайся к себе в комнату, – посоветовала ей мадам, – и запри дверь. Я пришлю к тебе мистера Карлайла сразу же, как только он появится.

– Но как вы узнали, что его еще нет? – спросила сконфуженная Сарина.

Мадам Блю дружески похлопала ее по щеке и улыбнулась.

– Если бы он был здесь, дорогое дитя, ты не пришла бы ко мне. А сейчас сделай, как я сказала.

Сарина подождала, пока мадам Блю начала спускаться по лестнице, и поспешила по коридору к себе в комнату. По дороге она заглянула к Мэй и, обнаружив, что девушка уже спит, облегченно вздохнула и закрыла дверь. Запершись в своей спальне, она подошла к прикроватному столику и схватила хрустальный графин с бренди. Ее руки так тряслись, что, когда она наливала бренди, бокал звенел о край горлышка.

С бренди в руках она нервно расхаживала по комнате, проклиная Дженсона, который в такой момент оставил ее одну. Как она была глупа, когда с радостью оперлась на его крепкое плечо! Сарина стиснула зубы, продолжая метаться из угла в угол. Может быть, он не виноват? Что, если с ним что-то случилось? Возможно, Галван каким-то образом нашел Дженсона, чтобы отомстить ему? Нет. Американец на такое не способен. Сарина залпом выпила половину бокала.

Наверняка Дженсон задерживается, чтобы подчеркнуть свою независимость. Возможно, она напугала его, намекнув, что предпочитает спать с ним, а не одна. Сарина проклинала себя за глупость: зачем она призналась ему в том, что только сейчас начала осознавать сама?

Одним глотком она допила бренди. Бизнес. Только и всего. У Дженсона днем было назначено несколько деловых встреч, и любая из них могла затянуться.

Стук в дверь застал ее врасплох, Сарина даже охнула от неожиданности. Она уже была готова ринуться к двери, когда какой-то бес противоречия остановил ее. Она ждала его весь вечер. Теперь пусть он подождет. Снова раздался стук: настойчивый и быстрый. Сарина криво улыбнулась и медленно подошла к двери. Боже мой, как он нетерпелив, подумала она, опуская руку на бронзовую ручку. До нее донеслось какое-то неясное бормотание, и она решила, что достаточно помучила его. Изобразив на лице холодную улыбку, Сарина откинула засов и распахнула дверь.

Мадам Блю сделала маленький шаг вперед и упала на руки Сарины.

Сарина выжала полотенце и положила его на лоб мадам Блю. Глаза пожилой женщины открылись, а затем веки упали снова, словно усилие, которое ей пришлось затратить на это простейшее движение, оказалось слишком большим для нее. Сарина буквально на руках перенесла потерявшую сознание мадам на кровать. Сейчас оставалось только ждать, пока она придет в себя.

В конце концов необыкновенные голубые глаза мадам снова раскрылись. Сарина сняла с ее лба влажное полотенце, убрала назад несколько прядей седых волос и ласково улыбнулась ей.

– Боги проявили особую щедрость, прислав тебя в поисках убежища ко мне, моя дорогая Сарина, – сказала мадам слабым голосом. – Похоже, у нас с тобой в прошлом кроется нечто общее.

– Не понимаю, – призналась Сарина.

Небесно-голубые глаза мадам остановились на ее лице.

– Во Шукэн, – просто сказала она.

Сарина вскрикнула.

Голубые глаза ее собеседницы казались сейчас невидящими, словно мадам Блю уже погрузилась в давно забытое вчера.

– Так же как и тебя, он не узнал меня, – пробормотала она.

– Вы знали его раньше? – недоверчиво прошептала Сарина. – Вы когда-то знали Во?

Мадам кивнула, все еще отрешенно, а ее голос звучал глухо и незнакомо.

– Когда я была молоденькой девушкой, меня звали Чин Лин. Мой отец был китайцем, мать – англичанкой, и мы жили вместе с двумя моими братьями на большой ферме в пригороде Шанхая. Мне уже нашли будущего мужа – сына давнего друга моего отца, который владел еще большей фермой, чем наша. Но в отличие от большинства молодых людей, которые женились по расчету, мы встретились и полюбили друг друга, и под влиянием этой любви я с радостью вручила ему свою невинность. – Мадам остановилась, чтобы облизать губы, и затем продолжила: – Незадолго до того, как должна была состояться наша свадьба, его отец – жадный и честолюбивый человек – расторг нашу помолвку и обручил моего любимого с дочерью человека, владеющего огромной плантацией чая и опиумного мака. Ее жених незадолго до этого умер от оспы. Слово отца у китайцев закон, и, как и любой послушный сын, мой возлюбленный выполнил волю родителя. Таким образом, пока я переживала горе и позор бесчестия, он и какая-то незнакомка обменялись клятвами перед дощечками предков в доме его отца. Затем, в ту самую святую ночь, когда муж в первый раз укладывает в постель свою молодую жену, он пришел ко мне и попросил стать его наложницей.

Сарина закрыла лицо ладонями и застонала. Перед ее мысленным взором предстали не только юные Чин Лин и Во Шукэн, разлученные жестокостью традиций, но также Мэй и Чен, и еще одна незнакомка по имени Лао Куатай. Ее сердце наполнилось холодом.

– Я отказала ему, – продолжала мадам Блю. – Хотя он умолял меня, плача так, как никогда не плакал мужчина, я отослала его прочь. Он осквернил наши чувства, предложив мне стать шлюхой. В своем гневе я наказала его, отвергнув нашу любовь и ничего не сказав о ребенке. Я была горда, Сарина, и, будучи наполовину англичанкой, я отказывалась признавать китайские традиции. Поэтому я покинула Шанхай и никогда больше не возвращалась туда.

– А ребенок?

– Первый сын Шукэна? – Мадам Блю грустно улыбнулась. – Я избавилась от семени, оставленного им в моем теле, и была проклята богами за это, так как больше не могла иметь детей.

По лицу Сарины заструились слезы.

– Мне так вас жаль, – прорыдала она. – Боже, как это ужасно! – Она наклонилась и поцеловала мадам Блю в лоб, затем нежно погладила по впалой щеке.

– Некоторое время после этого я позволила гневу и горю управлять собой, – продолжила мадам Блю. – Я стала той самой шлюхой, в которую меня хотел превратить Шукэн. Я продавала незнакомцам свое тело, но никого не допускала к своему сердцу. Вскоре во мне не осталось никаких чувств: ни любви, ни ненависти, одна лишь пустота. У меня уже не было ничего общего с той девушкой. Чин Лин прекратила свое существование, а ее место заняла мадам Блю.

– И это случилось тридцать лет назад? – спросила Сарина.

– Да, – кивнула она, – тридцать лет. А сегодня ночью мне пришлось вспомнить то, что я так долго старалась забыть.

– Сейчас вы снова увидели Во, – прошептала Сарина. – Как вы думаете, вы все еще любите его?

Мадам Блю рассмеялась.

– Человек, моя дорогая Сарина, не может в одно мгновение забыть всю свою прошлую жизнь. Нет, – она покачала головой, – к Во Шукэну я не испытываю ни любви, ни ненависти. Возможно, когда ты станешь достаточно доверять мне, то расскажешь о своих отношениях с мужчиной, которого я знала только юношей. И пожалуйста, дорогая, прогони страх: из моих уст он никогда не узнает о том, что ты здесь. Я люблю тебя как дочь, которую я могла бы родить, если бы боги направили меня иным путем. Позволь мне немного побыть здесь, а потом я вернусь вниз.

– Вы шутите?! – в ярости воскликнула Сарина. – Я не позволю вам снова подвергать себя этой пытке!

– Болит только мое тело, Сарина, – сказала мадам Блю, – это оно предало меня сегодня, погнав к тебе в комнату, словно слабого и глупого ребенка.

– Пожалуйста, не упрямьтесь! Вы не можете вернуться вниз!

– Есть кое-что, что я должна сделать, прежде чем закончится ночь и боги потребуют назад то мгновение, что они подарили мне. Все в мире не случайно, моя дорогая Сарина, а значит, есть смысл и в этой предначертанной судьбой встрече.

Сарина смотрела на мадам Блю и пыталась побороть бушевавшее внутри нее пламя. Могла ли она когда-нибудь признаться этой женщине, относившейся к ней как к дочери, что Во Шукэн и ее хотел превратить в свою наложницу? А Мэй? Должна ли она рассказать мадам о Мэй – девушке, которую любил сын Во и на которой он не смог жениться, потому что отец нашел ему богатую невесту? Девушке, которую Во выгнал из дома и отправил в пристанище разврата, где доживала свой век его бывшая любовь. Это сумасшествие, подумала она, настоящее сумасшествие!

В дверь тихо постучали, и женщины тревожно переглянулись. Стук повторился, и Сарина, встав с кровати, тихо подошла к двери.

– Да? – отозвалась она шепотом. Так она разговаривала, когда исполняла роль Цветка Дракона.

– Это Дженсон, – последовал такой же тихий ответ.

Сарина замерла.

– Я уже сплю.

Мадам Блю попыталась объяснить ей что-то жестами, но Сарина оставалась непреклонна.

– Я не верю тебе, – негромко сказал Дженсон. – Открой дверь.

– Спокойной ночи, Дженсон.

– Я думаю, тебе лучше впустить меня, Цветок Дракона. – Он почти с ненавистью произнес ее фальшивое имя.

Мадам Блю начала с трудом подниматься на ноги.

– Я устала, Дженсон, и, последовав твоему совету, выпила бренди, прежде…

– Ты знаешь, кто сейчас сидит внизу в зале для игр? – Его голос остался таким же тихим, но в нем зазвучало раздражение. – Он этим вечером пришел ко мне в контору прямо во время встречи с другими поставщиками шелка. Я должен был прервать дела, чтобы поговорить с ним, потому что…

– Ты знал, что Во в Гонконге?

– Он разгневался на меня за то, что я не предупредил его, и почему-то решил, что, приехав сюда лично, сможет убедить меня передумать. Я практически вышвырнул его вон…

– Ты знал, что он в Гонконге и не сказал мне!

– Во не был в Гонконге почти тридцать лет. Откуда, черт побери, мне было знать, что он приплывет сюда, заявится ко мне в контору, а потом отправится прямиком в заведение мадам Блю?

Мадам дернула Сарину за руку.

– Не будь такой упрямой, как когда-то была я.

– Кто там с тобой? – прошипел Дженсон.

– Не твое дело! – бросила Сарина.

– Не играй сердцем гордого человека, – предупредила мадам Блю, но Сарина отказалась последовать ее совету.

Он заставил ее ждать, он заставил ее волноваться, и, что хуже всего, он знал, что Во в Гонконге, и не предупредил ее.

– Сарина, – отчаянно прошептал Дженсон, – если ты решила наказать меня за опоздание, я прошу прощения, но я ничего не мог поделать. У меня шли переговоры, когда появился Шукэн, и я должен был закончить их, да еще успеть выяснить отношения с Шукэном. Я сразу же поехал сюда и, увидев его внизу, поднялся к тебе. С тобой все в порядке?

Она промолчала, и он легонько постучал в дверь.

– Шукэн не узнал тебя? – Он подождал мгновение и продолжил: – Сарина, ты слышишь меня? Ты в безопасности. Он не знает, где ты, он даже пытался выудить что-нибудь о тебе у меня. Сарина! Черт побери, скажи хоть что-нибудь!

Она услышала, как он с силой пнул дверь, затем последовал удар кулаком, и тут, прежде чем она успела вмешаться, мадам Блю отперла.

– Пожалуйста, не надо, – вскричала Сарина, но было уже поздно.

Дверь распахнулась. Коридор был пуст – Дженсон ушел.

– Сарина! – Мадам повернулась к ней, пылая от гнева. – Как ты глупа!

Глава 24

Во Шукэн приподнял голову с голубой шелковой подушки, чтобы принять вторую трубку с опиумом, которую она лично подала ему. Она задернула занавеси, окружив их стеной чистейшей синевы и отделив этой шелковой границей от внешнего шума, и он чувствовал, как спокойствие этого маленького мира постепенно проникает ему в душу и наполняет его. Во глубоко вдохнул, впуская едкий дым в легкие, а затем выдохнул его через нос. Глянув поверх струйки выпущенного дыма, он заметил, что мадам наблюдает за ним, готовая выполнить любое его пожелание. Возраст ее невозможно было определить – подобная красота не знает возраста, но следы увядания были заметны в легкой угловатости ее рук, в дрожи кистей, которую она и не пыталась скрыть.

Она не разговаривала с ним с того момента, как вернулась в игровой зал и дала знак следовать за собой. Он догадался, кто она такая, по тому уважению, которое ей оказывали остальные, а когда она дважды хлопнула в ладоши и помещение мгновенно освободилось от других клиентов, он уже не сомневался в своей догадке.

Во зевнул и поудобнее устроился на подушках, чтобы в полной мере насладиться своей победой. Ему прислуживала женщина, чье имя стало легендой в последние тридцать лет, и хотя он впервые в жизни расстался с деньгами, чтобы получить удовольствие, он знал, что эта необычайная женщина достойна самой высокой цены. Он был доволен: мужчина его положения вправе рассчитывать на услуги куртизанки такого уровня, как мадам Блю.

Она придвинулась к нему, и ее лицо казалось мерцающим светлым овалом, впечатанным в голубизну неба. Он закрыл глаза и позволил опиуму унести себя вдаль. Ее легкое дыхание, словно весенний ветерок, обдувало его лицо, и он, вдохнув полной грудью, повернул голову навстречу этому ветерку.

Кончики ее длинных выкрашенных в алый цвет ногтей, слегка царапая, начали медленно обрисовывать каждую черточку его лица, и Во вздрогнул. Следом за ее пальцами его коснулся огонь.

Он отвернулся, когда ее дыхание согрело его щеку, и ставшее внезапно очень чувствительным ухо. Ее язык описал круг около ушной раковины, прежде чем проникнуть в ее узкий проход, пробуя на вкус, отодвигаясь и снова проникая туда. Во задрожал. Ее дыхание становилось все теплее и теплее. Он застонал, и она отодвинулась. Она лениво обвела языком контур его губ, и он попытался поймать его, но она рассмеялась глубоким грудным смехом и отпрянула.

Она поцеловала уголки его губ, а затем осыпала легкими поцелуями его верхнюю губу. Он застонал, приподнимаясь, а затем вновь опускаясь на подушки.

Она все еще не коснулась его тела, а он уже был так возбужден.

Когда она сняла с него халат, Во окатила волна желания, столь неистового, что его тело начало непроизвольно покачиваться вверх-вниз, будто на настоящей волне. Он потерял себя среди голубых газовых облаков, где бесплотные духи покусывали, гладили и щипали его плоть и каждый дух делал это исключительно мастерски. Один тянул волоски на его груди, другой касался его затвердевших сосков, а третий поглаживал его живот прикосновениями столь легкими, как будто это было птичье перо.

Он задержал дыхание. Его тело ожидающе выгнулось. Сверху его накрыла какая-то нежная оболочка. Очень-очень медленно эта шелковистая влажность спускалась, приноравливаясь к форме его тела, поднимая его все выше и высасывая оставшийся у него в легких воздух. Во застонал, когда вокруг него сжались бархатные тиски. Прошло мгновение, их хватка ослабла, высвобождая его, а потом все началось снова. Он последовал за ними по этому манящему пути, умирая от желания самому исследовать их дразнящую сладость.

Он задыхался, пытаясь ответить на каждый их выпад, и ревел от ярости, его голова металась из стороны в сторону. Он кипел, охваченный безумием, сжимая зубы, цепляясь ногтями за ожидавшую его синеву. В последнем сильном рывке он приподнялся навстречу, закричав, когда взрыв выдавил медовый сок экстаза из всех пор его распростертого тела, поднимая его в бесконечную вышину. А когда он истратил свой гнев и свое семя, она отпустила его, чтобы он в одиночестве пережил свое падение на землю.

Во проснулся несколько часов спустя и потянулся к ней, но его руки сомкнулись в пустоте. Его окружала мерцающая синева шелкового тента, подсвеченная одинокой масляной лампой, свисающей с потолка. В голове было странно пусто, тело наполняла такая усталость, словно он недавно участвовал в поединке. К его огромному удивлению, он был полностью одет.

Он приподнялся и сел, гоня прочь последние остатки сна, и только тогда заметил женщину, сидящую рядом, но не на шелковой подушке, а на низком, покрытом подушками стуле. Ее руки поникли, словно раненые птицы. Глаза Во приковало великолепное кольцо на ее указательном пальце, и внутри него что-то зашевелилось.

Кольцо было сделано из редчайшего розового нефрита, вырезанного в форме цветков сливы. В центре каждого цветка находился маленький бриллиант, а между цветами извивался улыбающийся дракон. Его царственная голова и длинное тело блестели изумрудами, а глазами ему служили два рубина. Во уже видел такое кольцо и считал, что оно единственное в своем роде. Сейчас же его страшно заинтересовало, каким образом оно оказалось в руках этой женщины.

От кольца его глаза медленно поднялись к ее лицу и прищуренным глазам, которые мрачно разглядывали его. За пеленой дымчатых теней ночи, скрытые парами опиума, ее глаза казались не более чем темными прорезями на бледном лице. Сейчас же, когда она не смущаясь встретила его взгляд, они распахнулись достаточно для того, чтобы свет отразил их поразительную голубизну. В этот момент огонек лампы вдруг погас.

– О нет! – Протяжный хрип, сорвавшийся с его губ, исторгся, казалось, из самой глубины его души, эхом отразившись в его ушах, снова и снова возвращаясь, чтобы причинить ему боль. – Этого не может быть! – Что за насмешка богов: он заплатил, чтобы лечь рядом с женщиной, которую когда-то любил со всей невинностью юности и которой, как залог любви, подарил то самое кольцо. Почему боги, которым он так верно служил, обманули его?

– Нет, Чин Лин, нет! – застонал он, закрывая лицо руками и отгораживаясь от женщины, которую потерял более тридцати лет назад, женщины, чей образ потускнел в его памяти, но не исчез совсем. Он искал ее все эти годы, но не додумался заглянуть в сточные канавы Гонконга, ни разу не заподозрив, что скандально известная мадам Блю была той самой Чин Лин, которая, как он когда-то поклялся, должна стать матерью его сыновей.

Мадам Блю дважды хлопнула в ладоши, и голубой шелковый занавес раздвинулся. Во отчаянно забился в руках подбежавших слуг, но они с легкостью подняли его и потащили к выходу. Она же сидела с непроницаемым лицом и молча смотрела, как они уносят его прочь.

– Чин Лин! – Его ноги волочились по полу, как корявые ветви дерева. – Ты использовала меня так же безжалостно, как это сделали боги. Но мы еще встретимся, Чин Лин! Это еще не конец!

Его голос затих. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и позволила себе расслабиться. Она занималась с ним любовью, а сама осталась равнодушной; в представлении участвовало одно тело – отдельно от ее разума, – словно он был всего лишь очередным из мириада безликих мужчин, с которыми она делила краткие мгновения своей жизни.

Только подумать, что прошлое, которое они прожили раздельно, могло стать их совместной жизнью, если бы боги поступили по справедливости! «Это еще не конец», – сказал он. Должна ли она верить его словам? Посмеет ли он вернуться сюда? Она вздохнула. Все было закончено тридцать лет назад, а рана, когда-то кровоточащая и болезненная, зажила, не оставив даже шрама.

Медленно поднявшись со стула, она покачнулась на нетвердых ногах, не отрывая глаз от маленьких нефритовых цветов на своем пальце, напоминающих о невинности розового весеннего утра. Ей показалось, что она прожила две жизни, с тех пор как некий юноша отдал ей это кольцо в залог своей любви весенним утром тридцать три года назад, когда сливовые деревья были в полном цвету, а впереди их ждало замечательное будущее.

Пробираясь по спящему дому, она напомнила себе, что сливовые деревья скоро снова зацветут, но никогда больше не расцветет такой любви, какая была у них.

К тому времени как она добралась до своей спальни, ее сладко-горькие воспоминания снова вернулись в дальний уголок памяти, чтобы остаться там навсегда. Шукэн ошибался: между ними все кончено.

Сарине с трудом удалось поспать несколько часов. Ее разрывало желание позаимствовать у Мэй трубку и стремление доказать себе, что она может справиться без Дженсона. Краткие мгновения сна были наполнены мешаниной из халатов с черными драконами, указующих пальцев, стучащих в ее дверь кулаков и алых губ, говорящих, как она глупа. А она затыкала уши, закрывала глаза и кричала им, чтобы ее оставили в покое.

Она проснулась и посмотрела сквозь неплотно задвинутые занавески на бледно-серое небо. Сарина рассеянно погладила пустое место рядом с собой. Оно было холодным, таким холодным, как и она сама, без жарких объятий Дженсона, твердыни его груди, на которой так уютно было голове, и успокаивающего, нежного голоса.

– О Дженсон, Дженсон, – прошептала она, продолжая гладить и без того разглаженную простыню. Гнев прошлой ночи растаял, выгорев без следа, осталось только грустное одиночество.

Когда предрассветную тишину прорезал чей-то ужасный вопль, она вскочила с кровати, подбежала к двери и замерла. Она узнала этот голос. Сарина медленно отошла от двери и заткнула уши.

– Это еще не конец!

Слова, произнесенные с необычайной силой, проникли в ее уши и эхом разнеслись в голове. Что же сделала мадам Блю с Во, гадала Сарина, что довело до такого состояния мужчину, так гордившегося своим самообладанием? Раздался грохот захлопывающейся входной двери, и она опустила руки.

Ее первым желанием было побежать к мадам и по возможности утешить ее, если она в том, конечно, нуждалась. Но что-то удержало Сарину, что-то приказало не вмешиваться. По-видимому, одиночество требовалось мадам Блю больше, чем дружба. Тридцать лет ожидания были в конце концов вознаграждены несколькими полутемными рассветными часами, и этот триумф был слишком болезненный, чтобы разделить его с другим человеком.

Исполнит ли Во свое обещание, гадала Сарина, вернется ли снова в Гонконг, чтобы завершить то, что произошло сегодня между ним и мадам Блю? Дженсон уверял ее, что она в безопасности, но как надолго? Ей удалось обмануть Во и ускользнуть от него, но что если он действительно вернется и застанет ее врасплох?

Сарина грустно посмотрела на свою скомканную постель. Даже если бы Дженсон находился рядом, достаточно ли его присутствия, чтобы спасти ее от мести Во Шукэна? Она слабо улыбнулась. Ей удалось провести без Дженсона одну ночь, что было само по себе нешуточной победой, и все же именно после этой одинокой ночи она осознала: ее невольно сказанные слова были правдой – она не хотела, чтобы Дженсон Карлайл покидал ее постель.

Этим утром Сарина долго занималась своим туалетом. Она слегка подвела глаза голубым и нанесла немного краски на щеки и губы. Затем собрала волосы на затылке, оставив лишь несколько прядей, которые нежно обрамляли лицо. Она надела свое самое элегантное платье из голубой парчи с высоким воротником и длинными рукавами и терпеливо застегнула все многочисленные пуговки. Набросив поверх платья синюю накидку, она осторожно, чтобы не испортить прически, накинула капюшон и достала из ящика шелковый синий ридикюль. Выйдя из дома мадам Блю, Сарина остановила проезжающий мимо экипаж и попросила возницу отвезти ее в контору «Торговой компании Карлайла».

Длинное одноэтажное здание из серого камня на Маркет-стрит находилось рядом с портом. Плотный невысокий джентльмен, выходивший оттуда, как раз когда она поднималась по ступеням, вежливо приподнял шляпу и придержал дверь. Сарина улыбнулась ему и, скользнув внутрь, оказалась в приемной, где по стенам стояли деревянные скамейки, а мужчины, собравшись в кружки, болтали. Сарина порхнула к конторке, перед которой толпилась очередь, улыбнулась, и мужчины отошли, пропуская ее вперед.

– Мистера Карлайла, пожалуйста, – громко и четко произнесла она, обращаясь к одному из клерков-китайцев, и разговор вокруг мгновенно стих.

– У вас есть договоренность? – спросил молодой человек, не отрываясь от журнала, который он внимательно изучал.

– Вот именно, – ответила она лукаво.

– Пройдите сюда, пожалуйста. – Он неопределенно махнул рукой, продолжая листать журнал. – Третья дверь налево.

– Спасибо. – Она величественно кивнула, обогнула конторку и пошла по узкому коридору к указанной двери.

Сарина глубоко вздохнула и постучала, ожидая, пока Дженсон не попросит ее войти.

– Садитесь, – сказал он, не поднимая глаз от бумаг, над которыми работал. – Я сейчас освобожусь.

Сарина с одобрением оглядела большую, хорошо обставленную комнату. Стены были оклеены бумагой цвета слоновой кости с изображением алых ягод и ярко-зеленых побегов бамбука. Темный деревянный пол частично закрывал ало-зеленый шелковый ковер, а стоящая у стены низкая софа, так же как и два кресла возле большого стола красного дерева, была застелена алым шелковым покрывалом. Это был слишком элегантный кабинет для столь легкомысленно одетого мужчины: рукава белой рубашки Дженсона были закатаны по локоть, шейный платок незавязанным свисал с шеи, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Опустившись в одно из кресел, Сарина облизнула губы, смывая нанесенную ранее помаду, и смиренно сложила руки на коленях. Ее взгляд приковали черные кудрявые волоски, видневшиеся в распахнутом вороте рубашки, и она вспомнила, какими они казались мягкими, когда она прижималась к ним щекой и водила по ним пальцем…

– Чем могу помочь? – спросил Дженсон, опуская ручку.

– Я думаю, вы уже знаете ответ, мистер Карлайл, – мурлыкнула она.

Он резко поднял голову.

– Что за…

– Доброе утро, мистер Карлайл, – проворковала Сарина.

Хмурое выражение медленно сошло с его лица.

– И вам того же, – пробормотал он, снова подобрав ручку и откинувшись в кресле. – Вы здесь, чтобы что-то переправить по морю?

Она улыбнулась и слегка склонила голову набок.

– Если уж говорить начистоту, я здесь, чтобы передать кое-что.

– Да? – Он продолжал крутить ручку в пальцах. – И что это такое?

Она помедлила мгновение, а потом выпалила:

– Извинение. Я хочу извиниться за свое поведение прошлой ночью. – Сарина моргнула и опустила глаза, сфокусировав внимание на ручке, которой он сейчас стучал по столу. – Когда ты не появился к десяти, я начала волноваться, а затем рассердилась на тебя за то, что ты заставил меня ждать и беспокоиться. И поэтому… – она посмотрела на свои руки, – когда ты постучал ко мне в дверь, я была вне себя от обиды и решила не отвечать.