Текст книги "Цветок Дракона"

Она знала, что для китайцев означает каждый цвет, и неожиданно поняла глубинный смысл их сочетания. Желтый цвет представлял землю, гранат означал изобилие, лотос – лето, а ноготки – цветок, известный десять тысяч лет, – символизировали вечную юность.

Сарина теребила стеганое покрывало, чувствуя, как растет ее тревога. Было ли это плодом ее воображения или Во с этим платьем действительно послал ей какое-то зашифрованное сообщение?

Дженсон Карлайл уехал. Возможно ли, что Во не только помог ей заснуть, но и постарался, чтобы она не просыпалась? У Сарины внезапно зачастил пульс. Неужели Во боялся, что она передумает и в конце концов уплывет вместе с Дженсоном? Внезапно Сарину пронзило словно молнией. От нового пугающего предположения боль в висках усилилась. Сарина вскочила.

Платье было символом женской плодовитости.

Она доказала, что может иметь сыновей, которых так хотел Во Шукэн! Сердце Сарины билось сейчас так сильно, что она буквально чувствовала его удары о грудную клетку. Глаза заволокли слезы. Что, если Дженсон был прав относительно Во и его намерений? Но Во всегда вел себя как отец. А если…

Ее взгляд метнулся к прикроватному столику, хотя она уже и так знала, что увидит там. Цзи Си исчезла.

Дженсон с размаху опустил полупустую бутылку на стол и встал. Раньше заход солнца в океане всегда восхищал его. Он любил это необыкновенное сочетание алых, синих, фиолетовых, оранжевых и розовых тонов. Для него это время означало битву между буйством красок и нежной пастелью, исход которой нельзя было предугадать. Но сегодня вечером он не замечал величественной красоты заходящего солнца. Он видел только опускающуюся темноту, которая как нельзя лучше подходила к его черному отчаянию.

Она сдержала слово и не пришла. А он, как дурак, ждал. Час, два. До тех пор, пока капитан не пришел предупредить его, что они могут пропустить прилив. Тем не менее он продолжал ждать, уверенный, что она передумает и поплывет с ним. Когда капитан спустился во второй раз, ему пришлось дать разрешение отчаливать. А потом он закрылся в своей каюте и медленно и методично принялся опорожнять бутылки с джином, пытаясь напиться до потери сознания.

Каким же он был дураком, когда думал, что она предпочтет его Во Шукэну! Дженсон взял бутылку, отхлебнул джина и пошел к иллюминатору. Он оперся рукой о стену, так как ноги подкашивались, и снова поднес бутылку к губам.

Внезапно сзади раздался скрип двери. Он так резко обернулся, что чуть не упал. Но удержался, опершись на деревянную стену, и, щурясь, попытался разглядеть фигуру, которая приближалась к нему в полутьме каюты. Казалось, в ее волосах и платье запутался лунный свет. Она была сделана из слоновой кости и окружена золотым сиянием. Она передумала! Она пришла!

Ее имя замерло у него на губах.

То, что он принял за золотистые волосы, было вовсе не волосами, а капюшоном желтой атласной накидки, которую гостья как раз начала снимать. Свет ламп только подчеркнул черноту ее волос и высветлил синеву глаз.

– Разве ты не знал, что Прескотт снял для нас каюту на твоем судне, Дженсон? – раздался хрипловатый голос, который он надеялся больше никогда не услышать. – Тебе не кажется, что это очень предусмотрительно с его стороны?

Она подошла ближе и превратилась в его слезящихся глазах в трудноразличимое пятно золотого, черного и мятежно-синего цвета.

– Он спит, Дженсон, – мурлыкнула Хилари, поглаживая нежной ручкой его небритую щеку. – Пожилые мужчины рано удаляются на покой, оставляя своих жен развлекаться по собственному усмотрению. Как ты думаешь, это свидетельство их глупости или, напротив, ума?

Это джин, сказал он себе. Джин, а вовсе не ее близость вызвал прилив крови к его лицу и чреслам. Он сказал ей «нет» в чайном домике и повторит это сейчас.

Дженсон прислонился к стене, вытянув обе руки, чтобы удержать свое сотрясающееся тело, когда огонь внутри него заполыхал со всей силой, грозясь окончательно лишить самообладания.

Она приблизилась к нему и коснулась набухшими под одеждой сосками его груди, оставляя на ней пылающий след. Он застонал и отвернулся, чувствуя под щекой шершавую поверхность деревянной переборки. Прикосновение ее губ жгло, словно головешкой. Каждое касание ее рта загоняло его невысказанный протест все глубже и глубже, вызывая к жизни мучительное желание.

С животным ревом он отшвырнул бутылку и, обхватив ее талию, зарылся лицом в колышущуюся мягкость груди. Затем подхватил Хилари на руки и отнес в постель. Она нежно высвободилась и приподнялась, протягивая руку к масляной лампе на столике рядом с кроватью. Хилари повернула рычажок, пламя мигнуло и пропало.

И когда каюта погрузилась в благословенную темноту, это олицетворение дьявола с ангельским лицом прильнуло к его телу.

Глава 16

За последующие несколько недель Сарина не раз думала, что ей почудились и подмешанное в чай снотворное, и скрытый смысл, таящийся в узорах подаренного Во платья, и исчезновение нефритовой богини. Ничто в поведении Во не говорило о том, что что-то изменилось с той ночи или когда-нибудь изменится. Если его и интересовало, почему она ни разу не надела новое желтое платье, он ничем не выдал этого; если и догадывался о ее подозрениях, то ничего не говорил вслух; и так как Сарина не сомневалась, что именно Во, по каким-то ему одному известным причинам, забрал статуэтку, она не упомянула об ее исчезновении.

К ее удивлению и облегчению, он вел себя с такой же добротой и предупредительностью, тем самым убедив ее, что все ее подозрения беспочвенны, а значит, заслуживают забвения.

Однажды днем, пряча ключ от летнего домика под плоский мшистый камень, Сарина с удивлением обнаружила там обрывок бумаги. У нее тут же пересохло во рту и затряслись руки. Развернув послание, она обнаружила, что оно от Чена, который просил ее прийти в летний домик в полночь.

Опасаясь брать записку с собой, она быстро засунула ее обратно под камень вместе с маленьким ключом. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что ее никто не видел, Сарина заспешила к дому. Неожиданная просьба Чена разбудила ее любопытство, и ей потребовались почти все ее терпение и воля, чтобы пережить оставшиеся до назначенного времени восемь часов.

За пять минут до полуночи Сарина натянула темно-синий халат и накинула на голову капюшон. Она надеялась, что в таком виде ей будет легче слиться с чернильной темнотой ночи. Если же она повстречает кого-нибудь из обитателей дома Во, то сможет отговориться тем, что ее замучила бессонница и она решила немного прогуляться по саду. К счастью, пока она спускалась по ступеням, ей никто не встретился.

На улице ее несколько смутил яркий свет полной луны, которая посылала свои мерцающие стрелы сквозь заросли олеандров и слив. Сарина осторожно пробиралась через сад, держась по возможности в тени и с замиранием сердца перебегая через освещенные участки. Столь знакомый днем, ночью маленький белый домик, высящийся как призрачный замок над облаком белых и розовых цветов, показался ей совершенно чужим. Она на мгновение остановилась, потом приподняла подол халата и на цыпочках взошла по ступеням.

Не успела она постучать, как Чен уже открыл дверь. Лунный свет вычерчивал четкие квадраты на полу и стенах, освещая фигурку Мэй, которая сидела скрестив ноги на лежащей прямо на полу шелковой подушке. Чен подвел Сарину к дальней подушке, а сам устроился посередине.

Сарина сняла капюшон и поразилась тихому, умиротворенному спокойствию этой комнаты. Когда весь остальной мир спал, летний домик преображался. Сарина задумчиво посмотрела на подушки и, решительно тряхнув головой, погнала воспоминания прочь.

– Мы оба благодарны тебе за то, что ты не побоялась прийти сюда сегодня ночью, – сказал Чен, положив руку на колено Мэй. Девушка улыбнулась и накрыла ее своей маленькой ладонью. – Мы хотим рассказать тебе нечто важное.

Сарина глубоко вздохнула и приготовилась слушать.

– Вскоре нам с Мэй больше не потребуется летний домик, – начал Чен, – и ты больше не будешь подвергать себя опасности.

Сарину несказанно расстроило, что они решили положить конец своим отношениям, хотя она понимала, что будущее обещало им только разлуку и сердечную боль.

– Мы с Мэй скоро уедем в Кантон.

Сарина ахнула.

– Там мы поженимся, и я куплю небольшой надел земли рядом с землей ее отца.

– Но это невозможно! – вскричала Сарина. – Твой отец может убить тебя за это.

– И рискнуть навсегда прервать род Во? – фыркнул Чен. – Нет, мой друг, несмотря на свои угрозы, отца едва ли обрадует моя смерть, так как это означает смерть его прославленного имени. Я уверен, что он предпочтет видеть своего наследника опозоренным, нежели согласится совсем потерять его.

– Мэй, этого нельзя делать, – обратилась Сарина к девушке, которая не сводила глаз с Чена. – Ты же не хочешь, чтобы он оказался перед таким выбором?

Но обращенное к Сарине лицо Мэй лучилось счастьем.

– Чен – мой возлюбленный и мой хозяин, и я последую за ним, куда бы он ни шел.

– Чен, пожалуйста, не делай этого, – взмолилась Сарина, хватая его за руку. – Пожалуйста!

– Уйти отсюда – для меня единственный способ жить в гармонии с самим собой и успокоить мою душу, – торжественно произнес Чен. – Я люблю землю, на которой родился, и сохраню эту любовь навсегда – не важно, стану ли я владельцем поместья или простым крестьянином. Отец пытался увлечь меня бизнесом, но безуспешно. – Чен посмотрел на расстроенное лицо Сарины и грустно улыбнулся. – Я слишком простой человек, чтобы быть сыном великого Во Шукэна, мой друг, и временами я даже жалею своего отца, так как мы оба не оправдали надежд друг друга.

Сарина отпустила его руку и вздохнула.

– Я боюсь за тебя, Чен, – прерывающимся голосом призналась она. – Я так боюсь за вас обоих!

– Однажды я уже просил тебя не бояться за нас, – тихо напомнил Чен. – Мы ступили на тот единственный путь, который нам позволили выбрать наши сердца.

– Когда вы собираетесь уехать?

– В первый день праздника «Лодки Дракона». Это время большого веселья, а беглецов труднее поймать, если каждая семья занята приготовлениями к празднику.

Сарина опустила голову. Праздник начнется только через три недели. Внезапно она вспомнила, что именно через три недели исполнится год с того момента, как она, находясь на борту «Алкионы», слушала рассказ Лу Вана о празднике «Лодки Дракона», а в это время судно переваливалось с боку на бок в бушующем море и на пол падали тарелки, а масляные лампы раскачивались, как маятник, взад-вперед.

Чен коснулся ее плеча, и она, подняв глаза, обнаружила, что он уже на ногах.

– Пошли, мой друг. – Он протянул руку и помог ей подняться. – Пора возвращаться в дом, не стоит рисковать понапрасну.

Сарина снова накинула капюшон.

– Когда ты расскажешь об этом отцу?

– Я не стану говорить с ним, – решительно ответил Чен. – Он сам поймет, что я ушел. Как только мы поженимся и сможем начать новую жизнь, я сообщу ему обо всем. – Он нежно охватил ладонями лицо Сарины. – Попытайся избавиться от страха, мой верный и дорогой друг, – попросил он, – и порадуйся за нас.

Сарина засмеялась и покачала головой.

– Я радуюсь, Чен, но перестану бояться только через три недели, когда вы будете далеко отсюда и в безопасности.

К Сарине подошла Мэй.

– Пусть боги вознаградят тебя любовью столь же сладостной, какую они подарили нам, сестра. – Ее взгляд был обращен сейчас только к Сарине. – Ты ведь приедешь к нам в гости? У нас будет простой дом, но в отличие от дома Во Шукэна его наполнит любовь.

Сарина провела кончиками пальцев по шелковистым черным волосам Мэй.

– Обязательно, – кивнула она, крепко обнимая девушку. – Я буду молиться за тебя, Мэй, – с силой сказала она. – Я буду молиться за тебя и за Чена так, как вы молились за меня.

Один за другим они спустились по ступеням, а потом со всей возможной осторожностью пробежали через сад, пропадая в тени и вновь появляясь на освещенных луной прогалинах, пока не оказались в доме. Сарина бесшумно прокралась в свою спальню и закрыла дверь. Она была мокрая от пота, одежда прилипла к телу. Срывая с себя халат и швыряя его на кровать, она случайно бросила взгляд на один из лакированных прикроватных столиков. Рядом с тем местом, где всегда стояла нефритовая статуэтка, лежала Библия ее отца в кожаном переплете.

Она медленно приблизилась к ней – словно закоренелый грешник, который впервые после долгого перерыва подходит к церкви. Взяв книгу и почувствовав в руках знакомую тяжесть, Сарина присела на край кровати и положила Библию себе на колени. Сегодня ночью ей требовалось утешение. Она жаждала обрести уверенность и спокойствие и хотела помолиться о безопасности Чена и Мэй.

И поэтому, в первый раз со дня смерти сына, Сарина открыла Священную книгу и обратилась к Богу.

Впервые за много лет, что она провела с Шукэном, Ли обрадовалась его дикой вспышке гнева. Если бы он не проклял ее за то, что она не дала ему облегчения (хотя на самом деле она применила все свое искусство, стараясь удовлетворить его), и не отослал назад в ее спальню, она никогда бы не стала свидетелем предательства золотоволосой и не узнала бы о двуличии его единственного сына – Чена.

Ли довольно улыбнулась. Она правильно поступила, что уничтожила статуэтку. Теперь чары развеялись, и скоро Ли будет торжествовать победу.

Золотоволосая сама пошла навстречу своей гибели.

Сарина проснулась от женского крика. За окном светало. Выпрыгнув из постели, она быстро накинула халат и босиком выбежала из комнаты. Она спешила вниз по лестнице, все еще немного пошатываясь после сна, но, увидев то, что творилось в холле, резко остановилась. Казалось, из открытых дверей кабинета Во выходит траурная процессия.

Первым шел словно постаревший за одну ночь Во, с опущенными глазами и бледным лицом. За ним, в сопровождении двух стражей, медленно двигался Чен. Он еле переставлял ноги и не поднимал головы. Еще один стражник вел плачущую Мэй, которая, закрыв лицо руками, поминутно спотыкалась и чуть не падала.

Сюе, с красными, опухшими глазами и дорожками слез на белых щеках, опиралась на руку одного из слуг. Последней шла Ли. Единственная, у кого была высоко поднята голова, она плыла, одаряя окружающих высокомерными, презрительными взглядами.

– Что случилось? – окликнула Сарина Во, но тот сделал вид, что не замечает ее. – Пожалуйста, скажите мне, что случилось?

Она схватила его за рукав, но Во стряхнул ее руку, словно назойливую лиану, которая прицепилась к его одежде. Ли внезапно разразилась торжествующим хохотом, и этот пронзивший мертвенную тишину звук ударил по нервам Сарины; кровь у нее отлила от сердца, а к горлу подступил комок. Она боялась поднять глаза, не сомневаясь, что Во смотрит на нее взглядом столь же ужасным, как мог бы смотреть Бог, когда он превращал жену Лота в соляной столб. Сарина попятилась, чувствуя, как ее душа распадается на тысячу безжизненных песчинок. Они все знают, билось у нее в голове. Они знают.

– Так как ты полноправная участница этого представления, моя дорогая Сарина, – за тщательно произносимыми словами Во скрывался с трудом сдерживаемый гнев, – то можешь сама удостовериться, как отцы поступают с сыновьями-предателями.

Он хлопнул в ладоши, и вынырнувший из-за его спины стражник схватил Сарину за руку. Процессия двинулась дальше. Сарина отчаянно пыталась вырваться из стальных пальцев своего конвоира, но ее усилия были тщетны. Ее потащили за остальными к летнему домику. Маленькое здание, омываемое нежными розовыми лучами раннего утра, выглядело таким невинным! Невинным и полным угрозы.

Она обернулась, чтобы посмотреть на главный дом, и ее глаза случайно встретились с глазами Ли: в их мерцающей глубине лежал ответ, который она искала. Ненависть, словно желчь, подступила к горлу Сарины. Буквально зарычав от ярости, она кинулась на Ли, но слуга грубо одернул ее.

– Повернись сюда, Сарина! – донесся до нее резкий голос Во. – Посмотри, как мы наказываем сыновей, которые идут против воли своего отца, путаясь со служанкой и желая взять ее в жены.

Сарина заставила себя посмотреть на Чена. Его руки привязали веревкой к деревянным перилам лестницы, потом с него сорвали рубашку, открыв тело прохладному утреннему ветерку. Рядом, расставив ноги и скрестив руки на груди, стоял стражник, ни на секунду не отводивший глаз от полуобнаженной фигуры Чена. Другой в это время отошел назад и начал разматывать длинную полоску кожи, прикрепленную к толстой бамбуковой палке. Сарина услышала низкое, приглушенное рыдание Мэй и зажмурилась, жалея, что не может закрыть и уши, чтобы не слышать того, что, как она догадывалась, должно произойти.

– Открой глаза, Сарина! – рявкнул Во.

Это не ее Во, твердила она про себя. Это не тот человек, который защищал ее, успокаивал и лелеял, не тот мужчина, который любил ее так, как только отец может любить свое дитя, мужчина, которого и она любила, как отца.

– Делай, как тебе приказано, Сарина!

Об этом Во ее предупреждал Дженсон. Безжалостный торговец опиумом, свирепый землевладелец, гордый и мстительный отец, способный убить собственного сына.

– Сарина, открой глаза и смотри!

Это был Во, которого она отказывалась видеть.

– Сарина!

Ее голова дернулась назад: стражник изо всех сил дернул ее за волосы. Сарина вскрикнула от боли и непроизвольно открыла глаза. Щелчок опустившегося на тело хлыста заставил ее снова вскрикнуть, но ее протестующий возглас заглушил крик Чена. Правда, больше он не кричал. При каждом новом ударе по спине он или стонал, или мычал, гордо отказываясь поддаваться боли и своему отцу. Сарине казалось, что удары падают на нее, и она морщилась при каждом соприкосновении ремня с кожей, испытывая сильнейшее желание проклясть переменчивых богов Чена, которые в конце концов предали его.

– Сто, – объявил Во, когда тяжело дышащий и обливающийся потом стражник опустил плетку.

Сарина в оцепенении смотрела на Чена, распластавшегося на ступенях летнего домика. Веревку перерезали, и он упал на землю. Его спина превратилась в сочащийся кровью кусок мяса, и Сарина отвернулась.

– Отнесите его в дом, – рявкнул Во, – и пошлите за Ци Тифаном.

Двое стражников взяли Чена под мышки и за щиколотки, подняли его и понесли к дому. Когда они проходили мимо Сарины, она увидела, что глаза юноши закатились, а потом и вовсе закрылись, и молча возблагодарила Бога: Чен, к счастью, потерял сознание.

И тут Во повернулся к Мэй, сидящей на земле. Ее глаза были закрыты, и она, обхватив руками колени, качалась взад и вперед и тихонько стонала.

– Ты опозорила дом Во, – прозвучал приговор хозяина поместья.

Во дал знак, чтобы ее подняли на ноги. Мэй, покачиваясь, стояла перед ним, опустив голову и глядя в землю.

– Ты воспользовалась доверием своей почтенной хозяйки и предала это доверие, избрав путь обычной шлюхи. Своим бесчестным поведением ты сама определила свою судьбу, моя глупенькая маленькая Мэй. Тебя сегодня же заберут из этого дома, и ты никогда сюда больше не вернешься. Я изгоняю тебя навсегда и отдаю в бордель – в бордель мадам Блю. Пусть те, кто изнывает по тебе, платят за услуги, которыми ты так щедро одаривала моего недостойного сына.

– Нет! – закричала Сарина, пытаясь вырваться из рук стражника. – Ты не можешь так поступить! Нет!

– Уведите ее! – приказал Во.

– Нет, пожалуйста, ради Бога, нет! – Сарина отбивалась, лягаясь, от слуги, который схватил ее за руки. – Мэй! – закричала она, когда плачущую девушку повели прочь. Мэй обернулась, и их глаза встретились.

Отвращение и гнев бушевали в душе Сарины. К ней подошел Во и взял рукой за подбородок, но она яростно замотала головой, стараясь стряхнуть его пальцы. Она никогда раньше не испытывала такой ненависти и даже не думала, что способна так сильно ненавидеть. Ослепленная яростью, она не сомневалась, что, если бы у нее были свободны руки и в них было оружие, она бы ни минуты не колебалась и использовала его. Потому что стоящий перед ней мужчина был самим сатаной.

– Слушай меня, моя полная предательства Сарина, – прошипел ей в лицо Во. – Я послал гонца в дом к Лао Хунханю с просьбой, чтобы бракосочетание моего недостойного сына и его дочери Лао Куатай состоялось через две недели. Жаль, что нам придется ждать так долго, чтобы увидеть счастливое соединение этих двух молодых людей, но столько времени потребуется, чтобы зажили раны Чена. После этого в нашей дружной семье появится еще одна женщина. – Он грубо схватил лицо Сарины обеими руками и повернул так, что она была вынуждена смотреть прямо на него. – Что касается тебя, мой обманчивый цветок, – улыбка змеей проскользнула по его лицу, – твоя служба дому Во только начинается.

У Сарины запершило в горле, во рту пересохло, и все же ей хотелось набрать слюны и плюнуть в ненавистное лицо Во. Она гордо расправила плечи и не мигая уставилась ему в глаза.

– Ты, мой золотой лотос, доказала, что можешь принести то, в чем боги слишком долго отказывали мне.

У Сарины перехватило дыхание и подкосились ноги.

– Как только закончатся свадебные торжества, наступит время нового праздника. – Он обвел указательным пальцем контур ее губ, и Сарина вздрогнула. – Тогда я окажу тебе самую большую честь, которую только мужчина может оказать женщине. Ты станешь моей любимой наложницей, Сарина, и родишь мне сыновей.

Сарина не пошевелилась и даже не открыла рта. Она просто стояла на месте, и одна половина ее души съежилась, а другая покинула тело и поднялась в заоблачные выси, где не осталось никаких чувств. Когда она услышала пронзительный крик, то подумала, что кричит она сама, но, проследив за взглядом Во, обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как лицо Ли искривила гримаса боли и гнева.