Текст книги "Красная опасность"

– Я рад, что вы хороший профессионал, – тихо проговорил Пизани и сильно закашлялся, лицо его свело судорогой от невыносимой боли. Он стер с губ слюну. – Доктора дают мне два месяца, ну три от силы, не больше.

– Откуда вы знаете, что я говорю по-английски?

– Когда иностранец интересуется «Красными бригадами», это обязательно становится известно. Мы ведь как одна семья, особенно здесь, в Риме. К сожалению, Джонни Рамона послушался моих указаний и передал вам кое-какую информацию. Он всегда отличался жадностью. Но вы, по крайней мере, избавили нас от необходимости его наказать...

Послышались шаги, и кто-то, говоривший по-итальянски, толкнул дверь, но она не открылась. Продолжая улыбаться и глядя на Янга, Пизани сунул руку под плед, и в тот же момент Янг выстрелил ему в голову. Пизани упал на спинку кресла, по лицу его потекла кровь. Плед соскользнул с его колен – никакого оружия там не было. И тут Янг понял: Пизани просто решил умереть, избавив себя от раковой агонии. Он нарочно сунул руку под плед, зная, что имеет дело с профессионалом. И еще – он не хотел, чтобы охранники его спасли. Янг подбежал к окну, рывком распахнул его и влез на подоконник. И тут наемного убийцу чуть-чуть не задела пуля, пролетевшая в нескольких дюймах от его головы. Потеряв равновесие, он упал на крышу пристройки и, больно ударившись локтем о желоб, соскользнул в траву. Пока Янг лежал на спине, приходя в себя после падения, перед ним возник охранник с автоматом «Калашников» в руках. Это был тот самый парень, который в него стрелял, совсем молодой, почти подросток; видно было, что он нервничает. Янг поискал взглядом свой автомат: тот отлетел очень далеко, но не все еще было потеряно – на левом запястье у него висел нож.

Янг попытался сесть, застонал, делая вид, что расшибся, и прежде чем юноша успел дотронуться до него своим «Калашниковым», приказывая встать, Янг уже выхватил свой нож. В это время в окне спальни мелькнуло чье-то лицо. Юноша поднял глаза, а Янг в это время всадил в него нож и, подхватив «Калашников», открыл огонь по окнам. Охране пришлось спрятаться. Бросив «Калашников», Янг схватил свой автомат и кинулся под деревья, где было сравнительно безопасно, отцепил от пояса миниатюрный радиопередатчик и, связавшись с Витлоком, предупредил его, что сейчас придет. Оглядываясь, он стал продвигаться к выходу и тут заметил охранника, к поясу которого был прикреплен прибор дистанционного управления, открывающий ворота. Охранник стоял на улице, по ту сторону забора. Янг понял, что попал в ловушку, и со злостью выругался; потом включил свой передатчик и снова вызвал Витлока.

Витлок положил радио на щиток, вылез из машины и медленно пошел вдоль улицы. Достав пачку сигарет, он стал шарить по карманам, отыскивая зажигалку. Потом перешел улицу и обратился к охраннику на ломаном итальянском: «Огонька не найдется?»

Охранник покачал головой и махнул рукой, требуя, чтобы он ушел от ворот. Витлок сделал вид, что послушался, но тут же, резко повернувшись, ударил охранника в подбородок. Удар был сильный и хорошо рассчитанный: парень, потеряв сознание, рухнул на землю. Витлок отстегнул от его пояса прибор дистанционного управления и открыл ворота. Янг быстро проскользнул на улицу, а Витлок тут же закрыл ворота, тщательно протер прибор дистанционного управления, чтобы не осталось отпечатков пальцев, и выкинул его в ближайший водосток. Они побежали к машине. Витлок завел мотор и выехал на дорогу. Янг снял перчатки, спортивный свитер и шлем-маску, достал из сумки белую майку, натянул ее, заправив в брюки, затем запихнул перчатки, свитер и автомат в сумку, взъерошил свои светлые волосы и взял лежавшую перед ним пачку сигарет.

– Вот я тебе и пригодился, – заметил Витлок. Было видно, что он очень доволен.

Янг глубоко затянулся, но ничего не сказал.

– Могу я хотя бы узнать, кого ты прикончил? Все равно об этом завтра напечатают в газетах.

– Вот и попроси администратора оставить тебе эти газеты. Давай лучше подумаем, как избавиться от машины. Можно вернуть ее в агентство по прокату и взять другую по дороге в отель.

– Это будет слишком заметно. Полицейские получат описание машины и конечно же проверят все агентства по прокату. Если мы вернем ее после совершенного преступления, это будет выглядеть очень подозрительно. Лучше оставим ее на стоянке, а утром в каком-нибудь агентстве возьмем другую.

Янг кивнул в знак согласия, выбросил в окно недокуренную сигарету, закрыл глаза и всю дорогу до пансиона сидел молча.

* * *

Вернувшись в гостиницу, Сабрина с Калвиери прошли прямо к ней в номер. Дверь открыл Колчинский.

– Что с Майком? – встревоженно спросила девушка, едва переступив порог.

– Сама у него спроси, – улыбнулся Колчинский и показал рукой на кровать в углу комнаты.

Сабрина подошла и присела рядом с Майком. Увидев на его лице кровоподтек, она вздрогнула:

– Как ты себя чувствуешь?

– Все в порядке, а как у вас дела? – Ему явно не хотелось говорить о себе.

– Да никак, – вздохнула Сабрина и рассказала все, что с ней произошло.

– А может случиться так, что Рокко узнает правду? – обратился Колчинский к Калвиери.

– Нет, – ответил тот, – о пробирке знаем только мы с Пизани, он ему ничего не расскажет.

– Рокко меня не волнует, – вступил в разговор Палуцци, сидевший у окна в кресле. – Поймите, наконец, что вся Римская организация «Красных бригад» приводилась в движение одним человеком – Дзокки. Он здесь стержневая фигура; все решения, если хотите, принимал только он. Все, что могут сделать Убрино и Рокко, это проследить, чтобы приказания Дзокки выполнялись беспрекословно. Но ни один из них не может руководить организацией, тем более Римской, самой сложной и противоречивой. Поэтому сейчас так много слухов. У Рокко нет ни способностей, ни опыта, чтобы справиться с ситуацией. А Дзокки разобрался бы во всем в течение нескольких часов.

– Палуцци прав, – согласился Калвиери и тоже сел в кресло у окна. – Дзокки один командовал Римской организацией; сейчас в организации царит полный беспорядок – хаос. Сабрина сама в этом убедилась. Придется немало потрудиться, чтобы все здесь наладить.

– Ну что же, хоть что-нибудь хорошее получится из всей этой истории, – заметил Грэхем, холодно взглянув на Калвиери.

Некоторое время все сидели молча.

– Сабрина говорила, вы знакомы с Каросом? – прервал Колчинский затянувшуюся паузу.

Калвиери кивнул:

– Да, когда-то я с ним общался, но исключительно на деловой основе. Таких, как он, я не переношу. Он – типичный капиталист, жадный, уважающий только силу. Из-за таких, как он, наше так называемое свободное общество разъедает воровство и коррупция.

– Не читайте нам лекций, Калвиери, – оборвал его Грэхем. – Расскажите-ка лучше о братьях Франча. Вы их тоже знаете, и тоже только на деловой основе?

Калвиери, почувствовав иронию в голосе Грэхема, улыбнулся:

– Да, я знаю о них, но никогда с близнецами не общался.

Зазвонил телефон, Сабрина взяла трубку.

– Это вас, Тони.

Когда Калвиери закончил разговор, лицо его было бледнее мела.

– Что случилось? – встревоженно спросил Колчинский.

– Синьора Пизани застрелили, – еле выговорил Калвиери.

– Как это произошло?

– Подробностей пока не знаю. Известно только то, что в дом Пизани пробрался вооруженный человек в маске и убил его, Рокко и еще четырех «бригадистов». Просто не могу поверить в то, что произошло. Я разговаривал с Пизани всего несколько часов назад. Мне надо немедленно поехать на место происшествия. Мы должны провести собственное расследование. Но есть только одна зацепка: известно, что сообщник убийцы – чернокожий. С вами я по-прежнему буду сотрудничать, в этом плане ничего не изменилось. И синьор Пизани этого хотел. Договорюсь с кем-нибудь из руководителей организации, чтобы он за всем проследил, но пока я сам должен быть там.

– Когда вы собираетесь вернуться? – спросил Колчинский.

– Надеюсь, к утру. – Калвиери вынул записную книжку из кармана, вырвал листок и, написав номер телефона покойного Пизани, передал Колчинскому: – Я буду по этому номеру, если понадоблюсь.

Подождав, пока Калвиери уйдет, Колчинский плюхнулся в свободное кресло у окна:

– Чернокожий сообщник! Нетрудно догадаться, кто бы это мог быть, – пробормотал он.

– Но почему убили именно Пизани? – пожал плечами Палуцци. – О нападении на завод этот человек узнал только на следующий день из передачи по радио.

– Но Янг-то не знал, что Пизани не виноват в смерти профессора, – пояснила Сабрина, – вот и охотился на него, все правильно.

– В таком случае он, наверное, собирается уничтожить весь комитет, – заметил Палуцци, – а нам это совсем не нужно.

– Не понимаю, что вас так тревожит, – спросил Грэхем Палуцци. – Прекрасно, если Янг уберет всех руководителей – в «бригадах» начнется настоящий хаос.

– Упаси Бог! Я изучил всех членов комитета вдоль и поперек, что, надо сказать, потребовало немалых усилий. Если придут новые люди, все опять придется начинать сначала. К тому же мы лишимся нашего осведомителя. А это невосполнимая потеря, особенно учитывая пост, который он занимает.

Грэхем поднялся и пошел было к двери, потом резко повернулся лицом к Палуцци. Глаза его сверкали, как молнии.

– Опять, в который раз, повторяется старая история? Лучше черт, которого мы знаем... Вместо того чтобы сломать хребет всему комитету, вы идете другим путем, куда более легким: пусть уж они все остаются на месте, потому что мы можем держать их под контролем, ну а уж если кто-нибудь из них нарушит «правила», пусть пеняет на себя. По-моему, вы просто потворствуете «Красным бригадам»...

– Я понимаю ваше возмущение, но...

– Да ну? Вы на это способны? – перебил Грэхем Палуцци, не скрывая сарказма. – Быть может, и ваших близких террористы убили ради какой-то «высокой цели», которую эти скоты даже сами понять до конца не могут.

– Майк!

– Не вмешивайся, Сабрина, – прорычал Грэхем, продолжая смотреть прямо в глаза Палуцци; но девушка не хотела молчать.

– Все не можешь простить себе то, как ты поступил в Ливии, да? – Сабрина встала и подошла к Грэхему. – И потому придираешься к другим, мстишь им за свою ошибку. Но никакой ошибки не было. Не прерывай меня, я давно хотела тебе об этом сказать. Когда ты поступил в «Дельту», ты знал, на что идешь. И Керри тоже знала. Поэтому она и просила тебя перейти на работу в офис. Но ты отказался, потому что на такой работе не выдержал бы и пяти минут. Ты же прирожденный оперативник. И Керри это прекрасно понимала. Она, может, тебе об этом никогда не говорила, но в глубине души знала, что ты прав. Потому она и оставалась с тобой, ведь так? Так что в Ливии ты принял правильное решение. Я уверена, Керри тоже хотела, чтобы ты поступил именно так. Почему ты не хочешь в этом признаться? Посмотри правде в глаза, Майк!

Грэхем сжал кулаки, и на какое-то мгновение Сабрине показалось, что он ее сейчас ударит. Но он выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

Колчинский печально покачал головой и потер лицо руками.

– Что ты наделала, Сабрина! Зачем ты вывела его из себя? Нам только ссоры сейчас не хватает.

– Но это надо было сказать, Сергей, – оправдывалась Сабрина.

– Для такого разговора можно было выбрать более подходящее время. – Колчинский со злостью ударил кулаком по ручке кресла. – Зачем ты сыплешь соль на его раны? Надо же быть более чуткой к товарищу. Знаешь ведь, как дороги ему Керри и сын.

– Знаю не меньше вашего! Но стоит упомянуть их имена, как вы сразу же переводите разговор на другое. А хорошо ли это? Только усугубляете его вину. А надо помочь Майку справиться с этим чувством. Оно и так его постоянно гложет.

Колчинский глубоко вздохнул и кивнул на телефон:

– Может, закажете нам еще кофе?

Сабрина присела на кровать, сняла трубку и спросила Фабио, заказывать ли кофе для него.

– Спасибо, не откажусь. И что-нибудь поесть, если можно. Я ужасно проголодался, – ответил Палуцци.

Сабрина заказала три кофе, бутерброды, потом, повесив трубку, обратилась к Колчинскому:

– Вы ведь знаете, что я права, Сергей.

– Давайте прекратим этот разговор.

В дверь постучали. В комнату вошел незнакомый человек и передал Палуцци какую-то папку.

– Кто это был? – спросил Колчинский, когда посыльный ушел.

– Один из служащих нашего управления, – пояснил майор. – У меня несколько групп задействовано по этому делу, каждая занимается своим участком. Принесли от них донесения.

– Удалось что-нибудь выяснить? – спросила Сабрина.

Майор просмотрел документы и ответил:

– Тюремному надзирателю показали фотографию вертолета «Газель»: на похожей машине Томазо Франча прилетел на Корфу. Так вот, надзиратель утверждает, что Дзокки был убит именно с такого вертолета.

– Час от часу не легче, – устало вздохнул Колчинский.

– Выходит, Дзокки и Карос нанимают братьев, а потом эти братья своих же работодателей и убивают. Чепуха какая-то!

– Вероятно, действует третья сила, – предположила Сабрина.

Палуцци покачал головой:

– Но кто же это? Не представляю. И потом, если бы эта сила действительно существовала, Карос нам бы об этом сказал.

– Но может быть, он просто не успел этого сделать? – возразила Сабрина.

– Сказал же он нам о Дзокки, мог бы назвать и других, – рассуждал вслух Палуцци.

– Очень уж он быстро сообщил нам о Дзокки, вам не кажется это подозрительным? – пробормотал Колчинский.

– Вы думаете, Карос нарочно назвал Дзокки, чтобы скрыть истинных соучастников? – спросила Сабрина. – А вы, Фабио, как считаете?

Палуцци покачал головой:

– Нет, без Дзокки здесь не обошлось. Убрино полностью от него зависел и никогда ничего не делал, не посоветовавшись с ним.

– Что еще разузнали ваши люди?

– Витторе Драготти, коммерческий директор «Нео-хим», был, по всей видимости, в очень затруднительном материальном положении. Вот он и выступил посредником между Каросом и Вайсманом.

– А деньги, которые Карос платил Вайсману, по-прежнему не обнаружены? – поинтересовался Колчинский.

– Его банковские счета проверяли «от и до». И здесь, и в Америке никаких денег в банках нет. Возможно, они скрыты где-нибудь в Швейцарии.

В дверь опять постучали. Вошел официант, принес кофе с бутербродами. Сабрина добавила себе немного молока и опять села на кровать.

– Бутерброд не хотите? – спросил девушку майор.

– Спасибо, я не голодна. Да и белый хлеб не ем. – Сабрина усмехнулась. – Приходится во всем себя ограничивать, чтобы быть в форме.

– Зачем такие муки? У вас и так прекрасная фигура, – галантно заметил Палуцци.

– Спасибо за комплимент, но французы говорят: «Хочешь быть красивой – страдай!»

– Вы перевели досье на Будиена и братьев Франча? – вернулся к делу Колчинский, уплетая бутерброд.

Сабрина, кивнув, вернула документы майору, а Колчинскому вручила фотокопию перевода.

– Майку я тоже дам копию, когда мы увидимся.

– Сделайте это сегодня же вечером – он должен быть в курсе.

– Постараюсь, – неуверенно произнесла Сабрина.

– И будьте добры, наладьте с ним отношения, – строго произнес Колчинский. – У нас нет времени для личных обид. Мы должны действовать как одна команда. И если кто-то этого не сможет, мне придется его заменить.

– Хорошо, я поговорю с ним, – согласилась наконец Сабрина.

Колчинский, допив кофе, обратился к Палуцци:

– Еще есть что-нибудь?

– Да нет, ничего существенного. Паоло Конте по-прежнему в том же состоянии. Как только он придет в себя, мне немедленно сообщат.

– А вы обязательно свяжитесь со мной, – попросил Колчинский, – в любое время.

– Не сомневайтесь, – заверил его майор и встал, подавив зевоту. – Я, пожалуй, пойду. Жена меня уже несколько дней не видела. Завтра утром, Сергей, я подготовлю для вас подробный отчет об убийстве Пизани.

– Спасибо, это будет просто замечательно.

Палуцци, пожелав всем спокойной ночи, откланялся.

– Мне еще надо кое-какие бумажки посмотреть перед сном, – сказал Колчинский, поднимаясь. И еще раз напомнил Сабрине: – Помиритесь с Михаилом, я вам это серьезно говорю.

Когда Колчинский ушел, Сабрина, подождав немного, взяла фотокопию перевода и направилась к Грэхему. Но его в комнате не оказалось. Девушка тихо выругалась. Где же он может быть?

Майк стоял на лестнице около лифта.

– Это Сергей вас прислал, да? – спросил он, окликнув Сабрину.

– Я бы все равно пришла. Нам надо поговорить.

Майк открыл дверь, зажег свет, достал из чемодана коробку из-под сигар и вынул из нее специальный контрольный аппарат «Б-405», которым снабжались все оперативники. С помощью этого аппарата Грэхем убедился, что за время отсутствия в комнате не поставили подслушивающее устройство. Затем взял из холодильника бутылку минеральной воды.

– Хотите что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, я только что пила кофе.

Девушка села в кресло около окна. Потом протянула Майку фотокопию перевода и рассказала обо всем, что произошло после его ухода.

– Простите, что я вас расстроила, – тихо произнесла Сабрина, – но мне так хотелось вам помочь. Вы зря себя мучаете, поверьте... И зря замыкаетесь в своем горе.

– Может быть, вы и правы, – пробормотал Грэхем, по-прежнему крепко сжимая бутылку.

Его слова прозвучали для нее неожиданно. Он медленно поднял глаза и посмотрел на Сабрину. В них было новое для нее, особое выражение. И он показался ей вдруг очень уязвимым. Таким она его никогда не видела.

– Вы единственный человек, который попытался мне помочь преодолеть ту боль, ту горечь, которые заполнили мое сердце после гибели Керри и Мики. Я хочу рассказать вам то, что, возможно, поможет лучше понять, что же со мной происходит. Я никому этого не рассказывал. Даже матери, а ближе нее у меня никого нет. – Грэхем поставил бутылку около себя на ковер и провел рукой по волосам. Видно было, что он пытается привести в порядок свои мысли. Наконец, поднял глаза на Сабрину и продолжил: – За два дня до того, как я уехал в Ливию, Керри узнала, что беременна. Тогда я и принял решение, что, вернувшись, уйду из «Дельты». Но рассказать жене о своем решении не успел. События развивались слишком стремительно. Мы еще думали пригласить к себе родных, сказать им, что Керри собирается стать матерью. На этой вечеринке я и хотел поделиться с женой своими планами... Не довелось...

– А вы были бы счастливы, если бы действительно ушли с оперативной работы? – спросила Сабрина.

– Поверьте, мне нелегко далось это решение, но в той ситуации я был уверен, что поступаю правильно. У меня был широкий выбор: я мог бы стать инструктором, консультантом, инспектором, наконец. И все это далеко не конторская работа. Я бы продолжал заниматься тем, что мне интересно, и в то же время семья была бы рядом. Керри об этом мечтала. Вы и представить себе не можете, что я пережил, узнав, что жену и сына похитили. Я был просто убит. Хотел бросить свою работу, только бы мне их вернули! Но, подумав, понял, что просто не могу так поступить. Мой долг был бороться с теми, кто занимается терроризмом, иначе я бы оказался скотиной и просто бы не мог посмотреть в глаза жене и сыну, если бы мы снова встретились. Вы понимаете теперь, в каком аду я живу?

– Конечно, понимаю, – мягко ответила Сабрина. – И Керри тоже поняла бы, что вы не могли поступить иначе.

Грэхем встал:

– Завтра у нас тяжелый день. Пойду приму ванну, потом посплю немного. Кто знает, когда нас поднимут.

– Спасибо за откровенность, Майк.

– И вам тоже, – пробормотал Грэхем. – Спасибо за помощь.

Она обняла его и быстро вышла из комнаты.

Глава 7

Среда

Колчинского разбудил телефонный звонок. Он хотел снять трубку, смахнул с тумбочки часы и сигареты и, открыв, наконец, один глаз, увидел, что до телефона ему не дотянуться. Сделав над собой усилие, он сел в кровати и взял трубку.

– Сергей? Это Фабио говорит. Паоло Конте пришел в сознание.

– Прекрасно! – ответил Колчинский, поднимая с пола сигареты и взглянув на часы: было 7.04 утра. – Кто-нибудь из ваших с ним уже разговаривал?

– Еще нет. Я сейчас еду в госпиталь.

– Встретимся через тридцать минут. – Колчинский прикрыл трубку рукой и откашлялся.

– С вами все в порядке? – спросил Палуцци.

– Да вот закурил натощак... – ответил Колчинский, с отвращением взглянув на сигарету. – Я сообщу остальным и позвоню Калвиери.

– Хорошо. Встретимся в госпитале через тридцать минут.

Колчинский положил трубку телефона и затянулся еще раз. Почему он продолжал курить? Курение давно не доставляло ему удовольствия, а просто превратилось в дурную и дорогостоящую привычку. Он потушил сигарету, позвонил Сабрине, Грэхему и Калвиери. Тот не ответил. Тогда он набрал номер Пизани, который Калвиери дал ему накануне вечером. Трубку тут же взяли.

– Могу я попросить Тони Калвиери? – спросил Сергей по-итальянски.

– Подождите, – последовал ответ, и Колчинский услышал, как трубку положили на что-то твердое, наверное на стол.

Через несколько минут трубку взяли:

– Тони Калвиери слушает, говорите.

– Это Колчинский. Конте пришел в себя, он в сознании. Через тридцать минут мы встретимся с Палуцци в госпитале.

– Я подъеду, как только смогу.

– Удалось что-нибудь выяснить?

– Пока ничего существенного, – вздохнул Калвиери. – Расскажу, когда увидимся. Спасибо, что сообщили мне о Конте.

Через десять минут Колчинский встретился с Грэхемом и Сабриной возле гостиницы, и они поехали в больницу Санто Спирито, расположенную в центре города. Палуцци дожидался их в вестибюле.

– Вы говорили с Конте? – сразу же спросил Колчинский.

– Пока не было возможности. Я сам только что приехал. – Палуцци подождал, пока медицинская сестра пройдет мимо и спросил: – Где Калвиери?

– Я застал его в доме Пизани – он все еще там, сказал, что приедет, как только сможет.

– Это хорошо. Я бы хотел, чтобы мы успели поговорить с Конте без него.

– Почему? – поинтересовалась Сабрина.

Они зашли в лифт, Палуцци нажал кнопку третьего этажа и продолжил:

– Психологический расчет: Убрино пытался Конте убить. Нам надо на этом сыграть, если мы хотим войти к парню в доверие. А если ему станет ясно, что мы сотрудничаем с «Красными бригадами», это может нам повредить. Рисковать нельзя.

Они поднялись в отделение, и Палуцци представился двум карабинерам в форме, которые сидели в конце коридора около дверей отдельной палаты.

– А кто остальные? – спросил один из полицейских.

– Они со мной, вот все, что вам нужно знать. Конте не стало хуже?

– Нет, сэр, – ответил полицейский.

Палуцци отвел Грэхема в сторону и шепнул ему:

– Я пошлю карабинеров позавтракать, а вы подождите здесь нашего друга. Делайте что угодно, только чтобы он не проник в палату.

– Понял, – ответил Грэхем.

Палуцци переговорил с полицейскими, и они с удовольствием отправились перекусить. Но когда майор открыл дверь палаты, то увидел, что там дежурит еще один полицейский. Тот вскочил и хотел было остановить майора, но Фабио показал ему удостоверение и тут же предложил пойти позавтракать вместе с коллегами. Полицейский поспешил в кафетерий, а Колчинский и Сабрина вошли в палату и тихо прикрыли за собой дверь.

Конте неподвижно лежал на кровати. Он был очень бледен, глаза налиты кровью. Раненый внимательно следил за каждым шагом посетителей. Хотел им что-то сказать, но не смог – в горле пересохло. Сабрина налила воды в стакан, стоявший на тумбочке, приподняла голову раненого и поднесла стакан к его губам. Он сделал глоток и закашлялся.

– Спасибо, – проговорил он еле слышно.

Сабрина была поражена тем, что Конте очень молод. В досье ЮНАКО значилось, что ему двадцать два года, но он выглядел просто как школьник. Шестнадцать, семнадцать от силы. Что заставило его стать членом «Красных бригад», вступить на опасный путь? Разве он не понимал, что идет на преступление, рискует собственной жизнью? Может быть, понял теперь, когда мечта стать благородным мстителем превратилась в кошмар?!

В дверях появился Грэхем. Палуцци подошел к нему:

– Что случилось? Калвиери приехал?

– С Калвиери-то я справлюсь. Тут доктор появился, он очень на вас зол: говорит, вы должны были позвонить ему, как только приедете. Это так?

Палуцци кивнул и вышел в коридор. Там его ждал человек, лет тридцати с небольшим, с аккуратно подстриженной черной бородкой.

– Доктор Маркетта? – обратился к нему Палуцци.

– Да, – буркнул тот.

Палуцци представился и протянул доктору удостоверение.

– А это кто? – Маркетта ткнул пальцем в Грэхема. – Почему какой-то иностранец мне угрожает? Считаю это для себя оскорбительным. Пожалуйста, объясните.

– Это консультант по вопросам безопасности компании «Нео-хим». Его специально прислали из Нью-Йорка, чтобы он помог нам в расследовании.

– Но мы же договаривались, что вы свяжетесь со мной, как только приедете в больницу. – Врач перешел на итальянский язык, чтобы Грэхем не мог понять, о чем они говорят.

– Я и попытался с вами связаться, но мне сказали, что вы заняты.

– Значит, надо было подождать, пока освобожусь, – возмутился Маркетта.

– Поймите, доктор, я расследую очень серьезное преступление. И у меня нет времени ждать вас или кого-нибудь другого. Есть же у вас помощники? Почему вы не послали их меня встретить?

– Я хотел встретиться с вами сам и объяснить, в каком состоянии находится раненый. Он еще очень слаб, что совершенно естественно после того, как он сорок восемь часов находился в коме. Могу разрешить вам разговаривать с ним только пять минут. Остальные вопросы зададите позднее, когда парень почувствует себя лучше.

– У меня нет возможности откладывать что-то на потом, – возмутился Палуцци. – Мне нужно получить все ответы сейчас же.

– Об этом нечего и говорить. Конте пока нельзя Допрашивать. Даю вам пять минут, не больше.

– Так вот что, доктор, заявляю вам: пока я не получу ответы на все нужные мне вопросы, я отсюда не уйду.

– Майор, вы можете распоряжаться у себя на службе. – Маркетта махнул рукой в сторону окна. – Но здесь ваши полномочия кончаются. Здесь решения принимаю я. Как я говорю, так и будет.

– Помните, что во время нападения на химзавод были убиты четыре охранника? – Палуцци показал на дверь палаты. – И Конте участвовал в этом преступлении.

– Я ненавижу «Красные бригады» не меньше вашего, майор, но мой долг как врача сделать все возможное, чтобы спасти этого человека от смерти. А потом пусть он предстанет перед судом и, я надеюсь, всю оставшуюся жизнь проведет в тюрьме, но в больнице – он пациент, а не террорист. Я не могу к нему относиться иначе.

– Десять минут, – сказал Палуцци, – и прежде, чем вы разразитесь еще одной тирадой, подумайте лучше о родных и близких жертв этого преступления.

– Я не могу рисковать, майор. В его состоянии это очень опасно. Ровно через пять минут придет старшая сестра, чтобы сделать необходимые процедуры. – С этими словами Маркетта резко повернулся на каблуках и пошел к лифту.

– Зачем вы с ним так долго препирались? – спросил Грэхем. – Я что-то не понял.

– Пытался выиграть время для Сергея и Сабрины. Надеюсь, они сумели его использовать.

Грэхем, нахмурившись, опять уселся на стул у двери, а Палуцци зашел в палату. Увидев его, стоявший у окна Колчинский сразу же поднес палец к губам, сделав майору знак остаться в коридоре. Палуцци кивнул и вышел. Он успел заметить, что Сабрина, сидя у постели раненого, держит в руке микрокассетник. Колчинский вышел вслед за майором.

– В чем дело? – удивился Грэхем.

– Ничего особенного, – улыбнулся Колчинский. – Просто Сабрине удалось разговорить парня. И я бы не хотел, чтобы им помешали.

– Но в ее распоряжении не больше пяти минут, – предупредил Палуцци и передал свой разговор с врачом.

– А что, если она не успеет закончить разговор до прихода сестры? – спросил Грэхем.

– Тогда нам придется приехать позднее, – ответил Палуцци.

– Что? – с удивлением посмотрел на него Грэхем. – Мы на грани катастрофы, а вы говорите «приехать позднее». Вы, наверное, забыли, что у нас времени осталось до завтрашнего утра – это крайний срок.

– Не я здесь распоряжаюсь, Майк. Если мы начнем давить на доктора, то можем мгновенно оказаться на улице. К тому же я знаю, что из себя представляет Маркетта: он просто запретит нам дальнейшие посещения, пока Конте не исправится. Это его право, ничего не поделаешь. У нас нет выхода – придется принять его условия.

Грэхем хотел было что-то сказать, но передумал, поняв, что Палуцци прав.

– О, в нашей компании прибыло, – бодро проговорил Фабио, увидев выходившего из лифта Калвиери.

– Доброе утро, – приветствовал их «бригадист» и показал на дверь. – Что-нибудь удалось выяснить?

– Пока ничего, – ответил Колчинский. – У него Сабрина.

– Давайте я с ним поговорю. – Калвиери направился к двери палаты, но Палуцци его остановил:

– Нет, сначала мы должны выяснить, что удалось узнать Сабрине. Если вы зайдете, то можете все испортить.

Калвиери подошел к окну: баржа, груженная свежими овощами и фруктами, вынырнула из-под моста Витторио Эмануэля и исчезла за крутым поворотом реки.

– Что нового об убийстве Пизани? – поинтересовался Колчинский.

– Кроме него погибло четыре человека: Рокко, которого мы с Сабриной видели вчера вечером, и трое охранников-"бригадистов". Убийца как сквозь землю провалился, никаких следов. Кроме того, что один из террористов – чернокожий, нет ничего. Ясно, что работали профессионалы. Даже номера на машине, которую они использовали, были заклеены.

– Кого вы подозреваете? – задал вопрос Колчинский.

Калвиери пожал плечами:

– У нас немало врагов, но профашистские группировки не могли этого сделать. Они бы просто не сообразили нанять человека со стороны, не говоря уже о том, чтобы ему заплатить.

– Вы полагаете, что действовал наемный убийца?

– Я полагаю, да. – Калвиери, задумавшись, прикусил нижнюю губу. – Он мог прилететь вчера вечером, сделать свое дело и утром исчезнуть из Рима. Первое, с чего нам надо начать, – постараться найти чернокожего сообщника. Может быть, он нам поможет выйти на убийцу.

Грэхем и Колчинский переглянулись.

– Вы полагаете, он из местных? – спросил Грэхем.

– Это мы и пытаемся выяснить. Уверен, найдем его раньше, чем это сделает полиция, и конечно же допросим.

– Примените электрошок, начнете вывертывать пальцы? – фыркнул Майк.

– У нас есть свои способы, мистер Грэхем, так же, как и у вас.

Дверь открылась, и вышла Сабрина:

– Я услышала ваш голос. Тони. Конте хочет вас видеть.

– Я так и думал. – Калвиери, торжествующе улыбаясь, посмотрел на Палуцци.

Сабрина предупредила Калвиери, что она представилась раненому как его помощница – Сабрина Тресталли из Милана, иначе бы он не стал с ней говорить.

– Все понял, – ответил Калвиери и прошел вслед за девушкой в палату.

– У вас не было возможности переговорить с тем вашим человеком, Витлоком? – спросил Палуцци, обратившись к Колчинскому.

– Нет, он со мной так пока и не связался.

– А вы сами не можете это сделать?