Текст книги "Петра. Часть II"

«Скажу об этом сразу после поздравлений и подарков», – решила Петра.

Петра спустилась в столовую. Большой стол уже накрыт. Оформлению позавидовало бы даже опытное кейтеринговое агентство.

Клавдия Ильинична хлопотала над сервировкой. Ей помогала Настя Смородина. Рядом крутился Алексей, пытаясь вставить свои «пять копеек» в каждый разговор с участием Насти. В сказочном новогоднем сценарии девушка получила роль падчерицы. Себе же сценарист Мила отвела роль взбалмошной принцессы. Алексей Земляникин должен был изображать месяц Апрель, влюбленный в главную героиню. Теперь ему это было не сложно. К концу года он уже не сомневался в том, что Настя Смородина прочно засела в его мозгу. Но что делать с этим тогда не знал. Однажды оставшись в кабинете наедине с Настей, он как обычно решил к чему-нибудь придраться. Но Настя неожиданно подошла и поцеловала его в губы. То, что почувствовал в этот момент Алексей, не шло ни в какое сравнение с прежними ощущениями от близкого общения с девушками. Он онемел, остолбенел и, опомнившись лишь спустя несколько минут, обнял девушку и после долгого поцелуя, произнес:

«Если бы мне кто-то сказал, что влюблюсь в тебя, я бы это даже в рамках шутки не оценил. Что ты сделала со мной, Смородина?» – спросил он Настю.

«Влюбилась в тебя, Земляникин, – ответила девушка. – Я сразу поняла, что мы с тобой одного поля ягоды».

Клавдия Ильинична увидела входящую в столовую Петру.

– А у нас все готово.

– Как всегда, превосходно, Клавдия Ильинична. Спасибо огромное!

– Ты свободна сейчас?

– Да.

– Тогда я зайду через минутку. Руки только вымою.

– Хорошо, буду у себя.

Клавдия Ильинична вошла в кабинет Петры. Было заметно, что она взволнована.

– Петра, хочу с тобой поговорить…

– Присядем? – предложила Петра.

Они устроились на мягком диване в углу кабинета.

– Петрочка, мы не знали, как раньше сказать тебе. Но теперь уже время поджимает. Я говорила – у нас внучка скоро рожает, двойня у них будет. А муж ее еще дом начал строить…

– Двойня? Вот это да!

– Сегодня на УЗИ сказали.

– Какая радость, поздравляю!

– Спасибо. Но ты понимаешь, Петрочка, родители ее далеко и сын наш, ее отец, до сих пор по экспедициям, и невестка с ним, как отважная сподвижница. А внучке не справиться одной с двойней-то. Зовет к себе пожить хотя бы на годик. В общем, помощь наша нужна. А Василий Митрофаныч сказал, чтоб я ехала одна, что он тебя не оставит тут. Я не знаю, что делать! – женщина чуть не плакала.

– Клавдия Ильинична, милая моя, родная, – обняла ее Петра. – Поверьте, нет повода для переживаний. То есть они есть, конечно, но не у нас, а у наших сотрудников, которые теперь останутся без великолепных обедов. Но я надеюсь, что новый директор что-нибудь придумает.

– Какой директор? – промокнув слезы, спросила Клавдия Ильинична. – О чем ты, детка?

– У меня тоже есть новость. Я решила на время оставить работу и отправиться в Чехию, на поиски наших с Машей родных.

– Ах, Петрочка, какая же ты молодец! Но ты говорила, что по запросам до сих пор нет никакого результата…

– Да, верно. Поэтому и хочу искать на месте. Начну с Чехии, буду сама сидеть в архивах, буду людей расспрашивать. Я не знаю, что я еще буду делать, но я их найду. Я должна это сделать.

Тетя Клава взяла руки Петры в свои теплые ладони.

– Я верю, что у тебя все получится. Сделай это ради памяти Марьи Андреевны.

– Да. – Петра теперь тоже еле сдерживала слезы. – Ну, что ж, объявим наши новости коллективу?

21 декабря

Елку в дом всегда приносил папа. Домашние ждали приятного события, готовили игрушки, выбирали место и неизменно сходились во мнении, что лучше всего ей будет в гостиной. Папа устанавливал дерево в крестовину, подгонял маленькой ножовкой, а Петра сидела рядом, придерживала ствол, вдыхая божественный аромат смолы и хвои и потом долго оттирала руки от липких пятен.

После смерти папы обязанность доставки главного новогоднего атрибута возложил на себя Митрофаныч, не желая делиться ею даже с Михаилом.

Выбирая ель, которая теперь красовалась в офисе, он, как обычно, купил еще одну, поменьше – для Петры. И теперь лесная дива, расправив свои пушистые лапы, стояла в гостиной и ждала, когда ее начнут наряжать.

Петра достала из гардеробной две большие коробки с игрушками и еще одну – с символами каждого года. Разложив всё на столе в гостиной, она присела на стул и, вздохнув, взяла в руки маленького бычка. Мама слепила его из гипса, высушила, и раскрасила. Петра перевернула игрушку и провела пальцем по цифрам. 1985. Это была последняя игрушка, сделанная мамиными руками. К шее смешного бычка привязан атласный мешочек, в котором рукой мамы написаны ее желания на следующий год. Петра осторожно развязала тесьму и, в который раз, прочитала ее последнюю мечту. «Хочу всегда быть рядом с Олегом».

Традицию, которая поддерживалась в семье Терентьевых много лет, начала бабушка Петры. За несколько часов до наступления новогодней ночи вся семья усаживалась за столом и принималась изготавливать символы года и мешочки, в которые закладывались главные желания. Когда большие часы в гостиной начинали свой новогодний бой, все брали в руки карандаши или ручки и писали на листочках свои желания. Потом нужно было быстро уложить мечты в мешочек, привязать к символу года и повесить на ель.

К двенадцатому удару все шумно толпились у елочки, пытаясь успеть повесить игрушку.

В конце года, также 31 декабря, провожая старый год, мешочки вскрывались, и за столом все делились – у кого, что сбылось.

За много лет символов набралось на большую коробку. Мама любила вылепить новогоднюю игрушку из гипса или глины. Папа вырезал из дерева, бабушка шила или вязала, а маленькая Петра всякий раз брала урок, то у одного, то у другого. В коробке с символами теперь было много вязаных тигрят, глиняных драконов и маленький табун вырезанных папиным лобзиком лошадок. Делая игрушки, они вспоминали, что было интересного в уходящем году.

«Как здорово, что есть такие праздники. Какое счастье, что у меня такая семья», – размышляла тогда маленькая Петра.

Зазвонил домашний телефон.

– Примите мои поздравления с юбилеем, – услышала Петра любимый голос.

– Доченька, привет! Спасибо, милая. Вчера мне с тобой так и не удалось спокойно поговорить.

– И это неудивительно. По фотоотчетам в сетях я поняла – у вас там открылась новая школа-студия МХАТ. Чем закончилось торжество?

– Началось и закончилось превосходно. Все остались довольны. Антон с помощью Милы сделал замечательный фильм к юбилею. Мы смотрели и плакали, до того получилось душевно. Выложит сегодня на наш сайт, посмотри.

– Здорово. Обязательно посмотрю. Твоя Мила специалист широкого профиля. Я ей всегда говорила, что она зарывает свои таланты в землю.

– Я тоже. Разработала шикарное представление – сказку «Двенадцать месяцев» в современной интерпретации. Даже во дворе была разыграна сцена в лесу. И зрителей смогла собрать, как она выразилась для усиления эффекта. Пригласила сотрудников из соседнего крыла, из офиса Игоря. Он сам, правда, так и не появился. Но как ты понимаешь, никого это не огорчило. Скорее наоборот.

– Он смирился с тем, что тебя теперь не будет рядом?

– Не уверена. Но я его усиленно готовлю к этому.

– Никуда не денется. Смирится или ему же хуже, – засмеялась Маша.

– А знаешь, тетя Клава и Митрофаныч тоже уезжают. К внучке. У нее будет двойня.

– Вот это да!

– Когда я объявила наши новости, повисла такая тишина, что я подумала – сейчас разрыдаюсь. Потом Леша Земляникин взял слово и сказал, что все об этом догадывались. Они решили, что я уезжаю к тебе в Англию. Тебя Машенька вчера все очень хорошо вспоминали, и твои заслуги…

– Ну ладно, ладно, хватить меня хвалить. Ты мне лучше расскажи, мами, какие у тебя ощущения в двух шагах от семейной жизни?

– В месяце, – поправила Петра. – Непонятные ощущения, если честно. Противоречивые.

– За месяц разберешься, я уверена.

– Не знаю, бывает, на это полжизни уходит…

– Мама, мне не нравится твое настроение. Говори, что происходит, почему такая грустная?

– Машунь, я не грустная, правда. Да и некогда грустить, ты сама знаешь, какой у нас месяц декабрь. Грустить совсем некогда. Маша, у вас все в силе – приедете к 31-ому?

– Конечно. Уильям очень волнуется перед встречей с тобой.

– Я буду очень рада познакомиться с ним.

– А я с твоим будущим мужем, мамочка! Ты просто представить себе не можешь, как я счастлива, что ты выходишь замуж, что теперь не будешь одна! Где планируется медовый месяц?

– У Дениса отпуск за два года и он хочет, чтобы мы месяц провели на Мальдивах.

– Мальдивы – это весьма неплохо, а чего хочет моя мама?

– Мама хочет поскорее поехать в Чехию, приступить к поискам. Но я столько ждала, что месяц, конечно, потерплю. Тем более на Мальдивских островах. Сегодня хочу поговорить об этом с Денисом.

– Я сейчас верно поняла, что твой будущий муж так и не посвящен в историю нашей семьи?

– Невероятно, Маша, но как только я начинаю об этом говорить, всегда что-то обязательно мешает. Я начинаю сомневаться, что он должен знать об этом. Хотя Денис, как никто другой может ускорить поиски.

– Мы с тобой знаем, если что-то не получается – это знак не торопиться, – засмеялась Маша. – Я приеду, посмотрю на твоего полковника, может еще и не дам согласие на брак.

– Главное, приезжай. Я так соскучилась.

– Я тоже, мам. И по папе.

– Как у него дела?

– Вроде нормально. Мы с ним созванивались недавно. А сегодня ночью он мне снился. Но как-то странно. Путаный сон, даже вспомнить четко не могу. Завтра его День Рождения, ты помнишь?

– Конечно.

– А давай позвоним ему вместе, по скайпу? – предложила Маша.

– Ты не поверишь, я сама хотела тебе это предложить.

– Почему не поверю, – засмеялась Маша. – Очень даже поверю. Мы же с тобой одной крови!

23 декабря

После разговора с дочерью Петра украсила ель и смогла уснуть лишь после полуночи. Ей снился Михаил. Молодой, веселый и беззаботный.

И вдруг картинка сменилась: Миша лежал в ее спальне, на кровати, в черном костюме. Подложив руку под щеку, он внимательно смотрел на нее.

Петра проснулась. На второй половине кровати аккуратно сложенное, блестело шелком покрывало. Она протянула руку, дотронувшись до гладкой поверхности, вздохнула и, повернувшись, посмотрела на часы. Пять. Покрутившись в постели еще полчаса, она поняла, что уже не уснуть.

Стараясь не упустить кофе, Петра стояла у плиты, поглядывая в окно на падающий снежок.

«Какой странный сон. В первое мгновение после пробуждения ей показалось, что Михаил рядом. Что ж, все логично. Накануне поговорили с Машей о нем, и сон поставил мысли в копию…»

Вволю наплескавшись в душе, Петра вышла из ванной, кутаясь в махровый халат, когда услышала вызов в скайпе.

– Мамочка, доброе утро!

– Доброе, Маша.

– Ты готова поздравить папу?

– Дай мне пару минут, я посушу волосы.

– Хорошо. Я пока набираю его, а ты присоединяйся.

Когда Петра снова подошла к экрану, гудки продолжали звучать, а Маша взволнованно смотрела на экран.

– Мам, ничего не понимаю. Второй раз набираю. Мы же с ним договорились – он сказал, что будет утром ждать звонка.

– Подожди, успокойся, дочка. Попробуй параллельно набрать мобильный.

Петра успокаивала дочь, сама чувствуя неладное. Михаил, если обещал Маше – всегда был на связи.

Наконец посередине экрана закрутился синий кружок, намекающий, на установление контакта, и через несколько секунд Петра с Машей увидели опухшие глаза Лены.

Женщина чуть отдалилась от экрана и принялась неистово приглаживать белокурые локоны с темной полосой отросших волос.

– Здравствуйте, – хрипло произнесла Лена и тут же расплакалась.

– Лена! Что случилось, Лена, не молчите! Где папа?? Черт Вас дери, да не молчите же! – кричала Маша.

У Петры похолодело в груди. Это ледяное ощущение ей не забыть никогда.

– Его нет, – говорила Лена, – его нет…

Петра поняла, что от Лены ничего не добиться.

– Маша, детка, давай я наберу Маргариту Аркадьевну? – предложила Петра, понимая, что произошло страшное.

– Нет! Я сама!

Петра видела, как дрожат руки дочери, ищущей в телефонной книжке номер.

– Бабушка, где папа? Почему ты молчишь? Господи, мне кто-нибудь объяснит, что происходит! – в сердцах крикнула Маша.

Следующие несколько минут она молчала, лицо ее белело, а по щекам текли слезы, не обещавшие никаких успокаивающих новостей.

Маша опустила руку, прижимавшую к уху мобильный, и Петре стали слышны причитания Маргариты Аркадьевны.

– Мама, … они не позвонили ни тебе, ни мне… Они не посчитали нужным нас беспокоить…

Маша поднесла мембрану телефона к губам и тихо произнесла:

– Спасибо, бабушка, что позволила нам проститься с папой. Не знаю, как ты теперь будешь жить с этим.

Маша, закрыв лицо руками, плакала так горько, но Петра и не пыталась ее успокоить.

Сжав рукой ворот халата, она стояла перед экраном ноутбука, глядя на дочь и понимая, что все слова сейчас будут неуместны.

За спиной Маши появился Уильям. Он кинулся к ней, не понимая, что происходит.

Пока молодые люди говорили на английском, Петра набрала Милу, сообщив, что ее сегодня не будет в офисе.

– Лена, скажите, хотя бы, где вы похоронили папу, – услышала Петра голос дочери.

– Ой, конечно, Машенька. Минуточку, я посмотрю номер сектора.

Лена уже переоделась в черную, прозрачную водолазку и, кажется, даже подкрасилась.

– Еще секундочку. Вот, нашла! Записывайте…

Миша умер от инсульта. Мгновенно.

В последнем разговоре Маша договорилась с ним не только созвониться в День рождения. Она сообщила папе, что планирует быть в Москве на новогодних праздниках и хочет познакомить его с Уильямом.

Как рассказала позже Лена, Михаил пришел в полный восторг – купил себе новый костюм и весь вечер выбирал ресторан, чтобы отметить встречу.

Лена долго оправдывалась, что не сообщила о смерти.

«Я думала, это сделала Маргарита Аркадьевна. Я так удивилась, когда не увидела тебя на похоронах», – говорила она Маше.

Лена не удержалась, чтобы не передать Маше слова своей несостоявшейся свекрови: «Мой сын никогда, никому не был нужен, кроме меня. Ни раньше, ни сейчас».

Это убеждение, видимо, дало ей полное право не сообщать внучке о смерти родного отца.

Петра остановилась перед сектором номер восемь. Центральные дорожки кладбища идеально расчищены, но внутренние узкие проходы завалены снегом. Определить номер захоронения невозможно.

Петра пригляделась. Сплошное белое покрывало с едва выступающими верхушками памятников и крестов.

Вдруг на одном из них зашевелилось что-то темное. Петра снова присмотрелась и увидела птицу, которая прихлопывая черными крыльями, устраивалась на кресте.

Петра, не раздумывая, двинулась в его сторону, проваливаясь по колено в снег. Подойдя ближе к птице, она поняла, что это ворон. Длинноносый, чернокрылый. Сидит и косится краем глаза. Даже не шелохнулся, когда Петра наклонилась, чтобы смахнуть с портрета снег.

С фотографии на нее с улыбкой взглянул Михаил.

Петра проплакала всю дорогу домой.

«Господи, как же жалко Мишу… Надо Наташе сообщить».

Петра протянула руку к мобильному, и вздрогнула от входящего звонка. На телефонном дисплее высветилось имя «Денис».

– Что с твоим голосом, милая, ты плачешь? Где ты сейчас?

– Денис, я еду с кладбища. Машин папа умер…

– Вот в чем дело, – произнес Денис. – Ты меня напугала. Давай договоримся – когда ты соберешься в следующий раз поехать в подобное место, ты меня предупредишь, и мы съездим вместе?

Петра промолчала. Он не произнес ни слова соболезнования.

– Я уже почти заканчиваю дела. Через пару часов буду у тебя.

Денис обнял Петру в прихожей, осыпав снежной пылью.

– Три минуты от парковки до подъезда и ты уже Дед Мороз, – засмеялся он.

– Ты будешь ужинать? – спросила Петра, уходя на кухню.

– Нет, сделай, пожалуйста, кофе с бутербродом. А поужинаем в доме. Хорошо?

– Как скажешь, – ответила она тихо.

Петра делала бутерброды, когда он подошел к ней и нежно поцеловал в шею.

– Не надо, – произнесла Петра, до сих пор недоумевая, как можно было проигнорировать случившееся.

– Прости, мне неудобно было спрашивать по телефону – что случилось с отцом Маши?

«Ну, наконец-то. Она уже не надеялась»

Петра снова заплакала, рассказывая, как расстроилась Маша.

– Нелюди. Чего они хотели добиться, не известив дочь? – спросил Денис.

– Я не знаю. У меня всегда были сложные отношения со свекровью. Но причем здесь Маша, я не понимаю.

– Мелкая, примитивная месть. Теперь ничего не изменишь, Петра. Надо успокоиться и смириться с произошедшим. Давай, как сойдет снег, съездим на кладбище вместе и подумаем, какой лучше поставить памятник?

– Правда? Спасибо, Денис. – Петра обняла его, мысленно ругая себя, что поспешила подумать плохо.

– Правда. Милая, так ты мне сделаешь кофе?

– Конечно.

Петра вытерла слезы и поставила турку на плиту.

Денис достал из кухонного шкафа свою кружку. Большую, именную – «DEN». Он увидел ее в посудной лавке в Италии и попросил Петру подарить ему.

– Что с работой? Приняли директора? – спросил он, щедро добавляя к кофе молоко.

– Куча собеседований, результат пока нулевой. Я говорила тебе, что предложила должность коммерческому директору. Но они разве что руками не замахали. Говорят, что с этим «Гитлером» – так они моего партнера называют – они напрямую работать не станут. Можешь себе представить какой у меня партнер?

– Может, он в меру строг, а ты их слишком балуешь? У меня, кстати, нет знакомых, кто бы бесплатно кормил своих сотрудников обедами. Признайся, разбаловала деток, и они тебе на шею сели.

– Нет, не признаю. Каждый знает свое дело, каждый на своем месте, и я вижу – они любят свою работу. А на обеды в офисе, можно взглянуть и с другой стороны. Это здоровые сотрудники, и, если хочешь, экономия на больничных. Кошмар, я убеждаю тебя сейчас так, как это было с Игорем!

– А что еще у тебя было с Игорем? – улыбаясь, спросил Денис.

Петра не ожидала такого вопроса. Они до сих пор лишь вскользь касались прошлой личной жизни. Денис упомянул, что был женат и развелся. Петра рассказала только о замужестве с Михаилом.

– Игорь – мой партнер.

– Он женат?

– Да, у него молодая жена и двое детей.

– А ты дружишь с его женой?

– Денис, в чем дело? Похоже на допрос, – вспыхнула Петра.

– Так, так, принцесса. Все с тобой ясно. У вас точно что-то было.

Он обнял ее за талию. Петра опустила глаза. Она чувствовала, что щеки ее пылают. Она не умела врать, да и не видела в этом необходимости. Денис до этого момента особенно не интересовался ее прежней личной жизнью, а она не считала нужным рассказывать о бывших отношениях с Игорем. Она понимала, что Денису вряд ли будет приятно знать, что она работает с бывшим любовником.

– Петра, а ты точно решила выйти из бизнеса? Я начинаю сомневаться.

– Точно решила. Но, знаешь, Денис, совсем не потому, что мне хочется избавить себя от работы. Я, конечно, нуждаюсь в отдыхе. Но самое главное – у меня есть важное дело, о котором я хотела…

– Прости, зам звонит, – остановил ее Денис и вынул из кармана брюк мобильный.

Петра в очередной раз отметила, что разговору о поиске родных снова не повезло состояться.

Денис вышел в другую комнату и долго говорил по телефону.

– Еще раз, извини. Заместитель звонил. Говорит о какой-то проверке по нашу душу. Последнее время наш отдел просто атакуют проверяющие структуры. Конец года какой-то сумасшедший. Прости, я тебя перебил – о чем мы говорили? Да… о твоей работе, – сам спросил, сам ответил Денис. – Я понял, Петра – ты готова уйти. Я рад, что мы солидарны в этом.

Денис задумчиво смотрел в окно. Было понятно, что он еще думает о телефонном разговоре.

«Ладно. Работа есть работа. Сегодня они приедут в дом, и вечером она расскажет ему все. О чешской бабушке, о маме, о том, что Петра должна продолжить поиски».

Денис сидел в гостиной, пил кофе с горячими бутербродами и смотрел новости.

Сегодня они планируют украсить к празднику дом. Дизайнер частично выполнила эту работу с внешней стороны, оставив хозяевам дома внутреннее наполнение новогодней атрибутикой. Денис теперь говорил о доме только в контексте «наш», привлекая Петру ко всем согласованиям по мебели, ее размещению, выбору штор, и всему, что, на его взгляд, должна решать женщина.

Петра предлагала поехать за игрушками вместе, но они так и не смогли в течение недели выбрать время и Денис сегодня сам заехал в магазины и купил столько шаров, что хватило бы ими украсить кремлевскую ель.

– Денис, ты же глотаешь бутерброды. Давай я разогрею ужин, и ты нормально поешь? – предложила Петра, открывая холодильник.

– Я хочу нормально поесть, но уже в доме. Хочу шашлык. Как же я хочу шашлычок под коньячок…, – пропел Денис.

Петра захлопнула холодильник и сняла передник.

– И тебя! – он потянул Петру за руку и усадил на колени. – Я не понял. Где кольцо?

– Денис, оно такое крупное. Когда готовлю, я его снимаю, – слукавила Петра и тут же покраснела.

– Ты не умеешь врать, принцесса, – нахмурился Денис.

– Извини. Я говорила тебе, что в принципе не ношу кольца, а к этому нужно привыкнуть. Оно, на самом деле, очень большое.

– Так привыкай, милая. К хорошему надо бы привыкать быстрее.

– Хорошо, я постараюсь, – пообещала Петра.

Денис резко встал, подняв Петру на руки.

– А ты почему до сих пор не собралась? Марш одеваться, нам пора выезжать. И не забудь взять лыжный костюм. Недалеко от дома проложена отличная лыжня. Эх, покатаемся завтра по морозцу!

Москва готовилась к главному празднику в году.

В городе все сверкало и кружилось. Торговые центры втягивали толпы озабоченных подарками москвичей и гостей столицы и выпускали с яркими пакетами и коробками. Предвкушение праздника, сильнее самого праздника.

За окнами машины все обильнее падал снег, обещая дворникам активную работу.

Они выезжали из города на шоссе. На заднем сиденье негромко позвякивал богемский столовый сервиз, переложенный слоями мягкой бумаги. Дизайнер выслала фото посуды, и после того, как Петра одобрила выбор, Денис его купил.

Безупречный мужчина. Все делает с толком, ни о чем не забывает.

По радио шведский квартет исполнял свою знаменитую новогоднюю песню.

– Петра, ты перестала принимать противозачаточные? – неожиданно спросил Денис, приглушив звук.

– Нет, Денис, не перестала, – ответила Петра.

– Послушай меня, милая. Я женился довольно поздно, почти в тридцать пять. И за годы семейной жизни с ребенком у нас так и не получилось. У жены были постоянные выкидыши. Встретив тебя, я понял, что раньше это просто была не моя судьба. Ты родишь мне ребенка, – с ударением на первом слове закончил Денис и нежно провел рукой по ее щеке.

– Денис, послушай – от того, что ты мне задашь этот вопрос еще миллион раз, ничего не изменится, – как можно дружелюбнее сказала Петра. – Напомню снова – мне уже сорок два. И дело не только в этом…

Она хотела поговорить обо всем в доме, в расслабленной обстановке убедить Дениса поменьше давить на нее и прекратить разговоры о беременности. Как ему объяснить, что неразумно рожать ребенка в таком возрасте? Почему дети должны иметь старых родителей? На все свое время – сейчас у них возраст для другого. У нее есть свои мечты, свои цели. Она надеялась, что об этом тоже получится поговорить сегодня.

– И что такого? – не сдавался Денис. – Твое тело в превосходной форме, проблем со здоровьем, как я понял, у тебя нет. Я, прости, видел на столе твою медицинскую карту.

– Ты что смотрел мои личные бумаги? Денис! У меня вообще может хоть что-то остаться личного? Ты, может быть, скоро со мной к гинекологу ходить будешь?

– Надеюсь, что скоро буду, – игнорируя негодование Петры, улыбаясь, ответил Денис.

– Хорошо, давай поговорим об этом не по дороге. Согласен?

– Полностью, милая.

Он свернул с трассы.

– Я тебя оставлю ненадолго.

Они остановились возле невзрачного домика с деревянным крыльцом и надписью «Булочная».

– Помнишь, я тебе говорил – тут находится пекарня, известная ценителям настоящего хлеба. Ее одно время прикрыли – кризис. Но мы решили, что нельзя дать загнуться такому отличному делу. Конечно, специально сюда из Москвы не наездишься, потому и клиентов не так много, как им хотелось бы. Но хороших спецов надо поддерживать, как считаешь?

– Кто это «мы не дали загнуться»? – пренебрежительно спросила Петра.

– Мы – это те, кому не все равно, – ответил Денис.

Он едва сдерживался. Скрыть злость не позволяли глаза и скулы. Хорошо, что есть повод выйти и выдохнуть раздражение.

Он давно думал о том, что надо что-то менять в отношениях с Петрой. Она нравилась ему так, что он порой забывал обо всем рядом с ней, будто погружаясь в благополучие детства. Не своего, а счастливого ее, которого у него никогда не было, и которое в избытке было у Петры.

Пока продавец, он же пекарь заворачивал горячие батоны хлеба в фирменную бумагу, Денис поглядывал в окно.

Он успокоился довольно быстро, хотя последнее время это удавалось ему с трудом. Чертова работа. Скорее бы в отпуск.

Он снова взглянул в окно на машину. Петра…

Красивая, умная независимая. Чересчур независима. Но это дело поправимое. Денис понял, что она считает свадьбу преждевременной, что не хочет рожать, как она считает, в таком возрасте. Но ведь вода камень точит.

Когда он снова и снова начинал разговор на эту тему, она уже не возражала, просто молчала.

«И вот мудрость стала покидать мою Петру, – размышлял Денис. – А если так дело пойдет, то придется обозначить, кто главный в семье. Мягко, но обозначить».

Как, он пока не решил.

Петра наблюдала за движением снежинок за окном. На другой стороне дороги остановилась тонированная машина. Из нее вышел мужчина и, никого не стесняясь, стал опорожняться прямо на обочине. Он держал во рту зубочистку и, постоянно поворачивая голову, смотрел на проезжающие машины.

Петра не могла поверить глазам. Она осторожно вышла из машины. Снег слепил глаза, но, ни фигуру, ни выражение этого лица, Петра не перепутала бы никогда.

Их разделяла дорога и табачный киоск. Ощущая знакомый холодок на спине, она наблюдала за человеком, о котором Денис велел ей забыть. За ненадобностью.

«Забудь. Считай, что его больше нет. Из тюрьмы он больше не выйдет», – обещал он.

Тонированная машина, взвизгнув покрышками, умчалась вперед, выплюнув в морозный воздух мощную струю газа.