Текст книги "Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 2"

Галина Белякова

Родилась в 1940 году. Поэт, прозаик. Занимается творческой деятельностью для души – рисует, увлекается фотографией, литературой. Член Российского союза писателей, член Международной ассоциации писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, член Союза писателей Республики Крым, член Союза писателей России. Награждена почетным знаком СП России – медалью им. Чехова за верное служение отечественной литературе.

Обладательница дипломов за участие в различных номинациях премий «Писатель года», «Поэзия», «Наследие», «Русь моя». Медаль «125-летие С. Есенина». Дипломант литературных конкурсов «Лучшая книга» (2014–2016), «Душевная философия», «Лучшая книга» (2016–2018) в номинации «Поэзия» за книгу «Право на жизнь».

Имеет сертификат участника I Международного фестиваля им. А. С. Пушкина – 220лет поэту, диплом за активную культурную деятельность, популяризацию, сохранение традиций русского литературного языка и творческий труд («Пушкинский Дом на Кавказе»), диплом финалиста конкурса, посвященного Лермонтову, журнала Московской городской организации СП России «Российский колокол» – «СовременникЪ». Номинант альманаха «Небывалому быть!» издательства «Четыре». Номинант «Национальной книги», премии им. Некрасова. Опубликована электронная книга «Листая Летописи. 220 лет с незабвенным Пушкиным».

Вышли в печать двенадцать книг стихов и прозы Галины Беляковой. Она регулярно публикуется в коллективных сборниках Москвы, Санкт Петербурга, Крыма, награждена дипломом за высокое творческое мастерство в ближнем и дальнем зарубежье в связи с выпуском сотого международного литературно-поэтического альманаха «Планета друзей» (2011–2021 гг., Ялта).

Знакомство с поэтическим наследием поэтов Средней Азии и Востока в сокращении

Даже в Средние века, в период инквизиции, всеобщего гнета темных религиозных сил духовное развитие человеческого общества не останавливалось и не могло остановиться благодаря таким замечательным поэтам, философам, мудрецам, как Омар Хайям, Ибн Сина, Джалаладдин Руми, Бабур, Хафиз Шамсиддин Мухаммад, Агахи, Хафиз Хорезми, Билал Назым, Фуркат.

Поэт, писатель, переводчик Иван Юрьевич Голубничий в статье «Единственно верный путь», опубликованной в литературно-историческом журнале «Великороссъ» (№ 4 (22), 2016), подытожил, что двадцатипятилетие разрушения СССР, а также приближающееся столетие Великого Октября – повод и возможность для полноценного осмысления всего, что с нами произошло и к чему мы пришли: «Мы должны сказать, что Советский строй на момент его уничтожения был жизнеспособным, но оказался уязвимым перед лицом внутреннего предательства».

Иван Юрьевич этой статьей отразил взгляд не только свой, но и мой, и других – так можно сказать правильнее. Писатели, поэты чаще и чаще пишут повести, рассказы, поэмы, эссе о жизни в СССР, о жизни полноправной, человеческой, нравственной, с культурным наследием прошлого, в дружбе и понимании народов разных национальностей. Это правильно, это справедливо, потому что лучше жизни, которая у меня была, которая и сейчас поддерживает морально, лучшей идеологии я не вижу для себя.

Писатель Даниил Гранин, размышляя о диалоге культур, подтвердил эту мысль: «Мне симпатично обращаться к той жизни, в которой я жил и живу. Наша история показала, что мы создали многонациональную культуру из собрания культур разных народов. Разные истории со своими сложностями и трагедиями. Поэзия наших малых народов дала много замечательных авторов. И благодаря замечательной школе переводов, что много значит для поэзии, литературы, возникла возможность общения» (из выступления Д. Гранина в Санкт-Петербургском гуманитарном университете профсоюзов, 2017). Эти встречи были для него последними. Д. Гранина с нами теперь нет. Он жил и живет своими произведениями, своими многочисленными книгами, выступлениями, народной памятью.

В 80-х годах прошлого столетия (как хорошо звучит-прошлого столетия – а прошло всего-то тридцать с лишним лет) мне посчастливилось посетить Самарканд, Бухару, Ашхабад, Фирюзу (названия городов в прошлом столетии). Средняя Азия говорит сама за себя: народом, бытом, своей культурой, наследием великих поэтов, мудрецов Востока, философов, врачевателей. Подборка сборников великих узбекских поэтов Востока, подаренная моей семье добрыми знакомыми, без отлагательств оказалась в моей сумочке. Драгоценный подарок, составители этих сборников и переводов воодушивили меня на размышления, на изучение мудрых изречений, сказанных в далекие времена. Эти мудрые высказывания необходимы нам в современной жизни, только надо желать знать! Человек будто бы открывает для себя что-то новое, мудрое, а это уже было сказано давно мудрецами. А мы только в XXI веке поняли и пытаемся повторить, чуть изменив на современный лад. Это хорошо, значит, народ пытается быть мудрым, но пока только теоретически.

 
Незримо ты к летам приходишь белым,
Пока ты в силах, занимайся делом.
Скажи, что можешь завтра сотворить,
Коль станешь немощен душой и телом?
 

Ибн Сина

Далее я буду приводить примеры стихов поэтов в ограниченном количестве, просто для знакомства. Все передать своей задачей я не ставила. Задача – познакомить с поэтами, великими мудрецами Средней Азии, Востока XI–XVI вв., которыми увлекались как на Западе, так и в России.

Почему иной современный писатель, столь знаменитый, останется, если ему повезет, в истории литературы, но будет для читателя чужим, а писатель, отделенный от нас веками, эпохами, материками, поселяется в нашем доме, в нашем сердце, всегда живой, всегда нужный, всегда близкий? Вот я и хочу напомнить о таких писателях, к которым обращаешься мыслями и ведешь с ними диалог, как я. К примеру, «Сон и Омар Хайям».

Всем хорошо известен в нашей стране Гиясаддун Абул Фатх Омар Хайям (1048–1123). Рубаи Хайяма, не зная ни временных, ни национальных границ, пережили и века, и династии, дошли до наших дней. Маленькая книжечка живет на его родине, в соседних странах, во всем мире, переходит из рук в руки, из дома в дом, будоражит мысли, заставляет людей размышлять и спорить о мире, о жизни, о счастье. Хайям в своих строках высоко ценит человека:

 
Цель Творца и вершина творения – мы.
Мудрость, разум, источник прозрения – мы.
Этот круг мироздания перстню подобен,
В нем граненый алмаз, без сомнения, – мы.
 

Рубаи широко используются в писаниях, в разговорах – как прием доходчивости сказанного рассказчиком. Омара Хайяма ни с кем не спутаешь, настолько он известен нашим читателям. Поэт, так много сказавший о кувшине, чаше и вине, не был ни пьяницей, ни гулякой. Великому мудрецу, ученому, великому астроному своего времени, трудившемуся весь свой долгий век, до последнего часа, едва ли могло прийти в голову предаваться разгулу. Вся поэзия Омара Хайяма-это прославление величия духа человеческого. Этим Хайям близок нам.

 
Когда б скрижаль судьбы мне вдруг подвластна стала,
Я все бы стер с нее и все писал сначала.
Из мира я печаль изгнал бы навсегда,
Чтоб радость головой до неба доставала.
 
 
За мгновеньем мгновенье-и жизнь промелькнет…
Пусть весельем мгновение это блеснет!
Берегись, ибо жизнь – это сущность творенья,
Как ее проведешь, так она и пройдет.
 
 
Выше всех поучений и правил, как правильно жить,
Две основы достоинства я предпочел утвердить:
Лучше вовсе не есть ничего, чем есть что попало;
Лучше быть в одиночестве, чем с кем попало дружить…
 
 
Вновь распускаются розы под утренним ветерком,
И соловьиною песней все огласилось кругом.
Сядем под розовой сенью! Будут, как нынче над нами,
Роз лепестки осыпаться, когда мы в могилу сойдем.
 

Современник Хайяма пишет: «На пиру за веселой беседой наш учитель Омар Хайям сказал: “Меня похоронят в таком месте, где всегда в дни весеннего равноденствия свежий ветер будет осыпать цветы плодовых ветвей”». Могила Хайяма действительно была у подножия садовой стены, осененная грушевыми и абрикосовыми деревьями и осыпанная лепестками цветов так, что была совершенно скрыта под ними.

Теперь познакомимся с Абу Али ибн Синой (980-1037). Рядом с бессмертными именами великих мыслителей Ибн Сина – крупнейший сподвижник передовых общественно-политических идей народов Средней Азии. Философ и медик, естествоиспытатель и математик, поэт и литературовед, он был подлинным энциклопедистом своего времени. Его богатейшее наследие занимает почетное место в истории развития мировой цивилизации: «Книга знания», «Указания и наставления», «Книга спасения».

Абу Али ибн Сина родился в 980 году в с. Афшана, близ Бухары. Мальчику дали имя Хусейн. Пятилетнего Хусейна и его младшего брата Махмуда отец Абдуллах перевез в Бухару, где решил дать детям хорошее образование. Хусейн изучал арабский язык и в десять лет знал наизусть Коран. Мальчик учился также арифметике, мусульманскому законоведению – фикху. В Бухаре же брал уроки логики, философии. Позже Хусейн изучает геометрию, астрономию и другие науки, затем обращается к медицине. Он овладел наукой врачевания так глубоко и основательно, что известные врачи обращались к нему за советами. Ибн Сина хорошо знал труды своих предшественников: Платона, Аристотеля. В 17 лет Хусейн написал книгу «Исследования о душевных силах». На 21-й год своей жизни он излагает мысли о риторике, поэтике и о других науках в книге «Алмаджмуль» («Собрание»), Ибн Сина оставил огромное наследие: многотомный «Канон врачебной науки», книги по логике, физике, математике и другим наукам. На арабском и таджикско-персидском языках сохранился ряд поэтических и литературоведческих произведений Ибн Сины. Творчество Ибн Сины имело большое значение для развития литературы не только в Средней Азии, но и на всем Востоке.

 
Быть самоуверенным в поздние годы опасно:
Себе самому ты ошибкой грозишь ежечасно.
 

 
Что вижу я ныне? В упадке и честь, и ученость,
И в прошлом осталась мысли людской утонченность.
 

 
Сегодня к тому же не видят в достоинствах проку,
Возносят невежд и легко предаются пороку.
 

 
К перу припадая, пишу: не стремитесь к богатству
И помните: алчность подобна всегда святотатству.
 

 
Ничто не вечно под луной, смысл бренности не скроешь,
Зачем сокровища копить – не станет и сокровищ.
 

 
Велик, прославлен в мире Авиценна,
Но он по-прежнему и наг, и сир.
О мудрости твердят: она бесценна,
Но за нее гроша не платит мир.
 

 
Ты, оставивший в мире злодейства печать,
Просишь, чтоб на тебя снизошла благодать.
Не надейся: вовеки не будет прощенья,
Ибо сеявший зло – зло и должен пожать.
 

 
Умерен будь в еде – вот заповедь одна,
Вторая заповедь: поменьше пей вина.
 

 
Коль смолоду избрал к заветной правде путь,
С невеждами не спорь, советы их забудь.
 

Так можно продолжать знакомить с творчеством великих до бесконечности, но лучше сами прикоснитесь к этой мудрости и прочувствуйте ее.

Одним из великих мудрецов и поэтов Востока является и Джалаладдин Руми (1207–1273). Он оставил громадное поэтическое наследие – почти восемьдесят тысяч стихотворных строк. Эти строки до сих пор восхищают читателей, поражают знатоков глубиной мысли, неистовством страсти, необычайной музыкальностью и совершенством поэтической формы. Поэзией Руми восхищались Гегель и Гёте, Назым Хикмет и Мухаммад Икбал. Его стихи переведены почти на все языки мира.

 
После смерти моей ищите меня не в земле,
А в сердцах просвещенных людей.
 

Навои Алишер Низамаддин Мир (1441–1501) – великий узбекский поэт, мыслитель, государственный деятель. Вершиной его творчества является знаменитая «Пятерица». Первая поэма – «Смятение праведных» – имеет философско-публистический характер, освещая наиболее существенные вопросы жизни своего времени. Богатое литературное наследие Алишер Навои оставил, раскрывая духовную жизнь Средней Азии.

 
Я славлю жемчуг слова! Ведь оно
Жемчужницею сердца рождено.
Ведь слово – дух, что в звуке воплощен,
Тот словом жив, кто духом облачен.
Бог человека словом одарил,
Сокровищницу тайн в него вложил.
Стих-это слово! Даже ложь верна,
Когда в правдивый стих воплощена.
 

Алишер Навои в поэму заключил четыре тысячи бейтов, и даже после этого поэт говорит:

 
О Боже, дай мне, бедному, в удел,
Чтоб я искусством слова овладел!
 

В плеяду представителей узбекской литературы XVI века входит и Захириддин Мухаммад Бабур (1483–1530). Бабур продолжил творческие традиции Низами, Хосрова Дехлеви, Лутфи, Навои. Произведения Бабура отличаются глубокой содержательностью и художественной завершенностью. Его сложный жизненный путь, противоречивое мировоззрение нашли свое отражение в богатом литературном и научном наследии, которое определяет его место в истории узбекской литературы.

 
Где розы-там шипы, зло в радости, ну что ж!
Без горечи в вине нет сладости, ну что ж!
Вот и в моих стихах, то грустных, то веселых,
И взлеты есть порой, и слабости, ну что ж!
 
 
Кто жалкие слова с обидой говорит,
Тот иль неумен, иль ищет сам обид.
Я дам тебе совет: смывай вином обиды —
Сам знаешь, тот, кто пьян, обиды не хранит.
 
 
Нет родины, и счастья боле нет,
И ничего уж, кроме боли, нет.
Я в этот край пришел своею волей,
Его оставить силы воли нет.
 
 
Уж лучше совершить тяжелых сто грехов,
Принять сто тяжких мук, сто обрести врагов,
Чем, став ослушником, родителя обидеть!
 

Из века в век не скудеет земля Востока. В начале XIV века в Ширазе родился Хафиз – Шамседдин Мухаммад. Псевдоним Хафиз означает «человек, знающий наизусть Коран».

Перед тем как он взял в руки перо, его родная поэзия уже существовала несколько столетий. Уже вывел первые ее страницы Рудаки, уже воздвиг огромную «Книгу царей» Фирдоуси, и математик Омар Хайям написал на полях ученых трудов четверостишия, да и крестьянский труд воспел Насир Хисров, была вершина творчества Навои «Пятерица». А их наследник, волшебник из Шираза Хафиз, обозначил собой новую эпоху в поэзии. Стихи Хафиза простые-неграмотные люди поют, даже не зная, что слова принадлежат Хафизу. Они, эти слова, принадлежат уже всему народу – как солнце, как язык. Подобно тому, как в России читают стихи Пушкина и Лермонтова, в Душанбе или в Ташкенте всегда прежде всего вспоминают газелей Хафиза.

XIX–XX вв. Бесправие. Жизнь становилась невыносимой для придавленных жестокими положениями ислама женщин. Женщины-поэтессы Средней Азии – Надира, Увайси, Зебунниса, Дилыиод, Анбар-Атын стремились защитить свои права, призывали к справедливости и человечности. Для Надиры, Увайси характерны газели, наполненные социальным содержанием; Дилыиод и Анбар-Атын резко осуждали местные власти, угнетавшие простых тружеников. Они мечтали о лучшей, светлой жизни. Им не хотелось жить в нужде, кабальных условиях. Уже с гордо поднятой головой следили они за жизнью народов в других странах. Власти не могли терпеть такой женской раскованности и избавлялись от неугомонных.

Имена таких узбекских поэтесс, как Надира, Джахан-Атын Увайси, Зебунниса, Дильшод-Барно и Анбар-Атын, принадлежат к числу классиков узбекской литературы.

Октябрь 2017 г.

Александр Иванов

Поэт, писатель. В своем регионе организовал Независимую творческую ассоциацию, активно занимается общественной деятельностью.

Создатель музыкального лейбла I&K. Artproduction, в составе которого уже порядка десяти известных местных исполнителей, записано более двадцати песен.

Автор сборника лирических стихотворений «Пилигримы любви», номинант премий Российского союза писателей (РСП) в разные годы: «Поэт года», «Наследие». Произведения Александра Иванова включены в «Антологию русской поэзии – 2019», альманах «СовременникЪ» «Российского колокола».

Член правления регионального отделения РСП, партнер тольяттинских библиотек.

Награжден звездой «Наследие» III степени, медалями им. А. Чехова, А. Ахматовой и Ф. Достоевского. Финалист премии С. Есенина.

 
Печален взгляд, грусть в голосе и слезы,
Она с тоской глядела на него
И протянула веточку мимозы,
Что сорвала из сада своего.
А он стоял в сияющих доспехах,
Сказав: «Ты не волнуйся, я вернусь»,
Седлал коня и в горизонт уехал,
Оставив ей тоску, печаль и грусть.
Летели дни, недели, месяцы и годы,
Но каждый день она смотрела в горизонт,
Молилась на закаты и восходы,
Ждала и верила: однажды он придет.
И он желал увидеть ее снова,
И каждый миг он грезил ей одной,
Он помнил, что ей дал однажды слово,
Что он с войны воротится домой.
Она взглянула в небо… как прекрасно!
Сияет солнце, все кругом цветет.
И прошептала: «Небо, ты ж всевластно,
Пусть Рыцарь мой свой путь домой найдет».
В тот самый миг он был на поле битвы,
И тоже в небо взор свой устремив.
Насквозь броня с кольчугою пробиты,
Копьем его к земле приговорив.
Ну а на небе вороны кружатся,
Для них сегодня уготован пир.
Он понимал сегодня: завершатся
Его мечты, покинув этот мир.
Впервые его взгляд наполнят слезы,
Свой меч к груди прижав с последних сил,
Достав сухую веточку мимозы,
Рукою сжал и в тот же миг почил.
Весна сжигала зиму, осень – лето.
Прекрасный сад бурьяном весь порос,
Средь сорняков стоит в наряд одетый,
Цветущий куст желтеющих мимоз.
И каждый день она в тот сад ходила,
И в летний зной, и в стужу, и в мороз,
Назло смертям она его любила,
Плетя косу давно седых волос.
Но с каждым днем рука ее слабела,
Уж близок миг минуты роковой,
И лишь о нем ее душа болела.
Последний вздох – и взгляд обрел покой.
Душа неслась, легка и безмятежна,
На рубежи эгрегоров любви.
Осталась плоть, но всю любовь и нежность
Она смогла с собою унести.
Там, где-то за пределами сознанья,
Есть тайные миры из наших грез,
Она его нашла, ей в знак признанья
Он подарил цветущий сад мимоз!
 

 
Мне мороз на стекле узоры
Рисовал. За окном январь
Образует могучие горы
И студеных долин печаль.
И давно уж, покрытый снегом,
Дремлет лес в ожиданьи весны.
И, быть может, под белым пледом
Ему снятся цветные сны.
Я к стеклу припадаю губами
И дыханьем топлю узор.
И вдруг встретились мы глазами
Среди бывших могучих гор.
Мое сердце наполнили грозы.
В моих мыслях вдруг вспыхнул пожар.
Не пойму, ведь кругом морозы —
Жарко мне! А сейчас январь!
Ты такая ж, как я, мечтатель,
Что в узорах искала даль.
Я же их растопил дыханьем,
Но, поверь, мне ничуть не жаль.
Даже звезды сорвались ближе,
Нарушая орбиты свои.
Как и мне, им хотелось видеть
Неземные черты твои.
Ты нарушила все законы,
Изменила привычный ход.
Эх, январь, мне твои узоры
Обещают горячий год.
Февралем закружили метели,
Вьюгой сердце мне рвет и рвет.
Ты не стала моей потерей,
Почему ж так душа ревет?
Весь мой мир превратился в пепел,
А к судьбе есть вопрос простой:
Что ж ее я так поздно встретил?
Для чего нас свела с тобой?
А весной зазвенели капели,
Зацвели на лугах цветы.
И расправили лапы ели
С той студеной картины зимы.
Я вдруг стал понимать природу:
Для кого ее краски даны.
Абсолютно в любую погоду,
Она ждет, что посмотришь ты.
Вдруг одаришь своим вниманьем
В летний зной ты морскую гладь.
Ветер сразу поднимет волны —
Танец моря тебе исполнять.
Я молю, мне назначь свиданье,
Место встречи – у твоих глаз.
Заплачу я любые страданья,
Чтоб прожить для тебя хоть час.
Ты мой бог – это сразу я понял.
Мне религией стала Ты.
Кто-то скажет: «Да он просто болен».
Ты же знай! Что болезнь моя – Ты!
Вот уж осень горит пожаром,
Выжигая остатки мечты.
Только жизнь я прожил недаром,
Ведь теперь в моей жизни есть Ты!
Осень. Парк. Я вдыхаю прохладу,
Растворяясь в опавшей листве.
Листья шепчут: «Не жди награды
За любовь, что живет в тебе!»
Только мне ничего не надо.
Я не жду от тебя любви.
Для меня уже честь и награда,
Что в одну бытность жили мы!
 

 
Мы словно берега одной реки,
А между нами протекает время.
Как мы близки – настолько ж далеки.
Зачем такое выпало нам бремя?!
Я каждый миг смотрю туда, где ты,
И каждое мгновенье восхищаюсь,
Какой ты нереальной красоты,
Пред этой красотой я преклоняюсь.
В потоке мутном жизненных забот
Меж нами протекает много судеб.
Кто не любил, тот мысли не поймет,
А кто любил, тот спрашивать не будет.
Я небу благодарен за тебя:
За каждый вдох, за каждое движенье,
Я думаю, что это для меня,
И в мыслях этих места нет сомненью.
В минуты эфемерных, темных дум
Я у тебя одной молю пощады.
Быть может, я тобою нелюбим,
Но мир делить с тобой – уже награда.
Как гордый рыцарь в древние века,
Я встану на защиту твоей чести,
Отстрою замок прям под облака,
Чтоб оградить от зависти и лести.
И даже время замок обойдет,
Не потревожив образ твой прекрасный.
Луны и солнца лютый спор зайдет:
Кто будет освещать тот замок ясный.
В тот самый час на дальних рубежах
Безропотно я буду ждать посланья.
Быть может, хоть тогда в твоих глазах
На миг я стану центром мирозданья.
И сердце вновь наполнится теплом,
И вдруг река свою раздвинет воду,
И берега, что были далеко,
Теперь совместную уже напишут оду.