Текст книги "История матери"

После этого я сделала несколько коротких записей, тех, которых, по моему мнению, она ожидала от меня: «Я смотрю на звезды и думаю о своем брате. Я не выношу, когда дверь в комнату Дэнни остается открытой и я вижу его кровать, и знаю, что он больше никогда не ляжет спать, укрывшись своим пуховым одеялом». То и другое было правдой, но так далеко от того, что мне хотелось бы написать, что вскоре мой дневник стал похож на фантастическую повесть, сотканную из обрывков чужой жизни. И поэтому я вообще перестала писать. Я оставила книжку на прикроватной тумбочке в надежде, что мама, возможно, посмотрит ее и поймет, что я любила Дэнни и что я – хорошая дочь и хорошая сестра. Это было правдой – я действительно любила своего брата. Но все-таки считала, что мой дневник – бессмыслица и обман, и это превращало его в ничто.

Этот дневник будет совсем другим. Никто и никогда не увидит и не прочтет его. Я уничтожу его, когда расскажу обо всем, о чем хочу рассказать. Он никому не принесет пользы. Он – для меня и только для меня. Я могу сказать все, что хочу. Я докажу это прямо сейчас. Я напишу о трех вещах, о которых не говорила ни единой живой душе. Итак, приступим.

Во-первых, когда мы отдыхали в кемпинге, в Девоншире, ключи от машины не исчезли чудесным образом, я выбросила их в реку. После этого я села на траву и наблюдала, как мама с папой ссорятся и мама плачет, а Дэнни, который терпеть не мог никаких конфликтов, все больше замыкается в себе. Я была шестеркой. Мы ждали несколько часов, пока приедет специалист и заменит замки. Он содрал с нас втридорога! Я выбросила ключи потому, что думала, что если мы не сможем поехать домой, то сможем остаться на отдыхе навсегда. Маме не пришлось бы возвращаться на ее дерьмовую работу подавальщицы в школьной столовой, а папа мог бы дремать после обеда и пить пиво по вечерам перед тем, как мы все со смехом уляжемся спать. Но наш отдых не продлился вечно. Вместо этого мы ехали домой в ледяном молчании, а папа все время качал головой, поскольку для того, чтобы разобраться с машиной, он потратил сумму, отложенную на покупку бензина в следующем месяце. Мне все еще стыдно за это. Особенно потому, что я испортила один из последних для Дэнни выходных дней. Я испортила его ему и испортила всем воспоминания об этом дне.

Во-вторых, я сжульничала, сдавая экзамен по биологии на сертификат об окончании средней школы. Я срисовала диаграмму у Нейла Уиттейкера. Он сидел рядом со мной, и, списав у него, я получила отличную оценку. Отличную оценку! В конце дня я позволила крепко обнять себя учительнице, но ее поздравления застряли во мне как кость в горле, я не смогла проглотить ее.

И в-третьих…

И в-третьих.

Я не знаю, как написать об этом, но начну. В-третьих, когда я думаю о том ужасном, что я совершила, я спрашиваю себя, смогла ли бы я остановиться и поступить иначе, сделать так, чтобы исход был другим, если бы кто-нибудь предоставил мне возможность повернуть время вспять. И на это я отвечаю отрицательно, я не думаю, что поступила бы или смогла поступить иначе, и это пугает меня больше, чем я могу выразить словами.

5

С быстро коченеющими от холода пальцами Джессика скрутила венок на двери и поправила клетчатую ленту так, чтобы она плотно прилегала к покрашенной в салатовой цвет древесине. Она слегка подпрыгивала от возбуждения. Это было их первое Рождество в новом доме, и ей хотелось, чтобы все прошло идеально.

– Смотрится так, будто кто-то умер, – раздался голос миссис Плезент с другой стороны низкой изгороди.

В полумраке Джессика пригляделась к угрюмому лицу женщины. Она не собиралась позволять никому и ничему испортить вечер, к которому так готовилась.

– Нет, еще никто не умер, но вечер только начинается! – Хлопнув дверью, она поскакала по коридору, радуясь своей уверенности и отваге.

Встав на колени на полу кухни, она потыкала вилкой бок лосося, щедро сдобренного травами и политого лимонным соком именно так, как предписывал рецепт.

– Посмотри на себя, моя попрыгунья! Надо сказать, твои веселые деньки закончились, если они у тебя когда-нибудь были, скорее, ты билась головой о стенку всякий раз, когда пыталась повернуться на каком-нибудь тесном рыбозаводе, и тебе только раз в неделю разрешали навестить свое семейство, посмотрев на него сквозь зеленую сетку. Разве же это жизнь, чтоб мне провалиться? Но плюс в том, что ты принесешь много радости мне и моим гостям, ведь ты по-прежнему довольно красива! – Она освоила кулинарное дело, но не могла удержаться и каждые пять минут открывала дверцу духовки, следя за процессом.

Это был вечер столь ожидаемого ими предрождественского ужина. Так как их лучшие друзья, по понятным причинам, намеревались все праздники провести в кругу семьи, они подумали, что неплохо было бы собраться всем вместе и устроить этот предрождественский ужин. Джессика воздержалась от индейки, полагая, что к тому времени, когда наступит двадцать пятое декабря, всех будет тошнить от одного ее вида. Она потратила целый день на подготовку и, тем не менее, не успевала и до самого конца была вынуждена рваться изо всех сил, чтобы наверстать упущенное.

Столы были протерты. Очищенные овощи и картошка жарились, роскошный бисквит тирамису размораживался на сушилке, а посудомоечная машина наполовину загружена. Она с удовольствием ощущала дрожь в животе при мысли о том, как пройдет этот вечер, чувствуя себя поистине взрослой в своем симпатичном доме вместе со своим удивительным мужем. Было что-то необычное в том, что они пригласили друзей на ужин, не только потому, что для Мэттью это была возможность продемонстрировать, насколько она совершенна. Кухня, возможно, была вычищена лишь в последние полчаса, а диван нуждался в новой обивке, но еда уже готовилась, люстры включены, пиво охлаждалось, а большой бокал с дешевым вином, который она позволила себе, пока готовила, начал делать свое дело.

Мэттью неторопливо зашел на кухню и оглянулся по сторонам, думая, что Джейк или Полли пришли пораньше.

– Ой! Мне показалось, что ты с кем-то разговариваешь!

– Я разговаривала.

– С кем? – Мэттью во второй раз внимательно оглядел комнату.

– С лососем, – улыбнулась Джессика.

– С лососем, которого мы купили на ужин?

– Угу, – кивнула она.

– Он поведал что-нибудь интересное? – Глядя на жену, Мэттью вскинул бровь.

– Не совсем, – вздохнула Джессика. – Думаю, он мог бы быть чуть поскромнее.

– Так вот оно что, – Мэттью обхватил ее сзади, положив руку на обтянутый джинсами крестец. – Так вот почему ты заточила его в горячую духовку.

– Не говори так! Ты внушаешь мне чувство вины!

– Правда, Джесс, не уверен, как сообщить это тебе, но он уже мертв.

– То есть именно поэтому он не ответил мне! – Отбросив на буфет кухонное полотенце, она хлопнула себя по лбу.

– Знаешь, в нашей совместной жизни меня беспокоит то, что мне передается твое безумие. – Мэтью с треском раскрыл фисташку и бросил ее в рот.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Джессика, стоя у раковины, наполнив поднос кубиками со льдом, она запихнула его в морозилку. Она вспомнила, как поразилась, когда мать Мэттью предложила им лед, когда они были у них в гостях.

– Не знаю, полагаю, что это мелочи, которые стали нормой. Например, стоя у какого-нибудь бытового прибора, не говорить, что мы подумываем купить новый, из страха расстроить его.

Джессика пробежалась по кухне и приложила палец к губам мужа, словно прикрывая их, и прошептала ему на ухо:

– Ты не будешь говорить о том, как работает тостер, не так ли?

Мэттью покачал головой.

– Хорошо, – выдохнула она. – Потому что, если бы я была тостером Крошкой и узнала, что ты подумываешь заменить меня на тостер Большая Берта, я сразу же задумалась бы о том, чтобы собрать вещи или устроить пожар в знак протеста!

– Наш тостер зовут Крошка? – прошептал Мэттью.

– Да, потому что он – маленький и в нем умещается всего два ломтика хлеба. – Джессика скривила губы и наморщила нос, словно он сказал глупость. – В любом случае давать вещам имена – это нормально. Ты должен предложить мне пример получше.

Мэттью почесал отросшую за день щетину на подбородке и попытался придумать ответ.

– Хорошо, ты каждый вечер заставляешь меня заглядывать под кровать и в гардероб в поисках чудовищ и вампиров.

– Это не вампиры, это оборотни, – поправила она его. – Вампиры меня, по правде сказать, не волнуют, тем более после просмотра сериала «Сумерки». Могу сказать, что в них есть нечто притягательное.

– Отлично, но дело не в этом, Джесс.

– А в чем? – спросила она, вглядываясь в лицо мужа.

– Ну, в том, что никто из них не существует! – усмехнулся он. – Стоит ли повторять чертовы прописные истины?

Джессика уставилась на мужа широко открытыми глазами. Помолчав, она сказала:

– Дело в том, Мэттью, что, по-моему, они существуют, и я боюсь их, но ты твердо уверен, что они не существуют, однако же это ты ищешь их каждый вечер в сушилке и под кроватью, так разве это не делает тебя еще более безумным, чем я?

– Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

– Так почему ты их ищешь? Почему ты просто не скажешь мне, что их там нет?

Мэттью притянул ее к себе, обхватив за талию.

– Потому, Джессика Роуз, что я отправлюсь на край земли, чтобы сделать тебя счастливой. Я сделал бы все, что угодно, чтобы развеселить тебя, чтобы ты безмятежно уснула.

Джессика прижалась лицом к его груди.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь еще в целом свете любил кого-нибудь так, как я люблю тебя и как ты любишь меня.

– Думаю, ты права, – согласился Мэттью. – Я очень люблю тебя.

– Даже если я болтаю за ужином? – спросила она.

– Потому что ты болтаешь за ужином. – Он поцеловал ее в затылок. – Между прочим, дом выглядит замечательно.

Она почувствовала, как всколыхнулось ее сердце от такого комплимента…

В дверь позвонили.

Изогнувшись, Джессика высвободилась из его объятий и побежала по коридору. Полли и Джейк стояли бок о бок, они вместе приехали на такси из Клэпема, где жили за три улицы друг от друга. Каждый из них сжимал в руке по бутылке вина.

– Полли! Счастливого Предрождества! – радостно воскликнула Джессика, словно с момента последней встречи с лучшей подругой прошло несколько месяцев, а не несколько дней.

– И тебе, милая. Теперь впусти нас в дом. На улице ужасно морозно! – дрожа проговорила Полли.

Отступив в сторону, Джессика показала рукой в сторону кухни.

– Мэттью только что говорил мне о том, какая я сумасшедшая.

– Ну, так и есть, но ему было известно об этом еще до вашей женитьбы, поэтому теперь он не может пойти на попятный, – ответила Полли, обнимая свою подругу и глядя на нее прищуренными глазами.

– Я и не думал идти на попятный, Полли. – Иногда Мэттью не мог стерпеть прямоты Полли.

– Если все переменится, подруга, то моя квартирная хозяйка съезжает в конце месяца, то есть ты можешь приехать и устроиться у меня. По вечерам в среду мы сможем снова готовить блюда, приправленные карри, и петь караоке, просто счастье! Парням это понравилось бы, как в старые добрые времена! – Джейк стоял позади обнимающихся девушек и глубокомысленно кивал другу.

– Что с вами? Мы с женой очень любим друг друга и счастливы в браке, и так будет всегда! – недовольно воскликнул Мэттью.

– Хорошо сказано, мой прекрасный муж. – Развернувшись, Джессика прыгнула мужу на спину, и тот на закорках донес ее до кухни.

– Чтоб мне провалиться, Джесс! – Полли пробежалась глазами по кухне. – Готовишь ужин и прибираешься в доме, ты превращаешься в свою мать!

– Мне нравится, когда в доме чисто, – с недовольной гримасой проговорила Джессика.

– Ты можешь зайти ко мне и провести у меня мастер-класс, если у тебя к этому лежит душа, – предложил Джейк.

– Очень любезно с твоей стороны, Джейк, но, думаю, что я обойдусь.

В центре стола на большом овальном блюде лежали кости, оставшиеся от лосося. Никто не упоминал о том, что снаружи он пригорел и прилип к блюду. Картофель со сливочным маслом был съеден, и от ужина не осталось ничего, кроме нескольких веточек брокколи с длинными черенками и кусочков тирамису, лежавших рядом со стеклянной чашей, до которых не дотянулись ложкой.

– Я хотел бы предложить тост, – объявил Мэттью. – За мою замечательную жену, спасибо, что ты приготовила такой невероятный ужин.

– Слушайте! Слушайте! – Джейк громко стукнул по столу.

– И пусть наступающий год принесет нам много чудес! – Мэттью поднял бокал и сделал глоток.

– О боже, главное, чего мы ожидаем, так это топота маленьких ножек, ведь так? – выкрикнула Полли.

– Нет, – отмахнулась Джессика, отпивая вино. – Решительно нет. Мы все еще привыкаем к супружеской жизни.

– И получаем от этого большое удовольствие, – добавил Мэттью.

– Да, – согласилась Джессика. – У нас план на пятилетку. Я забеременею, когда мне исполнится двадцать восемь лет. Мэтт к этому времени получит повышение, и я буду прилично зарабатывать, получая хорошие деньги за свои иллюстрации, вот тогда мы обзаведемся двумя очаровательными детьми, чтобы наша жизнь стала полной. Мальчиком и девочкой.

– Проклятие, похоже, ты все спланировала, – насмешливо проговорил Джейк.

– Мы спланировали, – кивнула Джессика.

– Боже, я люблю свою жену! – радостно улыбнулся Мэттью. Полли изобразила, что ее тошнит. – Я любуюсь ею каждый день, особенно когда смотрю на свою соседку, за которую я тоже хотел бы предложить тост. – Он поднял бокал. – «За миссис Плезент, живущую по соседству!»

– Пусть она научится улыбаться! – добавила Джесс.

– Да, миссис Плезент! Научитесь улыбаться! – очень громко выкрикнул Джейк, развернувшись к стене кухни.

– Ш-ш-ш! – Все втроем посмотрели на него, а Полли приложила руку ко рту. Все, поеживаясь, рассмеялись, надеясь, что соседка ничего не услышала.

Джессика кашлянула.

– И еще один тост за меня! Сегодня я вернула свой первый заказ на иллюстрации. Они ожидают одобрения, но главное, что я закончила их!

– Ура! – хором закричали все. – Поздравляем тебя!

Все вчетвером, уже расслабленные четырьмя бутылками вина, выпитыми за ужином, тяжело опустились на свои стулья и раскромсали большой кусок сыра «Дольче Латте», положив по кусочку на соленый крекер и запив глотком рубинового портвейна.

– Я объелась, – завопила Полли, потянувшись к сырному ножу, и отрезала еще один ломтик сыра.

Остальные трое рассмеялись.

– Тогда почему ты опять тянешься за сыром? – Джесс перехватила взгляд Мэттью, говорящий о том, что он по-прежнему считает Полли идиоткой, не изменив своего первого впечатления о ее характере и несмотря на то, что с тех пор не раз встречался с ней.

– Потому что я думаю, раз я уже нарушила диету, значит, я действительно могу ее нарушить, знаете, сказал «А», значит, говори «Б»… как бы ни заканчивалась эта точная фраза. Кроме того, я собираюсь сделать липосакцию и не хочу понапрасну тратить деньги.

– Тебе не нужна липосакция, Полл, ты – красавица, – улыбнулась Джессика подруге. Она знала, что, несмотря на браваду, в душе Полли не уверена в своей внешности и своем будущем.

– О боже! Если говорить о красоте… – Полли хлопнула себя по лбу. – Я почти забыла! Самые любопытные сплетни. Помнишь моего кузена Коллума?

– Геолога, высокого, немного высокомерного и рыжеволосого? – спросила Джессика.

– Его самого. Ну так вот, недавно он заявил семье, что больше не собирается быть Коллумом и теперь живет как девушка по имени Колетт! Мои дядя и тетя глотают успокоительные. Ты можешь в это поверить?

– Нет! Не могу! – взвизгнула Джессика.

– У него появилась грудь и все такое? – полюбопытствовал Мэттью.

Полли пожала плечами.

– Очевидно!

– Отлично, это нелегко. Для этого нужно много смелости.

– Очень странно, – заметил Джейк. – Уф, у меня от этого мороз по коже!

– Когда это ты стал таким просвещенным, Джейк? – спросил Мэттью своего невежественного друга.

Вместо ответа Джейк быстро опрокинул рюмку коньяка.

– Как бы то ни было… – снова направив разговор в прежнее русло, сказала Полли, – если вернуться к моему весу, то тебе легко давать советы, Джесс. У тебя все просто как три копейки.

– Что ты имеешь в виду? Почему у меня все просто?

– Ну, ты уже соблазнила мистера Совершенство, пусть для меня он не совершенен, но совершенен для тебя, – пояснила Полли, прищурив глаза и показывая пальцем на Мэттью.

– Это чувство совершенно взаимно! – поднял бокал Мэттью, глядя на лучшую подругу своей жены.

– У вас славный дом, – продолжала Полли, – вы женились по любви, и, видимо, через пять лет на лестницах будет слышан топот маленьких троллей…

Джессика улыбнулась. В отличие от нее Полли была не в восторге от малышей. Или, если говорить точнее, не в восторге от перспективы присматривать за ними.

– Но кое-кто из нас еще в поиске и пытается добежать до финишной черты, – вздохнула Полли, захрустев очередным крекером с сыром.

– Мы не слишком сентиментальны. А вы? – Джессика посмотрела на своих гостей.

– Нет, вы просто счастливы до тошноты. А когда видишь, что кто-то так доволен своим уделом, то это очень раздражает! – произнесла Полли с невозмутимым видом, за что была вознаграждена приветственным жестом Джейка.

– Мы скоро можем повторить, прошу вас, заходите к нам, ешьте нашу еду, и пейте наше вино, и нападайте на нас. Как насчет того, чтобы встретиться на следующей неделе? – выкрикнул Мэттью.

– Не сердись. – Полли погрозила пальцем Мэттью. – И не беспокойся, ты знаешь, что мы снова придем сюда на следующей неделе.

– Ну, слава богу! – Мэттью с сарказмом хлопнул в ладоши.

Встав, Джессика направилась в гостиную.

– Думаю, пора поиграть в шарады!

Троица с шумом поднялась из-за стола, под воздействием спиртного покачиваясь на неверных ногах. Затолкав стулья под грязный стол, они по пути отпихивали друг друга локтями – никто не хотел сидеть на краю дивана, поэтому последний должен был вырваться вперед, таково было правило. Джессика смеялась, видя, как ее муж и друзья, сражаясь за место, бегут в гостиную и прыгают на диван, прижимая подушки к груди, и громко хохочут. Возможно, они сладкая парочка, живущая в славном доме, рассчитанном на большую семью, но они по-прежнему умеют веселиться.

4 февраля 2013 г.

Наконец они убрали голые новогодние елки. Это нужно было сделать уже давно. Вид длинных ветвей и сухих иголок был довольно печален, совсем неуместен здесь, он разрушает еще больше. Мое первое Рождество здесь было ужасным. Мне казалось, что у меня на сердце – камень, который становился все тяжелее и тяжелее до тех пор, пока я едва могла передвигать ноги. Мне страстно хотелось домой – домой, где бы ни был мой дом. Тонкие ленты мишуры в комнате отдыха, пластмассовые безделушки, свисавшие с люстр, и бумажные тарелки с печеньем с оставшимися на нем отпечатками измазанных растаявшим шоколадом пальцев производили совсем не тот эффект, которого ожидали. Они просто акцентировали тот факт, что мы были в ловушке, принудительное веселье диссонировало с депрессией и атмосферой клиники. Я главным образом делала вид, что нахожусь где-то в другом месте, где угодно, обманывая себя мыслью о том, что день пройдет спокойно. Но, видя повсюду рождественские украшения, мне было труднее притворяться. Они напоминали мне о том, чего мне не хватает. О том, что я потеряла.

Наше первое Рождество после смерти Дэнни было еще хуже. Никто из нас не хотел праздновать, но ни у кого не нашлось смелости сказать об этом. Полагаю, мы думали, что, возможно, испортим его кому-то еще. Мне было всего десять лет, но мне хотелось, чтобы этот день закончился сразу же после того, как я открою глаза. Мама суетилась, пытаясь улыбаться. Бабушка приготовила ланч. Папа шутил насчет переваренной фасоли, и все мы натянуто смеялись. Мы все еще не достигли той стадии скорби, когда смех мгновенно сменяется всепоглощающим чувством вины. Еда казалась безвкусной. На елке висели редко развешенные игрушки, как будто кто-то на полпути бросил это занятие, потеряв к нему всякий интерес. Даже елочная гирлянда мигала, словно ей тоже не хотелось утруждать себя. Мы не включали телевизор и не слушали музыку. Если бы я хотела представить этот день в цвете, я окрасила бы его серым цветом. Все были молчаливы и печальны, никто не знал, что сказать. Я чувствовала себя смущенной в собственном доме, в кругу семьи.

Открывать подарки было мучительно. Я смотрела на три пары запавших глаз, и каждый из нас, наверное, вспоминал предыдущий год, сожалея о том, что мы были не слишком внимательны и запомнили не так много подробностей, не ведая, что это было его последнее Рождество.

После обеда я поднялась по лестнице и легла в постель. Я слышала, как плачет мама в своей комнате. Папа стоял у кухонного стола, и я представляла, как он пытается завязать разговор с бабушкой, да благослови его бог. Открыв ящичек прикроватной тумбочки, я увидела трехмерную закладку, которую Дэнни подарил мне годом раньше. Это был паршивый подарок, который мне, по правде сказать, не нравился, но я поднесла его к лицу и стала наклонять вперед и назад, чтобы медвежонок заулыбался и замахал лапой, – я поняла, что это последний подарок, который он купил для меня, и поняла, как сильно я полюбила его. Его касались руки Дэнни, а теперь эти руки остыли. Я положила закладку себе на грудь и зарылась лицом в подушку. Закрывая глаза, я решила притвориться, что Дэнни – внизу, с папой и мамой, он, как обычно, показывает фокусы. Я улыбнулась, вспоминая уголок туза, обычно выглядывавший у него из рукава. На самом деле он был никудышным фокусником.