Текст книги "От укусов ос"

Что ж меня все стыдят сегодня? Одобрил ли Ален затею пойти и поговорить с Тарой? Вряд ли. Заладил бы про опасность, безрассудство и далее по списку. Как только правильно подать собственную трусость?

– Заслужила, Тара, ты заслужила. Обещаю, если появятся сомнения насчет тебя, я приду и прямо спрошу.

– Чарли не предпринимал попыток помириться с Тарой? – Дине явно нравятся все эти любовные разборки.

– Он приезжал, стоял часами у дома, таскал огромные букеты, обрывал телефон. Тара плакала каждую ночь. Наутро у нее были красные опухшие глаза.

– Что она себя так мучила? Раз уж Лима была психологом, почему она не помогла пережить драму?

– Тара подпускала мадам к мозгам, но не к сердцу. Как известно, мозг выше всего, поэтому не было разницы, любит она Чарли или нет. Если вот тут, – я постучала пальцем по виску. – Проблемы не решены, либо искусственно созданы, все без толку. Однажды я услышала кусочек разговора между ними.

– Какой вывод ты сделала?

– Чарли нужно было спасать.

Марли пригласила всех в гостиную, чтобы отметить первый февральский выходной. Она сварила кофе, зажгла камин, притащила столик к дивану и предложила играть в карты. Тара сидела рядом с мадам, а мы с Марли напротив.

– Странно, что вас не пригласили спортсмены, – сказала я и кинула шестерку.

– У них начались тренировки, – ответила Марли, подбрасывая две тройки.

О, Барни ничего не говорил, но я заметила, что он реже стал писать в чат.

– А мистер и миссис Рас собираются к нам с визитом? Последний обед был в начале января, – вспомнила я, избавляясь от дамы с королем.

Тара метнула взгляд на мадам и молча положила на стол даму и валета.

– Я звонила им на прошлой неделе, миссис Рас простудилась, – сказала Лима. Карты Тары были побиты.

– Я отправлю им корзину цветов, мадам, – тут же подключилась Марли.

– Спасибо, милая, – мадам с благодарностью кивнула и вновь побила карты Тары.

– Чарли все еще у них водитель? – как бы, между прочим, спросила Марли. Тара сжала карты и потупила глаза.

– Душа моя, давай не будем вспоминать о Чарли, – вступилась Лима. – Таре еще больно.

– Прошу прощения.

– Тебе не за что извиняться, – мадам опять побила карты Тары, и та бросила оставшиеся в кучу. На мой вопросительный кивок Тара помахала рукой и откинулась на спинку. Она вышла из игры. – Тара приняла мудрое решение идти своей дорогой.

Наверно, я не одна услышала подъезжающую машину. Марли выглянула в окно:

– Мадам, он снова здесь.

Тара сглотнула и судорожно выдохнула.

– Марли, займись, пожалуйста, ужином.

Кошатница покорно отправилась на кухню.

– Спасибо, – прошептала Тара. Лима притянула ее к себе и обняла, медленно поглаживая по спине.

– Расслабься, девочка моя. Он не стоит твоих волнений.

– Мадам, позвольте…, – начала было Тара, но Лима прервала ее:

– Категорически нет. Ты не понимаешь: сдашься сейчас, будешь себя всю жизнь ненавидеть за минутную слабость.

Мне захотелось раствориться в кресле, лишь бы меня не отправили помогать Марли. Это такой шанс посмотреть психологический сеанс. Я застыла с дамой пик в руках, боясь даже вздохнуть глубже обычного.

– Мадам, я хочу поговорить с ним, – чуть не плача сказала Тара.

– Нет, – голос стал строже. – Если Чарли тебе досаждает, я займусь им. Никто не заставит страдать мою красавицу, – она обняла Тару крепче. – Будь сильной, крошка моя. Перетерпи это.

Как назло автомобиль протяжно сигналил. Сестра не выдержала и в слезах убежала к себе.

– Зачем вы так? – надо было аккуратно выведать.

– Виктория, я оберегаю ее счастье, – когда-то давно и я так говорила Алену.

– Откуда вы знаете, в чем заключается ее счастье?

– Тара всегда со мной откровенна. Ее беда в том, что она не умеет быть одна. Я не против Чарли, и она знает об этом. Мне важно, Виктория, что бы твоя сестра сначала поставила себя перед людьми, полюбила себя, научилась быть наедине с собой, а потом занялась мужчинами, – мадам звучала достаточно убедительно.

– Почему Чарли нуждался в спасении?

– Я как-то раз подслушала разговор Тары и мадам, когда случилось первое серьезное недопонимание. Моя ошибка была в том, что я неправильно поняла ее фразу. «Как только я делюсь с вами сердечными ранами, так сразу все они исчезают», – сказала Тара. Она говорила не о ранах, а о мужчинах, что причинили ей вред или неудобство.

Чарли прибыл на место встречи минута в минуту.

– Викки, ты говорила с ней? – он не на шутку встревожен.

– Ей запудрили мозг, Чарли, кстати, очень профессионально, – поделилась я.

Внезапно подул ветер, и мы поежились от резкого порыва.

Он просиял и взял меня за руку:

– Так она не хотела разрыва? – сколько надежды и тепла в этих словах.

– Не хотела, – подтвердила я. – Она любит тебя.

– Поехали за ней, Викки, чего мы ждем?! – воскликнул Чарли. – Я заберу Тару. Заберу и не дам никому в обиду.

Все, пора.

– Чарли, ты должен уйти из ее жизни.

– Что? – парень оторопел.

Это будет тяжело, но мы обязаны справиться: я с речью, а Чарли с чувствами.

– Это для твоего же блага. Я прошу тебя оставить Тару на время, пока мадам не даст добро на ваши отношения.

– Да кто она такая?! – встрепенулся он. – Если мы хотим быть вместе, никто нас не остановит.

– Чарли, ты можешь пострадать! – пришлось повысить голос. Ветер растрепал волосы, и теперь мы были похожи на парочку из мелодрам. На ту, что ругается в непогоду на людях. Все как-то чересчур эмоционально проходило. – Пойми, Лима избавляется от мужчин, которые мешают ее подопечным. Она устраивает им большие проблемы, которых можно избежать, если ты отступишь.

– Я не хочу оставлять Тару ни на секунду, – Чарли слабо пытался возражать, но по глазам я читала его согласие.

– Я желаю вам лучшего, Чарли, правда. Поверь мне, я поступаю правильно.

Он посмотрел на меня с таким отчаянием, я бы не выдержала больше. Я быстро попрощалась и выразила надежду на понимание.

Дойдя до перекрестка, я оглянулась: он смотрел мне вслед. Жаль его, но другого выхода я не вижу: если он не перестанет поджидать Тару у дома, мадам Лима устроит ему сладкую жизнь. Совсем не хочется узнать от Марли, она больше всех любит читать газеты, что некий молодой человек случайно лишился работы, остался без квартиры и машины. Так уже произошло с Френки, Гарри и другими, пусть хотя бы этот спокойно существует.

Вечер был испорчен. Фонари, притягивающие ярким золотистым светом, и маленькие кустики около дорожек казались уютными, так что домой я не торопилась. Прогулялась в парке, но тщетно, внутри было так же неспокойно. Зашла в незнакомый бар, за считанные минуты подружилась с барменом под куантро. Вернулась в особняк утром. Ноги заплетались, прохлада заставляла ежиться, и повсюду преследовал запах апельсина и померанца.

Пришлось выслушать целую лекцию от мадам, прежде чем доползти до кровати. Она рассуждала о статусе кошатницы, о том, что нужно держать лицо в любых обстоятельствах, и ни в коем случае не доводить себя до поросячьего состояния. Отчитала как школьницу. Эх, я взрослая тетка, хочу и буду напиваться хоть каждый день. Отрубилась, едва коснувшись подушки. Где-то под вечер разбудил звонок.

– Ужасно выглядишь, Виктория, – посмеялся Барни. – Подними телефон чутка, а то я твою шею вижу, в основном.

– Ой, это видео? – промямлила я, разлепляя глаза и стараясь сфокусироваться на камере.

– К-к-как с-сам-мочув-вствие?

– Пить хочу дико.

– Гляжу, тебе было очень весело, – сделал вывод Ален.

– Да вроде бы неплохо.

– Она, похоже, не помнит ничего, – подхватил Барни и засмеялся еще громче. – Загляни на досуге в беседу, ты там столько всего интересного наговорила.

– Боже, как стыдно, – парни двоились, и это было не очень славно. Как же плохо.

– В-вып-пей об-без-бали-ли-ливаю-ю-щего и л-лож-ложись сп-п-пать д-дальше.

– Джон, люблю тебя, – я наугад помахала рукой и отключилась.

Таблетка подействовала, головная боль отступила, но слабость никуда не делась. Я крепенько проспала до двух ночи. В этот раз растолкали. В темноте различила женский силуэт.

– Ты кто?

– Викки, ты чего? – испуганно спросила Марли.

– Что надо? – да, еле языком ворочаю. Зря столько выпила.

– Посиди со мной чуть-чуть. Ко мне мама приходила, – слезно умоляла сестра.

– Мама? Мама это замечательно, и что тебе не нравится? – я прилагала максимум стараний, чтобы говорить членораздельно. Медленно села, мечтая, что бы Марли просто помолчала, любой звук сейчас вызывал раздражение и гул в голове.

– Викки, – она заплакала и направилась к двери.

– Стоять, – развязно сказала я. – Пошли, только встать помоги.

В комнате Марли более-менее пришла в себя. От похмелья осталась только сухость во рту и слабость в руках. Сестра забралась под одеяло и взглянула на меня, будто ждала чего-то. Ах, да, я же, как обычно, перечисляла какие-то успокаивающие слова. Меня б кто сейчас успокоил. Я открыла окно, дабы слегка освежиться. Фух, как прекрасен свежий воздух. М, божественно!

– Ты это… Ты рассказывай, рассказывай, я вся во внимании.

– С тобой все в порядке? – осторожно узнала Марли.

И у кого из нас случился кошмар?

– Это мой вопрос вообще-то, – я основательно замерзла, немного отрезвилась и, закрыв форточку, отошла к стене с картинами. – Что тебе приснилось?

– Я уже не помню, но я проснулась, и меня парализовало. У меня закатывались глаза, когда я пыталась распахнуть их. И вдруг я ощутила ее присутствие.

– Чье?

– Мамино. Она стояла сзади меня, я не видела ее, но слышала. Мама говорила, на какую смену уходит, просила меня что-то приготовить съестное. Потом она начала смеяться, – Марли зажала голову между колен и закачалась как маятник. – Это был зловещий смех, у мамочки моей никогда не было такого. Я начала изворачиваться, бить руками и ногами по матрасу. В какой-то момент я очнулась.

– Я запишу тебя к психотерапевту.

– Викки, не надо, не надо, не надо, – забормотала Марли и посмотрела на меня, словно я монстр. Таких бешеных глаз давно не видела, еще бы пену пустила изо рта, было бы чудно.

– Марли, это нужно пролечить, – я потерла виски, полагая, что так мысли соберутся быстрее. – У тебя параличи и ужасы практически каждую ночь. Ты хочешь заработать хроническую бессонницу? Наберись смелости и начни лечение, тем более у нас в семье был прекрасный пример, как можно справляться с болезнями.

Она зарылась в одеяло и притихла. Да, опять все самой делать. Я повернулась к столу и провела пальцем по швейной машинке. Ух, ее не трогали месяц минимум. Как же те девочки из приюта или у них уже готовый модный гардероб? О, а вот это боль: среди эскизов, которые были перечеркнуты и размалеваны путаницей карандашных линий, лежала закрытая акварель. Успокоила себя тем, что Марли очень занята общественными делами, и перешла к пейзажам. Обнаружила своего Сислея и усмехнулась. Ладно, завтра заберу.

Марли сквозь сон произнесла нечто неразборчивое. Она часто задышала, не сложно догадаться, ее настиг новый ужас. Я прилегла рядом и отвернулась. Все равно очнется через пару минут, не стоит тратить силы и идти к себе.

Поздним утром нас разбудила Тара. Сестра ничего не сказала об увиденном, а Марли наоборот – обняла меня и поблагодарила. Оказывается, мы тихо и спокойно проспали без единого кошмара.

Глава XIII. Разговор c тетушкой

– Как ты узнала о той больной девушке? – Дина ведет шеей, она уже устает. Интервью длится непрерывно часа два-три. Вот они – издержки крутых фишек: одна до последнего расспрашивает о деле без пауз, другая готова сломать жизнь, чтобы об этом самом деле никто не узнал. Рина стала такой же сломленной, как и остальные.

– Это случилось ночью, я в очередной раз успокаивала Марли. Знаешь, со временем я так привыкла к ее ночным кошмарам, что особо не обращала внимания на нее. Как по будильнику просыпалась от плача, вставала, мимоходом брала халат, в комнате Марли меня уже поджидала чашка чая и стакан воды. Я вручала стакан плачущей сестре, сама брала чаек, открывала книжку, которую оставляла под утро на подоконнике, и начинала говорить всякие банальные фразочки по типу: «все в порядке, все хорошо, тебе приснился кошмар». Где-то две-три главы убегали под глазами, пока Марли вытирала слезы, переставала дрожать и заикаться.

– Звучит так, будто ты была равнодушна к ней.

– Со стороны это вообще смотрелось как хорошая комедия, – улыбаюсь я, предаваясь на секунду воспоминаниям. – Я никогда не была равнодушна к девочкам, но я не могла бесконечно терпеть их истерики. Я просто была рядом, когда нужно.

– Да, очень важно находиться вместе с человеком в трудную минуту. И все-таки, как в твоей жизни появилась та девушка?

По напору Дины я понимаю, что она не настроена на долгие душевные разговоры у костра, ей просто хочется острой истории, хорошего детектива, эмоций и фактов, а все эти отступления я могла оставить себе.

Пришло новое сообщение, я включила телефон и зажмурилась от яркого света. «15 февраля, 04:02, „Леди и бродяги“, Барни: Пацаны и милая дама, соберемся в субботу? На коньках покатаемся!». Господи, Барни, ты спишь когда-нибудь? Я отправила плюс и отложила трубку. Так, на чем мы там остановились.

– Марли, я в сотый раз предлагаю пойти на консультацию к специалистам, – сказала я, перелистывая страницу.

– Нет.

– Пей воду, голос еще дрожит.

Через пару глав пробую снова.

– Марли, у мадам наверняка есть знакомые врачи. Да она сама психолог, поговори с ней для начала.

– Есть, – кивнула кошатница. – Вот только я не хочу быть овощем, как Рина.

Я оторвалась от книги. Марли лежала лицом к стене и тряслась. Какое знакомое имя.

– Рина? Кто это?

Сестра замерла, по-другому задышала. Такое чувство, что меня хотят обмануть.

– Марли, когда человек спит, он дышит равномерно, а ты рвано. Скажи, я спросила о чем-то сверхъестественном? – я ухмыльнулась и плюхнулась рядом.

Она повернулась. Да, видок у нее, конечно: опухшая, отекшая, запуганная, зашуганная бедняжка.

– Эта женщина – бывшая кошатница, они с мадам были в одной семье, – прошептала Марли и хотела отвернуться обратно, но я схватила ее за плечо:

– Рина Харрелл?

– Я не знаю ее фамилии, я видела-то ее мельком.

– Ты ее видела?! – крикнула я, но тотчас прикрыла рот рукой. Глубокая ночь, а я тут разоралась.

– Тшш!

– Извини, извини, – мы перешли на шепот. – Где видела ее?

– Тебе зачем? И откуда ты знаешь ее фамилию?

– Да я… Не помню, если честно, вроде мадам упоминала ее в какой-то истории, – чушь, Лима никогда не называла своих сестер по именам, но я надеялась, что Марли не почувствует лжи в такой гнетущей атмосфере и с кашей в голове.

– Это случилось, когда я начала жить здесь. Мадам предложила составить компанию и съездить кое-куда. Мы доехали до больницы, она сказала, что быстренько навестит старую знакомую и вернется, а я могу прогуляться или подождать в такси, – она перевела дух и отпила воды. – Мне стало интересно, кто там лежал, почему, с каким диагнозом. Я потихонечку пошла за мадам. Она остановилась у палаты, поправила одежду и вошла, правда, тут же вышла и стала оглядываться по сторонам.

– Мадам не спалила тебя?

– Нет, я пряталась за поворотом. Я так поняла, что палата пустовала, потому что после недолгого ожидания два медбрата помогали идти женщине примерно одного возраста с нашей мадам. Она налетела на мадам с объятиями, а потом вдруг расплакалась, вроде как была рада посетительнице. Они зашли в палату.

– Угу. А как ты узнала ее имя?

– Те медбратья, когда проходили мимо меня, обсуждали, что Рине надо сменить повязки, потому что на днях она сильно порезалась.

– Погоди, ты видела, как эта женщина просто сделала пару шагов. Почему ты сделала вывод, что она овощ?

Марли кусала губы, что-то обдумывая. В итоге, она попросила дать ей стикеры и ручку со стола.

– Держи, – сестра быстро черкнула адрес. – Возможно, там тебе подскажут что-нибудь.

– Думаешь, Рина все еще там? Разве в больницах держат так долго?

Марли неуверенно выгнула брови.

– Знаешь, Викки, ты иди, я уже успокоилась.

О, меня выгоняют. Неожиданно. Ну, что ж, отлично, раз я не нужна, лекарства и доктора ей тоже без надобности, нечего терять время. Я взяла чашку, книгу, телефон и ушла.

С утра, перед работой, я сидела на кухне и пила чай. Марли сегодня спала дольше обычного, поэтому я осталась без завтрака. А может и не спала. Скорее всего, она винила себя из-за рассказа о Рине. Наверно, это был их с мадам секрет. Да и бог с ней. От меня отказались, так что имею полное право забить и купить наконец-то беруши и маску для сна.

Я достала бумажку с адресом и пробила по телефону. Да, ничего себе. Захожу в контакты, как удобно, что он стоит первым в списке.

– Доброе утро.

– Викки…, – Ален чуть не подавился и закашлялся.

– Да.

– Ты только что пожелала мне доброго утра. Давай выкладывай.

– К твоему сведению, я могу быть вежливой просто так, – обиделась я.

– Только не со мной, – Ален посмеялся и добавил. – Что-то случилось?

– Съездим в больницу? Нужно кое-что выяснить.

– Что ты опять затеяла, Виктория? Я тебя прошу, ну, угомонись ты уже.

– Это касается Лимы.

– Ох, – он протяжно вздохнул. – Ладно, здесь даже мне любопытно. В субботу, судя по всему, мы с тобой заняты, да?

– О, да, я не упущу момент посмотреть, как ты распластаешься на катке, – улыбнулась я.

– Ведьма, – любовно отозвался Ален. – Тогда поедем в воскресенье.

– Договорились, только есть одна живописная деталь.

– Какая?

– Больничка-то психиатрическая.

Только я погасила звонок, на кухне появилась Тара. С того разговора с Чарли я до скрежета зубов жалела ее. Чарли не включил дурака и не полез на одни и те же грабли. Он не приехал на следующий день, и на после следующий тоже. Не звонил, не писал, не присылал цветов и подарков. Сестра страдала хуже прежнего. Она исхудала, под глазами залегли синяки, улыбка забыла путь к ее лицу так же, как и румянец. Тара проводила полдня в постели, а потом до ночи сидела в саду. Из-за постоянного нахождения на холоде у нее обветрились руки и щеки, о горле я умолчу – ее кашель в соседнем доме слышно.

– Привет, – радость на три с натяжкой, но я не могу ухудшать положение дел. Я вспомнила, как поддерживала Хелен, и верила, что с Тарой будет проще. – Как спалось?

Тара скривила губы, налила воды и села напротив.

– Чем займешься?

Она повела шеей и заправила локон волос за ухо. Хм, на ее языке жестов это значит «чем-нибудь займусь, какая разница, чем». Если Тара не пошла на контакт с самого утра, то сегодня трогать ее не стоит.

– Ладно, пока, я на работу, – бодро сказала я и отправилась одеваться.

– Викки, я умереть хочу.

Это был не душевный порыв, скорее осознанное решение. В голосе нет жалости к себе, только строгий холодный расчет. Тара сидела скрюченная, замкнутая, держалась за стакан обеими руками и не сводила с него глаз.

– Ты что такое несешь? – прошептала я. Тут уже не до плана по спасению утопающих. Я по-настоящему напугана ее словами. – Тара, это плохая шутка.

– Я не шучу, – медленно произнесла она. – Я. Хочу. Умереть.

– Я…, – меня словно кинули посреди бушующего океана и ни одной проплывающей веточки, ни одной лодочки в округе. Именно так себя ощущают взрослые, когда им нужно срочно предпринять верный шаг? Если да, то я хочу вечно оставаться ребенком. – Я позову мадам, она тебе поможет.

Я во многом не согласна с Лимой. Ни один психолог не сказал бы клиенту, что тот никто по своей сути, но выхода у меня нет. Я никогда не наблюдала такое поведение вживую, видела лишь в фильмах. Там был классный главный герой с мозгами, который мог все разрулить, я-то явно не героиня, так – массовка.

– Я не хочу помощи, сестрица, – в Таре просыпалась злость. Вот кого не надо бесить, так это неадекватных. Прости, подруга, разумной я тебя назвать не могу.

Нет, Тара, я не оставлю тебя без присмотра. Могла бы и сама последить, но шеф не отпустит меня ближайшие полгода. Я направилась четко по курсу – в спальню мадам. Ее комната была в самом конце коридора на первом этаже. По правилам клуба нам запрещено входить туда, можно только стучаться в редких случаях. Считаю личной гордостью тот факт, что за все время я ни разу не стояла под этой дверью. Отличный показатель самостоятельности и самодостаточности, но утихомирить желание Тары я не в силах.

– Выйду через минуту, – раздался ровный голос мадам после моего стука.

В ожидании искусала нижнюю губу от напряжения, теперь пару дней кровить будет и жечь. Дверь скрипнула, на свет вышла Лима с распущенными волосами в плотном тяжелом халате до пола. Она запахнула его, прикрыв длинную шелковую сорочку. Понятно, все спят в этом доме, а я ходи, решай их проблемы.

– Виктория, что произошло? – взволнованно спросила женщина.

– Тара жить не хочет.

Лима по-доброму засмеялась, отчего я выпала в осадок. Я предполагала непонимание, потрясение, тревогу, но никак не одобрение.

– Дорогая моя, не переживай, – мягко сказала мадам. – Тара борется со своей ложной личностью, она хочет избавиться от нее, просто неправильно выражает эту мысль.

– Мадам, я не знаю основ психологии, поэтому не могу согласиться с вами или поспорить. Поймите, Тара говорила серьезно, мне страшно за нее.

– Виктория, я…

– Я прошу вас не оставлять ее на произвол судьбы, – впервые я осмелилась перебить хозяйку. – Я чувствую, что Таре очень плохо, я вижу, как она тает с каждым днем. Пожалуйста, помогите ей.

– Ты указываешь мне, девочка моя? – ледяные нотки в голосе выбили меня из колеи. Ай, опять все не так!

– Нет, мадам, что вы, – устыдилась я. – Я прошу о поддержке.

– Я не вижу большой беды в словах Тары, – давила на свое Лима. – Все идет по пути становления ее, как человека, не волнуйся.

– Дайте ей работу, – предложила я. – Марли ругалась, что мы с Тарой не ходим на акции, ужины, встречи. Пусть они обе займутся этим.

– Исключено, – отрезала мадам. – Как я пущу ее к людям, если она открыто заявляет, что хочет смерти?

Да уж, замкнутый круг.

– Пожалуйста, дайте ей шанс, – умоляла я. – Один общественный вечер, прошу вас. Я считаю, если Тара увидит, как ее любят окружающие, как ценят ее вклад в клуб, она на время оставит идею уйти.

Мадам задумалась, обхватила себя руками и смотрела в одну точку где-то на ковре.

– Хорошо, Виктория, – наконец сказала она. – Я за завтраком изучу график и подыщу Таре что-нибудь.

– Благодарю вас! – я чуть не бросилась к ней, но вмиг остановила себя. Не надо забывать, кто своими советами довел Тару до такого состояния.

– Пожалуй, ту неделю я могу сравнить с первыми днями без Хелен, – признаюсь я.

– Тяжело?

– Да, – я слегка меняю позу, спина ужас как затекает. – Тара походила на привидение, Марли пугливо озиралась на меня, мадам смотрела немым укором. Мне пришлось вернуться к роли кошатницы, но этого никто не оценил, как я хотела бы. Вообще, в особняке стало невыносимо находиться. Знаешь, я как будто приехала в место, где мне было хорошо, но там остались лишь развалины. Это больно осознавать, особенно когда тратишь время, силы, нервы на восстановление былого, и все впустую.

– Мне кажется, никто не оценил, потому что до этого ты ограничила общение с ними, а тут вдруг взяла все в свои руки, – Дина смотрит на меня, как на слабоумную. Да, я знаю, что сейчас похожа на неуравновешенную, меня штормит и бросает из крайности в крайность.

– Порой сложно увидеть всю ситуацию целиком, и из-за того, что я пыталась это сделать, я потерялась. Потерялась среди правды, лжи, тонны нужной и ненужной информации, точек зрения, теорий, версий. Мой друг был прав: я играла в игру, которую не понимала. Только вдумайся, Дина, я хотела позаботиться о преступнице. Какие-то очевидные факты не покидали голову, оттого я продолжала считать Тару виновной.

– Лима дала ей занятие?

– Да, Тара должна была поехать на банкет в ювелирную компанию в воскресенье. Так мы и разъехались: Тара на праздник, Марли в банк, мадам к старым приятелям, я с Аленом в больницу.

– У тебя глаза на мокром месте, – тихо подмечает Ро.

– Они всегда будут такими, пока я окончательно не забуду тот день.

Ален ждал меня за поворотом. Это безумие: ехать в психиатрическую больницу, чтобы услышать что-то вразумительное. Мне нужно понять, что происходит здесь, и если для этого надо общаться с психами, то так и быть.

Я сажусь в машину, и Ален подает стаканчик, аккуратно подписанный «самой красивой». По запаху кажется кофе, но из-за вежливости спрашиваю:

– Что это?

– Эспрессо с шоколадом, как ты любишь.

– Я не люблю кофе, пью только по обстоятельствам. Сейчас не тот момент, когда необходим крепкий напиток. Заводи, нас ждут.

– Ты не в настроении? Надеюсь, ты не в обиде за вчерашнее? Я тебе клянусь, я не смог затормозить, коньки достались с тупым лезвием.

– Я в норме. Поезжай, пожалуйста.

– О чем хочешь узнать? – спросил Ален, когда мы проехали несколько миль.

– На Рождество я задала Лиме вопрос о ее сестрах. Она ответила, что ни с кем не общается, но фотография на каминной полке говорит об обратном.

– А что на ней?

– Имена, номера и даты.

– Дни рождения? – усмехнулся он.

– Смерти.

– Ох, ты ж, – Ален вжался в руль и сомкнул губы в тонкую линию. – А что на имя Рины?

– Как раз ничего, – я пожала плечами. – Она одна видела ту Лиму, о которой ты мне рассказывал.

– Знаешь, я пробил Рину Харрелл. Вся эта история с психушкой весьма странная.

– Ты, чертов сыщик! – завопила я и ударила его по плечу. Он ошеломленно глянул на меня. – Сам меня ругал за то, что я в детектива играю.

– Ну, я-то оберегаю тебя, – он обворожительно улыбнулся и добавил. – Я не считаю себя сыщиком, к твоему сведению.

– Как же твое: нарыл, откапал, нашел, отыскал?

– О! – Ален едко захихикал. – Я просто пользователь интернета, как и парочка моих друзей. Разница только в том, что я захожу в сеть законным путем, – он многозначительно подмигнул.

– Жулики какие! – я с притворным недовольством закатила глаза. – Расскажи, что получилось найти.

– У Рины была обычная жизнь до середины 90-х. Она вступила в клуб по причине потери родной сестры, та погибла то ли в машине, то ли в самолете. После волны журналистов на кошатниц из-за дела сенатора Бредли, Рина хотела уйти, но мадам Лидия ее уговорила. До 2015 года она жила в маленьком городишке с двумя дочками и сыном.

– А муж?

– Что там с мужем, я так и не понял. Пропал без вести или незаметно для всех умер, в общем, был человек, и нет человека. В 2015 Рина приехала сюда, чтобы взять кредит на покупку квартиры для старшей дочери, а вот назад не вернулась. Дети подняли шум, и как выяснилось, в банк мисс Харрелл не приходила.

– Что потом?

– Тишина, никаких известий, – закончил Ален. – Как думаешь, почему твоя мадам скрыла Рину от людей?

– Может быть, она представляла опасность для общества?

– Тогда почему не сказала ее семье? Почему соврала тебе, что ничего не знает? – парень уже заворачивал к комплексу зданий из белого кирпича. Он был окружен большим садом, где не спеша прогуливались люди в белых халатах, а рядом с ними семенили очень разные ребятки, но в одинаковой серой форме.

– Слушай, многие стыдятся того, что их близкие – недалекие. Представь, если бы ты узнал, что твоя мама слетела с катушек?

– Ты защищаешь ее что ли?! – проворчал Ален. – Стыдятся или нет – в любом случае, это ненормально: дети имеют право быть в курсе.

– Я ее не защищаю, – бросила я с раздражением. – Если Лима все эти годы не оставляла Рину одну и оплачивала ее лечение, то она вызывает больше уважение, нежели порицание.

Я вышла из машины и хлопнула дверью. Я знаю, что злюсь напрасно. Я прекрасно понимаю, что поведение мадам чересчур противоречивое, и я пока строю свое мнение о ней, именно за этим я здесь.

Доктор встретил нас у черного входа. Деньги все-таки творят чудеса, любой готов нарушить клятву, если поманить его золотыми монетами и цветными бумажками. Ален обменялся с ним рукопожатием, и только мне известно, что сейчас произошла оплата за наше пребывание здесь. Это закрытая территория, и пробраться до палаты можно лишь благодаря взяткам, если ты неофициальный гость.

– Рина живет в своем мире, держите этот факт в голове, когда будете разговаривать, – врач давал инструкции тихим спокойным голосом, практически шептал, пока мы с Аленом поднимались по лестнице, стараясь натянуть севшие застиранные больничные халаты. – Она не опасна, и, чтобы сохранить равновесие, соблюдайте ряд несложных правил. Желательно не раздражаться, если услышите что-то несуразное и глупое, обращайтесь на ты, она откликается только на имя, задавайте такие вопросы, на которые следует отвечать односложно. Я дам вам около пяти минут, дал бы больше, но долгое умственное напряжение повлияет на душевное состояние пациентки. Я, конечно, продажный доктор, но все же доктор.

Он подвел нас к двери с маленьким окошком в решетку.

– Я испугалась, прочитав имя девушки на табличке.

– Почему?

– Мне никогда не приходилось общаться с психически нездоровыми. Она предстала передо мной словно призрак: худая, осунувшаяся, с мешками под глазами. Вроде выглядит не так уж плохо, но внутри… как мертвечиной отдает. Не знаю, как объяснить. Всегда отличалась тем, что не умела описывать свои чувства и эмоции.

– Рина, – чуть слышно позвал ее Ален. – Рина, здравствуй.

Женщина слегка повела головой, зрачки тотчас увеличились и забегали по сторонам.

– Ты вернулся! – вскрикнула она, бросаясь ему на шею. – Я знала, что ты придешь!

Алену ничего не оставалось, как обнять ее в ответ.

– Ты нашел себе девушку? – спросила Рина с обидными нотками в голосе, указывая на меня. – Ты же обещал, что решишь проблемы и заберешь меня от них. Обманщик!

У нее поразительно быстро менялся настрой, теперь вместо объятий мой напарник терпел ее удары кулаками в грудь. Я решила воспользоваться моментом и влезла в разговор:

– Забрать от кого?

– От сестер. Они чудовища, – больная схватилась за голову. – Она еще не вернулась, а где ты был? Его надо сжечь. Надо сжечь срочно!

– Рина, тише, тише, я же вернулся к тебе, – Ален прижал ее к себе, стал гладить по плечам и спине, шепча какие-то успокаивающие слова.

– Скажи, Лима была твоей сестрой? – почему-то сейчас я не испытывала к ней жалости. В другой раз, будучи не занятой мыслями о сущности Лимы, я, наверно, прониклась бы ее состоянием.

– Угу, – Рина часто закивала, потом захныкала, уткнувшись в свитер парня. – Сжечь. Сжечь все! Нет, нет, ты не мог. Ее не отпустят! Ее не отпустят!

– Давай шустрее, у нас не так много времени, – сказал Ален, старясь не разжимать губ.

Если бы я могла прожигать дыры в человеке одним взглядом, то сожгла дотла этого чудака. Сам бы взял да попробовал! Как будто я знаю, что спрашивать. Я руководствуюсь слухами, а не фактами, не могу же я всерьез на них опираться. Начнем, пожалуй, с того, до чего додумалась сама:

– Рина, тебя определили сюда по ее настоянию, правда?