Текст книги "Золотой дурман. Книга вторая"

Казанцева заимка

Время шло, а дело о беглых так и топталось на одном месте. Дознаватель совсем извёлся: опробовав все методы, он так и не добился от Ефима и его шурина какого-либо признания.

– Это же надо?! – злобно дёргал пристав головой после разговора с Григорием. – От пяти рублёв отказался за то, чтобы раскрыть беглых.

«А может, и взаправду никаких беглых не было? – начинали посещать его противоречивые мысли. – А для чего тогда Ефим соглядаю помощь предлагал?.. Можа, просто жалость проявил? – он уже совсем запутался в десятках построенных им версий: – Вроде некоторые из слободских показывают, что эдак лет десять назад казаки ходили к инородцам за лошадьми, а по бумагам ничего нет. С кого спросить? Тогдашний комендант Пётр Четов давно уже преставился… Нет! Глубже копать надо – прячутся где-то беглые…»

Радион Наумович сидел за своим столом, в который раз изучая записи того времени. Тупо уставившись в бумаги, он нервно барабанил пальцами по столешнице:

– Так, так… – повторял пристав, пересматривая архивы и глубоко вдыхая свежий воздух уходящего июньского утра, которое, последним дуновением прохлады, врывалось в открытое окно. – Опять, однакось, жарить будет, – оторвал взгляд пристав от бумаг на квадрат безоблачного неба. – Вздремнуть бы!.. – всем телом потянулся он.

Которая по счёту бессонная ночь изнеможённостью отразилась на его лице. Болотистая местность Бийска была бичом для жителей города. Тучи комаров врывались в жилища и безжалостно жалили свои жертвы. Такая же участь постигла и дознавателя, вставшего на постой в доме купца Мальцева.

Тишина и спокойствие комендантского дома сладкой дрёмой наваливались на сознание.

– Можно, ваше благородие? – словно откуда-то из небытия раздался голос у двери.

– Кто таков?! – досадливо расставшись с мечтой о сне, недовольно тряхнул головой пристав.

– Тархан Кубашев, – слегка поклонился вошедший.

– А часовой где?! Почему не доложил?!

– Пришлых каких-то остановил, вот и выспрашивает – кто да откуда… – выгородил Тархан задремавшего на крылечке часового.

– Ну, говори, чего пришёл?

– Так подмогнуть хочу вам, – заговорщицки произнёс гость.

– Чем же ты хочешь подмогнуть?

– Прослышал я, ваше благородие, что арестанту Григорию аж пять рублёв предлагали, а он, дурень, отказался… А я-то уж за те денежки постарался бы.

– Ну а ты здесь каким боком? – заинтересованно взглянул на посетителя пристав.

– Как же?! Я с имя в том походе толмачом был.

– А чего ж в бумагах про то ничего не прописано? – хитро прищурил глаз дознаватель.

– А мне откель знать? Я и не ведаю, чего там в бумагах писано.

– Хм-м… – недоверчиво хмыкнул пристав. – В том то и дело, что нигде про тот поход не записано… Значит, говоришь, толмачом при них был. И место могёшь показать, где беглые схоронились?

– Ну, еслив о деньгах договоримся – покажу.

– Хорошо, два рубля даю.

– Как же – два?! – удивился Тархан. – Слух прошёл, что пять рублёв предлагали…

– Ну дык, слухам чего верить… – отмахнулся пристав.

– За два?.. – сделал кислую мину Тархан. – Не-е… Тода я пошёл, – развернулся он к выходу.

– Ладно! – остановил его дознаватель. – Получишь пять рублёв, коли место покажешь.

– За пять – покажу! – с готовностью ответил Тархан.

– А чево это ты вдруг решился на такое? – вновь сделал хитрую мину дознаватель.

– А где ж ещё таки деньги заработашь? Лошадёнка у меня уже совсем старая – молодого жеребчика охота. А чево мне те беглые – мать-отец родные?

– Верно, верно… – кивнул пристав. – Так, говоришь, толмачом при их отряде был?

– Ага…

– И место можешь показать, где беглые прячутся? Ведь сколь годов прошло…

– Помню… Заметно место. Будьте спокойны – проведу.

– Хорошо! – радостно встрепенулся пристав. – Завтра с утра и поедем…

Чувство облегчения наполнило его душу: «Наконец-то дело, из-за которого он больше месяца торчит в Бийской крепости, вот-вот должно разрешиться».

Испросив у коменданта четырёх служивых для поимки беглых в помощь к своим сопровождающим, он мысленно набросал план завтрашних действий: «Осечки не должно быть – тайно выследить, окружить и взять внезапностью всю компанию…».

Никита без передыха гнал взмыленную от быстрой езды лошадь берегом Катуни… Предложение Фёдора было единственным выходом из создавшегося положения: «Зная, что пристав будет копать до последнего и вряд ли поверит кому-либо из казаков, он предложил обратиться за помощью к Тархану. Изобразив жадного до денег алтайца, он вполне заслужил бы доверие в глазах дознавателя».

Кузьма под свою ответственность вместо патрулирования заречного бора снарядил Никиту к Ивану Казанцеву. Лошадь, фырча и мотая головой от безостановочной гонки, во весь опор неслась мимо зарослей облепихи, выбивая комья дёрна из-под копыт. Отдалённый лай собак дал знать, что где-то здесь вскорости должна быть заимка Ивана.

Хозяев он застал за обедом, мужики с аппетитом хлебали холодную ботвинью, расположившись на полянке возле дома.

Приняв приглашение отобедать, Никита во время застолья коротко объяснил Ивану с Семёном суть дел. Убедившись, что те всё поняли, он после короткой передышки двинулся в обратный путь и к вечеру подъехал к дому Фёдора.

– Сделал всё, как было велено, господин хорунжий, – доложил он хозяину дома.

– Давай только без доклада – чай не в гарнизоне, а в гостях у меня. Садись и расскажи всё по порядку, – пододвинул он Никите стул. – Так, так… Если Тархану пристав поверит, то дело остаётся за Иваном, а он, думаю, не подведёт, – подытожил Фёдор рассказ гостя.

– Иван толковый мужик, сделает как сказано, – утвердительно кивнул Никита.

Радион Наумович Щукин был в приподнятом настроении. Проснувшись рано утром и мурлыкая себе под нос какую-то простенькую песенку, он уже мысленно представлял довольную улыбку секунд-майора Тёрского: «Эх! Ловко вы беглых изловили. Не зря вам государыня жалование платит. Нужно походатайствовать, чтобы прибавили», – звучали в голове дознавателя хвалебные слова из уст начальства.

– Конечно, прибавить… – с улыбкой вырвалось у него.

Радион Наумович наскоро проглотил оставленный ему завтрак и направился к дому коменданта. Там его уже ожидал Тархан, от скуки перебрасывающийся редкими репликами с зевающими солдатами из охраны пристава. Со стороны казарм, подгоняемые унтером, появились четверо служивых.

– Ты чего, сонная тетеря, их благородие ждать заставляешь! – неловко поддал он пинка долговязому рыжему солдату, зевающему во всю ширину рта. – А ты чево шары в землю упучил?! – пихнул унтер локтем шагающего неуклюжей мешковатой походкой круглолицего курносого парня.

– Ну дык, а чаво-о… – растягивая слова, лениво повернул тот голову к унтеру.

– Глазами, глазами ешь их благородие. За кажным движением следи – кабы предугадать, чего они пожелать изволят, – свирепо зыркнул тот на служивого. – Вот, пригнал четверых, господин пристав. Как их высокоблагородие господин комендант распорядились… Лодки мы приготовили. Вы их на том берегу оставите, а когда возвернётесь – они уже вас дожидаючись.

– Ну что – с Богом! – лениво окинул пристав свой отряд.

– Храни вас ангелы небесныя, – запричитал унтер, крестя вслед отъезжающую группу…

Только солнце успело разогнать утреннюю прохладу, а отряд из десяти верховых уже подъезжал к цели своего похода. Зелёные холмы засеребрились впереди мириадами капелек ещё невысохшей ночной росы.

– Вон там, за леском, они схоронились, – протянул руку в сторону берёзовой рощицы Тархан.

– Так, так, так… – прищурил глаза дознаватель. – И много их там, мужуков?

– Тадысь двое было да баба с мальцом при них. А теперя – кто его знает, может, кто ещё прижился?

– Хм-м… Кто ещё… А можа, и не один? – окинул служивых оценивающим взглядом пристав.

– Лошадей в леске оставим, а сами – крадучись, да и окружим заимку. Никто не должон уйтить, – строго взглянул он на солдат.

Выстроившись цепочкой, вся группа вслед за Тарханом бесшумно двинулась через березнячок. Вот уже где-то рядом послышалось кудахтанье кур.

– Стойте! – поднял руку пристав. – Давайте сюда, – указал он на выходившие к поляне кусты калины.

– Проследить надоть, чтобы все в избе собрались, – полушёпотом бросил дознаватель, морща нос от терпкого запаха цветов калины. – Чтобы тихо мне! – поднял он вверх палец.

Затаившись за кустами, группа стала внимательно следить за расположенным в саженях тридцати домом.

Вскоре из дверей избы вышла женщина и, подхватив вёдра с коромыслом, направилась к журчащей неподалёку речушке. Легко ступая, будто не чувствуя тяжести полных вёдер воды, она вернулась к устроенному возле избы очагу.

– Обед готовить собирается – значить, и остальные должны подойти, – определил дознаватель, когда Анисья налила воды в котёл и взялась разжигать огонь в очаге.

Полуденное солнце нещадно припекало землю, и струйки пота стекали по лицам наблюдателей.

– Фу-у, как жарит, – тяжело отдуваясь, выдохнул пристав, отмахиваясь от назойливых мух. – Сколь нам так ещё торчать?

– А можа, никого и не будет… – раздался чей-то сиплый голос.

– Дурень ты бестолковый, а для кого она столь наготавливат? – кивнул пристав в сторону очага.

– Шти, однако, – с наслаждением потянул носом худощавый парень с изъеденным оспой лицом.

– Да-а, щас бы мисочку горяченьких, – проглотил голодную слюну другой.

– Закройте рты! – зло цыкнул пристав. – А ну как услышит…

«Должны остальные подойтить»… – с уверенностью мысленно произнёс он.

Отдалённый стук копыт нарушил тяжёлую знойную тишину.

– Тихо! – устремил взгляд вперёд дознаватель. – Однакось едет кто-то.

Вскоре двое всадников, поднимая тучи пыли, появились на горизонте.

– Оне, вроде… – прищуриваясь, произнёс Тархан, когда верховые подъехали ближе.

– Ну вот, дождались… – злорадно улыбнулся пристав.

Осадив взмыленных лошадей, седоки спешились около очага.

– Шти готовы, вас дожидаются, – кивнула женщина на накрытый овчиной котёл. – Здесь отобедайте, али в избу пойдём?

– Да уж лучше в избе – шибко солнце жварит… Семён, бери котёл, а я коней пастись отправлю.

– Как там Егорка – справляется? – вопросительно взглянула хозяйка на седоков.

– А как же? С надёжей на него овечек оставили… Ты ему штей-то погуще наклади и заверни, чтоб не остыли. Перекусим, да ему отвезём… Пошли в избу, Семён.

– Ну вот! – потирая ладони, бросил счастливый взгляд на группу дознаватель, когда домочадцы скрылись за дверьми избы. – Теперя они у нас в руках… Всё как есть: два мужука, баба и парнишка – слыхали мужуки про него говорили. Самое главное никого не упустить – парнишку апосля словим… Ты и ты – встаньте у окошек, ежели кто захочить энтим путём уйтить – бей прикладом по голове. А ты давай стучи в двери, скажешь – казаки с Бийской крепости пожаловали, – толкнул он в сторону избы Тархана.

– Ну дык, это мы щас, – осторожно ступая направился тот к двери.

– Давайте за ним! – скомандовал солдатам пристав. – А вы – к окнам!

Крадучись пробрались в сени. Пятеро служивых стали по обеим сторонам двери.

– Можно?! – постучал Тархан.

– Кто там? – раздался приглушённый голос.

– Свои… – приоткрыл дверь гость.

– Никак Тархан?! – поднялся навстречу Семён. – Помню тебя, как же… И служивые из крепости с тобо…

– С ним! – прервал его другой голос, и пять стволов ружей ощетинились внутрь помещения.

– Долго же вы по белу свету гуляли, господа беглые. Ну чо, собирайтесь! – иронически улыбаясь, просунулся вперёд дознаватель.

– Стой там, где стоишь! – неожиданно раздался из смежной с горницей комнаты голос. – Сделаешь шаг – башку разможжу!

Холодок страха перед направленным на него дулом враз остудил воинственный пыл дознавателя.

– Т-ты ч-чего удумал… Н-на госуд-дарева человека р-руку п-подымашь!..

– А у тебя на лбу не написано, кто ты. Можа, калмык какой с дружками, разбойничаешь, – сурово ответил Иван. – Ворвался ко мне в избу, расправой угрожаешь – да ещё беглым обозвал!

– А ежели не б-беглый – ч-чего прячешься в глуши? Здеся ведь селиться не дозволено, – понемногу осмелел дознаватель.

– Селиться не дозволено… – иронически хмыкнул Иван. – А у меня здесь времянка: рыбу ловлю, овец пасу, сено заготовляю – самим полковником Гарригом дозволение дано, и бумага на то имеется.

– Какая бумага? А ну-ка, покажь, – недоверчиво бросил пристав.

– Для начала назовись, кто ты есть, мил человек. Что я буду грамоту всякому проходимцу показывать…

– Радион Наумович Щукин, дознаватель с Барнаулу, беглых вылавливаю, – не ожидавши такого оборота, замялся пристав.

– Ха!.. – недоверчиво усмехнулся Иван. – А я вот скажу, что наместником на Телеуцкой землице сижу.

– А-а… – понятливо кивнул дознаватель. – Вот предписание секунд-майора Тёрского, подписанное самим господином Качкой.

– Посмотри-ка, Семён, чего там у него?

– Грамотный?.. – протянул документ пристав.

– Разберёмся… – поднёс ближе к глазам бумагу Семён.

– Государев человек… – подтвердил он, возвращая документ.

– Ну и ты на мою глянь… – подошёл к самодельному шкафчику хозяин.

Аккуратно развернув тряпицу, он протянул незваному гостю исписанный строгим почерком документ.

– «Сему удостоверяю, полковник Гарриг», – закончил монотонную речь дознаватель. – П-понимаю… – растерянно протянул он Семёну разрешение. – Ну а как же эти? – непонимающе взглянул пристав на Тархана. – Ты же говорил беглые… По моим сведениям, всё сходится: и два мужука с бабой, и парнишка… Но какие же они беглые?..Ты куды меня привёл, каналья?!

– Вы же сами, ваше благородие, искали тех – на Федуловке, к которым казаки в прошлый раз заезжали – я и показал.

– Какой Федуловке? – пробормотал себе под нос дознаватель. – Ничего не пойму… «Выходит, соглядатай насочинял, чтобы перед начальством выслужиться? – промелькнуло в его голове. – Ну, погоди у меня! На руднике сгною!»

– А вы чего, ваше благородие, так растерявшись? – вернул его к действительности голос Ивана. – Может, отобедашь с нами, да и служивых покормим.

– Это бы с удовольствием, – проглотил голодную слюну рядом стоящий солдат.

– А ну-ка, все во двор! – зло цыкнул пристав. – Пущай там отобедают, а я уж тута, с вами посижу.

– Вот что, ребята, несите котёл во двор, Анисья вам штей нальёт, – остановил Семён собравшихся уходить служивых. – Анисьюшка, принеси из погреба чего получше для дорогого гостя… Да самосидку не забудь – первачка, – наказал он жене. – А ещё вот что: сготовь-ка стерлядку – которую я вчерась наловил, – с лаской в голосе попросил Семён.

– Это я мигом, пока угли горячие, только дров подбросить…

– Видать, ты достойный служивый был, раз таку бумагу выправил. Оно ведь, сам командующий Бийской линией* запретил в Телеуцкой землице селиться – Сенат не дозволяить, – предвкушая вкусный обед, разоткровенничался дознаватель. – Заслужил, видать…

– Давно дело ишшо было… – отмахнулся Иван.

– Место уж шибко хороше, – причмокнул гость. – И как оно обзывается?

– Сростками я назвал его. По моему разумению, вся благодать здесь слилась воедино… А ты, ваше благородие, проходи к столу. Сейчас Анисья со стерлядкой управится – и отобедаем. Как ты насчёт самосидки – уважаешь? – кивнул он на принесённую невесткой четверть.

– Да неплохо бы с устатку… – замялся дознаватель.

– Ну и ладныть, – угадал желание пристава Иван. – Давай, под закусочку, – указал он рукой на расставленные на столе разносолы. – Порежь-ка, Семён, сальце – оно хоть и с зимы лежит, а вкусом замечательное. Да штей горяченьких гостю.

– А вот и стерлядка! – заторопилась от порога Анисья, водружая на середину стола покрытую капельками жира и пышущую горячим ароматом подрумяненную на углях рыбу.

__________________________

Бийская линия* – «Бийская казачья оборонительная линия». Эта фортификационная система была основана в начале 17 века и представляла собой участок в 740 вёрст, входивший в Сибирскую казачью оборонительную линию протяжённостью 2240 вёрст.

– Ну дык это прямо по-барски! – бросил голодный взгляд на стол дознаватель.

– Какие гости – такое и угощение, – развёл руками Иван. – Налей-ка, Анисьюшка, их благородию штей, да погуще. Вот сальцо, грибочки… А ты чего, Семён?.. Разливай самосидку, – видя нетерпение гостя, поторопил он сына.

– Егорке покушать отвезу, я мигом, – развернулась к двери Анисья…

Спустя некоторое время пристав уже кивал раскрасневшимся лицом и клялся Ивану, что по приезду в Барнаул испросит разрешения лично у господина Качки на постоянное поселение семейства Казанцевых в Сростках.

– Меня там все уважають, – заплетающимся языком доказывал он Ивану свою значимость. – Како важно дело – так Радион, пожалуйте, не посмеють мне отказать!.. – громко стукнул он по столу кулаком. – А соглядая накажу – на Змеиной горе сгною каналью. Такого достойного человека оговорил…

Уже к вечеру пристав в обнимку с хозяином появились на крыльце дома. Развалившиеся на лужайке солдаты, вскочили по стойке смирно.

– Ты, того, ежели будешь в наших краях – непременно заходи в гости. Спросишь любого – Радиона Щукина. Меня тама все знають, – притягивая к себе голову Ивана, намеревался расцеловать его дознаватель.

– Ну-ка, давайте, подмогните их благородию на коня залезть, – махнул служивым Семён.

Двое крепких ребят тут же подскочили и, схватив под руки пристава, повели к поодаль стоявшей лошади.

Но, усевшись в седло, Родион покачнулся и чуть было не свалился наземь.

– Вы вот что, робяты, ведите-ка его в избу – пущай до утра поспит, а сами на сеновале переночуете, – распорядился Иван…

Наутро, вздыхая и охая, пристав трясущейся рукой выпил чарку самосидки и, закусив наваристой ухой, расплылся в масляной улыбке:

– Фуу… Полегшало… А то уже душа с телом прощалася.

– Ну дык четверть первачка вчерась выпили, а уж ты-то, ваше благородие, себе в этом удовольствии не отказывал, – пояснил Иван.

– Может, баньку подтопить? Оно с веничком быстро хмель выгонит, – вмешался Семён.

– Баньку – оно, конечно, неплохо, но я уже – до дому. Разобрался, какие тут «беглые» прячутся, теперь и начальству так доложу… Ну, оставайтесь с Богом, – и пристав дал команду к отправлению.

– С Богом! – помахало вслед отъезжающим всё семейство Казанцевых…

В этот же день по приезду пристава в Бийскую крепость Ефим и его шурин были освобождены из-под стражи.

Не мешкая, Ефим, Фёдор и Кузьма направились к коменданту – упущенное время торопило как можно скорее отправиться на поимку Мирона.

– Ежели он забрал золотого идола – всё равно не уйдёт, охотники заметят чужого человека, – рассуждал Ефим.

– Ну что я могу сделать, – разведя руками, встретил их комендант. – Поручику Кириллу Зуеву приказано найти и доставить Мирона в Барнаул. Они проезжали через нашу крепость с предписанием секунд-майора Тёрского об оказании какой-либо необходимой помощи. Попросили ещё в подмогу троих солдат.

– Сыщут ли? – недоверчиво высказался Ефим.

– Уйдёт! – с уверенностью добавил Кузьма. – И наше слово господину Качке поймать лиходея пустым бахвальством обернётся.

– Ну, что же, как уж теперь будет… – пожал плечами комендант. – А вам без промедления за ясаком собираться.

Сбывшаяся мечта

Прохладное июньское утро разразилось проливным дождём.

– Ранний гость до обеда, – выглянув из времянки, с улыбкой бросил Пахом.

– К удаче, коли погода дождём провожаить, – пробурчал Игнат, размачивая в воде сухари. – Немного брюхо набьём – да в путь собираться.

Через некоторое время дождевые тучи и раскаты грома свалились за недалёкие горные вершины, и яркие лучи солнца заиграли в капельках прошедшего ливня.

Собрав всё необходимое, золотоискатели навьючили лошадей, побросали в реку орудия золотодобычи, как бы спрятав концы в воду, и направились в селение Бакая.

Двигались медленно – скользкая после дождя тропа сдерживала путников, заставляя зачастую вести лошадей в поводу.

– Ничего, к полудню просохнеть, оно походчее будеть, – подбодрил спутников Пахом.

С тревожно бьющимся сердцем подъезжал Игнат к селению Бакая, мысли, как рой пчёл, кружили в его голове: «А что если инородцы натакались на его ножны и нашли идола? А может, засаду устроили, чтобы поймать похитителя?.. Как бы половчее провернуть это дело: заехать к демечи и выяснить судьбу золотого идола?.. Тогда казаки, собирающие ясак, узнают о посещении им этих мест, да и призадумаются: к чему это Игнат вдруг оказался в селении Бакая… А что если Прохора с Пахомом заслать? Их ведь не знают… Они-то и выпытают у Бакая, как обстоит дело. Если всё спокойно – самому тайно пробраться к тому месту у реки, да и ушмыгнуть с золотишком-то. Вот и получит шурин свою долю…».

С этими мыслями он и поспешил догнать ехавшего впереди сродственника.

– Слышь, Прохор, сумления меня одолевают насчёт идола: а ежели люди Бакая натакались на него?.. А теперяча затаились и караулят, когда похитчик за добычей явится…

– Да-а… могёт такое случитmся, – почесал затылок тот.

– Ну и чево теперяча? – вопросительно поглядел он на Игната.

– Вы с Пахомом поедете к Бакаю, а я схоронюсь где-нибудь в чаще. На вас никаких сумлений не будет – ты странник, а Пахом твой проводник. Вот и дознаитесь у него, что там с идолом. Подведёте разговор об ентом – демечи сам всё выложит. А там уж ты сам скумекаешь, как тебе избавиться от Пахома – не ташшить же его с собой за идолом…

– М-да-а… – задумался Прохор.

«А нет ли здесь какого подвоха? – промелькнуло у него в мыслях. – Ведь пока они там, у Бакая, будут выяснять про золотого идола, Игнат тем временем заберёт сокровище и улизнёт вместе с ним. Не посмотрит даже на то, что люди демичи или казаки могут караулить похитителя, – хитёр, вывернется».

– Нет уж, сродственничек, поехали вместе. А про себя скажешь, что нанялся ко мне в помощники – вот и занесло тебя в энти края. Думаю, этот, как его, Бакай ничего дурного не усмотрить в твоём толковании.

– Хм-м… – мотнул головой Игнат, поняв опаску шурина. – Ну, коли так, то поехали вместе. Верно ты скумекал насчёт помощника.

Мысли о золотом идоле отогнали все страхи перед изобилующей опасностями дорогой. Игнат не замечал ни бездонных пропастей, краем которых извивалась тропа, ни крутых головокружительных подъёмов, где приходилось, карабкаясь по острым камням, вести в поводу лошадей. Обливаясь потом, он не сетовал на палящее июньское солнце – золото, вот что двигало его вперёд к намеченной цели.

– Это ж надоть такую страсть пережить!.. – оглядываясь назад, молвил Прохор, трясущимися руками, вытирая катившийся градом пот.

Но вот тропа, миновав горные перевалы, спустилась в зеленеющую долину, откуда было рукой подать до улуса Бакая.

Уже после полудня измотанные тяжёлой дорогой путники въехали в селение демечи. Встреченные лаем собак, они прямиком направились к юрте Бакая. Игнат хорошо запомнил это жилище, где он в болезненной лихорадке провёл не один день. Откинув полог, навстречу гостям вышел Качкын.

– Хо! Узнаю, узнаю… – заулыбался он Игнату. – Никак хорошие новости об нашем идоле? – перевёл его слова Пахом.

– Да вот, господина сопровождаю, – кивнул Игнат на Прохора. – Очень уж захотелось ему места эти посмотреть.

– А-а-а, – разочарованно протянул Качкын. – Я уж подумал, какие хорошие известия о золотом идоле ты принёс… Так и не признался тот мошенник?

– Сбежал он дорóгой, усыпил конвойного и… – развёл руками Игнат.

– Да ты что?! – схватил его за плечо инородец. – Значит, должен прийти за своей добычей, – сощурив глаза, произнёс он.

– А что Бакай, отдыхает?

– Демечи на охоте. В селении остались: я, несколько мужчин, остальные женщины. Я – за хозяина… – гордо объявил Качкын. – Вы, наверное, устали с дороги? Проходите в юрту, сейчас кликну, чтобы вас хорошо покормили, – откинул он полог и в вежливом поклоне предложил пройти гостям внутрь.

– Вы пока располагайтесь, а я с господином схожу на реку – немного охолонуться ему захотелось, – незаметно подмигнул Игнат Прохору.

– Вот что: за идолом итить надобно – в селении мужиков нет, опять же на руку нам – случайных встреч не опасаться. А завтря с утра назад двинем, – по дороге скороговоркой выпалил он на ухо шурину.

– А как же Пахом с этим инородцем? Вдруг удумають пойтить за нами?

– Не удумають… – хитро подмигнул Игнат.

– Ну, тебе виднее… – согласился Прохор.

Поплескав немного на лицо студёной воды, они вернулись в юрту Бакая. По дороге назад Игнат пошарил в сумке ещё не развьюченной лошади и быстрым движением спрятал за пазуху небольшой свёрток.

Качкын с Пахомом о чём-то оживлённо беседовали. Несколько женщин крутились вокруг очага, готовя угощение. В одной из них Игнат узнал дочь Бакая – Капчаай.

– Проходите, садитесь вот здесь, уважаемые гости, – показал на место справа от себя Качкын.

– Какой запашистый чай! – нагнулся Игнат над отставленным на край очага котелком.

– А это для дорогих гостей держим – у маньчжур выменяли, – пояснил Качкын.

– А-а… вона что! – Игнат, загородив собой котелок, незаметно кинул сонной травки в заварку.

Дождавшись, когда гости досыта наедятся молодой баранины, женщины стали разливать чай.

– Благодарю, мы апосля попьём. Вот, господин хочет попробовать кумысу, ну и я заодно – чай-то не полезить уже… – положив руку на живот, с почтительной улыбкой склонился Игнат.

Женщины мигом отреагировали на его просьбу, подав две большие кружки кумыса. Прохор прикрыл глаза, всем своим видом старался показать, какое удовольствие доставляет ему этот напиток.

Спустя немного времени Пахом и Качкын, широко зевая, навалились на стоящие сзади сумки.

– Чой-то в сон сморило, – стараясь открыть слипающиеся глаза, протянул Пахом.

– Ну так с дороги умаялись, – понимающе кивнул Качкын. – Я вот тоже сегодня закрутился – мужики на охоте, всё я… – зевая, не докончил он фразу.

Игнат выждал, когда Пахом с хозяином, смачно похрапывая, уткнулись в шкуры, и, отдуваясь, словно переел, знаками показал женщинам, что желает с господином немного освежиться.

Они вскочили на лошадей и не спеша направились к реке. Багровеющий диск солнца медленно спускался к закату.

– До сумерек бы успеть добраться, – забеспокоился Игнат, глядя на занимающуюся вечернюю зарю.

Всадники проехали немного вверх по течению реки и, убедившись, что их уже никто не видит, пустили лошадей галопом.

– Быстрее, быстрее!.. – нещадно подгонял коня Игнат. – Кабы не пришлось в потёмках шариться…

«А вон и валун», – издали заметил он освещённый багряным светом заходящего солнца огромный камень.

– Здесь! – торопливо соскочил он с лошади, бросив поводья Прохору.

С трепетно бьющимся сердцем подбежал Игнат к месту, где год назад зарыл своё сокровище.

– А вот и потеря! – поднял он и бросил в стремительный поток реки потемневший от времени кинжал.

Игнат упал на колени у подножия валуна и стал усердно разгребать грунт.

«Где же, где же он!.. – лихорадочно стучало в голове. —Неужели инородцы нашли?.. А может, не то место?» – промелькнуло в его сознании и холодной тоской обожгло сердце.

Но вот остриё упёрлось во что-то твёрдое. Как одержимый стал разбрасывать вокруг себя камни Игнат.

«Вот он, родимый!» – желтизной блеснул в вечерних лучах золотой идол.

– А-а-а-а-а-а!.. – вырвался из его уст облегчённый раскатистый звук. Трясясь всем телом, Игнат поднялся на ноги, прижимая к груди своё сокровище.

– Покаж! – вернул его к действительности голос Прохора.

– Чево?! – повернул к шурину дико раскрытые глаза Игнат.

– И-идола покаж… – замялся Прохор от взгляда родственника.

«Умом тронулся? – промелькнуло в его голове. – Кабы, того, не порешил…» – опасливо глянул он на кинжал.

– Ха!.. Покаж идола… – ошарашенно повторил Игнат. – Назад торопиться надоть – вот-вот стемняется. Да и инородцы засумлеваются, чего это нас так долго нет.

«Вроде в себе…» – отлегло внутри у Прохора.

– Дай хошь одним глазом гляну, – уже более настойчиво произнёс он.

– П-погляди… – милостиво согласился Игнат, не выпуская из рук сокровище.

– Ух ты!.. Видать, тяжёлый – фунтов десять.

– Поболе будет… – ещё крепче сжал идола Игнат.

– Здеся и моя половина? Охота бы уже получить своё, – страдальчески промолвил Прохор.

– Как жа я тебе половину отделю? Вернёмся – разделим, – насупясь, твёрдо произнёс Игнат. – Поровну… – немного помолчав, добавил он, бережно засовывая идола в сумку с самородками: «Вот они – его сбывшиеся мечты!».

– Вернёмси… недовольно пробурчал Прохор. – Смотри, чтобы без обману. Ежели вздумашь схитрить – под землёй найду, – осмелев, угрожающе закончил он, усаживаясь в седло. Кривая, ехидная ухмылка промелькнула на лице Игната вместо ответа…

В сгустившихся сумерках подъехали они к юрте Бакая. Пахом с Кычкыном сладко похрапывали на разостланных шкурах.

– Хорошо хоть бабы разбежались, – приглядевшись, что в юрте никого больше нет, бросил Игнат. – Давай уже укладываться, завтра пораньше подняться надобно, – положив под голову сумку с сокровищами, опустился он на ложе из шкур.

Всю ночь из-за пережитого Игнат не мог сомкнуть глаз, да и Прохор в раздумьях ворочался с боку на бок.

Яркие картины жизненного благополучия, одна краше другой, пробегали перед глазами Игната: «Я богат!.. – сверлила голову радостная мысль. – Только как бы шурина провести? Да прибрать всё себе… Можа, того – Пахома порешить? Так жа, как с Мироном, а сказать, что убёг с золотом – порыдать, поплакаться… Не-е, не годится: как жа ево ночью чаем напоить, да и мертвяка куды спрячешь?»

Так и не найдя решения, он лишь под утро забылся беспокойным сном.

Ружейные выстрелы, громкое гиканье и топот копыт прервали его поверхностный сон. Игнат открыл глаза и испуганно огляделся по сторонам. Все уже, вскочив, недоумённо крутили головами.

– Разбойники! – выглянув за полог, выкрикнул Качкын. – Там женщины, они сгоняют их в кучу… Капчаай!.. – схватил он лук и выскочил из юрты.

– По юртам пошли – женщин выгоняют, – комментировал Пахом, украдкой наблюдая за происходящим.

«Золото, золото! – как в лихорадке затрясло Игната. —А ежелив обыщут?!.. В одночасье всего лишусь».

– Бежать надоть, – кивнул он Прохору, – пока они там с бабами разбираются.

– Куды?. – махнул рукой Пахом. – Вон, под шкуры прячься – авось пронесёть.

Но Игнат уже не слышал его. Схватив Прохора за рукав, он опрометью выскочил из юрты. Их лошади, перепуганные происходящим, рвались, выбивая копытами комья земли. Чтобы не терять времени на распутывание узлов, Игнат перерезал кинжалом верёвки, которыми были привязаны их скакуны, и проворно вскочил в седло.

– Давай, быстрее, чего капаешься?! – шикнул он на замешкавшегося Прохора. – К лесу уходим!

– Ой, как поймають – убьють… – дрожащим, испуганным голосом ответил тот.

– Куды!.. – как бы в доказательство сказанных слов, раздался грозный бас справа. – Стоять, кому сказал! Не то порешу обоих! – выстрелом дал понять серьёзность намерений незнакомец.

– Д-до в-ветру в-вот… – затрясся всем телом Игнат, боясь повернуть голову.

– С перепугу чо ли шкеры* обмочил? – закатился басовитым самодовольным смехом лиходей. – А ну-ка, давай вытрясай, чо у тебя там в сумках!