Текст книги "Золотой дурман. Книга вторая"

Золотоискатели

К походу Прохор отобрал пять добрых лошадей, на которых они намеревались добраться до Телесского озера, а далее взять привыкших к горам алтайских скакунов. Со всей тщательностью были проверены состояние телег и конной упряжи, продукты надёжно упакованы в кожаные мешки. Ружья, порох уложены в обитый тонким железом сундук. Несколько раз согласно составленному списку Прохор проверил готовность к походу.

Накануне отъезда он пригласил в гости Пелагею с Игнатием. Накрыв богатый стол, Прохор в праздничном сюртуке важно расхаживал по горнице. В ожидании гостей он изредка давал указания приглашённой кухарке:

– Ты гуся-то с капустой на краю плиты придержи, чтобы горяченьким ко столу подать. А сало куском выставь да чесночку туда – но в меру, кабы скус не перебить: свежепорезанное оно куды приятнее.

Ещё раз окинув взглядом накрытый стол и оставшись удовлетворённым, Прохор нащупал в кармане двадцать копеек и протянул кухарке, изобразив при этом на лице небывалую щедрость.

– Добавили бы хоть пять копеек, Прохор Анисимович, – просительно протянула та. – С раннего утра у печи кружусь.

– Ладно, ладно, – отмахнулся хозяин. – Где ты ещё столь заработашь?

Отправив повариху, Прохор уселся на лавку и поднял к потолку мечтательный взгляд. Сладостные картины финансового благополучия поплыли перед его глазами. Довольная полуулыбка легла на лицо: «Немалый капиталец можно выручить с этого предприятия».

– Эх-х! Чуйствую, развернуся я! – со страстью в голосе вырвалось у него. – «Отдам сестре лавку, пропади она пропадом. Сколь в ней не кручусь, а всё в мещанах – снизу вверх на купчишек поглядываю»…

С улицы донеслось лошадиное ржание.

– Тпру-у! – донёсся голос Игната. – Да чего ты к ограде припадашь, одёр*. Сдох бы уж скорей, чо ли… Алтын – ты и есть алтын.

Очнувшись от видений, Прохор нехотя поднялся с лавки и с улыбкой на лице приготовился встретить гостей.

– Заходите, заходите, – протянул он руку замешкавшейся в дверях сестре.

– Ого! Понаготовил-то… – потянул носом Игнат.

– Ну а как жа, как жа… – расплывшись в улыбке, приглашающе кивнул хозяин в сторону стола. – Давайте, чем Бог послал – отметим наше предприятие.

– Надоть, надоть… – согласно закивал Игнат. – Дорожку смочить, чтобы пылила поменьше, – бросил он красноречивый взгляд на штоф водки.

– Ты тут, сестрица, давай за хозяйку, – кивнул Прохор на томившегося с краю плиты гуся. – А мы, с сальцем да с вином управимси, – потянулся он к шкафчику за чарками.

– Погоди, братец, – с жёсткими нотками в голосе остановила она Прохора. – Разговор сурьёзный сперва будет.

Рука хозяина замерла в воздухе:

– Чего ж ты сурьёзного удумала? – удивлённо посмотрел он на сестру.

– Пока вы тирёзвые, запомните, где чего, – с этими словами Пелагея вытащила из сумки два разных по цвету холщовых мешочка. – Слушай, Проша, внимательно, здесь травки завёрнуты: в том, что посветлее, на голову подействують – бесы в её войдуть, а вот в тёмненьким – того быстро в землю отправять, сразу погибель! – красноречиво показала она большим пальцем в пол.

– ??? – испуганно дёрнулся назад Прохор… – И-и для кого это? – с дрожью в голосе спросил он.

______________________

Одёр* – дохляк.

– Для проводника вашего – хладнокровно ответила Пелагея. – Не к чему нам лишние глаза. – Здесь два сбора. Какой кода пригодится – тебе решать.

– Ничего не пойму!.. – замотал головой Прохор.

– Тьфу ты! Чего так затрясся весь?! – возмущённо вскрикнула Пелагея. – Слухай ишшо раз: светленький – ежели снадобится показать, что человек своей смертию сгинул… Умом он немножко тронется, побежить куды глаза глядят, а в душе-то бесы будут нашёптывать – пагубу ему искать… А в горах она кругом: оступился – и в пропасть. Тёмненький мешочек – травка ента сразу убьёть. Ну и ишшо сонна травка – ежели пригодится, – выложила она завязанную узелком тряпицу.

Игнат невольно вздрогнул от слов жены, вспомнив последние минуты жизни Мирона.

– Да ты чего, сестрица, удумала?! Я на тако не пойду – духу у меня на то не хватит – слаб я сердцем на енто… – с побледневшим лицом произнёс Прохор.

– И нам с того, Прошенька, спокойней будет, – уговорчески-ласково произнесла Пелагея. – Ты об человеке-то не думай – про золото боле радей…

– Вон, Игнат – мужик крепкий на таки дела, да и смекалкой к этому дюже богат. Его рассказам любой лиходей позавидует, – кивнул Прохор в сторону зятя.

– А как жа! Могём… – самодовольно улыбнулся тот от чувства хоть какого-то первенства над шуриным. – Сделаю, как подобает – бросил он взгляд превосходства на Прохора. – Куды ж вы без Игната?

Благодарная улыбка промелькнула на лице хозяина, он облегчённо вздохнул и нервно засуетился, приглашая гостей к столу…

Последние майские денёчки ароматом черёмухи окутали землю. Яркое утреннее солнце, осветив капельки росы на белоснежных цветах, заиграло бриллиантами в душистых гроздьях. Нехотя просыпалась раскинувшаяся за Обью слобода…

– Эх, хорошо-то как! – глубоко вдохнув дурманящий аромат черёмухи, довольно потянулся всем телом вышедший на крыльцо Прохор. – И дождичек ночной – к удачной дороге… А вон и Игнат с Пелагеей… – вглядываясь на появившуюся в конце улицы подводу, уже тише констатировал он.

Полкан уверенно-твёрдой поступью шагал посередине дороги, таща за собой гружёную необходимыми в предприятии вещами телегу.

– Тьфу ты!.. Проваландался – лошадей не накормил, – проворно сбежал по ступенькам Прохор.

– Во, братец! Как на охоту – так собак кормить… Про тебя, однако, сказано, – крикнула из-за плетня Пелагея.

– Да ну тебя! – отмахнулся Прохор. – Сколь делов кругом – за всем не углядишь…

– Погодка в самый аккурат на дорогу, – вставил своё слово Игнат.

– Давай-ка, зятёк, проверим всё ишшо на раз, пока лошади едять, – деловито остановился Прохор у гружёной подводы. Игнат тоже, подбоченясь, взглядом стал перебирать собранные вещи.

– Вроде всё на месте, – заключил он тоном хозяина.

– Ну, тода – присядем на дорожку, – ещё раз окинув беглым взглядом поклажу, опустился Прохор на скамеечку возле ворот.

– Всё запомнил? Где кака травка? – повернулась Пелагея к Игнату. – Ты сонну-то отдельно держи – кабы не спутать.

– Да разумею я! – сморщившись, отмахнулся тот.

– Ну, с Богом! – поднялся Прохор и перекрестился.

– С Богом! – повторила Пелагея.

Две гружёные подводы медленно, со скрипом, тронулись с места. Следом за ними неторопливо засеменили две свободные лошади. А Пелагея стояла и крестила вслед, удаляющийся в далёкую неизвестность обоз…

– Проводника во-он там подберём, – кивнул Игнат на выходящий в улицу переулок…

Пахом блаженно развалился на мураве, заполнившей всё пространство вдоль плетня. Полузакрытыми глазами поглядывал он на дорогу и выжидательно грыз длинный стебелёк осоки.

– А я ужо вас заждалси… Солнце вон куды поднялось, – кивнул он головой вверх.

– Успе-ем… – лениво ответил Прохор.

– А куды столь бочек набрали? Под золотишко? – лукаво усмехнулся Пахом.

– Телесской сельдью затовариться хочу. В Тобольске втрое купцам продам.

– Да-а… рыбка в озере самый раз через месяц жир нагуляить… Хороша! – причмокнул Пахом. – Давеча Игнат говаривал, что и к золотишку антирес имеете?

– Да уж какой шибко антирес? Так, баловство… – нехотя ответил Прохор.

– Сам-то из каких будешь? – наклонив голову, испытующе поглядел Пахом.

– А тебе чево? Шибко знать охота?

– Да так, к разговору спросил.

– Из Тюменских мы… – коротко бросил Прохор.

– О, как! – воскликнул Пахом. – Кого только не носило по тем краям… Ажно норвижиц приезжал годов эдак пятнадцать тому. Как щас помню, Фальком звалси. И из немцев аккурат в эту пору ишшо один. Того запамятовал, – почесал затылок Пахом. – Однако, вроде как, Паласом обзывали – большие учёные были. Эх! не попал я к им, говорять, шибко хорошо платили.

– А чево искали-то? – как бы нехотя поинтересовался Прохор.

– А хто их знат? Мужуки, которы с имя были, толком ничего не знають.

– Золото, поди, – буркнул Игнат. – Всем золото надоть, – холодно добавил он.

– А кто ж от ево откажется?! – криво усмехнулся Прохор.

– Были и таки, – возразил Пахом. – Камешки да травки всяки собирали.

– Вот глупы люди, – досадно дёрнул головой Игнат. – Тут золото под носом, а они: травки, камешки…

За разговорами и не заметили, как начало смеркаться, багровый диск солнца повис над уходящими вдаль кронами берёз.

– Давай, к лесу, на полянку – там и заночуем, – предложил Пахом.

– Тебе видней, – согласился Прохор.

Опустившаяся вслед за темнотой прохлада весны накрыла берёзовые рощи и сосновые перелески, заставив путников закутаться в тёплые одежды. Причудливыми очертаниями встали на ночном небосклоне силуэты берёз и сосен, подсвеченные холодным светом луны и мириадов звёзд…

Быстро взялся жаром сухой хворост, высоко ввысь взметнулось пламя костра, заплясав причудливым светом на лицах путников.

– Ну чо, мужуки, перекусим – да спать, – зевнув, потянулся всем телом Прохор.

– Надоть бы, а то пузо к спине прилипаеть не пообедавши, – с готовностью поддержал Пахом. – Я щас быстро чой-нибудь соображу, коли дозволите.

– Давай, давай… Вон провиант – распоряжайси, – безразлично бросил Прохор, подсаживаясь поближе к костру.

Упавшая за ночь роса сыростью наполнила воздух.

– Бр-р-р-р… – выскочив на полянку из телеги, похлопал себя по бокам Пахом. – Ну чего, робяты, перекусим – да двинемся дальше? – бросил он зашевелившимся в соломе путникам.

– Пущай чуток ободняется, степлеет, – нехотя приподнял голову Прохор.

– Как пожелаети… Только по холодку-то, оно ловчее пройтить. Дорога длинная…

– Ну, ладныть… – нехотя выбрался Прохор из тёплой постели.

К исходу шестого дня огромная чаша Телесского озера, заигравшая багрянцем в лучах заходящего солнца, предстала перед путниками.

– Пойдём левым берегом, – кивнул Пахом в сторону темнеющей заросли кедрача. – До ночи доберёмся до улуса зайсана Буктуша, его люди хорошие рыбаки. Переночуем, договоритесь с ним насчёт рыбки – и дальше по вашему делу двинемся.

Уже в сгустившихся сумерках, встреченные лаем собак, они въехали в спящий улус, раскинувшийся в узкой долине. Пахом уверенно повёл группу к большой юрте, расположенной немного обособленно от остальных жилищ.

Зайсан Буктуш долго вглядывался в лицо Пахома, освещая светом зажжённой лучины.

– Ну, как же, как же – узнаю! – с добродушной улыбкой наконец-то произнёс он. – Давно тебя не видать в наших местах.

– А чево с опаской встречаешь? – кивнул Пахом на стоявших с луками на изготовке молодых парней.

– Разбойничают по улусам, говорят, из русских лиходеи – вот и опасаемся… Проходите, гости дорогие, – откинул зайсан полог юрты.

Оставив лошадей, соль и бочки под рыбу у Буктуша, Прохор с подельниками взяли алтайских скакунов, упаковали приспособления для добычи золота и, следуя отметкам Игната, отправились к горной речке, протекающей в тридцати верстах от улуса. Пахом уверенно провёл золотодобытчиков к месту, указанному на карте.

Поток кристально чистой воды, разбиваясь о камни, облаком водяной пыли окутал устье речушки.

– Может, здесь остановимся? – Прохор облегчённо вдохнул идущую с реки прохладу и вытер пот от полуденной жары.

– Выше подняться надобно. Если есть золотишко, то, скорей всего, там оно, – кивнул в сторону верховья реки Пахом.

Тяжело навьюченные лошади, напрягая мышцы, медленно двинулись вверх по склону горы. Перевитая корнями кустарников и деревьев тропа, россыпи острых камней замедляли движение группы. Кое-где приходилось слезать с лошадей и вести их в поводу. Спотыкаясь о коряги, уворачиваясь от преграждающих путь веток разлапистых елей, тяжело дыша и обливаясь потом, золотодобытчики спустились на большую поляну, пологим берегом выходящую к реке.

– Хорошее место, – остановился Пахом. – И золотишко, видать, имеется, – уверенно произнёс он, вглядываясь в бегущие потоки горной реки.

– Ну вот, здеся и остановимся, – облегчённо вздохнул Прохор.

– Неплохо место… – тяжело переводя дыхание, согласился Игнат.

Путники нарезали полос земли вместе с дёрном и к вечеру соорудили стены будущего жилища. Они накрыли его ветками пихты и застелили пол захваченным с собою сеном, кинув сверху овечьи шкуры.

– Ну вот – куды с добром, – оценил проделанную работу Пахом.

– Теперь и повечерять впору, – откликнулся довольный удачным начинанием Прохор.

– Завтра с утречка и зачнём… Чуйствую, есть здесь золотишко, – потёр ладонями Пахом. – Подсобите хворосту натаскать – повечерять чего приготовлю…

Жар от раскалённых углей обогрел продрогших от опустившейся прохлады путников. С нетерпением они дожидались горячего ужина…

– Чево, богатства захотелось? – отдуваясь от ароматного травяного чая, как бы между прочим, бросил Пахому Игнат.

– К чему мне богатство? На ноги охота встать, – со всей серьёзностью ответил тот. – Брошу пить, жизню нову начну, бабу хорошу найду, да и Арсению пособлю заново человеком стать, – добавил он с уверенным блеском в глазах. – Ну чо, пошлите спать. Завтря пораньше встать надобно, – поднялся Пахом и, перекрестившись в благодарность за ужин, направился к времянке.

Зародившийся новый день утренним туманом опустился на долину реки Курасу – так окрестил место золотодобычи Пахом. Холодный аромат кедра и пихты благоуханием повис в предрассветном воздухе.

В этот ранний час Пахом был уже на ногах. Набрав хворосту, он колдовал над костром, отсыревшие за ночь дрова никак не хотели разгораться, но прошлый опыт хождения по горам взял верх – зародившимся пламенем костра.

– Чуйствую, однако, завтраком запахло, – потягиваясь, вышел из времянки Прохор, следом за ним, зевая, появился Игнат.

– Щас каша будет готова, – помешивая обструганной хворостиной в котле, объявил Пахом. – Покушаем – и за дело.

Какое-то чувство нервного нетерпения овладело Игнатом. Мысленно он был уже там, у реки… Искрящийся золотой песок, сыплющийся в кожаные мешочки, стоял перед его глазами.

Вооружившись кайлом, лопатой и лотками для промывки золота, все трое отправились вверх по реке.

– Вот здеся начнём, – остановился Пахом, оглядывая берега речки.

Вскоре стук кайла вспугнул гнездящихся в ветках деревьев птиц. Игнат с остервенением всаживал в каменистый грунт остриё орудия и косился на Пахома, стараясь понять секреты золотодобычи. Прохор вытер рукавом рубахи катившийся градом пот и присел на выступающий из земли валун. Не привыкший к такой работе, он тяжело дышал, рассматривая свои натруженные ладони.

– Фу-у-у! Умаялся… – бросил он взгляд на небольшую нарытую кучку грунта.

– Быстро вы, Прохор Анисимович, крылья опустили, – с короткой усмешкой обернулся Пахом.

– Кожа горить… – помахивая кистями рук, ответил тот.

Но Пахом, недослушав его жалоб, уже перешёл на другое место.

– А чего здеся не стал мыть? – кивнул Игнат на кучу брошенного грунта.

– Мало золота… – указал Пахом на небольшую россыпь золотых крупинок в лотке.

То же самое повторилось в следующем и других местах. Пахом сильными ударами кайла выбивал пару десятков фунтов грунта, промывал в реке и, недовольно покачав головой, переходил на другое место.

Но вот после очередной пробы лицо его просияло – с удвоенной силой заработало кайло. Довольная улыбка появлялась всякий раз, когда на дне лотка оставались блестящие крупинки золота, которые Пахом ссыпал в небольшой кожаный мешочек.

Игнат с неприкрытой злобной завистью поглядывал на сотоварища: вроде тут же, невдалеке, брал он грунт, а на дне лотка сиротливо поблескивали несколько маленьких крупинок вожделенного металла.

– Везёт же дуракам и пьяницам… – недовольно бурчал он себе под нос.

Прохор, натерев к концу дня кровавые мозоли, махнул рукой, распалил костёр и задумчиво поглядывал на пляшущие языки пламени. Мечты урвать золотишко в этой горной речушке растаяли как утренний туман, холодное чувство безразличия овладело всем его существом. Лишь мысли о золоте, спрятанном зятем, радостной надеждой проплывали в голове.

– Пф-ф-ф!.. Угробилси за день, – тяжело опустился возле него Игнат.

В наступившей тишине выше по течению реки слышались несмолкающие удары кайла.

– Пущай надрывается, – кивнул он в сторону доносившихся звуков. – А мы завтря по реке вверх подымимси, там-сям лопатой покопам, можа, на самородки наткнёмся…

– Самородки… – криво усмехнулся Прохор. – Время здесь попусту теряем.

– Ну дык, кто его знат – вдруг чево сыщем? Оно и на душе будеть спокойнее: нету – и нет…

Время шло, а старания Игната наткнуться на самородки были тщетны. Прохор с безразличием глядел на его упорство и, позёвывая, наблюдал за зятем.

– Уходить отсель надобно, – заключил он, томимый бездельем.

– А этот гребёт золотишко… – неопределённо кивнул в сторону Игнат.

– М-да!.. – почесал затылок Прохор.

– Не зря старалси, – торжественно произнёс в один из вечеров уставший и довольный Пахом. – О, видал?! Не мене двух фунтов будеть, – подняв руку, тряхнул он кожаным мешочком.

– Да уж… – недовольно буркнул Игнат. Исходив речушку вверх и вниз, он так и остался ни с чем.

На следующее утро, осознав, что поиски их тщетны, Игнат засуетился в нетерпении:

– Поеду-ка, погляжу, где чего… – объявил он шурину, когда Пахом, перекинув через плечо кайло, отправился за очередными унциями золота.

– Куды это?! – подозрительно глянул на него Прохор. – Чего глядеть-то?

– Самородки выручать надоть, – сойдя на полушёпот, признался Игнат.

– Я с тобой! – с готовностью подскочил Прохор.

– Чо, думаешь, сбегу? – прищурив один глаз, ехидно усмехнулся Игнат.

– А чего бы и не уйтить с золотом-то?

– Уйтить можно – а идол как жа? Без Пахома до него не добраться. Как я без его поселение Бакая сыщу… Так что, сродственничек, ни к чему мне бежать.

– М-да-а… – наклонив голову и задумавшись, согласился Прохор. – Всё одно – там ведь и моя половина.

– Твоя… – недовольно буркнул Игнат.

– Ну дык, и поехали вместе. Чего ты встревожилси?

– А я тебе препоны не ставлю – поехали, – насупившись, бросил Игнат…

Они оседлали коней и, с опаской поглядывая друг на друга, отправились берегом озера к вожделенному месту, где был зарыт клад.

«Та-ак… там был лагерь, а оттуда мы направились за образцами камней, – отмечал про себя Игнат, следуя знакомым путём, по которому он мысленно не раз отправлялся за своими сокровищами. – А вот она – та речушка и одинокий огромный кедр».

– Ну вот и я, вот и я… – отрешённо повторял Игнат, подъезжая к огромному валуну, возле которого он спрятал самородки. С бешено бьющимся сердцем Игнат уселся на камень: «А что, если – пусто?!».

Но нетронутый дёрн, окружающий валун, понемногу успокоил его душу. С остервенением он выдрал разросшуюся над тайником траву и руками стал выкидывать землю. «А вот и тряпица», – потянул он увесистый груз.

– Здеся! – оскалившись звериной улыбкой, повернулся он к Прохору.

Глаза Игната вспыхнули лихорадочным блеском и впились в бесформенные куски золота.

– Ух ты!.. – удивлённо раскрыв глаза, произнёс Прохор. – Да это же целое состояние!

– Состояние, состояние… – дрожащим от волнения голосом повторил Игнат.

– Как делить будем? – глядя на сокровища горящими от нетерпения глазами, спросил Прохор.

– Делить?.. – непонимающе уставился Игнат на шурина.

– Ну да! – разведя руками, возмущённо произнёс Прохор. – Половина ведь моя! – требовательно добавил он.

– Половина, половина… – отрешённо бормотал себе под нос Игнат.

«Уж не тронулся ли он умом?» – с опаской поглядел на зятя Прохор.

– Ну так как?.. – настойчиво переспросил он.

– Ладныть, разберёмси – когда уже идола выручим. Там и прикинем —кому чего.

– Ну ты, сродственничек, смотри… У меня руки длинные, в случаи чего – из-под земли достану.

– Поехали, а то Пахом вскорости далжон возвернуться, кабы не сдогадался, – никак не отреагировал на угрозу Игнат.

Прохор, жадными глазами косясь на сумку с самородками, неохотно запрыгнул в седло.

– Н-но-о! Пошла! – недовольно надувшись, ударил он в бока свою лошадь.

– Циля! – с блуждающей улыбкой на губах подстегнул своего скакуна Игнат.

Маска удовлетворения застыла на его лице, как это бывает у человека, выполнившего большую и трудную работу. Молча, не перекинувшись словом, доехали они до лагеря.

– Завтра надоть сворачиваться и ехать в селение Бакая, – спрыгивая с лошади, бросил Игнат.

– Бакая… – недовольно повторил Прохор. – Самородки сперва бы поделить надоть… Оно так спокойней будеть.

– Ну чего ты заладил: поделить, поделить… – досадливо мотнул головой Игнат. – Был же уговор – поровну?

– Ну, был… – кивнул Прохор.

– А как ты счас их поровну поделишь? У золота кажная крупица цену имееть. Давай так: день у меня золотишко, день у тебя… Как? Согласен?

– Ну дык, куды с добром, – довольно вздохнул Прохор.

– Чой-то Пахома нету… Темняется уже… Кабы волки али медведь не задрали, – с беспокойством стал всматриваться в сгущающиеся сумерки Прохор.

– А коли и задрали – делов-то. Прихватим его золото и за идолом отправимси, – холодно ответил Игнат.

– А к Бакаю ты чо ль поведёшь? Сам же жалился, что дороги не запомнил.

– Так оно и было – меня туды едва живого привезли… Верно говоришь – без Пахома нельзя. Давай тогда вверх по реке пройдём.

Прихватив ружья, Прохор с Игнатом осторожно двинулись берегом реки.

Ещё издали они увидали отблески огня между разбросанными по берегу деревьями.

– Он чо там, ночевать собрался? – кивнул Игнат на мерцающее пламя костра. – А можа, и на золото натакался? – с волнением в голосе предположил он.

– А мы уж подумали, зверь тебя какой задрал! – подойдя ближе, громко крикнул Прохор.

– Ха-а!.. Зверь… – коротко бросил Пахом, продолжая усиленно работать лотком. – Золотишком здеся пахнет, – держа в одной руке горящую лучину, а другой работая в воде лотком, добавил он.

– Золотишком?!.. – раскрыв удивлённые глаза, с нескрываемой завистью в голосе, повторил Игнат. – Поделился бы?

– Угу… Счас… Уговор был насчёт золотишка, – отозвался Пахом.

– Давай уже заканчивай, завтря дале двинемся, – махнул рукой Прохор.

– Куды двинемся?! – бросив промывать грунт, с удивлением на лице выпрямился Пахом.

– К Бакаю пойдём… Прохор Анисимович ужо не хотять здеся задёрживаться, – ответил Игнат.

– Да вы чо?! А это куды жа? – кивнул Пахом на лоток. – От золота уходить? Только на место хороше натокался – и на тебе…

– А мы здеся не для тово, чтобы ты золото для себя мыл, – недовольно бросил Прохор. – Для чево тебе и деньги неплохи платим.

– Ну, помилуйте!.. – прижал руки к груди Пахом. – Хошь два денёчка ишшо дайтя – возьму это золото, и пойдём, куды скажешь…

– Два денёчка?! – возмущённо выпучил глаза Игнат.

– Хорошо! Пять рублёв скину с того, что посулили.

– Пять рублёв… – косясь на Пахома, задумчиво пробормотал Прохор. – Пущай работаить! – махнул он рукой.

– Ладныть… – согласился Игнат. – Два дня и не боле. А щас ужо, давай, заканчивай…

– Во! Видали?! – похвалился Пахом по прошествии двух дней, подкинув в руке, набитый золотым песком мешочек. – Ишшо один, да и золотишко в нём покрупней… Всё взял! – твёрдо заключил он.

– Всё одно пропьёшь, – укоризненно бросил Прохор.

– Не-е-е! Не пропью… – с ехидной улыбочкой наклонил голову Пахом. – Дело како своё заведу, жанюсь, жизню нову зачну, да и Арсению помогу на ноги встать – в семью вернутси.

– Дело заведу… – бросив жадный взгляд на мешочек с золотом, с сарказмом буркнул Игнат.

– Можа чево и выйдеть, ежели к начальству в милость войдёшь, – со знанием ситуации вставил Прохор.

– А вам, тюменским, откель знать? – удивлённо покосился Пахом.

– Слухи-то про Колывань по всей Сибири расползлися – сколь караванов оттель через Тюмень в столицу прошло…

– Во-она чо… Ну дык ты меня подучи, как к начальству подойтить.

– Хмм… Подучи… Об ентом в двух словах не скажешь. Апосля как-нибудь – время ещё много.

– Тоды пойду уже спать ложиться – завтра рано подыматься, – разочарованно вздохнув, направился к времянке Пахом.

– А я немного у костра посижу, чой-то сон нейдёт, – поворошил палкой догорающий хворост Игнат.

«Сбежить, чего доброго, с самородками», – подозрительно глянул на зятя Прохор.

– Да и я бы посидел, погрелся, – добавил он вслух, присаживаясь рядом.

– Кабы Пахом на сумку с золотишком не натакался, – понизив голос, произнёс Игнат. – Оно хоть и под шкурами спрятано, да лучше уж глаз там свой иметь.

– Ну дык, ясно дело… – успокоился Прохор и направился к времянке.

Какой-то радостный праздник, бушующий в душе Игната, разгонял подступающий сон. Хотелось в одиночестве уразуметь все прошедшие и предстоящие заботы. Умиротворённость и сладостная истома от сознания, что самородки теперь у места, сменялась тревожной озабоченностью о золотом идоле. Назойливой иглой впивалась мысль о половине богатства, обещанного Прохору:

«Как бы провести шурина вокруг пальца?» – строились и тут же распадались заманчивые со стороны планы.

– Половину захотел… – криво усмехнулся Игнат. – А чем ты уж шибко пособил, окромя подорожной? – пробормотал он себе под нос.

«А уж мне-то досталось: сколь пришлось смекалки приложить, чтобы взять самородки, а сколь пережить из-за идола, – со страхом вспомнил он свои злоключения в юрте Бакая. – Да и Ефима в поруб посадить вместо похода с казаками к Бакаю – тоже его заслуга… Ладныть, время покажить, как с шуриным управиться», – махнул рукой Игнат и направился к времянке.