Текст книги "На крючке"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На следующее утро Яна позвонила в квартиру Засурских. Она хотела поговорить с мачехой Антона. Решила, так сказать, зайти с другого фланга. Трубку продолжительное время не снимали, потом Яна услышала заспанный женский голос.

– Да-а, – похоже, это «да» переросло в зевоту.

– Доброе утро, извините, если разбудила вас, – Яна поняла, что у телефона Геля.

– Обычно я в это время еще не встаю, – капризно протянула мачеха Антона.

– Я была у вас, меня зовут Яна… Мне нужно с вами поговорить. Вы не могли бы уделить мне полчаса?

– Даже не знаю, – голос с сибаритскими интонациями выделывал прихотливые вензеля, – я, честно говоря, не представляю, чем могу помочь вам.

– Мне нужно просто поговорить с вами, – Яна говорила предельно мягко, поняв, что с ней беседует избалованная женщина.

– Даже ума не приложу, – воркующим голосом произнесла Геля. – Хорошо, давайте встретимся через два часа в каком-нибудь приятном месте.

– Может, мне проще приехать к вам?

– Нет-нет, – быстро сказала Геля, – мне все равно в город. Кафе «Ривьера» вас устраивает? Это на проспекте.

– Да, я знаю. Что ж, я вам очень благодарна, что согласились поболтать со мной.

– Господи, какие мелочи! – засмеялась Геля, и Яна различила в этом смехе нотки сытого довольства и пренебрежения.

Яна приняла ванну, сварила кофе, выкурила сигарету и устроилась с картами у журнального столика. Она выбрала карту «Взгляд сквозь пространство».

Положила на нее ладонь, все еще пахнущую лавандовым гелем, и, прикрыв веки, стала медитировать. Она хотела для себя намека – что это за загадочный предмет, который никому не дает житья, где его можно найти, у кого. Из черноты, застлавший поначалу Янин взор, выплыли очертания комнаты, в которой не было ничего от домашнего жилища. Яна поняла, что это какой-то офис или контора, что-то в этом роде. Тусклыми экранами на нее смотрели выключенные мониторы компьютеров, занимавшие два длинных стола, вытянувшихся вдоль прикрытых наполовину белыми жалюзи окон. Яна видела встроенные в стены шкафы, коричневый кожаный диван, два кресла, овальный стол, на одном углу которого лежали цветные, толстые папки, а ближе к центру – принадлежности для письма. Особенно выделялась резная деревянная вазочка для карандашей. Она казалась забредшей сюда невесть откуда, ее желтое дерево не вязалось с черными поверхностями столов, строгими контурами дивана и шкафами.

Комната была пуста, но Яне не давало покоя чувство, что это временное явление. Предметы замерли, будто их, минуту назад кружащих в вихре, остановил чей-то грозный взгляд. Воздух был спрессован в тоскливое облако ожидания. Являясь частью этого заряженного ожиданием пространства, Яна застыла, предвосхищая некое событие, которое должно было одеть эту комнату смысловой оболочкой. Яну забавляла отчетливость, с которой она видела интерьер, такой пронзительной ясности видения ей часто не хватало. Едва она успела подумать об этом, как дверь в кабинет распахнулась и она к своему удивлению увидела Ольгу с озабоченным, даже расстроенным видом, папкой в руках. Она была одета как секретарша, в черный костюм и белую блузку. Уголки блузки были аккуратно выложены на лацканы пиджака. За ней следом появился Яков Григорьевич. Было очевидно, что разговор они начали еще за пределами комнаты, Яна видела их шевелящиеся губы, их искаженные гримасами лица. Разговаривали они на повышенных тонах, Засурский, похоже, в чем-то упрекал дочь. И внутри Яны шевельнулась холодная насмешка, полная недоумения и неодобрения. Вчера Ваксмахер отчитывал Ольгу, в видении это делал ее отец. Она, что, – проскользнула у Яны мысль, – вечно должна обороняться?

Засурский уже кричал на дочь, его лицо покраснело, взгляд метал молнии, он бегал по кабинету, наплевав на свою солидность, потом с трагически поднятыми руками остановился у сейфа, открыл его и заглянул в его зияющую черной пустотой пасть. Затем резко, как марионетка выпрямился, и указывая на сейф, что-то сказал Ольге. Она с каменным лицом опустилась в кресло. Это видение, как большинство из Яниных видений, проходило в молчании. Но на этот раз у Яны была возможность думать об этой неестественной тишине, как о компенсации за полную ясность. Эта мысль делала досаду от разлившегося перед Яной безголосья не такой острой, словно Яна была слепцом, чьи пальцы обрели чудовищную силу осязания и это примиряло с жизнью.

Но это продолжалось не долго. Вскоре видение исчезло, причем не просто погасло, растаяло, а выключилось молниеносно, как телевизор. Яна открыла глаза – кофе остывал на столике. Она взяла чашку трясущимися от напряжения руками, поднесла ко рту, отхлебнула и, поставив чашку на место, положила голову на диванную спинку. Сердце тарабанило как оглашенное. Яна попробовала сделать несколько специальных упражнений, чтобы привести себя в норму. Но бросила это занятие, решив, что лучше просто посидеть в расслабленной позе. Взгляд ее уперся в потолок, стал медленно блуждать по нему, не задерживаясь ни на какой точке.

Что это за кабинет? Это ведь не кабинет Засурского в казино, если, конечно, он не извращенец и не держит пару кабинетов. И что там делала Ольга. Что за папку держала? Речь шла, – Яна не сомневалась в этом, – о той вещице, которая исчезла. Что это могло быть? Что секретное и важное, что в случае исчезновения сулило большие неприятности Засурскому. Это очевидно. Засурский, по всему видать, упрекал Ольгу в краже. А та на даче стала обыскивать карманы Ваксмахера. Это значит, что Ольга или передала предмет Ваксмахеру, а потом опомнилась и захотела вернуть отцу, так как последний разоблачил ее, или не имела к похищению никакого отношения, но, выслушав от отца упреки и наводку, решила прошмонать карманы Ваксмахера. Так она была уверена в том, что предмет у ее любовника, или действовала наугад?

Те люди, приехавшие на дачу Ваксмахера… Видимо, Засурский послал их, чтобы изъять у Ваксмахера этот ценный таинственный предмет. Значит, Засурский убежден, что драгоценное нечто находится у Ваксмахера? Выходит, что так.

Яна перевела дыхание. Дрожь в руках унялась. Она выпрямилась, закурила и стала прихлебывать из чашки кофе осторожными глотками. Покончив с кофе, Яна занялась завтраком. Ограничившись консервированными артишоками и стаканом апельсинового сока, она снова села за карты. Но дело не шло. Тогда она достала «Джокера». Работа с ним требовала вдвое меньше сил, поэтому у Яны была слабая надежда, что он ответит. Она мысленно сформулировала вопрос, а именно: где, у кого находится предмет, похищенный у Засурского, и вообще что это такое?

И тут Яну постигло глубокое разочарование. «Джокер», с которым она решила поработать, опять посмеялся над нею, явив на этот раз какой-то средиземноморский пейзаж. Она словно плыла на яхте по лазурной лагуне, а вдалеке на фоне абсолютной небесной синевы чеканился контур ослепительно-белой виллы. С верхней террасы взгляд Яны соскользнул к подножью, к увенчанной зубцами геометрически правильной стене, вставшей у самой воды. За виллой высоко поднималась покрытая лесом гора, яркая зелень которой добавляла разнообразия в сине-белый колорит панорамы. Солнечный свет омывал это грациозное и простое по форме сооружение, розовые крыши обеих террас, венчающих квадратные зубчатые башни. Яна различала перила изящных лесенок, соединявших их, горку камней, собранных у стены. Блистательный силуэт виллы беломраморными колоннами висел в чуть дрожащем зеркале залива. Яна даже залюбовалась. Но как только в ее мозгу возник законный вопрос: какое это имеет отношение к делу, видение исчезло.

Яна усмехнулась полумесяцу, изображенному на карте. Взглянула на часы. До встречи с Ангелиной оставалось чуть меньше часа. Яна стала собираться.

Выйдя из дома, она с удовольствием отметила, что значительно потеплело. Она ненароком вспомнила только что явленный ей пейзаж. И улыбнулась. Без пятнадцати двенадцать она была в кафе. Заказав белое вино, она удобно устроилась у окна. К тому времени, когда стрелки на ее наручных часах замерли на цифре двенадцать, она выпила полный фужер.

Ангелина опоздала на десять минут. Яна в принципе ждала от нее чего-то такого. Та вошла высоко держа голову и чуть скосив глаза вниз. Высокая, стройная, тщательно накрашенная, в облегающей юбке цвета свежераспотрошенной горбуши и красной блузке со стильно увеличенными манжетами, огромными треугольниками спадавшими на кисти рук. Но, видимо, на прическу у нее не хватило достаточно времени, она подвила лишь длинную косую челку, остальные пряди прямыми полосками падали на плечи. Как только она, сухо поздоровавшись, села за стол, Яна различила на ее большеносом, породистом лице признаки беспокойства, которое скрывалось под презрительной гримасой, слегка оттягивавшей уголки губ.

– Чем я могу вам помочь? – натянуто улыбнулась Геля, доставая из узкой лакированной сумки сигареты и зажигалку.

– Я расследую смерть Жени Галкиной, – начала Милославская, заметив, как дрогнули тонкие брови Гели, – ее убили в прошлое воскресенье.

– А я-то тут при чем? – с высокомерной улыбкой спросила она.

Геля достала сигарету, взяла зажигалку и закурила. В быстроте ее жеста чувствовалась нервозность.

– Ваш муж…

– Что? – напряглась Геля.

– …был любовником Галкиной, также как и Антон, – ровным голосом произнесла Яна.

– Яша? – она изобразила насмешливое удивление, словно Яна сказала какую-то вопиющую вещь. – Вы меня разыгрываете!

– Да нет, это всем было известно, – пожала плечами Милославская.

– Кому это всем? – сдвинула брови Геля.

– Ваксмахеру, например, – Яна тоже закурила, – не думайте, что я пригласила вас поговорить, чтобы обсуждать с вами измену вашего супруга. Я бы никогда не позволила себе вмешиваться в личную жизнь людей, разоблачать неверного мужа, если бы не была уверена, что вам известно о его похождениях.

– Увольте меня от вашего тона, – брезгливо поморщилась Геля.

– Извините, – Яна стряхнула пепел. – У меня к вам несколько вопросов.

– Слушаю, – Геля смотрела на Яну из-под полуопущенных век, подперев лицо руками.

– Вы не знаете, что ищет ваш муж?

– То есть? – не поняла Геля.

– В квартире Галкиной было все перерыто, у нее что-то искали. Это же ищет ваш муж, да и Ваксмахер.

– Это их дела, я не имею к этому никакого отношения, – Геля подозвала официанта, заказала розовое вино и лимонное суфле.

– Где, если не секрет работает Ольга?

– Как где? – передернула плечами Геля, – в банке. Папочка ее туда устроил. Она что-то вроде менеджера. Все могли бы быть менеджерами, имей они таких папочек.

Яеа поняла, что Гелино ехидство имело источником длительную, долго скрываемую обиду.

– А ваш муж, он какое отношение имеет к банку?

– Не знаю, – угрюмо проговорила Геля. – Я не лезу в его дела.

– Вы были у Ольги на работе? Мне понравился ее кабинет…

И Яна описала явившуюся ей комнату. Она учла каждую деталь. Геля была здорово удивлена, но ее лощеное самодовольство, упоение собой и горделивое презрение, которое она привыкла выказывать, похоже, всем без исключения, заставили ее убрать выражение изумления с лица, плотнее сжать чуть приоткрывшиеся губы и растянуть их в скептической усмешке.

– Это не ее… – Геля осеклась.

– Не ее кабинет, хотели вы сказать, – подхватила Яна, – тогда, наверное, кабинет Якова Григорьевича?

– Да, – выдохнула Геля, – он ведет с банком какие-то дела. Но мне на это начхать, – с упрямым видом закончила она.

– Не сомневаюсь в этом, – улыбнулась Милославская. – Так с каким банком, вы сказали, ведет дела ваш муж?

– Ничего такого я не говорила, – презрительно передернула плечами Ангелина, – не пытайтесь поймать меня, как это делают в дешевых детективах. Но раз уж я пришла, то могу сказать, Яков Григорьевич – это не является секретом – член совета директоров крупного банка. Вас интересует что-то еще?

Она с оттенком пренебрежения посматривала на Милославскую, но всякий раз как их взгляды встречались, старательно отводила глаза, делая вид, что это получается у нее машинально. Яна видела явное нежелание хоть как-то ей помочь, да и не было у этой избалованной женщины видимых причин для такой помощи. Возможно, она действительно не интересовалась делами своего мужа, как обычно и бывает в таких семьях, а может – Яна решила что именно это второе предположение верное – она знает что-то, но не имеет никакого желания посвящать Яну в семейные тайны. В таком случае, по-своему, она, конечно, была права, но только в том случае, если не скрывала чего-то, что могло бы пролить свет на убийство Галкиной.

– Я понимаю, – после некоторого молчания сказала Милославская, – что вы не обязаны откровенничать со мной. Но убит человек, могут погибнуть еще люди, и если вы что-то знаете…

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Только то, что сказала, – грустно улыбнулась Яна. – Я не могу заставить вас сказать мне правду, потому что это, возможно, повредит кому-то из ваших родственников, но подумайте…

– Родственников?! – неестественно рассмеялась Ангелина, – Каких таких родственников? В этом городе я совершенно одна. Мой муж почти не вылезает из банка, а вечерами и ночами просиживает в казино, называя это работой… А его детишки, которые как яблоки от яблони… Господи, как мне все это надоело! – она бросила потухший окурок в пепельницу и тут же прикурила другую сигарету.

Яна спокойно слушала ее эмоциональную речь, надеясь, что Ангелина сболтнет что-нибудь лишнее или натолкнет ее на какие-то мысли, но та вдруг замолчала.

– Я тут подумала, – словно размышляя вслух, произнесла Милославская, – что если, не дай Бог, конечно, с вашим мужем что-то случится, вы будете не самой бедной женщиной в городе. Вам ведь достанется все его состояние?

Судя по предыдущей горячности Ангелины, Яна ожидала гораздо более резкой реакции на свои слова, но ее собеседница только поморщилась.

– Избавьте меня от ваших грязных инсинуаций, – недовольно сказала она. – Да, в этом случае, – согласилась Геля, – я буду богата, но зачем мне все это нужно?

– Вы хотите сказать, – едко заметила Милославская, – что вас интересуют только духовные ценности? Я уверена, что это не так. Поверьте, люди могут выдумывать, чтобы оправдать себя, любые мотивы, но за всеми ними стоят лишь три основных: нажива, страх и месть.

– А как же страсть? – делая вид, что заинтересовалась размышлениями Яны, спросила Ангелина. – Разве это не сильный мотив для убийства?

– Это только один из способов, чтобы скрыть первые три, – вздохнула Милославская. – Кстати, у меня такое впечатление, что ваш муж чем-то напуган. Он не делился с вами своими опасениями?

– Со мной – нет, – покачала головой Ангелина, – а вы спросите у него сами.

– К сожалению, он не настроен разговаривать со мной, а зря, возможно, я смогла бы ему помочь. Знаете, находить пропавшие вещи – одна из способностей экстрасенса, а мне кажется, что у Якова Григорьевича что-то пропало. Вы не знаете, что?

– Я уже сказала, что он не делится со мной своими заботами, – развела руками Засурская. – К сожалению, у меня назначен сеанс массажа и солярий, – сказала она, – так что не могу больше уделить вам времени.

Она поднялась, оставив на столе деньги за выпивку и суфле, к которому почти не притронулась.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – Яна осталась сидеть за столиком.

Проводив глазами стройную, немного тяжеловатую фигуру Ангелины, Яна задумалась, вспоминая видения, вызванные при помощи «Джокера». Ее мысленному взору снова открылись картины солнечного побережья, огромные морские яхты на рейде, большие ласковые волны, набегающие на теплый белый песок, прибрежные виллы… Как все это может быть связано с убийством?

Вспомнилось ей также и то видение, которое появилось, когда она работала с картой «Взгляд в прошлое». Она снова увидела точеную фигуру Жени Галкиной, картины, развешанные в комнате и эту руку, которая держала кисть. Что-то ее насторожило в этой руке, показалось знакомым. У кого же она видела такие ухоженные пальцы? Причем, совсем недавно? Она заказала бокал вина и принялась мысленно перебирать людей, которых ей довелось встретить за последнюю неделю. Сперва она, конечно, исключила из их числа женщин, потому как, руки хоть и были холеными, но принадлежали все же мужчине. Первым на ум почему-то пришел Засурский-старший. Яна вспомнила его руки с длинными узловатыми пальцами и сразу же отбросила этот вариант. Затем перешла к сыну Засурского. У того пальцы были такие же длинные, как у отца, правда, более изящные, напоминавшие скорее женские. Этот тоже не подходил. Ваксмахера она видела только вчера, правда, не в той ситуации, в которой можно обратить внимание на руки. Она вспомнила первую встречу с ним, когда он пригласил ее в кафе и представила его руки, державшие вилку, нож или фужер с вином. Нет, она отказалась и от этого варианта. Ногти Михаила Анатольевича, хоть и были ухоженными, но не настолько, чтобы сделать вывод, что он регулярно делает маникюр. Кто же оставался еще? Копелев? Его руки она видела, когда он делал ставки за рулеточным столом, но ей показалось, что у него на пальцах даже торчали заусенцы. И тут ее вдруг осенило. Как же она сразу не вспомнила этого типа, пытавшегося делать философско-психологические заключения. У него еще, кажется, какая-то профессия, связанная с искусством. Ну конечно, он же литературный критик, – Милославская представила себе слегка одутловатое лицо Льва Сигизмундовича, этого молодящегося франта в бежевом. Так вот, значит, о ком говорили карты в связи со смертью Галкиной. Только вот в какой связи? Неужели Браницкий убил Женю? Нет, – сразу же отвергла такое предположение Милославская, – этот никогда не сможет решиться на такое. Тем более, что убийство сковородой для такого эстета, как Лев Сигизмундович, выглядело совершенно неприемлемо. Искал ли он что-то в квартире Галкиной? Вполне возможно, учитывая то, что живет он с ней в одном подъезде и для этого ему не нужно было даже выходить из дома.

* * *

Подозвав официантку, Яна расплатилась и отправилась в гости к Браницкому. Он ее не ждет? Тем лучше. У него будет меньше времени собраться с мыслями. Чтобы не терять времени, она поймала такси и уже через пятнадцать минут поднималась по лестнице первого подъезда, где жил Браницкий. Она знала, что он занимал квартиру этажом выше той, в которой жила Галкина, но чтобы уточнить это, позвонила сперва Елизавете Петровне. Та оказалась дома. Удивившись, что снова видит Милославскую, она все же сообщила ей номер квартиры Льва Сигизмундовича.

– Только он, кажется, куда-то вышел, – добавила она. – Я видела его в окно примерно полчаса назад.

«Замечательная старушка – все замечает», – отметила про себя Яна, вслух же поблагодарила соседку и все же поднялась на один этаж. Она позвонила в квартиру Браницкого несколько раз и, так и недождавшись ответа, пошла вниз. «Кажется, Елизавета Петровна права».

– Ну я же говорила, – встретила ее возле своей двери любопытная тетушка.

– А Лев Сигизмундович случайно не сообщил вам, куда направляется?

– Нет, – она с сожалением покачала головой. – Может, что ему передать?

– Только не говорите, что я к нему заходила, – попросила Милославская, в глубине души понимая, что просьба бесполезна. – Я хочу сделать Льву Сигизмундовичу сюрприз.

– Конечно, конечно, – закивала головой Елизавета Петровна, – я все понимаю.

«Как же, понимаешь ты», – Яна уже пожалела, что обратилась за помощью к соседке.

Она вышла на улицу и присела на скамейку, врытую рядом с подъездом, решив немного подождать Браницкого. Но Лев Сигизмундович домой не торопился. Проведя на лавочке почти целый час, Милославская решительно поднялась и вышла со двора. Заметив красную пластиковую ракушку телефона-автомата, она набрала номер рабочего телефона Руденко. Он оказался на месте.

– Есть какие-нибудь новости? – поинтересовалась Яна после того, как они обменялись приветствиями.

– Кое-что, – неопределенно ответил Три Семерки.

– Что, не хочешь говорить по телефону? – догадалась Яна.

– Точно, – выдохнул лейтенант.

– Давай тогда где-нибудь встретимся, – предложила Милославская. – У фонтана рядом с цирком тебя устроит?

– Буду там через двадцать минут, – согласился Руденко.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Яна уловила в его голосе недовольные нотки и шла на встречу с чувством тоскливой неуверенности. Она пришла первой, взяла банку пива у лоточников и устроилась на скамейке у фонтана. Лейтенант задержался почти на десять минут. Он подошел и устроился рядом. У него была кислая мина, не предвещавшая ничего хорошего Кончики его усов, казалось, опустились ниже обычного.

– Ну что? – Яна бросила пустую банку из под пива в урну и повернулась к лейтенанту.

– А-а, – махнул он рукой, – начальство замучило. Требует результатов. Когда ты позвонила, ко мне в кабинет как раз зашел якобы случайно наш подполковник.

– Что с Копелевым? – Яне не хотелось выслушивать жалобы лейтенанта, поэтому она сразу задала вопрос по существу.

– Хреново все, – Руденко достал сигарету и закурил, – ничего хорошего. Нашли мы этого свидетеля, которому ты на шею бросилась, да, он этого не отрицает, но номер машины он не запомнил, говорит, что не до этого было. После того, как ты на нем повисла… Я его понимаю…

– Какого черта, Семен, хватит тебе придуряться, – осадила его Милославская. – Он видел, как машина пыталась наехать на меня?

– Видел, – Руденко резанул рукой воздух, – только толку от этого никакого. Мы же не можем доказать, что это была машина Копелева – номера твой свидетель не видел. А Копелев подал заявление, что машину у него угоняли.

– Так почему же он сразу об этом не сообщил?

– А-а, почему, – всплеснул руками Руденко. – Неужели ты не понимаешь? Если машину кто-то угонял, значит, в ней, когда она на тебя чуть не наехала, был не он. А не сообщил об угоне сразу, как он говорит, потому что бросился ее искать. Потом вернулся, машина стоит на месте.

– А жена, она ничего не знает?

– Или правда не знает или только так говорит, – Руденко вздохнул, – я ее и так и эдак пытался крутить, ничего не получается… Спала, говорит, ничего не слышала. Так что все твои показания даже не стоит вносить в протокол, только бумагу переводить…

– В казино проверяли?

– Проверяли, а что толку? Все, кто видел, как Копелев уходил оттуда, называют примерно одно и то же время.

– Он пытался меня убить, – в отчаянии воскликнула Яна. – Неужели ничего нельзя предпринять?

– В данный момент нельзя.

– А когда будет можно? Когда он меня на самом деле переедет?

– Хватит тебе, – отмахнулся лейтенант. – Мне и самому тошно.

– Ты-то хоть веришь, что я это все не придумала? – Милославская попыталась заглянуть ему в глаза.

– Верю – не верю, какая разница? – начал выходить из себя Руденко. – Мне нужны факты. Их пока у тебя нет. Когда будут, я сделаю все, что в моих силах и даже больше, а пока, ты можешь говорить все что угодно, толку от этого не будет никакого.

– Спасибо, Семен, – Яна выразительно взглянула на лейтенанта, – другого я от тебя не ожидала.

– Перестань, – Руденко даже не попытался сделать вид, что обиделся, – не думаешь же ты, что я заодно с этими…

– Не думаю, – скептически пожала плечами Милославская. – Вся эта шушера, во главе с Засурским-старшим, ищет какую-то вещь. И Ваксмахер, и дочка Засурского… Мне кажется, что именно из-за этого погибла Галкина. Возможно, она знала об этом, или даже эта штука попала ей в руки.

– О чем ты? – непонимающе посмотрел на нее Руденко.

– Вчера какие-то люди напали на Ваксмахера, – поделилась Милославская с лейтенантом. – Требовали у него что-то. Если бы я с Джеммой случайно не оказалась рядом, дело могло бы закончиться еще одним трупом, а может, и двумя.

Отвечая на вопросительный взгляд лейтенанта, она рассказала ему о вчерашнем вечернем происшествии.

– Ни фига себе! – Руденко почесал в затылке. – Похоже, что дело серьезное.

– Ты только сейчас начал это понимать?

– Вот что, – серьезно заявил лейтенант, – ты одна из дома не выходи. Я сегодня поговорю с начальством, постараюсь обеспечить тебе охрану. Если дело зашло так далеко, они ни перед чем не остановятся.

– Да ладно, – махнула рукой Милославская, – я сама как-нибудь справлюсь. Буду брать с собой Джемму.

– Слушай, – повернулся к ней Три Семерки, – а ты не пробовала узнать, что они все ищут?

– Пробовала, – сказала Яна со вздохом, – только у меня какие-то цифры получаются. Что за цифры, я сама понять не могу.

– Цифры, говоришь, – задумался Руденко, – цифры – это деньги, скорее всего.

– Я тоже так думаю, – согласилась с ним Милославская, – только что за деньги, вот в чем вопрос… По-моему, деньги из всей этой компании могут быть только у Якова Григорьевича.

– Согласен, – кивнул Руденко.

– Давай тогда предположим, что у него пропала какая-то информация, связанная с деньгами, – размышляла вслух Милославская. – Каким образом это может быть связано с убийством Галкиной?

– Ты же говоришь, что она спала с ним, – встрепенулся Руденко.

– И что?

– А то, – уверенно произнес лейтенант, – она эту информацию у него стащила, а он ее за это прикончил. Надо будет проверить его алиби.

– Ты, конечно, можешь это проверить, – Яна достала сигарету и зажигалку, – только я не думаю, что Засурский сам бы стал выполнять такую операцию. Даже если все так, как ты говоришь, он бы нанял исполнителя для своей затеи.

– Не похоже, – буркнул Руденко, – Галкину явно убил не профессионал. Причем, убил как-то впопыхах, первым попавшимся под руку предметом. Почему это не мог быть Яков Григорьевич?

– Не знаю, – повела плечами Милославская. – Есть у меня еще одна мыслишка, насчет Жениного соседа. Я только что была у него дома, но не застала.

– Думаешь, это он Галкину?..

– Нет, – Яна резко качнула головой, – но какое-то отношение он к убийству имеет.

– Опять карты? – Руденко поднял на нее вопросительный взгляд.

– И карты тоже, – Милославская закурила. – Ну, ладно, Сеня, – она слабо улыбнулась, – мне пора.

– Нет, все-таки я не пойму, – проигнорировал Руденко Янино прощание, – как этот пижон может быть связан с убийством?

– Он, мне кажется, что-то знает, но молчит…

– Почему молчит? – удивился Руденко.

– Денег предложили или свой какой-нибудь интерес преследует, – Яна стряхнула пепел, – мне ясно пока одно: его отношения с Галкиной не укладывались в рамки чисто соседских.

– Ты на что намекаешь? – хитро поглядел на Яну Руденко.

– Не удивлюсь, если они были любовниками, – Яна приподняла брови и лукаво улыбнулась.

– Рылась в личных архивах этого Барн…

– Браницкого, – поправила Руденко Яна, – нет, не рылась, к чему мне это? У меня ведь есть карты!

– Ах, как я этого не учел! – с легкой ехидцей воскликнул Руденко. – И что же ты «видела»? Поделиться можешь?

– Видела руку Браницкого, видела комнату, где голой щеголяла Галкина. Причем это было жилище не городское, а сельское скорее. Значит, они на природе уединялись…

– Интересно, – озадаченно приподнял козырек фуражки и потер лоб Руденко, – мне он сразу не понравился…

Он брезгливо выпятил губы, не разжимая их. Яну очень позабавила эта гримаса. Кроме неприязни и отвращения эта гримаса диковинным образом выражала нечто позитивное. В нее Руденко умудрился вложить все свое неоднозначное обаяние, фундаментом которому служила его уверенность, что уж он-то знает в жизни толк и в людях разбирается. Он снова не ошибся, проявив чудеса психологической диагностики, а следовательно, жизнь имела смысл. И такой простой парень, как он, мог разгадать ее задумки, мог легко пройти по ее лабиринту и выйти к свету.

– Думаю даже, он знает, кто убил Галкину, – продолжала Яна подогревать оптимизм Руденко, – но что-то его удерживает от признания…

– Ну, хмырь, – покачал головой лейтенант.

На этот раз Руденко как бы разводил по разные стороны баррикады таких подозрительных и ненадежных при всем их лоске и образованности личностей, как Браницкий, и таких, не хватающих с неба звезд, но солидных и правдивых людей, как он сам.

– Так надо его встряхнуть как следует! – вскипел он.

– Так его нет дома. Кстати, он же говорил, где работает, – Яна посмотрела на Руденко.

– Я сам этим займусь, – лейтенант вдруг стал суетливым, и Яна поняла, что теперь ему не терпится проститься, дабы заняться Браницким.

Он жаждал проявить себя.

– Так позвони ему прямо сейчас, – Яна кивнула на телефонный аппарат.

– Позвоню с работы, а потом тебе перезвоню, – неловко улыбнулся Руденко.

– Хорошо, – вздохнула Яна.

Придя домой, Яна дала себе отдых. Примерно через час ей позвонил Руденко, сказал, что узнавал о Браницком, тот уехал в командировку в Самару. Вернется только через два дня.

– Как назло! – воскликнул он. – Ну ничего, приедет, я с ним поговорю.

Его голос звучал угрожающе. Яна зевнула и повесила трубку. Понятно, лейтенант хочет присвоить все лавры себе, выпендриться перед начальством, вдруг повысят в звании. Яну в этом деле меньше всего интересовал меркантильный аспект, она чувствовала себя обязанной раскрыть убийство девушки, ибо испытывала угрызения совести. Займись она раньше делом Галкиной, поверь она в то, что та говорила о слежке за ней, девушка, возможно, была бы жива.

К вечеру Яна стала чувствовать беспокойство. Видение, представившее ей беседующих Антона, Ваксмахера и кого-то третьего, не выходило у нее из головы. Когда время стало приближаться к восьми, она нахлобучила парик, взяла Джемму за поводок, поймала машину и отправилась в «Мадрид». Собаку она оставила сидеть на газоне на приличном расстоянии от кафе.

Войдя в кафе, она с радостью отметила, что за стойкой тот самый русоволосый широкоскулый парень, которого она уже «видела». «Как-будто этот парень является гарантом того, что видение воплотится», – усмехнулась Яна. Она заняла столик, сидя за которым, ей было было бы удобнее наблюдать что происходит за соседним столом. Возможно даже, не просто наблюдать, а слушать. Яна поправила парик и стала ждать. Есть от волнения она не могла, но все же заказала салат с креветками. Яна неотрывно смотрела на дверь, ей даже стало казаться, что сила ее ожидания должна материализоваться в тех, кого она ждала.

Прошел примерно час, а Антона с Ваксмахером не было. Она уже начала думать, что вероятно, это тоже не «тот» вечер, как дверной колокольчик звякнул в который раз, явив изумленной и обрадованной Яне Ваксмахера и Антона. Их фигуры, тут же подпавшие под волшебство рассеянного красноватого света, протиснулись в зал. «Есть!» – Яна едва не вскрикнула от радости. Как раз в это время парочка за соседним столиком расплатилась за ужин и направилась к выходу. Антон показал Михаилу Анатольевичу на освободившийся столик. Они уселись, подождали, пока «тореро» уберет грязную посуду и сделали заказ.