Текст книги "Ядерный щит"

На базе реактора БИГР, единственного в мире быстрого импульсного реактора с керамической активной зоной, создан облучательный комплекс, моделирующий аварии с возрастанием реактивности для твэлов энергетических реакторов типа ВВЭР. Отработана технология исследования твэлов. Проведена также серия испытаний, в результате которых определены энергетические значения порогов разрушения твэлов – важного параметра границы работоспособности в аварийных условиях.

Во ВНИИТФе для решения технических задач имеются:

• импульсные ядерные реакторы БАРС-5, ИГРИК, ЯГУАР;

• импульсные электронные ускорители с плотностью тока ~100 кА ИГУР-3М, ЭМИР;

• генераторы тока СИГНАЛ и СИГНАЛ-М;

• однолучевая лазерная установка с энергией ~ 200 Дж/м, пикосекундный лазерный стенд и стенд ЭБР-Л для исследования лазерных сред при их возбуждении осколками деления;

• установки ЭКАП, СОМ, ОСА для изучения турбулентного перемешивания в ударных и взрывных процессах;

• генератор нестационарных ударных волн (ГНУВ);

• лазерный стенд «Факел» с диодной накачкой.

Институт обладает средствами для спектральных измерений ядерных излучений, разработаны методы локальной дозиметрии нейтронов, гамма– и рентгеновских излучений, спектрометрия электронных пучков и др.

К памятным страницам истории ВНИИЭФ с полным правом можно отнести международное научно-техническое сотрудничество. Его основоположником был академик А.И. Павловский. В 1990 г. в «Арзамас-16» побывала первая делегация американских специалистов.

В начале 1992 г. состоялся обмен визитами руководителей атомных центров США и России.

Важным этапом в развитии международного сотрудничества явилась проведенная в 1993 г. серия совместных российско-американских экспериментов в области сверхмощных взрывомагнитных источников энергии, физики высоких плотностей энергии и замагниченной плазмы, управляемого термоядерного синтеза. Она способствовала росту взаимного доверия и расширению контактов с ведущими научными центрами и компаниями ряда зарубежных стран (США, Франция, Германия, Великобритания, Китай, Чехия и др.).

В последние годы развитию внешних контактов продолжает способствовать деятельность Международного научно-технического центра (МНТЦ) и Центров международной связи (ЦМС) ВНИИЭФ и ВНИИТФ.

2.13. Роль разведки в создании советской атомной бомбы

Существенную роль в создании первой атомной бомбы СССР сыграли разведывательные данные, полученные из США. Ю. Б. Харитон подчеркивал исключительную ценность информации, полученной от К. Фукса и других разведчиков. Контакты с К. Фуксом длились с конца 1941 по начало 1949 г. Это был наиболее известный, но далеко не единственный источник информации.

Разведывательная информация содержала изложение фундаментальных идей, лежащих в основе создания атомной бомбы и атомных производств, а также конкретные физические и инженерные данные, непосредственно повлиявшие на представления наших специалистов о путях и способах создания атомной бомбы.

По мнению ряда аналитиков, следующая оценка будет близка к истине: в 1941—1945 гг. роль разведывательной информации в развитии советского атомного проекта была первостепенной, а в 1946—1949 гг. главное значение имели собственные усилия и собственные достижения. Границей этих двух периодов является 1945 г., когда Советский Союз одержал победу в Великой Отечественной войне и появилась возможность сосредоточить усилия государства на практическом решении атомной проблемы. Вместе с тем и на первом этапе необходимо отметить выдающуюся роль наших специалистов, прежде всего И.В. Курчатова, в проведении анализа разведывательных данных, их сопоставлении с нашими данными, проверке и оценке, определении основных идейных направлений нашего атомного проекта. Уже в этот период сформировалось ядро коллектива специалистов, который на втором этапе за три с половиной года успешно решил проблему создания советской атомной бомбы.

Принципиальное значение для реализации советского атомного проекта имела информация об успешном испытании Соединенными Штатами 16 июля 1945 г. первой атомной бомбы. Беспрецедентная разрушительная сила атомных взрывов в Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 г. привела руководство СССР к выводу о необходимости форсирования работ по созданию советского атомного оружия.

Вскоре после испытания первой советской ядерной бомбы в августе 1949 г. в зарубежной печати появился поток самых различных сообщений, домыслов и догадок о том, что Советы украли тайны американской ядерной науки и техники. В печати многократно подчеркивалось, что Россия, разоренная войной, не могла создать ядерное оружие, не воспользовавшись результатами работ по Манхэттенскому проекту в США, а также ученых Западной Европы.

Испытание первого ядерного заряда на Семипалатинском полигоне в августе 1949 г. ошеломило многих, включая президента США Трумэна, который долго не верил сообщениям об успехе русских. В США, да и во многих западных странах, ожидали от СССР первых результатов по созданию ядерной бомбы не ранее 1954– 1955 гг. В американском журнале «Лук» от 1945 г. была опубликована статья, с интересом встреченная читателями, «Когда Россия будет иметь ядерную бомбу?». Ее написали Джон Хогертон, инженер-атомщик, и «специалист по России» Элсуорт Рэймонд, также инженер, имевший отношение к ядерной проблеме. Они утверждали, что при самых благоприятных обстоятельствах ядерная бомба в России может появиться не ранее 1955 г.

В статье был также сделан весьма примечательный вывод: в России будут производить бомбы с помощью плутониевых заводов типа Хэнфорда, т. е. на уранграфитовых реакторах. Диффузионные заводы типа Ок-Риджа в штате Теннесси, занимающихся получением высокообогащенного урана изотопами урана-235, России создать не удастся в связи с их большой технической сложностью.

Оценка Э. Рэймонда возможностей советской экономики была очень суровой: отрасли российской промышленности, производящие точные приборы, мало развиты и выпускают продукцию низкого качества. По объему производства во многих отраслях Россия отстает от США на 20 лет.

Сообщения в печати изобиловали инсинуациями, хотя были и справедливые догадки. В этой связи в центральной газете «Правда» и других средствах массовой информации 25 сентября 1949 г. появилось сообщение ТАСС. Приводим его полностью.

«23 сентября Президент США Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел ядерный взрыв. Одновременно аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами.

Вслед за опубликованием этих заявлений в американской, английской и канадской печати, а также в печати других стран появились многочисленные высказывания, сеющие тревогу в широких общественных кругах.

В связи с этим ТАСС уполномочен заявить следующее.

В Советском Союзе, как известно, ведутся строительные работы больших масштабов – строительство гидростанций, шахт, каналов, дорог, которые вызывают необходимость больших взрывных работ с применением новейших технических средств. Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.

Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 г. министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, он имеет в своем распоряжении это оружие.

Научные круги Соединенных Штатов Америки приняли это заявление В.М. Молотова как блеф, считая, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1955 г. Однако они ошиблись, так как Советский Союз овладел секретом атомного оружия еще в 1947 г.».

Далее в сообщении ТАСС говорится:

«Что касается тревоги, распространяемой по этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для тревоги нет никаких оснований.

Следует сказать, что советское правительство, несмотря на наличие у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой позиции безусловного запрещения применения атомного оружия.

Относительно контроля над атомным оружием нужно считать, что контроль будет необходим для того, чтобы проверить исполнение решения о запрещении производства атомного оружия».

Это сообщение ТАСС от 25 сентября 1949 г. нуждается в некоторых комментариях. Заявление о том, что «секрета атомной бомбы давно уже не существует», полностью соответствовало истине. Но утверждение, что СССР имел в своем распоряжении это оружие в 1947 г. – заведомая неправда. К 6 ноября 1947 г. СССР не имел и не мог иметь в своем распоряжении ядерного оружия. В декабре 1946 г. в СССР был только-только запущен первый исследовательский ядерный реактор Ф-1 на очень малую мощность. И до создания ядерной бомбы предстояло пройти большой путь длиной 2 года. Рассуждениями о том, что в Советском Союзе ведутся работы больших масштабов по строительству гидростанций, шахт, каналов, пытались объяснить, почему на Западе не зафиксировали взрыв ядерных зарядов, а зарегистрировали его только в августе 1949 г. Заявление ТАСС от 25 сентября 1949 г. о том, что СССР имеет в своем распоряжении ядерное оружие, было попыткой запутать своих заокеанских и западноевропейских коллег. Последующие заявления советских официальных лиц о том, что успех создания первой советской ядерной бомбы принадлежит только советским ученым и специалистам, не могли остановить волну недоверия к нам.

В последние годы в печати появились сообщения о результатах деятельности внешней разведки СССР, связанной с получением в 1940-х годах из Англии и США разведданных по освоению в этих странах ядерной энергии в военных целях. В частности, известно, что кроме чисто строительных задач, МВД обеспечивало ПГУ разведывательными данными. Сначала в НКВД (КГБ), а впоследствии в МВД (МГБ) и Главном разведывательном управлении Министерства обороны (ГРУ, которое ранее называлось РУКА – Разведывательное управление Красной Армии) с 1940 г. непрерывно проводился сбор информации о секретных работах, проводимых в США и Великобритании по производству ядерных военных материалов и созданию атомной бомбы. Руководителем научно-технической разведки в НКВД работал тогда Л.Р. Квасников.

Предоставленные Е.В. Квасниковой (внучкой) краткие биографические данные Леонида Романовича Квасникова и выдержки из его личных воспоминаний о работе с 1938 г. по 1964 г. в разведке дополняют ранее опубликованные данные не только по конструкции первой бомбы США, но и по диффузионному заводу и ядерным реакторам.

Начало своей работы в НКВД Л.Р. Квасников описывает следующим образом: «Никаких ориентировок в смысле выбора приоритетов научных направлений, по которым должна осуществляться разведка, мне никто не давал. Однако первое задание, которое я направил в наши резидентуры, состояло в том, чтобы обратить первостепенное внимание на разработки в области использования ядерной энергии как для создания нового вида энергетики, так и для создания нового вида оружия.

В 1940 г. из Лондона пришли первые материалы на мой запрос от резидента Горского. Мотивированное письмо английских ученых Пайерлса, Хальберна и Коварского о необходимости начала развертывания работ в государственном масштабе по созданию ядерного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве. К сентябрю 1941 г. я имел полный текст доклада этих ученых правительству Англии (около 70 стр.) и целую подшивку телеграмм от Горского о развитии работ по созданию атомной бомбы в Англии. Тогда же я составил реферат этого доклада. Именно с ним были ознакомлены Иоффе и Капица, которые единодушно высказали мнение, что в ближайшие годы атомная проблема не может быть решена нигде. Причем ближайшие годы оценивались десятком лет. Только в середине 1942 г. Берия наконец ознакомил Сталина с запиской, составленной мною в сентябре 1941 г., к которой были присовокуплены английский доклад, телеграммы из Лондона, письмо Г.Н. Флёрова, датированное мартом 1942 г., и резолюция С.В. Кафтанова по материалам, найденным украинскими партизанами в кармане убитого немецкого офицера, который, по первому заключению А.И. Лейпунского, занимался поисками урана на завоеванной территории. В нашей стране окончательно решение о развертывании работ по созданию ядерного оружия сформировалось в правительстве только к октябрю 1942 г. Тогда было созвано Сталиным узкое совещание, на котором кроме Берии и Молотова присутствовали наши крупнейшие ученые. Тогда впервые было произнесено имя Курчатова».

В конце декабря 1942 г. Л.Р. Квасников был освобожден от должности начальника научно-технической разведки на время зачисления «в действующий состав». В марте 1943 г. он с семьей прибыл в Нью-Йорк на работу в «Амторг», по официальной легенде. Одновременно в Москву начали стягиваться лучшие отечественные научные кадры. Из записок Л.Р. Квасникова: «И вот опять я оказался почти один. Оперативного состава, по существу, не было. Но я отметил толковых молодых людей, работавших в других направлениях разведки. Я связался с Москвой и забрал их к себе. Это были Анатолий Яцков и Александр Фетисов. Они и были потом основными работниками, которые встречались с людьми, через которых я получал материалы от физиков, работавших непосредственно в Лос-Аламосе. Яцков вышел на связь с Гарри Голдом, через которого мы получали материалы от Клауса Фукса. Данные о полной конструкции атомной бомбы мы получили от другого физика, тоже из Лос-Аламоса. Конструкцию первой бомбы „Урчин“ или „Малыш-сорванец“ я наизусть помню. Я называл эту бомбу „Матрешкой“. Еще в Нью-Йорке, когда я разбирался с этим материалом, я сделал для себя вывод, что сам вполне мог бы по полученным данным ее смонтировать. Важнее для нас было получить данные по наработке плутония.

Данные по диффузионному заводу давал еще другой человек. В Москву были отправлены синьки полного монтажа завода и его оборудования. Получали данные и по обогащению урана, и по реакторам, и по твэлам. Часть материалов переправляли с курьерами, чаще через канадскую границу, другие передавали шифровками. Только по номерам этих материалов в Москве работало целое подразделение.

Наши информаторы должны были чувствовать, что имеют дело с грамотным специалистом. Это заставляло влезть в проблему досконально. Ученые, которые передавали информацию, зачастую писали от руки, поэтому эти документы порой имели форму писем. А что такое письма: иной раз своим близким-то никак не заставишь себя черкнуть пару строк. А здесь совершенно бескорыстно, с огромным риском люди исписывали целые страницы. Они должны были верить, что их письма читает друг, а не абстрактная страна, которая вроде бы строит светлое будущее. Замечу, что из Центра я получал лишь самые генеральные ориентировки, первые вопросы по полученным материалам задавал я, а не наши ученые из Москвы. Насколько мне и моему ближайшему окружению удалось выполнить эту задачу, можете судить сами».

В декабре 1945 г. Л.Р. Квасников вернулся в Москву. В начале 1946 г. он познакомился с И.В. Курчатовым, вместе с которым много работал, особенно первое время по возвращении. С Курчатовым их связывала самая теплая дружба, несмотря на то что Курчатов в отношениях с Квасниковым должен был придерживаться жестких режимных правил. После взрыва первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 г. на Семипалатинском полигоне Квасников был награжден орденом Ленина наряду со многими советскими учеными, принимавшими участие в ее создании.

До 1964 г. Квасников возглавлял научно-техническую разведку КГБ, затем был уволен в запас в звании полковника. Некоторое время после этого работал во Всесоюзном институте межотраслевой информации. Умер 15 октября 1993 г. в возрасте 88 лет.

Указом Президента Российской Федерации от 15 июня 1996 г. ему и его сподвижникам – полковникам Владимиру Борисовичу Барковскому, Александру Семеновичу Феклисову и Анатолию Антоновичу Яцкову было присвоено звание Героя России (А.С. Феклисов – кандидат исторических наук, долгое время занимался научно-исследовательской работой в области разведки и опубликовал книгу мемуаров «За океаном и на островах. Записки разведчика» – М.: Терра-Книжный клуб, 2001).

Но были и другие «атомные разведчики» – С.Д. Кремер (1900– 1990) и Я.П. Черняк (1906—1995).

С.Д. Кремер в 1936 г. быщ направлен на работу в ГРУ ГШ Красной Армии, а в 1937 г. командирован в Англию секретарем военного атташе, где стал сотрудничать с К. Фуксом. Именно ему К. Фукс передал большой блокнот об английском проекте «Тьюб эллойз». В 1942 г. Кремер вынужден прервать работу за рубежом и вернуться в Москву. С июля 1943 г. он был на фронте в качестве командира 8-й гвардейской механизированной бригады (1-й Прибалтийский фронт). В 1944 г. С.Д. Кремеру было присвоено звание Героя Советского Союза.

Я.П. Черняк родился в Черновцах в Австро-Венгерской провинции Буковина. В 1927 г. поступил в Пражское высшее техническое училище. К 20 годам он уже знал семь иностранных языков, в том числе немецкий, венгерский, иврит, чешский, румынский. В 1930 г. произошла его встреча с сотрудником военной разведки России, и он становится агентом, а потом и резидентом ГРУ ГШ.

В 1935 г. Черняк из Германии был отозван в Москву. Здесь менее чем за год он выучил русский язык и прошел специальную подготовку для нелегальной работы за границей. Он отличался феноменальной памятью, с одного прочтения мог воспроизвести десятистраничный текст, изложенный на любом знакомом ему языке.

В начале 1942 г. руководство военной разведки поставило перед Черняком, который работал уже в Англии, задачу завербовать Алана Мэя, крупного ученого-физика из Кавендишской лаборатории Кембриджа, который был участником первой группы исследователей, осуществлявших британскую ядерную программу. До конца 1942 г. от Мэя было получено 130 страниц уникальной информации об английских разработках по проблеме урана, об установках по разделению изотопов урана, о принципах получения плутония и даже чертежи уранового котла. Работу по добыванию сведений по атомному проекту Черняк продолжал и после Великой Отечественной войны. В 1945 г. в Москву от Черняка поступила информация о Манхэттенском проекте. Были представлены сведения о научно-исследовательских объектах США и Канады, занимающихся атомной проблемой, доклад Ферми о ходе работ по созданию атомной бомбы, типы изотопов урана, которые использовались в бомбах, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, сведения о ежесуточном производстве урана-235, а также был прислан образец – 162 мг урана-235 в виде оксида.

В 1970-х годах по особому разрешению руководства ГРУ ГШ и Советской армии Черняк встречался и беседовал с писателем Юлианом Семеновым. Образ Яна Черняка послужил прототипом при создании образа разведчика Штирлица. Указом Президента Российской Федерации Черняку было присвоено звание Героя России. Звезда Героя вручалась ему в московской больнице 9 февраля 1995 г. за несколько дней до его кончины.

В воспоминаниях разведчиков, в том числе ведущих сотрудников КГБ, много говорится о раскрытых секретах конструкции американской ядерной бомбы. В частности, в этих сообщениях фигурирует ученый К. Фукс, который сумел передать важнейшие сведения, в том числе схему американской ядерной бомбы «Малыш», в испытании которой в Лос-Аламосе он принимал участие.

Среди материалов, переданных К. Фуксом нашей разведке в 1948 г., имелось конкретное описание схемы и параметров «классического супера» – так американцы называли термоядерный заряд, над которым работали (под руководством Э. Теллера) с 1942 г. В этих материалах предлагалась новая по сравнению с проектом 1945 г., также переданным К. Фуксом в СССР, система инициирования, суть которой состояла в использовании явления радиационной имплозии. Таким образом, в материалах К. Фукса впервые в истории был сформулирован один из важнейших принципов создания двухступенчатой конструкции термоядерного заряда. Как указывает Г.А. Гончаров, Фукса можно считать автором этой принципиально новой физической схемы. Она была предложена им весной 1946 г., соавтором являлся Дж. фон Нейман. Воспользоваться этой очень содержательной схемой в конце 1940-х годов не смогли ни в США, ни в СССР. Для ее реализации требовалось глубоко разобраться в ряде сложнейших физических процессов. Такое понимание, в свою очередь, не могло произойти без проведения огромного объема сложных математических расчетов. Тогда еще не были созданы необходимые методы математического моделирования (а в СССР отсутствовала и вычислительная техника), которые позволили бы с должной точностью обсчитать физические модели явления. Кроме того, в СССР круг лиц, имевших допуск к строго засекреченным материалам К. Фукса 1948 г., был сильно ограничен.

Так или иначе, после испытания 1953 г. к новой идее, которая легла в основу современного термоядерного оружия, советские физики пришли не сразу. Но у всех участников работ сохранилось воспоминание о внезапности ее появления. И связана она прежде всего с именами Я.Б. Зельдовича и А.Д. Сахарова.

И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон с большой благодарностью отзывались о ценной информации, которую получали от наших разведчиков и агентов, в частности от К. Фукса.

Клаус Фукс родился 29 декабря 1911 г. в городе Рюсельхейне близ Дармштадта. Его отец был священником, членом социал-демократической партии. Фукс закончил курс наук в Лейпцигском, а затем в Кильском университете. В июле 1933 г. он переехал сначала в Париж, а затем в Англию. В декабре 1936 г. защитил докторскую диссертацию, будучи аспирантом у известного ученого Невиля Мотта. Последний рекомендовал его для работы в лаборатории Макса Борна в Эдинбурге (Шотландия).

С 1940 г. в Англии уже велись работы по использованию ядерной энергии в военных целях. Получив в 1942 г. английское подданство, Клаус перешел в лабораторию проф. Пайерлса, который участвовал в этих работах.

Осенью 1941 г. после нападения на СССР фашистской Германии Фукс появился в советском посольстве в Лондоне и сообщил, что принимает участие в создании ядерного оружия колоссальной мощности и хотел бы передавать имеющиеся у него материалы для СССР, так как считает неправильным, что эти работы полностью закрыты для России. С Фуксом были налажены соответствующие связи через советскую разведчицу Урсулу Кучинскую.

Вскоре по соглашению с США туда была направлена группа английских ученых (в нее был включен и К. Фукс) для участия в создании ядерной бомбы. В Лос-Аламосе, в центре создания ядерной бомбы по Манхэттенскому проекту, Фуксу было поручено решение физико-математических задач. Глава теоретического отдела в Лос-Аламосе дал ему следующую характеристику: «Он один из наиболее ценных людей моего отдела. Скромный, способный, трудолюбивый, блестящий ученый, внесший большой вклад в Манхэттенский проект».

Работая в Лос-Аламосе, К. Фукс продолжал передавать для СССР через связных, находившихся в соседнем городе Санта-Фе, очень ценную информацию. В частности, от него были получены схемы и результаты испытаний первой американской ядерной бомбы, в создании которой он принимал личное участие.

В июне 1946 г. Фукс вылетел вместе с другими английскими учеными и специалистами в Англию, где возглавил отдел теоретической физики в атомном центре в Харуэлле. Участвуя в этот период в решении многих научных задач, связанных с созданием английской ядерной бомбы, Фукс не прерывал связи с советской разведкой и передал до 1949 г. большой объем очень важной информации. В конце 1949 г., почувствовав, что за ним наблюдают, Фукс прервал свои контакты с нашей разведкой.

Следует подчеркнуть, что К. Фуксу неоднократно предлагались деньги, но он категорически отказывался их брать, поскольку передавал материалы нашей стране не ради денег, а по идейным соображениям.

2 февраля 1950 г. Фукс был арестован, ему предъявили обвинение в передаче сведений о секретных атомных исследованиях. Представляя дело Фукса суду, прокурор отметил, что преступное деяние совершалось им «не ради денег, а в силу идейных побуждений». 1 марта 1950 г. состоялся суд, верховный судья Англии Годдард был назначен судьей по делу Фукса, главным обвинителем стал генеральный прокурор Великобритании Шоукросс. Вынесенный приговор – 14 лет тюремного заключения.

8 марта 1950 г. в СССР было опубликовано заявление ТАСС:

«Агентство Рейтер сообщило о состоявшемся на днях в Лондоне судебном процессе над английским ученым-атомщиком К. Фуксом, который был приговорен за нарушение государственной тайны к 14 годам тюремного заключения. Выступивший на этом процессе в качестве обвинителя генеральный прокурор Великобритании г-н Шоукросс заявил, будто бы Фукс передавал атомные секреты агентам советского правительства.

ТАСС уполномочен заявить, что заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен советскому правительству и никакие «агенты» советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

Работая в Англии и США, Фукс был поражен тем, что США, создавая ядерную бомбу и привлекая к этой работе ученых Англии, Франции, Италии, Дании, держали ее в глубоком секрете от своего главного союзника по антигерманской коалиции – СССР, принявшего на себя наибольшую тяжесть в борьбе с гитлеровской Германией. Именно это повлияло на его решение передать СССР бывшие в его распоряжении секретные документы по созданию ядерной бомбы через советское посольство. Следует подчеркнуть, что К. Фукса не привлекли к сотрудничеству с СССР, он сам пришел в советское посольство и сам предложил передавать советской стороне материалы, касающиеся создания американской ядерной бомбы. И теперь, по истечении многих лет, нашим современникам нужно воздать должное ученому К. Фуксу за его неоценимую помощь, за проявленное им мужество. В свете сказанного заявление ТАСС от 8 марта 1950 г., в котором СССР полностью отмежевался от К. Фукса, не поддержав его даже морально, конечно же, оставляет неприятный осадок. Но такова история, замешанная на политике...

Клаус Фукс – один из главных источников разведывательной информации для СССР по проблемам урана в Англии и США. О своей работе и участии в создании ядерной бомбы он сам говорит так: «Я начал заниматься, в частности, теоретическими расчетами необходимой массы плутониевого ядерного горючего и разработкой метода имплозии (взрыва, сходящегося внутрь) для перевода заряда в надкритическое состояние. Моей задачей как раз стала разработка математического аппарата, способного объяснить возникавшие в ходе экспериментальной фазы исследований колебания, нарушавшие одновременность наступления имплозивного эффекта, в результате чего запал в самом центре плутониевой бомбы взрывался слишком быстро и ядерного взрыва всей надкритической массы плутония не происходило. Этой проблемой, оказавшейся исключительно сложной как в техническом, так и в теоретическом плане, я занимался вплоть до Аламогордо (США). И, разумеется, я подробно информировал советских специалистов о том, как технически и на какой теоретической базе была решена эта задача».

Совершенно очевидно, что материалы по созданию ядерного оружия, секретные данные наша внешняя разведка получала и из других источников, и от других лиц. Например, таковыми являлись супруги Леонтина и Моррис Коэн... Молодые люди познакомились в 1937 г. на антифашистском митинге в Нью-Йорке. После возвращения Морриса из Испании, где он воевал в составе батальона интернациональной бригады им. Авраама Линкольна, они поженились. К этому времени Моррис уже был связником нью-йоркской резидентуры советской внешней разведки. Лона без колебаний согласилась помогать ему.

Супруги Коэн поддерживали связь между нью-йоркской резидентурой и теми, кто передавал необходимую информацию. В годы Второй мировой войны, когда Моррис воевал в Европе (он дошел до Эльбы), эту задачу выполняла одна Лона. Начиная с 1943 г. она занималась активным сбором информации по Манхэттенскому проекту – получала материалы, подготовленные в Лос-Аламосе для передачи в Москву, и переправляла их в Нью-Йорк.

В 1954 г. супруги Коэн были связниками-разведчиками в группе Конона Молодого, работавшего в Англии. В январе 1961 г. в результате предательства одного из польских разведчиков их арестовали и приговорили к 20 годам тюремного заключения. И только через восемь лет их удалось обменять на арестованного в Москве агента британской разведки Дж. Брука и двух его соотечественников. В конце 1969 г. Лона и Моррис прибыли в Москву и в начале 1970 г. стали гражданами СССР.

До сих пор нельзя полностью раскрыть все детали деятельности супругов Коэн в США и Англии. Но их награды: говорят сами за себя – это ордена Красного Знамени, Дружбы народов, медали, а также нагрудный знак «За службу в разведке».

Леонтина Коэн скончалась 23 декабря 1992 г., Моррис ушел из жизни 23 июня 1995 г. Меньше чем за месяц до этого ему было присвоено звание Героя России. Леонтина этого высокого звания удостоилась посмертно 15 июня 1996 г. вместе с разведчиками Л.Р. Квасниковым, А.С. Феклисовым и А.А. Яцковым.

Сейчас уже во многих книгах (как в России, так и за рубежом) сказано, что поставлял информацию из Лос-Аламоса не только супершпион Клаус Фукс, но и ученый Т.Э. Холл (псевдоним «Млад»), который в этой лаборатории имел доступ практически во все подразделения. Именно «Млад» сообщил в июне 1945 г. о том, что первое испытание «АБ» в США намечено на 16 июля. В Лос-Аламосе работал и американский коммунист Д. Грингласс («Калибр»). Агенты советской разведки имелись и на других атомных объектах США.

Создание атомного оружия в СССР сопровождалось жесткими мерами секретности и безопасности, что диктовалось существовавшей в то время политической обстановкой в стране и мире. В книге Л.А. Кочанкова «Служба безопасности РФЯЦ-ВНИИЭФ. История создания и развития» (Саров: ФГУП «РФЯЦ-ВНИИЭФ», 2006) отмечено: «Разумеется, на усиление режима секретности повлияли и результаты весьма успешной операции советской разведки по вскрытию глубоко законспирированного Манхэттенского проекта», а также то, что «...в советское время высокая политическая бдительность считалась священной обязанностью каждого гражданина СССР».

Советская внешняя разведка, как уже было отмечено, своевременно получила сведения о работах, ведущихся в США по созданию атомной бомбы, и о мерах секретности этого проекта. По настоянию его руководителя генерала Лесли Гровса была создана собственная служба безопасности численностью 435 человек, которая действовала независимо от ФБР и военной контрразведки. Соблюдение конспирации и секретности на всех объектах проекта осуществлялось весьма тщательно. Все сотрудники, имевшие отношение к проекту, проверялись, как говорится, до «третьего колена». Переписка между объектами была сведена к минимуму и тщательно кодировалась. Ученые и ведущие специалисты при переписке и повседневном общении пользовались псевдонимами. Манхэттенский проект оставался секретом в том числе и для руководящего состава администрации США. Даже госдепартамент США до начала Ялтинской конференции (4—11 февраля 1945 г.) ничего не знал о проекте. Генерал Гровс не раз с гордостью подчеркивал, что ему удалось создать непроницаемую завесу, сохранившую секреты Манхэттенского проекта. Однако для советской разведки эта завеса оказалась не такой уж непроницаемой... Надо было и наш атомный проект плотно закрыть от посторонних глаз и ушей. И органы Госбезопасности следили за этим особенно бдительно, так как хорошо знали, в каких условиях сверхсекретности работали ученые в Лос-Аламосе.