Текст книги "Хранители тайны"

По лицу встретившего его помощника он понял, что его благодушное настроение будет испорчено.

– Иван Борисович, у нас чрезвычайное происшествие, в Ваш кабинет ночью проникли воры. Влезли через окно.

– Пропало ли что?

– Я проверил, на первый взгляд всё на месте. Сейф вскрыт, но документы не украдены и соответствуют описи, вещественные доказательства тоже в полной сохранности.

Малышев внимательно шаг за шагом осмотрел кабинет и в завершении оба окна.

– Ну и натоптал же ты Андрей. Для следователя главное обнаружить следы преступника. Хорошо, что ты не протёр подоконник. Малышев указал на чёткий отпечаток обуви. Измерив его линейкой, раскрыл свой блокнот и сравнил с размерами следа на подоконнике в помещичьем доме в Некрасове. Следы совпали полностью.

– Ну что ж, это нам предупреждение, будем умнее. Андрей найди рабочих и прикажи установить на окна решётки. Это может повториться, и многого можем не досчитаться.

Оставшись один, Малышев погрузился в раздумье. «Что такое мог искать вор и в усадьбе и здесь у меня в кабинете. Это в какой – то мере оправдывает француза. Придётся отразить это в деле. С француза, да, и с Кадышева могут быть сняты некоторые обвинения, если найдут вора. Что всё – таки искали?..»

– Договорился, решётку установят, – с порога сообщил запыхавшийся от быстрой ходьбы Андрей.

– Ты передал дело француза для направления прокурору.

– Да, вчера отнёс в секретариат, в сейфе лежит подтверждающая записка.

– Вот что, Андрюша, пойди в секретариат и, если дело ещё там, забери. Скажи, что появились новые факты.

Дело передать не успели. Малышев стал внимательно просматривать листок за листком, документ за документом. Единственное, что могло бы как – то соответствовать тому, что могли искать, это только карта, изъятая у француза. Следователь развернул её. Заметив, что помощник то же заинтересовался ею и заглядывает через его плечо, поспешил распорядиться:

– Андрей, внеси в дело, дополнительно, о идентичности кражи у нас с кражей в усадьбе в Некрасове, на предмет того, что в деле могут появиться и другие подозреваемые, что и подтверждают показания проходящих по делу.

Помощник принялся за дело, а Малышев, разглядывая карту, всё больше убеждался, что в ней кроится какая – то тайна.

Незаметно от помощника он свернул её и убрал во внутренний карман мундира. «Надо будет побродить по окрестным полям, когда вернусь из Варшавы.»

Мечты следователя не сбылись, он пошёл на повышение, после Варшавы был направлен в столицу, для руководства подразделением сыскной полиции, с присвоением звания статского советника, где и прослужил до самой той роковой смерти от руки террориста.

Перед самой кончиной Малышева от смертельных ран сын, сидящий рядом с умирающим, с трудом разобрал лишь несколько слов, произнесённых отцом, «карта, важно… Наполеон… найди…»

Глава шестая
Повороты судьбы

ЦУСИМСКОЕ СРАЖЕНИЕ

(Русско – японская война)

14(27)мая – 15(28)мая 1905 года

Вблизи острова Цусима

(34гр.33 мин.с.ш. 130гр. 09 мин.в. д.)

Окружной прокурор, рассмотрев дело Жака Бертье, в отсутствии следователя по известным обстоятельствам, вызвал его помощника и предложил перевести фигуранта по делу Кадышева из подозреваемого в свидетели по обвинению француза, а также потребовал исключить из материалов дела проникновение в кабинет следователя, как не имеющее никакой связи с данным делом.

Получив повторно дело на рассмотрение, Окружной прокурор переквалифицировал его (из уголовного перевёл в политическое) и направил в военно-полевой суд.

Рассмотрение дела в военно-полевом суде было недолгим. Решение принималось без участия адвоката и без опроса свидетелей, основываясь только на материалах дела и приложенных вещественных доказательствах.

Решение суда поразило Жака словно молния: «Смертная казнь через повешение». Его заковали в кандалы и поместили в камеру смертников ожидать своей очереди на эшафот.

…Его заковали в кандалы и поместили в камеру…

Узнав о приговоре, Анна поспешила в Санкт-Петербург и, пользуясь старыми связями при дворе, добилась аудиенции у императрицы Александры Фёдоровны.

Александра Фёдоровна внимательно выслушала Анну и, проникшись к ней состраданием, обещала в ближайшее же время поговорить с императором.

Александра Фёдоровна выполнила обещание, и высочайшим указом императора смертная казнь была заменена двадцатью годами каторжных работ.

В первой половине царствования Николая II на первом месте в русской политике стоял вопрос Дальнего Востока. Основным препятствием в преобладании России в этом регионе была Япония.

Военное столкновение было неизбежно, и император по возможности готовился к нему, как в дипломатическом, так и в военном отношении. Была построена Сибирская железная дорога, усилен флот, создавались оборонительные укрепления вокруг Порт-Артура.

В 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающегося русского освоения Маньчжурии привели к раздору и резкому обострению русско-японских отношений.

Русская военная разведка практически смогла определить дату, с ошибкой не более одного месяца, начала войны. Однако, под воздействием мнений приближённых, уверенных в том, что Япония не рискнёт вступить в масштабную войну с Россией, Николай II не принял достаточных мер по подготовке к ней. Лишь несколько военных эшелонов с войсками, артиллерией и боеприпасами были направлены на Дальний Восток для усиления гарнизонов, находящихся в Маньчжурии, да несколько сотен арестантов для проведения работ на строительстве военных укреплений.

В одном из таких эшелонов в товарном вагоне с каторжными, прицепленном к воинскому железнодорожному составу, находился Жак Поль Бертье.

Для него было полной неожиданностью, когда на первой же остановке поезда среди конвоиров, принёсших еду для арестантов, он увидел Анну. Она перебросилась несколькими словами с начальником конвоя, передав ему небольшое колечко, и тот разрешил Жаку выйти из вагона. Придерживая цепи кандалов, в которые заковывали на время этапа каторжан, он спрыгнул из вагона на насыпь. Они присели на сложенные у путей шпалы и пока Жак, проголодавшись, уплетал принесённую Анной еду в дополнение к котелку каши выданной конвоиром, она смотрела на него любящим взглядом, радуясь их встрече.

Жак по выработанной уже за время заключения привычке тщательно облизал деревянную ложку и запрятал её глубоко в одежду. Заметив удивлённый взгляд Анны, смутился,

– Иначе, придётся брать еду руками… Что за чудо? Какими судьбами Вы оказались здесь? Это просто невероятно.

– Я очень виновата перед Вами Жак. Придёт время, и я всё расскажу, всю правду о том, что произошло в ту роковую ночь и после, но только после того когда Вы вполне уверитесь в моих к Вам добрых и более того чувствах. Надеюсь, это случится.

– Что бы Вы ни сделали, я Вас прощаю. Мои чувства… Может быть это совсем не ко времени, но я признаюсь в своей к Вам любви и моя любовь только окрепла за время нашей разлуки. Но глупо конечно в моём положении узника на что – то надеяться.

Видеть Вас это уже для меня счастье. Но как всё – таки Вы здесь оказались?

– Я упросила военврача и коменданта эшелона зачислить меня сестрой милосердия в военный госпиталь, находящийся в составе эшелона. Вагон, в котором следует госпиталь, почти рядом с вашим, и мы сможем иногда видеться.

Их беседы продолжались на каждой остановке, и привыкшие к этому конвоиры не препятствовали им.

По прибытии в Порт-Артур им пришлось надолго расстаться, так как войсковую часть и госпиталь направили в один из районов Маньчжурии, а арестантов оставили в порту для работ на военных укреплениях.

В ночь на 27 января 1904 года Япония без официального объявления войны произвела нападение на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, что привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русского флота и обеспечило беспрепятственную высадку японской армии в Корее. Уже в мае 1904 года, используя бездействие и неспособность вести сражения русским командованием, японские войска перерезали железнодорожное сообщение Порт – Артура с центральной Россией. С августа японцы начали осаду города.

В результате ряда поражений на суше и на море, на Дальнем Востоке сложилась крайне тяжёлая ситуация. Российская армия и флот потеряли десятки тысяч военных убитыми, пленными, пропавшими без вести и ранеными, из которых почти половина умерла от ран из-за невозможности обеспечить должное лечение. Это и привело к подписанию кабального мира 23 августа 1905 года.

Незадолго до окончания боевых действий океанский сухогруз «Атлант» с трудом вырвался с одного из портов Маньчжурии. Судно было до отказа заполнено, спасающимися от японского плена, солдатами, матросами и офицерами, среди которых было много раненых и больных. Каторжан, сопровождаемых конвоирами, поместили в один из отсеков трюма, совсем непригодном для размещения там людей.

Скрытно, в ночное время, спасаясь от курсирующих вдоль побережья японских военных кораблей, капитан второго ранга Прохоров вёл сухогруз во Владивосток.

Длительное плавание, имея на борту судна большое количество пассажиров, грозило голодом и смертями. Капитан распорядился использовать для питания, находящийся в трюме рис, не доставленный к месту назначения, и запасы воды, предназначенные для паровой машины. Кроме того во время коротких остановок иногда удавалось раздобыть на суше фрукты, овощи и питьевую воду. Это в какой – то мере позволяло сглаживать сложившееся катастрофическое положение.

Тяжелее всего обстояло дело с лекарствами и перевязочным материалом. Полностью отсутствовали лекарства для лечения таких болезней как малярия и тропическая лихорадка. Уцелевшие от обстрелов работники госпиталя, в том числе и Анна, по сложившимся обстоятельствам оказались на сухогрузе и с первых минут включились в заботу о раненых и больных.

Увидев знакомого конвоира, Анна, сразу же расспросила его о Жаке. Узнав, что он здесь и здоров, она поспешила к старшему конвоиру и по совету доктора попросила отобрать тех из арестантов, кто имел хотя бы небольшой медицинский опыт.

На время плавания с каторжан сняли кандалы, чтобы в случае потопления судна у них был шанс спастись. Конвоиры выводили их группами на палубу, где военврач и Анна беседовали с ними, отбирая нужных людей. Когда в группе, поднимавшихся из трюма узников она увидела Жака, то еле сдержалась, чтобы ни броситься к нему в объятья. По взгляду Жака Анна поняла, что он испытывает те же самые чувства. Конечно же в списке санитаров оказался и Жак.

Работы хватало всем. Большое количество раненых и тяжелобольных требовало неотлучного ухода за ними: перевязка ран, кормление, уборка, стирка в неприспособленных условиях уже использованного перевязочного материала и нательного белья и многое другое. Медперсонал чуть ли ни падал с ног от усталости. К этому добавлялись невыносимые условия для нормального существования в не приспособленных трюмах сухогруза. Из-за отсутствия вентиляции стоял невыносимый смрад от естественных испражнений, загнивающих ран, крови, пота, немытых тел и давно нестираной одежды и белья.

Ежедневно от ран и болезней умирало несколько человек. После прочтения молитвы одним из матросов сухогруза, бывшим семинаристом, труп, замотав в шинель и привязав к нему какой – либо подвернувшийся под руку груз, опускали за борт.

Среди нескончаемых дел Анна и Жак иногда находили немного времени, в основном ночью, и перешагивая через спящих на палубе людей проходили на корму и, усевшись на свёрнутые кольцами толстые канаты, тихо беседовали, иногда останавливая разговоры долгими поцелуями.

Природа к этому располагала. Стояло тёплое июльское лето. Можно было долго, не отрываясь, смотреть на безоблачное распростёртое огромным куполом над спокойным Японским морем небо, на яркие звёзды, на луну, на световую дорожку от неё на воде, и не наглядеться. Но, более всего, влюблённые смотрели друг на друга.

После трёхнедельного плавания показались портовые сооружения Владивостока. По сигналу с берега сухогруз встал на якорь на рейде.

Без долгих ожиданий к нему пришвартовался катер и начальник порта, прибывший на нём, указал место швартовки сухогруза, запретив покидать судно не только матросам, солдатам и офицерам, но даже гражданским лицам.

Капитан приказал запереть каторжан в трюме, одев на них кандалы. После непродолжительной швартовки начальник порта разрешил снимать на берег раненых и больных. Гражданским лицам позволялось сходить на берег только после проверки документов и беседы с начальником военного комендантского патруля, который в сопровождении адъютантов поднялся на борт сразу же после причаливания.

На пристани были приготовлены подводы, телеги, коляски и санитарные кареты с красными крестами по бокам, запряжённые лошадьми. Больных и раненых сразу же развозили по больницам и лечебницам города, большая их часть была размещена в госпитале.

Когда с судна сняли раненых и больных и на берег сошли немногие бывшие на нём гражданские лица, на сухогруз поднялся взвод солдат. С винтовками наперевес они встали цепью вдоль бортов, перекрыв возможность кому – либо покинуть корабль.

Шло время военные, приплывшие на судне, начали возмущаться непонятной беспричинной задержкой. Старший из офицеров обратился к капитану, чтобы тот послал посыльного для приглашения на судно военного коменданта порта.

Комендант поднялся на судно в сопровождении адъютанта и мужчины, по виду похожем на служащего железной дороги, и только он вступил на палубу, как зычным поставленным голосом военного скомандовал:

– Всем солдатам и офицерам, а также матросам, не приписанным к данному судну, построиться на верхней палубе.

Немедленно послышались команды офицеров и уже через несколько минут военные выстроились в несколько рядов, ровняясь, на сколько это позволяла конструкция судна. Старший из офицеров скомандовал:

– Смирно! Равнение на средину! – и чеканя шаг, встал перед комендантом, немного стушевавшись, увидев генеральские пагоны, доложил, – Ваше… Превосходительство! Сводный отряд из трёхсот семидесяти трёх бойцов, тридцати двух матросов и четырёх младших офицеров построен! Командир артиллерийского дивизиона, штаб-с капитан Смирнов!

– И, где же твои пушки, капитан?

– Пришлось оставить при отступлении, предварительно приведя в негодность материальную часть, – капитан виновато опустил взгляд.

– Не расстраивайтесь, капитан. По подписанному неделю назад договору о мире вся наша техника, участвующая в войне, остаётся врагу. А, Ваши подчинённые?.. В плену?..

– Нет, Все, кто остался в живых, здесь, со мной.

Когда комендант сообщил весть об окончании войны, среди солдат послышались возгласы: «Когда домой», «Навоевались ужо», «Бабы и детки ждуть – не дождутца», «Сколь можно в окопах вшей кормить».

– Молчать! – лицо коменданта побагровело, – Бунтовать вздумали! – ему вспомнилась телеграмма, в которой говорилось о восстании в Москве, о

баррикадах и стрельбе на улицах и предлагалось немедленно пресекать всякую пропаганду и недовольство, – Домой уйдут те, у кого закончился срок службы. Теже, кто был призван для участия в боевых действиях, будут демобилизованы в ближайшее время после некоторых необходимых формальностей.

Гомон стих.

– Штаб-с капитан отберите взвод солдат, у которых срок службы закончится не скоро, желательно с плотницкими навыками, и представьте мне список. Даю Вам полчаса.

Штаб-с капитан прошёл вдоль строя, вызывая выйти и записывая отобранных им солдат.

– Вот, список, Ваше Превосходительство.

– Твои бомбардиры то же здесь?

– Как можно. Я думаю, мы будем нужнее в другом месте.

– И то верно. Так вот, штаб-с капитан, слушайте приказ, Вы назначаетесь комендантом форт – поста по строительству порта в бухте Находка. Надеюсь, что младшие офицеры, которых, Вы отобрали, будут Вам хорошими помощниками. Я прав, поручик?

– Так точно! Ваше превосходительство.

– Письменный приказ получите позже, со всеми подробностями, а сейчас отправляйтесь с отобранными людьми в сопровождении адъютанта в баню. Оденетесь в новую форму, отобедаете на берегу. Сутки на сборы, а по– утру, с божьей помощью, отплывёте. Остальному прибывшему воинству незамедлительно прибыть в расположение гарнизона города для продолжения службы государю и отечеству. Штаб-с капитан, познакомьтесь, это ваш основной помощник в делах, военный инженер Бурель Михаил Маркович, он будет решать все технические вопросы. Удачи вам, с богом, – генерал уже направился к траппу, как заметил стоящую на корме Анну, – А эта, что ещё за мамзелька? Позовите-ка её ко мне.

Капитан сухогруза кивнул одному из матросов и тот бегом отправился выполнять команду.

– Что же это, Вы, мадмуазель, покинули своих подопечных? Для чего у Вас на косынке этот красный крестик милосердия?

– Я княжна Вольская и выполняла обязанности сестры милосердия по своему волеизъявлению. В оправдание моего поступка напоминаю Вам, на судне осталось большое количество узников, среди которых тоже есть больные и раненые, и за ними необходим уход.

– Выходит для Вас, княжна, преступники дороже наших героев солдат.

Капитан судна приблизился к генералу и что – то негромко ему сообщил.

Анна не расслышала слов капитана из-за крика чаек и шума доносящегося из порта, но догадывалась о содержании его доклада генералу.

– Ну, да. Декабристка. «Во глубине сибирских руд…», жертвуете собой, а представляете, что Вас ждёт. Нет, Вы не представляете.

Анна промолчала.

Не дождавшись реакции Анны на свои слова, генерал продолжил:

– Всё, что я могу для Вас сделать, – его голос смягчился, – Это зачислить в состав воинского подразделения в качестве фельдшера и поставить на довольствие.

– Благодарю, господин генерал за сострадание ко мне, – и Анна сделала лёгкий реверанс.

– Где начальник конвоя? – генерал вопросительно посмотрел на окружающих его людей.

– Я здесь, Ваше превосходительство, – выступил вперёд невысокого роста офицер младшего полицейского чина и, сняв форменную фуражку, вытер пот со лба и с начавшей лысеть головы.

– Верно ли, что среди каторжан есть раненые?

– Да, имеются, и раненые, и больные, большинство получило раны от кандалов.

– Всех их на берег, в комендантский взвод, по ним примем решение отдельно. Остальных конвоируйте в бухту Находка для проведения работ. Будете в прямом подчинении коменданта. А, пока на берег, на санобработку в баню.

– Ваше превосходительство, разрешите доложить. Я должен сопроводить заключённых в район Колымы, на золотые прииски, и вернуться по месту постоянной службы в Москву. Капитан судна получил приказ доставить нас к месту назначения.

– Да, есть такой приказ, – не дожидаясь вопроса генерала, отрапортовал капитан.

– Своей властью отменяю его. С твоим начальством вопрос решу. Действуйте, через сутки должны быть готовы к отплытию.

На рассвете на причал въехало множество гружёных подвод, и сразу же по приказу капитана началась погрузка доставленных грузов на сухогруз. Участвовали все: и солдаты, и матросы, и каторжане.

Генерал проявил должную заботу о будущих поселенцах. Трюмы заполнялись бочками с салом, с огурцами, с капустой, с сельдью, мешками с мукой и различными крупами. Ко всему прочему на судне оставалось большое количество риса, который по приказу генерала также должен был остаться поселенцам. Штаб-с капитан тщательно сверял поступивший груз с сопроводительными бумагами. Кроме продуктов загрузили боеприпасы и большое количество плотницкого инструмента, а также лесопилку с паровым двигателем в разобранном виде. Тяжёлые ящики с большим трудом подняли по траппу и оставили на палубе.

Самую большую радость всем отплывающим доставили тюки с тёплой одеждой: тулупы, полушубки, валенки, шапки-ушанки и рукавицы, и всё в большом количестве.

Штаб-с капитан невольно вспомнил напутственные слова генерала: «Строительству нового порта император придаёт особое значение, поэтому можно сказать отрываем от себя лишь бы обеспечить вас всем необходимым. Надеюсь на тебя капитан».

Каторжане сидели на скамьях, на брёвнах, на напиленных чурках, где кто мог пристроиться, у гарнизонной бани. Помытые, одетые в солдатское исподнее, постриженные и побритые они млели под тёплым летним солнцем, блаженствуя, когда ещё выпадет такая минута. Сидящий рядом каторжанин толкнул Жака в бок. Он открыл глаза и увидел Анну приближающуюся к ним. В одной руке она держала большой бумажный свёрток, а в другой пару связанных между собой сапог. Подойдя к старшему конвоя, она долго что – то ему объясняла.

– Не могу, Ваше сиятельство, случиться… потеряю должность, а у меня семья.

– Ничего не случиться. Я уберегу тебя от произвола твоего начальства.

– Кроме этого мне он нужен в помощь, чтобы нести закупленные мной лекарства. Для спокойствия можете дать в сопровождение двух конвоиров, – не дожидаясь ответа и согласия, Анна подошла к Жаку, – Переоденься в это. Лучшего не нашла.

Анна повела Жака в сопровождении двух конвоиров к видневшейся невдалеке деревянной церкви.

– Надеюсь, ты не будешь возражать, – с лукавой улыбкой произнесла она указывая на церковь.

– Я об этом мог только мечтать, но быть женой каторжанина не просто. Ты хорошо всё обдумала?

– Не всегда же ты будешь каторжанином? Пройдёт пара лет, подадим прошение о помиловании. Здешний комендант я заметила добрый человек и не откажет княгине в помощи. Решено и ни каких мне возражений.

Батюшка был на месте и согласился на венчание, но когда узнал, что жених француз и другой веры замахал руками: – Нет и нет! Каторжанин, куда ни шло, а не православный… Нет, не могу, не имею на то права перед богом.

– Жених согласен принять православие и окреститься, – неожиданно произнесла Анна, – Жак, ты ведь готов принять нашу веру?

– Для тебя я сделаю всё, что пожелаешь. Да я и не так уж крепок в своей вере.

– После этого сможете нас обвенчать? – обратился он к батюшке.

– Будь по-вашему, – и батюшка сунул в руки Жака молитвенник, – Читать – то по– нашему можешь?

– Научен, святой отец.

Батюшка сплюнул, – Какой я тебе святой отец, отец Никодим я. Читай! – и Анне, – Нужны, крёстная и крёстный.

– Крёстный есть, – Анна повернулась к конвоирам, стоящим за её спиной, – Чем не крёстный! – указала она на одного из них, – Тем более крёстному от меня будут привилегии.

– Рад стараться, госпожа княгиня!

– Ну, а крёстная?.. Отец Никодим, разрешите вашей служке быть крёстной, – Анна указала на женщину в тёмной одежде, сидящую на скамье у выхода.

– Это не служка, это матушка Прасковья, моя законная супруга и помощница, Конечно сможет. Матушка помоги молодым соединить сердца и души.

Отец Никодим попросил всех кроме крёстного и крёстной отойти от места свершения таинства за ширму.

Он вынес из придела огромный медный таз и поставив на пол вылил в него принесённую матушкой воду. Трижды, читая молитву, окунул в неё большой золотой крест.

– Назови имя своё.

– Жак.

– Нет в православии такого имени. Назови день своего появления на свет божий.

Жак назвал дату рождения.

– Нарекаю тебя во кресте Андриим.

Батюшка продолжил обряд, заставив Жака раздеться до гола и встать в таз. Затем стал производить все необходимые по обряду крещения действия.

Анна, выглядывая из-за ширмы смотрела на исхудавшее но, всё равно красивое тело Жака. На то, как стекала по его спине вода, выливаемая отцом Никодимом из ковша на голову Жака, и шептала, – Милостивый боже спасибо тебе, – и повторяла, и повторяла эти слова вплоть до окончания таинства. Отец Никодим одел на шею Жака маленький серебряный крестик и после, произнесения вновь крещёному напутственной речи, протянул ему руку. Когда Жак нагнулся, чтобы приложиться к руке батюшки, его худоба ещё сильнее бросилась в глаза Анне, и она вся проникла сочувствием и жалостью к нему. Глядя на Жака она вдруг невольно подумала о себе, а каково сейчас её тело, ни стало ли оно исхудавшим и некрасивым. Анна провела рукой по бёдрам, потрогала грудь, вроде бы всё осталось, как и было. «Ни за что не буду раздеваться перед Жаком при свете дня, пока не увижу себя в зеркале. Какой ужас, я почти два года не видела себя целиком». Она вспомнила большие зеркала в имении, где она часами вертелась перед зеркалами, наряжаясь и любуясь собой, «Будет ли это когда?».

Батюшка объявил, чтобы приходили для венчания через три часа, после службы.

Анна встрепенулась: «Кольца! Совсем забыла про кольца», и они пошли по улице к центру города, спрашивая у прохожих, где находится ювелирная лавка или мастерская ювелира. Расспросы ничего не дали, да и вообще есть ли во Владивостоке такое. Один из прохожих, по виду бывший матрос, узнав о цели поисков, посоветовал зайти в ломбард и указал, где его найти.

В обмен на перстень служащий ломбарда высыпал из коробки на прилавок груду колец разного достоинства и разных размеров.

Молодые долго примеряли кольца и выбрали, наконец, более приглянувшиеся и на вид малоподержанные.

«Лучше чем ничего», успокоила Анна Жака. Если бы она знала судьбу хозяйки одного из колец, то вряд ли бы одела его на свой палец.

Молодожёны радостные вышли из церкви, разглядывая, выданное батюшкой свидетельство о таинстве венчания, в котором указывался номер записи в церковной книге о совершённом церковном обряде.

Конвоиры были впервые на такой церемонии и шли чуть отстав, обсуждая и вспоминая произошедшее перед их глазами событие.

Проходя мимо рюмочной, с расположенной над входом по дуге надписью: «Рюмочная Потапова», Анна повернулась к конвоирам:

– А, ни отметить ли нам это событие, уважаемые свидетели?

– Благодарны будем, – в один голос не сказали а чуть ли не прокричали парни.

После посещения рюмочной навеселе и в хорошем настроении они не спеша дошли до аптечной лавки. Адрес подсказал приказчик ломбарда. Анна, уговорив аптекаря принять в качестве оплаты украшения, отобрала две огромные коробки различных медицинских инструментов и лекарств: порошков, микстур, йода, перевязочного материала, и всё то, что по её мнению могло пригодиться в тайге вдали от цивилизации.

Держась за руки, Анна и Жак в сопровождении конвойных, нёсших коробки, поднялись по траппу на сухогруз.

– Знакомьтесь, – обратилась Анна к капитану судна, стоящему на палубе, – Это мой муж, – и рассмеялась, махая перед его лицом документом о венчании.

– Поздравляю, Вас княгиня, и огорчу. Всех каторжан приказано запереть в трюме и не выпускать до места прибытия, так что первая брачная ночь откладывается.

На следующее утро «Атлант» отчалил от пристани и направился в сторону бухты Находка. После не очень утомительного двенадцати часового плаванья сухогруз вошёл в бухту. Находка встретила приплывших проливным дождём. Судно сбавило ход, перейдя на самый малый.

Капитан вышел из рубки и присоединился к стоящим на палубе офицерам и Анне.

– Вот она, бухта «Находка». Её открыл более двухсот лет назад купец и мореплаватель Баранов. Спасаясь от шторма, он искал подходящее место для парусника, где можно было бы укрыться. Обогнув вот этот мыс полуострова «Трудный», так он сейчас зовётся, обнаружил прекрасное и тихое место для стоянки. Как говорит молва, когда он увидел эту бухту, то воскликнул «Чудо, какая находка». Таки решили назвать эту бухту, а вернее залив «Находкой».

– Почему «Трудный»? – Анна вопросительно посмотрела на капитана.

– Почему «Трудный»? Я думаю, Вы лучше меня будите знать почему «Трудный», – и капитан удалился в рубку, чтобы маневрируя выбрать удобное место для причаливания.

Сухогруз обогнул мыс и медленно двигался вдоль берега.

Туча ушла на запад, солнце осветило берег, и взору открылся ни с чем не сравнимый вид дикой природы побережья Охотского моря.

Через некоторое время стоящие на палубе заметили строения на берегу и причал. При приближении легко определилось, что причал временный, а строения не достроены. Берег выглядел заброшенным и неуютным.

Искусно маневрируя, капитан Прохоров пришвартовал Атлант и начали выгрузку.

Для всех наступила новая ещё не ведомая ранее жизнь.

Штаб-с капитан сразу же направил младшего офицера и двух солдат на поиски находящегося на «Трудном» гидрографического поста, основанного ещё в 1864 году. К военным присоединился инженер для поиска места, где можно было бы основать новое поселение. Напросилась идти с ними и Анна. Услышав, что на полуострове есть гидрографический пост, у неё появилась надежда, что там проживают люди. Если так, она, возможно, сможет снять какой – то временный угол для проживания вместе с Жаком.

Не прошло и получаса, как один из сопровождавших их солдат указал на, видневшееся на вершине сопки крыши домов. Решили двигаться туда и, поднявшись на плоскую вершину покрытую кустарником, увидели несколько деревянных строений. Невдалеке на открытом свободном от кустов и деревьев месте были установлены приборы для метеонаблюдений. Дома и прилегающая территория были огорожены забором из жердей и тына, закреплённых на забитых в землю кольях.

…поднявшись на плоскую вершину, покрытую кустарником, увидели несколько бревенчатых строений…

Заметив людей, из ближайшего к ним домика вышел человек и поспешил раскрыть ворота.

– Если бы Вы, господа, только знали, как мы с женой вам рады. Более года не видим людей. Про нас словно забыли. Не понимаю, что происходит. Я не могу передать данные наблюдений, это делает наш труд бесполезным, – он низко всем поклонился, – Проходите, будите гостями.

– Происходит война сударь, но правильнее сказать происходила – война с Японией, которую мы к большому несчастью проиграли. Почти все территории к югу от Владивостока отошли к Японии. Нам требуются новые порты на побережье, поэтому мы здесь. Про Вас не забыли: комендант распорядиться и вам доставят продукты и жалованье за всё время неуплаты, – инженер осмотрелся, – И, что же Вы здесь одни живёте?

– Одни, как есть одни. Да, и кому быть? Кругом на сотни вёрст ни души. А, местный народ очень малочислен. Кочует по тайге, ища новые угодья для охоты и рыбной ловли. Им до нас дела нет. Какой от нас прок?.. Жена основной мой оплот, так сказать, без неё мне смерть. Да, что же я, господа, прошу в дом, там и побеседуем. На угощения не сетуйте, чем богаты тому и рады, но при нашем нынешнем положении радоваться не приходится.

Гости расселись за большим столом из грубо обработанных досок.

– Прошу обождать. Поставлю самовар. Это не долго.

Анна подошла к окну. Долго разглядывала занавески, отороченные кружевами и украшенные вышивкой. Отодвинула одну из них. Открылся вид во двор и на похожий на сельский амбар дом из толстенных брёвен. «Вот если бы хозяева согласились сдать его, можно было бы устроить вполне приличное жилище».

В комнату вошла пожилая женщина, немного сгорбившаяся от тяжёлой ноши, и поставила на стол огромное глиняное блюдо.