Текст книги "Танки генерала Брусилова"

В 1907 году разгул беспорядков, или, как любила выражаться левая печать, накал народно-революционного движения, начал понемногу стихать. Зато осложнилось международное положение. В феврале с Дальнего Востока в Питер приехали Брусилов и Макаров. Отсидев положенное количество часов в своих ведомствах, они нагрянули к Бергу.

– Отдыхаешь, Алекс? А Россия на грани новой войны.

– Чур меня. Ничем больше ей помочь или помешать не могу. Располагайтесь, господа. Аннушка сейчас же обед подаст. А пока рассказывайте, чем вас августейшие командиры застращали.

– Скорее, мы их. На Дальнем Востоке азиатские проблемы куда лучше видны, чем из Питерских дворцов. Так, Алексей Алексеич?

– Истину глаголешь, – подтвердил кавалерист и с удовольствием с мороза опрокинул стопку Шустовского коньяка, никогда далеко не запрятываемого в доме Бергов. Моряки охотно его поддержали. – Японцы в злобе, что мы Маньчжурию присвоили, немцы из Циндао недовольно косятся. Британцы оторвали Тибет от Китая и в толк понять не могут, почему их никто в регионе главными не считает.

– Забавно. – Берг потянулся к давно запрещенной для него трубке. – Все против нас единым строем?

– Ну, единства там в помине нет. Япония, считай, разорвала отношения с Лондоном, оккупировав восточные районы Поднебесной и объявив об их аннексии. Германская колония в окружении врагов и в осознании, что из Европы туда быстро войска не пошлешь. – Макаров также закурил.

– А императрица?

– Бедная женщина, хоть изрядная дрянь. Трон под ней шатается, готова удушить любого, кто на него бросит взгляд.

– Не соскучишься, смотрю. Что же наши стратеги нарешали?

– Бросаемся в объятия англичан и помогаем им выбить японцев с китайской земли.

– При этом не объявляя войны Японии, – добавил Брусилов.

– Как так возможно?

– Если дипломаты не оплошают, Британия официально вступит в войну на стороне Китая уже в этом году. Мы поможем джентльменам техникой. Поднимем британский флаг на подводных лодках. Капитан пусть будет англичанин, экипажи останутся русские. Второй шаг – самоходная техника.

– Спасибо, Аннушка. – Отвлекся хозяин от военных дел. – Через полчаса неси горячее. И барыне молчи, что я курил.

– Так надымлено, что в кочегарке!

– То гости постарались, я не при чем. Поняла? Прошу к столу, господа – Берг показал пример, усаживаясь и пристраивая белоснежную салфетку. Для семидесяти шести лет и не слишком здорового образа жизни он оставался достаточно подвижным. – Вы полагаете, наши тракторные тягачи смогут сильно повлиять?

– Во-первых, у Британской армии есть шестидюймовые пушки и грузовики чтобы таскать их по дорогам. В китайских условиях, сам понимаешь, дорог даже меньше, чем у нас. Против японских трехдюймовок это – сила. Во-вторых, речь идет о тех самых бронеходах, с которых и началась катавасия. Помнишь рисунки бедных парней – Тринклера и Менделеева? Японцы нарыли окопов в три линии, перемотали их колючей проволокой, из глубины обороны пристреляли гаубицы. То есть любое китайское наступление – чистая мясорубка. Так что, Александр, натягивай теплый колпак и айда к Романову в Гатчину, смотреть, как трактор в броню одевается – проволочные заграждения рвать и самураев пулеметами выкашивать.

– Степан, объясни старику как можно составлять планы, когда оружия нет? И как пускать его в бой неиспытанным? С английскими экипажами?

– Вижу, сердцем ты – юный до сих пор, раз мне столько вопросов задаешь. Говоришь, оружия нет. Зачем тогда я тебя в Гатчину зову, а не вытащил сюда Романова? Бой – наилучшее испытание, а что в бронеходах англичане погибнут, так мне их меньше жаль. К тому же команды смешанными будут, нам тоже опыт пригодится.

– Креста на тебе нет, Степа. В могилу загнать хочешь… А в нее так и так пора. Поехали!

Обычно потемневший и укатанный до ледяной твердости снег около Офицерской воздухоплавательной школы оказался разрыт и разорван, как честь институтки, заблудившейся в портовом районе. Доносившийся издали сердитый рокот тринклер-моторов заглушил робкое тарахтение авто, на котором адмиралы и генерал прикатили на базу тракторного департамента Главного инженерного управления. Если Берг был свидетелем первого пробега и даже сам посидел за рычагами, Макаров и Брусилов увидели гусеничные машины воочию впервые.

Единственное сходство, роднящее бронеход с первым трактором Т-1, осталось в гусеничном движителе. Вместо решетчатого помоста раму сверху накрыл броневой колпак. Исчезла дымовая труба, выхлоп хлестал откуда-то из-за кормы и был на порядок жиже, чем у паровых агрегатов. В передней части клепаной железной коробки грозно высились две башенки с пулеметами «максим».

Один из них тормознул неподалеку от гостей. Из открывшегося верхнего люка вылез Романов, полный собственной значимости и достоинства.

– Алекс, это и есть твой протеже? – Адмирал сотни раз наблюдал взлет недюжинной гордости у людей, впервые поймавших за хвост птицу жар-успеха, потому не мог не ерничать. – Ипполит Владимирович, бросьте важничать. Ежели Берг вам дело не подсуетил, до сих пор бы лампочки вкручивали.

– В переводе на русский язык сие означает, что мой друг, Степан Осипович Макаров, рад с вами познакомиться. Здравствуйте, Ипполит. А это Алексей Алексеевич Брусилов, не моряк, но тоже хороший человек.

Романов хотел нахмуриться и против воли заулыбался. Он бросил горящие дела и принял роль провожатого.

– Нам поступила команда подготовить полсотни бронированных машин с пулеметами для отправки в Китай. Кроме того, Россия продает Британии все паровые трактора Т-1, у нас остаются только с тринклер-моторами, – инженер хлопнул по серо-зеленой броне жестом хозяина, ласково шлепающего по крупу призового скакуна. – Наш малыш с броней набрал восемь тонн полной массы, если считать с полными баками, экипажем и боекомплектом. ГАУ обещает полуторадюймовую пушку, или тридцать семь миллиметров. У нас принято считать метрическими мерами, в память о Василии Менделееве. Пока вооружаемся тем, что есть. Лобовой лист толщиной двадцать миллиметров должен защитить от шрапнели даже с трубкой на удар. Башни – пятнадцать миллиметров, борт, верх и корма – по десять.

– А башни почему именно две? – спросил Брусилов.

– Расчет на тактику прорыва через полевые укрепления. Бронеход должен преодолеть траншею и расстрелять засевшую в ней пехоту на обе стороны. Обратите внимание, сзади съемный длинный крюк. Он для прохождения особо широких рвов.

– В девятьсот пятом на трактор двух человек сажали, – заметил Берг. – А ныне?

– К сожалению, без механика пока никак. Поэтому четверо, включая водителя и двух стрелков.

Брусилов вскарабкался на броневой лист и проскользнул в люк. М-да, не то что на коне. Вокруг железо, места – кот наплакал. Посмотреть вперед доступно лишь через оконце, которое и то запирается в бою, превращаясь в щель. Для обзора перископ, про подобное он читал применительно к подлодкам.

Генерал перебрался на место пулеметчика. Тесно, но хоть какой-то обзор через прицел. Оружие вверх-вниз поворачивается на цапфах и вправо-влево вместе с башенкой.

Он снова вылез наружу, стал напротив передка и представил, что несется с шашкой наголо впереди полка на такую железяку, из которой строчат два «максима», а ее саму ни одна пуля не берет. Бр-р!

– Предсерийный образец, – подсказал Романов. – Шасси многократно опробовано на тракторе, не подведет. Ныне занимаюсь технологией массовой сборки, проверяю удобство лючков для доступа и обслуживания. Хотя, понятно, военное применение принесет сюрпризы.

– А как назвали, Ипполит?

– Пока Б-1. Не в вашу честь, извините, Александр Маврикиевич. Просто «Бронеход-1». Как только армия примет первые пятьдесят штук, ставим на платформы, пакуем вагоны с запчастями, и вперед, на Дальний Восток.

– Здóрово, – заключил Брусилов. – Полные составы техники, и нет людей, на ней обученных.

– Обижаете, Алексей Алексеевич! Завтра принимаю первую партию. Бронеход один пока, но тракторов и пулеметов вдосталь. А через месяц британских стрелков жду, учиться попадать из «максима» на ходу. Бог даст, получится.

И в самом деле, получилось. Но несколько иначе. Не желая слишком уж светить русские уши, стратеги из генштаба подговорили англичан погрузить железную армаду на британские транспорты в Николаеве, везти ее аж вокруг Индии и только в Гуанчжоу снимать на берег.

А для большей страховки и обмана японских лазутчиков вокруг каждой машины склепали железный короб с лючком наверху. Ни дать ни взять – бочка. Или, по научному, систерна.

Как говорится на Руси, инициатива наказуема. Замеченный в суете вокруг железных новшеств генерал-майор Брусилов получил откомандирование – русскими спецами и техниками командовать да английский опыт боевого применения изучать. Когда Алексей Алексеевич пытался возразить, что в технике ни в зуб ногой, на него сам Военный министр Куропаткин рыкнуть изволили. Нет, мол, в Русской императорской армии специалистов по бронеходной тактике, потому что никто раньше на них не воевал. А кавалерия – как раз подвижный вид войск. Стало быть, исследуйте, чем бронеход в бою от кобылы отличается. Так генерал оказался на борту британского сухогруза, на палубе которого стояли принайтованными железные короба с крышками наверху.

Английский цивильный капитан о чем-то важно залопотал по-своему. Брусилов попробовал ответить по-французски. Моряк скривился, словно лягушку в супе увидевши, и распорядился найти переводчика. Вызвался один из пулеметчиков, стажировавшихся в Гатчине.

– Сэр кэптен просить подписать – груз ест принят.

В графе «quantity» генерал увидел цифру двадцать пять. Ровно столько ящиков притопило судно до грузовой марки – все правильно. А в графе «cargo» значилось «Tanks».

– Что это? – удивился Брусилов.

– He sees 25 tanks. Кэптен видеть двадцать пять бочка. Саперкарго писать «бочка». О’кей?

Тэнк, ну пусть будет тэнк, решил генерал, подмахнул бумагу и тем самым окрестил странным нерусским словом новый вид вооружений.

Часть вторая
От Китая до Кореи

Глава первая

Бешеное, немилосердное солнце так раскалило корпуса танков, что прикосновение к ним влечет изрядный ожог. Командующий британского экспедиционного корпуса генерал МакДугал с презрением оглядел строй железных черепах. Если им в сентябре так жарко, какого дьявола вообще сюда приперлись? Настоящие джентльмены умеют с достоинством воевать в любом климате.

Начальник штаба сэр Бекесфилд оскалился и сказал, что даже истинно английская лошадь не сможет скакать долго по такой жаре.

Алексей Брусилов слышал реплики союзных генералов, не шибко улавливая смысл. За время перехода он нахватался основных слов, понимал команды и мог кратко объясняться. Как ни кривились островитяне, с французским у английского языка много общего. Не так чтобы сразу читать Шекспира, но как отправная точка годится. Джентльмены не знали никаких других языков, кроме родного, презирали не владевших английским и недоумевали, как можно разговаривать на иных наречиях.

Ныне сэр Бекесфилд изволил произнести шутку тонкого английского юмора, которую не каждый британский офицер понял. А командующему – вовсе не до смеха.

Ценой значительных потерь их войска с гонимыми в первых рядах китайскими полками заняли Чанчжоу, точнее пепелище на месте городка. Отступив восточнее, японцы между озером Тайху и берегом полноводной Янцзы от души окопались на участке около двадцати пяти миль. По разведданным с аэростата, там три линии обороны по три ряда траншей, сотни миль проволочных заграждений. Пространство перед окопами пристреляно пушками, удаленными на милю от переднего края, и плотно охраняется пулеметами. Это уже третий укрепленный рубеж, который англо-китайской армии предстоит одолеть с начала года.

Такая же картина южнее, между Тайху и морским побережьем. Там вдобавок многочисленные болотистые озера, поэтому МакДугал предпочел северное направление.

Проклятые русские сорвали начало наступления. На 2 сентября одновременно с ударом на суше планировалась высадка десанта в районе Шанхая. Связь с флотом отвратительная, с трудом удалось сообщить им, что на преодоленье дистанции в жалкую сотню миль гремящие коробки затратили двое суток, непрестанно ломаясь и отказываясь двигаться днем из-за перегрева моторов.

«Мистер Брус», как МакДугал называл русского генерал-майора, одетого в серый хлопковый комбинезон без знаков различия, хотя прекрасно знал его фамилию и армейское звание, отрапортовал, что на рассвете готовы к атаке сорок три танка. Слово «бронеход» британцы отказывались воспринимать. Брусилову также постоянно тыкали в нос, что паровые тягачи ломались куда меньше, стало быть, на танках механики работают спустя рукава.

Алексей Алексеевич пытался сдерживаться, пробовал поставить себя на место британца. Действительно, в кавалерии нет техники сложнее лошади, которую нужно лишь поить-кормить, подковывать и не напрягать сверх меры, иначе скотинка околеет в знак несогласия. Приданная полевым частям артиллерия, даже подтянутые русскими тракторами шестидюймовые гаубицы, тоже не самая хитрая амуниция, на ее примере проблемы перегрева не объяснить. Поэтому расписывать надменному командиру принципиальное различие в устройстве двигателей Тринклера и паровых машин, а последним прекрасно работается и на жаре, можно до бесконечности – результат тот же. Зато с очевидностью ясно, почему англичан ненавидят в любой части света. Такого неприкрытого высокомерия и пренебрежения к иностранному Брусилов даже вообразить себе не мог.

Получив особо ценные указания по поводу порядка выдвижения, он собрал в палатке русских офицеров, командующих батальонами и ремонтной ротой.

– Господа, британский командующий сэр МакДугал принял решение, что по одному танку, как они называют наши бронеходы, придается каждой китайской роте. Посему, как спадет жара, рассредоточиваем полк вдоль японской линии. В ротах по одному английскому сержанту. Командиров танков познакомить с ними, по возможности наладить отношения.

– Черт знает что! – с кавалерийской прямотой высказался подполковник Павлов, командир первого батальона. – Утвердили наступление двумя танковыми отрядами, продумали построение, условные знаки. Теперь как?

Его возмущение поддержал ротмистр, а ныне начальник ремонтников инженер Врангель.

– Помилуйте, как же мне поврежденные машины назад вытаскивать, имея четыре трактора-тягача на двадцать миль?

– Петр Николаевич, у вас по штату шесть тракторов.

– Так точно, Алексей Алексеевич. Однако же два из них с унтерами и китайскими солдатами заняты бронеходами, отставшими из-за поломок.

Генерал принял к сведению аховое состояние дел с эвакуацией и обратился ко второму батальонному, начинающему полнеть кавалеристу с лихо торчащими в стороны длинными усами, очевидно мешающими пролезать в танковый люк.

– Антон Иванович! Ваше мнение?

Майор Деникин покачал головой.

– Первый вариант построения мне больше люб. Пока японцы не привыкли к танковой атаке, мы бы двумя отрядами прошли насквозь три их линии обороны, порвали колючку. За нами – кавалерия, отрезать укрепленный вал от остальных японских сил. Потом пустить китайскую пехоту в окопы, и дело сделано, господа. Военный гений МакДугал предписывает пройти только первую ветку, три или четыре ряда окопов и остановиться перед второй позицией, то бишь перед орудиями, которые возьмут нас на прямую наводку. Барон до зимы будет собирать оставшийся от бронеходов лом.

– Совершенно согласен с вами, господа офицеры. Однако же не будем забывать, что здесь – не наша война. Как англичане хотят, так пусть и сражаются. Мне странно это говорить, но перед командами бронеходов нельзя ставить задачу побеждать любой ценой, не жалея сил и самой жизни. Мы не Россию защищаем. Стало быть, как только машина лишится хода или застрянет, командир и механик под прикрытием пулеметного огня из башен должны выбраться и ретироваться к своим. Наша первостатейная задача – опыта набираться, танки испытывать. Когда-нибудь, бог даст, покажем джентльменам, как правильно воевать на суше. Они с нами после Крымской войны на земле не сталкивались. Шарик маленький и круглый, господа.

– Так точно, Алексей Алексеевич. Разрешите объявить батальонные сборы, пока не рассредоточились? – обратился Павлов.

– Действуйте. Барон, проследите. По пути к исходным рубежам наверняка часть машин поломается. С богом, господа. Опыт, как не надо действовать, для нас также полезен, тем паче на чужой шкуре.

Офицеры разошлись, и около танковой вереницы поднялась суета. Командиры вытаскивали разомлевших в тени унтеров и стрелков, собирая их в строй «трижды три». Так бронеходчики окрестили состав своей части. Тройка танков составила взвод, а три взвода – роту, которую вчерашние конники упорно именовали сотней по казачьему обычаю. Наконец три роты составили батальон. Понятно, что из-за поломок ни в одном из батальонов двадцати семи полагающихся машин не набралось.

Играя в детстве в «казаки-разбойники», мы не задумываемся, что боевые действия составляют ничтожную часть времени на военной службе, основное наполнение которой – долгий, кропотливый и ничуть не романтичный труд по поддержанию боеготовности к решающей минуте. Команды бронеходов не предавались праздности ни на борту кораблей до Гуанчжоу, ни в пути по железной дороге. Они постоянно учили языки, включая сотню-другую слов на китайском, непрестанно лазили на железо, изучая его до последней гайки. После разгрузки с платформ на станции с непередаваемым названием западнее Чанчжоу беспокойная жизнь танкистов превратилась в ад кромешный. День пытались двигаться к японским позициям, сгубив несколько моторов, поймавших клин от перегрева. Потом две ночи ползли в относительной прохладе, а днем под немилосердным солнцем устраняли огрехи в двигателях и ходовой, чтобы сберечься от напастей в следующую ночь. Круглые сутки офицеры были с унтерами и рядовыми. Не сравнить со спокойной службой в тылу, когда золотые погоны лишь изредка сверкают на плацу и в казарме.

В сентябре ближе к Шанхаю обычно не жарко, ветер с Восточно-Китайского моря снижает температуру. Как назло, ныне припекало, что летом, а в танковом чреве палило, как в русской печи. Даже ночью двигались со снятым верхним броневым листом, дабы раскаленный тринклер отдавал тепло китайцам, а не в отделение управления, где изнемогал водитель, он же – командир танка.

Крайне простое управление машинами позволило быстро подготовить и послать в Поднебесную два десятка кавалерийских офицеров на должность командиров команд или, как теперь модно говорить, экипажей. Ясно, что прошедшие крещение огнем молодые люди не проведут остаток дней за рычагами. Задача та же, о которой Брусилов говорил комбатам, – набираться опыта, чтобы к новой войне командиры рот не понаслышке знали, как ведет себя бронеход в настоящей битве.

Жаль, что среди кавалеристов мало технически подкованных людей. Выпускник реального училища, а потом и Горного института в Санкт-Петербурге ротмистр Петр Николевич Врангель был счастливым исключением. Он без восторга воспринял приказ отправиться в Китай, где воевать надо не в седле, а следя за здоровьем неотлаженных боевых механизмов, однако смекнул, что на сем поприще у него нет соперников в продвижении по службе. Если, конечно, бронеходные войска получат продолжение и развитие.

Барон женился незадолго до китайской компании, оттого супругу вспоминал часто. Оленька, Ольга Михайловна, сказочный ангел из Санкт-Петербурга, чай скучаешь по мужу, уплывшему на другой край глобуса? Не думала, сердешная, что молодой ротмистр из парадного лейб-гвардейского конного полка, обреченный, казалось бы, на синекуру до отставки, вдруг умчится за тридевять земель на войну, хоть Россия и не воюет ни с кем. Пусть труден характер конногвардейца, а без кутежей, попоек и амурных походов никак нельзя – другие офицеры засмеют, признайся, душа моя, тоскливо без Петеньки? А не дай бог кто-то из питерских хлыщей вокруг тебя увивается, ему не пережить моего возвращения.

Молись за меня, Оля. Судьба офицера – странная штука. Штаб-ротмистр Востряков из того же конного полка погиб безо всякой войны возле Нарвской заставы, разгоняя январский бунт пятого года. Его нашли на каких-то задворках с простреленной головой, а коня украли. Непременно узнаю убийцу – нашинкую тонкой стружкой.

Ротмистр вынырнул из мыслей о питерской жизни и проводил взглядом танки, с натужным грохотом моторов и бряканьем гусениц расползающиеся по намеченным исходным, и неторопливо закурил. Паровые котлы тягачей Т-1 только начали прогреваться. Минут через сорок можно выдвигаться за танками, оказывая помощь обездвиженным. Невдалеке он увидел Брусилова, что-то энергически втолковывающего британскому генералу.

Явно ничего не добившись, Алексей Алексеевич сделал поворот кругом и зашагал к ремонтникам, зло сплюнув на пересохшую землю. Англичанин дернулся. Он счел плевок личным оскорблением, будто брызги полетели в его физиономию, но не стал связываться. Что возьмешь с русского хама? Врангель усмехнулся. Он прекрасно понимал, что его командир едва сдержался, чтобы не заехать островному коллеге в морду.

– Не для чужих ушей, Петр Николаевич, но я предпочел бы иметь в союзниках микадо, а не этих… – Генерал дернул головой в сторону штабных палаток британского корпуса. – Всего-навсего попросил два десятка конных вестовых, чтобы оповещали, где наш танк застрял или сломался. Знаете, барон, что мне ответил заморский выскочка? У них, представьте себе, есть поважнее дела, чем русские зеленые коробки. Зла не хватает. Поставили бы надо мной какого-нибудь лорда-пэра с родословной от динозавров, особо за танки ответственного, нас за людей хоть бы держали.

– Они не хотят понять, что одним только разрывом проволочных заграждений мы сбережем тысячи людских душ в наступающих рядах, – поддержал барон, понимавший, что Брусилову просто необходимо выговориться.

– Людских?! Окстись, дорогой Петр Николаевич. Китайцев они к человечеству не причисляют. По крайней мере к такому, о коем следует волноваться. Дважды воевали с ними в прошлом веке за право беспрепятственно скармливать местным опиумную дурь. Тогда десятки миллионов от опия умерли! Что им сотня тысяч подстреленных на японской проволоке.

– А мы просто учимся на их крови… Алексей Алексеевич, сие действительно надо России или только опыт набираем в практических действиях?

– Скажу по секрету, о коем многие догадываются, за помощь императрице в изгнании японцев Россия требует признания Маньчжурии не во временной аренде, а в вечном нашем пользовании. То бишь Россия тем краем прирастет навсегда, с постоянным незамерзающим портом в Желтом море. Поэтому сжимаем зубы и терпим, Петр Николаевич.

– Да, Порт-Артур навечно – знатный приз. Скажите, Алексей Алексеевич, а с чего англичане так взъелись на японцев? Раньше дружили, торговали, армия микадо сплошь британским вооружена.

– Тоже секрет полишинеля. Они чаяли натравить союзничков на Германию и отбить Шаньдунский полуостров с Циндао, дабы у кайзера здесь не осталось колонии. А японцы подумали и решили – китайцев бить сподручнее, нежели германцев. Вот Лондон и рассвирепел. Как же, обманули нас желтозадые макаки. Так что воюем за русскую Маньчжурию и британское уязвленное самолюбие.

С осознанием высокой миссии Врангель забрался на трактор около водителя и приказал неспешно выдвигаться на север, где час назад осела поднятая танковыми гусеницами пыль. До утра барон ни разу не сомкнул глаз. Невзирая на высокое происхождение, он самолично работал гаечным ключом, подтягивая траки до нужного натяжения, орал на китайских воинов, мешая местные, русские и немецкие ругательства, не менее двух раз облазил каждый бронеход на исходной позиции. Несмотря на его усилия, количество годных к бою машин уменьшилось на две. Когда темное звездное небо подернулось серой предрассветной дымкой, барон сел на землю у трактора, уронил голову на ленивец и отключился. Рев тринклеров и близкая артиллерийская стрельба не проникли через барьер изнеможения.

Поручик Виктор Эдуардович Бетлинг, также почти не отдыхавший ночью, не мог себе такого позволить. Когда карманные часы показали приближение времени «Ч», он обменялся взглядами с усатым британским сержантом, который тоже оказался на ногах и выглядел образцово, будто выспался минуток шестьсот, а потом принял ванну и выкурил сигару. Члены экипажа, наскоро облегчившись и умыв лица скверно пахнущей водой, полезли на броню. С юга закашлял мотором невидимый в рассветной дымке бронированный собрат. При дальности полкилометра танки друг другу ничем не помогут.

Звонкие хлопки воздуха из систерны высокого давления сменились ревом тринклера, пространство за кормой наполнилось дымом плохо сгоревшего соляра. Бетлинг убедился, что сержант согнал роту за танком, последний раз глянул на часы и нырнул в люк на место водителя, опустив крышку над головой и заперев смотровую щель. В темноте на ощупь ткнул рукой механика – унтера.

– С богом, Семен!

– С богом, ваше благородие.

Включив с места вторую передачу и не газуя, чтобы бегущая в выхлопе китайская пехота не отстала, прапорщик двинул машину к ближайшим холмам, за которыми затаились японские траншеи.

И воцарился ад.

Артиллерия противника накрыла выдвигающуюся роту с первого залпа. Даже на малой скорости танк кидало немилосердно, когда гусеницы проваливались в воронки от пристрелочных разрывов и свежих попаданий. Перекрывая грохот мотора, в корпус непрестанно стучали осколки фугасов, глухо падали земляные комья. Видимость в перископе тут же упала до нуля.

Поминая япону мать, Бетлинг выпустил рычаги, расстопорил люк и выглянул в узкую щель, примериваясь к промежутку меж залпами. Горячий шмель пребольно чиркнул по уху, сбил фуражку и, звякнув по крышке, улетел вглубь танка. Очень приблизительно уточнив направление, прапорщик опустился на сиденье и вновь прибавил газ, чувствуя, как кровь из ушной раковины течет за воротник.

– Семен!

Нет ответа. Командир ткнул кулаком в сторону сиденья механика.

– Ваше благородие?

Немудрено не расслышать в таком громе. Бетлинг прижался губами к уху унтера и заорал:

– Двигай в корму, осторожно глянь из люка – что с китайцами.

Чудо, если после артобстрела выжил хоть десяток. Кто в окопы полезет, Семен или пулеметчики?

– Так что бегут, ваше благородие. Дюжины две – точно, дальше в дыму не видать.

И то хлеб. Зато японцам они тоже не видны.

Снизу заскрежетало. Траки намотали на ходовую часть первое проволочное заграждение.

Танк вырвался из облаков пыли за полсотни метров до траншеи. Раньше, чем в перископе удалось что-то разглядеть, на лобовой броневой лист обрушился град пуль. Башенные стрелки ответили из «максимов». Хрен в кого попадут, подумал Бетлинг, в лучшем случае прижмут японцев, чтоб ниже бруствера головы держали, пока пехота не поспеет.

Когда в мутном и залепленном пылью перископе кое-как проступила укрытая мешками пулеметная позиция, водитель тиснул газ, ориентируясь прямо на злой огонек. Траншея метров двух шириной, центр тяжести у машины сзади. Надо успеть вцепиться ведущими катками и гусеницами в дальнюю стенку окопа, иначе передок ухнет вниз, и без трактора не выбраться. Двигатель взревел на максимальных оборотах. Машина разогналась верст до восьми в час и впечатала пулеметчика в Китай. Потом перемахнула через ров, задрав морду и уперевшись крюком в кровавое месиво за кормой.

Звездный час. Окопы прямые, до поворота метров пятьдесят–семьдесят, и это пространство густо заполнено японскими стрелками, яростно поливающими из винтовок стальные борта. Пулеметные башни развернулись, каждый из британских стрелков высадил по ленте одной очередью, рискуя вскипятить воду в рубашках охлаждения.

Даже попадание фугаса не произвело бы такое действие. Ураганный огонь в упор за секунды превратил десятки солдат в страшную смесь тел, крови, земли и разбрызганных мозгов. Уцелевшие и даже не раненые пришли в шок от неуязвимости бесовской машины и убийственного свинцового ливня. Немногочисленные китайские пехотинцы, спрыгнувшие на дно траншеи за танком, не встретили особого сопротивления, добивая живых штыками и в ярости не обращая внимания на пытавшихся сдаться в плен.

Как только стихли «максимы», а стрелки занялись перезаряжанием, командир включил первую передачу и степенно выбрался из окопа. Снова отправлять Семена поглядеть на китайцев он не рискнул – любое открытие люка чревато шальной пулей. По замыслу – на место отряда прорыва должна засесть пехота из резерва, а остатки роты бежать за танком.

Окутанный порванной колючкой огромный зеленый еж так же беспрепятственно прочесал пулеметами вторую и третью траншею. Чутье и здравый смысл подсказывали, что за танком никто не бежит. Да и японцы сориентировались. При нависании гусениц над очередным бруствером они разбежались, как тараканы от включенного света, поэтому собранная пулеметами кровавая жатва не получилась столь обильной.

После третьей линии бронеход внезапно выскочил к орудийной позиции из четырех полевых трехдюймовок. Его появление случилось столь же неожиданным и для расчетов, так как стволы подняты вверх для навесной стрельбы по предполью. Пулеметы, возможно, успели скосить нескольких канониров, но наводчики и командиры укрылись за щитами, обычными пулями не пробиваемыми.

Бетлинг затормозил в пол, перегазовал и воткнул третью передачу, на грунт по наставлению не рассчитанную. Дал обороты и, рискуя сорвать главный фрикцион, резко тронул, набирая скорость прямо на ближайшее орудие, ствол которого неумолимо опускался к траектории стрельбы прямой наводкой.

Японский фугас угодил в правую башню. Оглохший от удара прапорщик почувствовал, как с этой стороны в плечо впились острые осколки. Перезарядить орудие канониры не успели, танк смял его ударом лобового листа. Траки утоптали землю в сантиметрах от зарядных ящиков, детонация которых неминуемо разорвала бы гусеницу…

Смелым иногда везет. Снова включив вторую передачу и развернув танк, Бетлинг с трудом различил сквозь грязь на перископе, что пушкари разворачивают станины трехдюймовок, направляя стволы в сторону бронемашины. Опять смертельная игра на опережение. Гусеница со звонким ударом впечаталась в щит, смяла его и перевалилась на лафет, утянув под себя замешкавшегося солдата. Расчет разбежался заранее, поэтому орудие превратилось в блин с особой аккуратностью. Повернув к оставшейся пушке мимо лужи растекшегося масла из откатника, Бетлинг не поленился прокатиться и туда, оставив на ней неизгладимый отпечаток траков, затем повернул на запад.

В траншеях продолжилась непонятная возня. Скорее всего, китайцы заканчивают выяснение отношений с японскими гостями. Танк, не снижая скорости, перемахнул через земляные укрепления и выкатился в тыл.