Текст книги "По России с остановками. Повести и рассказы"

II. Любовь и надежды Коли Деркача

Коля Деркач ощущал душевный дискомфорт. Кадровик строительного управления три недели назад направил его в воинскую часть, которая соседствовала с городским кладбищем и с дисциплинарным батальоном. С обеих сторон целыми днями звучала музыка: бодрые строевые и душераздирающие траурные марши. Не устраивала его и должность командира авторемонтного взвода. Такая работа для сверхсрочников, а он – офицер, младший лейтенант. Еще ему хотелось женской ласки. Но здесь всех податливых девиц захватили активные солдаты и сержанты, а добираться до людных мест центральной части Новосибирска около полутора часов. Обидно и досадно.

Морозным мартовским вечером в скверном настроении Николай направлялся дворами к месту сна и отдыха, в комнату на троих военнослужащих. На сугробы проникал свет сквозь окна двухэтажного дома, слегка усиливался лампочкой у подъезда и одноногим фонарем. Но вдруг прорычал мотор, снег проскрипел и засиял в лучах автомобильных фар. Такси остановилось в трех шагах от Николая. Он замер, как под гипнозом, и через некоторое время оглянулся – на него смотрели хищные глаза красивой улыбающейся женщины. Стук дверцы легковушки вывел Николая из оцепенения. Только теперь он заметил, что молодая женщина была с огромным животом, а сопровождал ее мужчина в шинели с чемоданом. Все исчезло. Досада и обида растворились. Даже беременность молодой женщины затмевалась ее улыбкой, которая манила, рождала глупую надежду и страсть.

Перед началом офицерского собрания, когда подполковник входил в свой просторный кабинет, гул голосов прервала команда:

– Товарищи офицеры!

Все, как положено, поднялись с мест и перед наступлением полной тишины, едва слышный ехидный голосок добавил:

– … и младшие лейтенанты!

Короткий, но дружный басовитый смех, улыбающиеся лица обожгли самолюбие Деркача, он заиграл желваками и побледнел от злости. «Опять насмешки, – возмущался Николай, воображая себя большим начальником, – я вас заставлю себя уважать!» Завоевывать авторитет успехами в ремонте машин или воспитанием солдат своего взвода он не хотел, да и способностей у него таких не было.

– Не грусти! – услышал Николай незнакомый голос, когда выходил из кабинета после окончания собрания, – нас двухгодичников кадровые военные тоже не очень-то жалуют.

Деркач, надевая новенькую офицерскую шинель, оглянулся и узнал того самого лейтенанта, который прошлым вечером сопровождал молодую беременную женщину. А теперь он надевал на свои широкие плечи застиранный бушлат со свежими масляными пятнами. Деркач обрадовался так скоро подоспевшему случаю познакомиться с лейтенантом и сразу сообразил, что может быстренько стать другом его семьи. Однако когда они вдвоем подошли к дому лейтенанта, вожделенного приглашения зайти не последовало.

– Извини, меня жена ждет, завтра в половине седьмого надо к машинам и солдатам, – твердо произнес Илья, протянув руку Николаю.

В детстве Коля был маленьким и худеньким. А девчата на его родном Донбассе во все времена славились своей дородностью и тяжелой рукой. Так что созревать ему приходилось в сопровождении девчачьих оплеух и общих насмешек. Закончив семилетку, он поспешил уйти от презрения одноклассников в ПТУ. Там получил он место в общежитии и большущий гаечный ключ в руки. Девчонок не было, но липкая мечта о девице время от времени появлялась между шерстяным одеялом и ватным матрацем его железной койки. В Советской Армии характер у Коли начал твердеть. С огромным усердием он осваивал строевые приемы. Командиры, кто с иронией, а кто с умилением наблюдали, как он будто оловянный держит вытянутый носок одной ноги, уверенно стоя на другой. В увольнение его отпускали чаще многих. Тут он на практике осознал, что не хуже своих товарищей может управляться с их общей подружкой. Вот тогда лицо солдата приобрело строгость, а набойки на каблуках сапог сделали его на целых два сантиметра выше. Учеба для Николая была занятием мучительным, но полковые курсы младших лейтенантов осилил. Вступив в должность, Деркач скинул свою работу на сержанта срочной службы и чувствовал себя свободным, что не способствовало завоеванию авторитета ни у солдат, ни у офицеров.

Удобно устроившись у окна, с высоты второго этажа Оля заметила молодого военного, пялившегося на нее в вечер приезда. Он украдкой заглядывал в окна. Подчиняясь тяге к приключениям, она быстро, но аккуратно одевшись, отправилась на прогулку, очень даже полезную женщине на девятом месяце беременности.

– Ты не меня там хочешь найти? – прямо спросила Оля, направив свои зеленые глаза на Николая, – видишь, мне рожать скоро.

На виду у всех эта пара прогулялась по заснеженной дороге до шоссе и обратно под оглушительные звуки военного духового оркестра, игравшего марш «Прощанье славянки» за забором дисбата. Она ему объяснила, что сейчас ей не до романов. Какие могут быть внебрачные связи до рождения ребенка! Рядом с ней заботливый муж, навещают и помогают, чем могут, соседи, новые интересные друзья. Военный оркестр затих.

– Почему я не могу стать вашим другом? – недоумевал Николай.

– Друзей выбирает Илья, спроси его! – улыбаясь, почти шепотом, ответила Оля.

Два автобуса с черными полосками на боках проехали в сторону кладбища. Николай вспомнил, что лейтенант не стал его приглашать в дом, но улыбка Оли давала надежду на возможные тайные встречи.

В середине апреля, ночью у Оли начались схватки. Закутавшись в полушубок, Илья встретил «скорую» на шоссе. Была последняя в этом году метель. Уже через десять минут фельдшер с санитаром уложили роженицу в машину. Отъезжая крикнули Илье:

– В пятый роддом, завтра с десяти!

Затянувшаяся зима сразу исчезла. Огромные сугробы быстро таяли под жарким сибирским солнцем. У молодой пары родилась дочка. Трудностей хватало всем. Но преодолевать их помогала даже малютка. С первого дня она просилась писать и какать, не плакала, а ворочалась и кряхтела. Счастливые родители сразу все понимали, держали ее над горшочком. Для ежедневного купания малышки приходилось греть воду на плитке. Не обошлось, конечно, без бутылочек, сосок и погремушек. Стирали и гладили подгузники, простынки, чепчики, ползунки. Совместные заботы так объединили молодых, что все предыдущие неурядицы казались просто неудачной прелюдией к этой симфонии счастья. Командир батальона ценил двухгодичника за знания, трудолюбие. На это тяжелое время он освободил Илью от командировок, дежурств по части и в Военной автоинспекции.

Кроме начальника никаких постоянных инспекторов в ВАИ гарнизона не было. Из разных воинских частей назначались в наряд младшие офицеры и сверхсрочники, мало-мальски соображающие в технике. Они уже знали друг друга по имени, а полковник Волохонович, начальник помнил фамилию и звание каждого. Эти десять-пятнадцать человек безо всякой техники, только с полосатыми жезлами и красными повязками распределялись по мегаполису, следили за соблюдением правил движения и многочисленных приказов командующего округом. Именно они давали безграничные возможности инспектору наказать военного человека за рулем военного автомобиля, изъяв у него один из документов – технический талон или удостоверение водителя.

Когда Деркач, впервые заступающий в такой наряд, представился полковнику, все отметили его строевую выправку, маленький рост, бравый голос и новенькую форму. Во время инструктажа Волохонович рискнул и направил младшего лейтенанта в паре со сверхсрочником на главный пост Новосибирска – Ельцовку. Там, рутинную работу по проверке документов, внешнего вида военных водителей и исправности их автомобилей Деркач поручил напарнику. Сам же ловко перекрывал движение, одновременно отдавая честь всем проезжающим с дач и на дачи окружным военным начальникам, а так же руководителям области. Важные генералы не могли не заметить, сколь элегантно подтянутый офицер орудует полосатым жезлом, как отточены его строевые приемы.

Волохонович еле сдерживал довольную улыбку, когда прощался с этой сменой инспекторов, ведь сам Командующий СибВО, генерал-полковник Хомуло успел отметить на совещании хорошую организацию ВАИ в гарнизоне.

Деркач чувствовал, что понравился начальнику. Он стремился как можно чаще попадать в график дежурств, даже под разными предлогами подменял тех, кто не испытывал особой радости от таких дежурств. Ликование заиграло марш в душе младшего лейтенанта, когда после очередного наряда, полковник произнес:

– Товарищ Деркач, останьтесь на минутку!

Прозвучавшее предложение Николай выслушал, сохраняя строгое выражение лица. Да, для пользы службы он готов оставить на время должность командира взвода и стать помощником начальника ВАИ гарнизона.

– С девяти утра до проезда машин вам надо быть на Ельцовке. Вечером, с шести – и до последней черной Волги. Ах, да…

Волохонович поднес к уху телефонную трубку, набрал номер:

– Дмитрий Иванович! – по интонации полковника можно было понять, что он разговаривает с давним приятелем, – хочу у тебя Деркача забрать внештатным инспектором.

Выслушав собеседника, продолжил:

– Хорошо, инспекторов в наряд ко мне можешь не присылать, – полковник задумался, – но отряди в мое распоряжение один Газ-69.

Николай радостно понимал, что очень скоро, может, завтра он станет помощником гарнизонного начальника, будет на виду и на слуху у генералитета, в его распоряжение подгонят легковую машину.

Закончив разговор по телефону, Волохонович вернулся к беседе с Деркачем:

– Завтра день на сборы. Машину вам дадут в части, соберете вещи и поселитесь здесь в офицерском общежитии.

От последних жилых домов города вдоль шоссе шел счастливый человек. Все, чему его научили раньше, пригодилось, и было достаточным для получения хорошего места. Не надо больше ни чему учиться. Теперь смеявшиеся над ним офицеры станут зависимы от него, а если немного прижать, можно заставить их унижаться, просить пощады. Пусть чешут свои затылки неотмывающимися от машинного масла пальцами – строевая подготовка не хуже, чем техническая! Жить в центре города значит неограниченный выбор развлечений, женщин. Николай издали увидел окно, за которым вероятно сейчас хлопочет над младенцем красивая и жаждущая приключений Оля, а ее муж с раннего утра и до позднего вечера выслуживается перед ротными и батальонными командирами.

В половине девятого на выезде из автопарка стоял невзрачный автомобиль Газ-69. Из диспетчерской будки вышел Илья с пачкой путевых листов, которые передал водителю, солдату его роты. Николай лихо открыл дверцу и, впрыгивая на переднее сидение, молодцевато крикнул лейтенанту:

– Может быть, все-таки дружить будем!

Машина тронулась, и Николай не слышал, что ответил ему лейтенант. Да это и не важно, теперь он сам может выбирать себе друзей.

После двух-трех недель службы на дороге Деркач освоился и решил, что у него много свободного времени, можно ездить куда угодно, а главное огромные возможности. Исходя из этого, Николай наметил себе безупречный, как ему казалось, план завоевания тела жены лейтенанта. В первую очередь надо дать указание дежурным на двух-трех постах отбирать какой-нибудь документ у водителей из роты лейтенанта. При этом пару дней передавать эти документы не в гарнизон, а начальству части, таким образом, завоевывать авторитет у него и одновременно опорочить Илью: не справляется, мол, с работой. А потом отправлять документы уже с рапортами от имени дежурных в комендатуру к Волохоновичу. И тогда лейтенанту для возвращения документов придется по расписанию три дня в неделю полностью проводить в ВАИ, чтобы представлять для осмотра машины и «проштрафившихся» водителей. Это время можно с удовольствием проводить в его квартире с его женой, не боясь быть застигнутым врасплох.

У Ильи режим счастливой семейной жизни был весьма напряженным. Каждое утро он бегал на молочный завод за продуктами. Дом находился в двух километрах от завода и в ста метрах от ворот части. Каждые час-полтора лейтенант отрывался от служебных забот и с замиранием сердца спешил к любимой женщине и дочке хоть на несколько минут. Был еще двухчасовой обеденный перерыв с четырнадцати до шестнадцати. На службе Илья, как и прежде, осматривал автомобили, выписывал запасные части для них, составлял отчеты, учил и воспитывал солдат.

О тайных замыслах Деркача Илья представления не имел, но однажды холодным июльским вечером лейтенанта у входа в казарму поджидали трое солдат. Один из них, спросив разрешения обратиться, начал жаловаться:

– Товарищ лейтенант, у меня сегодня тех. талон забрали в Пашино. Инспектор сказал, что свободный ход педали сцепления больше нормы.

– А у меня на ОбГЭС инспектор сказал, что машина грязная, и тоже забрал, – вступил в разговор другой солдат.

Всего оказалось, что у пяти водителей были изъяты технические талоны на двух постах. Придраться к водителю автотранспортного батальона очень легко. Мыть самосвал или чистить сапоги после каждой перевозки плещущейся бетонной жижи просто невозможно. Доказать на дороге, что свободный ход какой-либо педали не в норме, немыслимо. За год случаев изъятия талонов было всего два или три. А тут – пять за день! На следующее утро вся рота в вычищенных сапогах и с вечера подшитыми белыми подворотничками стояла у казармы. Был восьмой час. Напротив казармы остановился Газик, из которого быстро вышел зампотех части майор Мельниченко и встал рядом с лейтенантом, жестом показывая, что не надо его приветствовать. Лейтенант передал командование старшине. Майор строго сказал:

– Товарищ лейтенант, что у Вас твориться с машинами? Почему они у Вас неисправные выходят в город? Молчать! – скомандовал он, заметив, что лейтенант намерен возражать, – благо, что мы откомандировали в ВАИ своего человека! Вот, разбирайтесь!

При этом он как козырные карты вынул из своего планшета пять тех. талонов и протянул лейтенанту. Он, конечно же, взял их, но все-таки возразил:

– С этим я еще вчера разобрался! – он показал талоны и с легкой иронией продолжил, – сапоги почистили, машину вымыли, свободный ход педали проверили еще раз – в норме.

– Да, если бы не Деркач, Вам за каждым талоном пришлось бы ездить в комендатуру и каждую машину предъявлять, – распалялся майор, и в его голосе чувствовалась уверенность в своей и Деркача правоте.

В первой половине июля начальник штаба завел с лейтенантом спокойный разговор:

– Сколько твоей дочке? Уже три месяца! Мы тебя не трогали уже давно. Настала пора!

Илья все понял и промолчал. Нарастала тревога, к ней уже примешивался некоторый страх.

– Ну, тут вроде как мнение есть, что с сотней машин тебе в твоем положении трудновато справляться, – майор вздохнул, посмотрел на лейтенанта с сочувствием, – в общем, собирайся завтра опять на Чуйский тракт.

– Это вы о том десятке тех. талонов? Я же все выяснил – это Деркач организовал сам, – оправдывался лейтенант.

– Дело не только в них. Он нам еще внеочередной проверкой грозит, и пост у ворот поставить, а ты для него, как красная тряпка быку, – майор повернулся и медленно пошел в штаб, – колонна в 6 утра, завтра у твоего дома будет, не забудь две командировки, чтобы на два месяца…

Николай с большим удовольствием вспоминал вчерашнюю встречу с Олей. Он пришел к ней днем, когда был полностью уверен, что ни ее мужа, ни соседей в квартире не будет. Ему даже удалось приблизиться к ней вплотную и крепко сжать ее руки. Она не противилась, но отворачивалась, говоря шепотом:

– Нет, Илья может прийти…

А он отвечал:

– Завтра твой муж уедет на два месяца. Это я точно знаю, приказ уже есть.

– Тогда иди и жди этого «завтра», – Оля проявляла благоразумие, понимая, что настоящая игра еще не началась, и первый ход не сделан. А еще ее пугал холодный взгляд Николая, будто он не любить ее собрался, а мстить, что ли.

– Я приду днем, около часа!

И вот до назначенной встречи оставалось несколько часов. ГАЗИК уже журчал у подъезда общежития. «Цветы, шампанское куплю позже, – думал Деркач, – к 10-ти полковник зачем-то вызывает, посты надо объехать…».

Волохонович встретил младшего лейтенанта строгим взглядом:

– Отчета с Вас не требую, знаю, что дивизионную технику Вы почему-то не проверили, в окружной автобат тоже не нашли время съездить, – полковник еле заметно улыбнулся и продолжил, – Вас почему-то все строительный батальон притягивает, поэтому завтра – на прием к начальнику строительного управления! Он будет Вас ждать.

Не чувствуя никакой опасности, Николай продолжил свой трудовой день: проехал по постам, закупил все необходимое к вожделенной встрече с женой лейтенанта и мечтал…

Разукрашенный желтыми надписями «ВОЕННАЯ АВТОИНСПЕКЦИЯ» Газик ровно в час дня остановился у подъезда дома на Клещихе. Младший лейтенант вышел из передней дверцы, гордо держа под мышкой цветы, закамуфлированные под газету, а в правой руке авоську с продуктами. Негромко скомандовал водителю:

– В пятнадцать часов подъедешь сюда! Пока свободен!

Предвкушая близкое удовольствие, он взбежал на второй этаж и позвонил. Дверь открылась не сразу. Николай увидел перед собой молодую заспанную женщину в не застегнутом халате. От ее белых с желтыми пятнами трусов исходил приторный запах вчерашней мочи. Именно она в дневное время оказывала теплый прием солдатам-самовольщикам, приносящим что-нибудь поесть. Надя, увидев военного с сумкой, поняла, что это – ее клиент. Увидев на его погонах звездочки, с гордостью ощутила, что ее престиж вырос. Она подхватила младшего лейтенанта за эту самую сумку и потащила в свою комнату. Он сопротивлялся, стучал в дверь, где, как он думал, ждет его красавица лейтенантская жена. Надя, ничего не понимая, очень удивилась такому поведению клиента и громко объявила:

– Да нет в квартире никого, не бойся!

– А где Оля с ребенком?

– Почём я знаю, проснулась – никого. Эти, – она ткнула ногой в среднюю дверь, – в восемь на работу ушли, а Олю нет, не видела!

Ничего не понимая, Деркач обмяк и подчинился ей. В душе он ненавидел себя за то, что опустился опять до общей с солдатами проститутки. Надя быстро разложила продукты на столе, сунула в рот печенье, запила шампанским. Непроизвольно на лице ее мелькнула восторженная улыбка:

– А ты щедрый кавалер!

Потом Наде пришлось самостоятельно овладеть каким-то уж больно пассивным гостем. Она предоставила ему вожделенное удовольствие, после чего опять принялась за еду более основательно: очень уж кушать хотелось. Деркач, испытывая физическую и душевную опустошенность, поспешил поскорее удалиться на встречу к служебным перипетиям.

Завтра неизвестно зачем ему предстояла встреча с Начальником Строительного Управления Округа.

III. Военная хитрость или спасение чести

Илья понял, что на сей раз придется ему проявлять военную хитрость, чтобы узнать, как произошло вчера вечером столь серьезное наказание водителей его роты. Тех. талоны были у него в руках, вчерашние дежурные сменятся только вечером, где они стоят известно. Взял машину в парке с одним из нарушителей и – в путь на ОбГЭС!

Когда лейтенант увидел стоявшего на дороге дежурного, ему стало даже весело. Тот был худенький, маленького роста, фуражка явно великовата и держалась на ушах, погоны свисали с плеч, а под ремнем на мундире – крупные складки. Зато, как блестели его сапоги! Остановились.

Илья вышел из машины, поприветствовал дежурного и сразу принялся за расспросы:

– Скажите, товарищ прапорщик, вчера вечером вы изъяли тех. талон у водителя этого автомобиля?

– Так, точно! – отрапортовал дежурный, расправляя складки мундира, – мне товарищ младший лейтенант приказал, чтобы я изъял не меньше трех талонов у грузовиков, с номерами на 33. Я все правильно сделал.

– А потом? Ведь вы должны будете написать об этом в рапорте полковнику, начальнику ВАИ. У вас остались записи в блокноте? – не унимался Илья, понимая, что Николай, разумеется, Деркач хочет опорочить его в глазах командования части, но зачем? Номера на 33 – это вся его рота. Просто, чтобы показать свою власть? В это время у него созрел ответный коварный план.

– Так точно! Записи остались, но товарищ младший лейтенант отобрал у меня вчера эти талоны, сказал, что сам разберется, – прапорщик с озабоченным лицом вытащил блокнот и показал Илье, – рапорт сегодня вечером надо сдать. А что же мне делать?

– Вот что! Сделайте так: напишите в рапорте все, как было, что изъяли и кому передали, и по какому приказу, – диктовал лейтенант, – фамилия этого младшего лейтенанта – Деркач!

– Так точно! Он так мне и представился, – довольный, что сам собой решился мучивший его вопрос, прапорщик повеселел. Илья продолжал:

– Еще подскажите инспектору, который стоит в Пашино, чтобы сделал, как вы, вечером вместе рапорта писать будете.

На том и расстались. «Все удалось, – думал лейтенант, – вечером эти инспектора напишут в рапортах, что изъято на 5 талонов больше, чем они сдают в комендатуру. Начальник ВАИ сначала отправит новых дежурных на посты, а потом обнаружит несоответствие. Деркач, не подозревая ничего, сегодня принесет еще несколько талонов Мельниченко. Тот опять будет меня ругать. А вот к послезавтрашнему дню умный полковник поймет, что Деркач его обманывает, и примет меры – не меньше строгого выговора».

Так все и произошло. Уже через день тех. талоны в части появляться перестали. И поэтому в глазах Мельниченко Илья оставался плохим, но исправляющимся, а Деркач – авторитетным служакой гарнизонного уровня. Он мог еще некоторое время свободно заходить в кабинет командира части, давать советы, влиять на решения, формировать мнения.

Пару раз соседка по квартире шепотом говорила Илье, что приходил с кульком «тот в повязке». Странно, Оля об этом не рассказывала. Деркач, видимо, решил, во что бы то ни стало, добиться близости с ней, и между ними уже была тайна. В душе лейтенанта нарастала тревога, он начал понимать связь между всеми действиями Деркача. Возможно, Оля была не против, только боялась попасться? Назревали разборки. Илья больше не хотел ни с кем делить свою жену, подвергать опасности разрушения только что зародившееся счастье. Развязка была простой, но неожиданной. Илья шел домой к любимой жене и дочке с командировочными деньгами и документами, чувствуя себя поверженным, успокаивала его мысль о трудностях, которые мужественно переносят офицерские жены. Вечером он ничего Оле не сказал, надеясь, что утром само придет верное решение проблемы. Вся ночь прошла в любви и размышлениях. Выбор был не велик. Отправить семейство в Москву – это вроде предательства. Оставить здесь Олю с маленьким ребенком – еще хуже! Тут Деркач со своими озабоченностями.

В шесть часов утра под окнами семейства тарахтели семь ЗИЛ-130 и один УРАЛ-375. Оля проснулась. Она, не подавая вида, что знает все об отъезде мужа, начала собирать ему белье, бутерброды в дорогу. Это уместилось в портфель. Лейтенант обнял жену, поцеловал спящую дочку, взял портфель и спустился к машинам. Он подошел к УРАЛУ, не понимая, зачем ему нужен трехосный тягач, но портфель положил в его кабину, удивился: «какая она просторная…». Потом, окрыленный свежей мыслью, которая вдруг пришла в его еще две минуты назад затуманенную голову, быстро, почти бегом поднялся на второй этаж. Он смотал в рулон матрац с подушкой, простынями и одеялом, подхватил, утащил и забросил в кузов УРАЛА, потом вернулся, сказал Оле торопливо и решительно:

– Собирайся, мы уезжаем!

– Куда? – испугалась Оля.

– На дачу! – хватая детскую коляску, выпалил он.

Когда глава семейства, вытирая пот с лица, в третий раз поднялся в квартиру, Оля уже одетая, протянула ему узел с детскими вещами и сумку с остатками продуктов, завернула спящую дочку в одеяло. Они вместе вышли, заперли дверь и сели в просторную кабину. Клещиха, так назывался район, где проживало счастливое семейство, еще не проснулась. Поэтому лейтенант тихонько скомандовал столпившимся около УРАЛА удивленным солдатам:

– По машинам! Марш!

Колонна двинулась на самый Юг Сибири, к загадочным Алтайским горам, к чистым рекам подальше от мегаполиса и назойливого Деркача. Илья знал, что учет, контроль, ремонт, обслуживание можно организовать, находясь в одной из деревень Чуйского тракта изредка отрываясь от семейства. Знакомых, где можно было бы поселиться, у него там предостаточно. Кроме того, в Новосибирске с продуктами совсем плохо: ужасными усилиями приходилось доставать какой-то несчастный кусок мяса. А на Алтае баранина сама к тебе приходит, мед горный привозят в любой захудалый магазин, да и за молоком не надо бегать по два километра каждый день – его там в изобилии всюду. Если захочется чего-нибудь особенного, есть Акташ с его московским снабжением. Во второй половине дня колонна была уже в Бийске.