Текст книги "По России с остановками. Повести и рассказы"

IV. Семейная командировка

Илья решил поселиться с семейством в Манжероке, в 120-ти километрах от Бийска. Там у Татьяны он однажды ночевал, и она приглашала его заехать в другой раз.

К Татьяниной калитке лейтенант подошел один. Было уже начало девятого. Татьяна вышла с легкой улыбкой на свежем лице:

– Долго же ты до меня добирался, красавчик! Ну, проходи!

– Да, я не один! – Илья опустил глаза.

Татьяна поискала и не нашла рядом с ним никого, а когда взглянула на дорогу, увидела на фоне большого военного автомобиля женщину, держащую на руках младенца. С этого момента «Красавчик» был отодвинут на задний план. Татьяна вышла за калитку, делала зовущие жесты, кричала:

– Идите же сюда! Что вы там, на дороге остановились?

Все складывалось лучше, чем можно было предполагать. Татьяна, стосковавшаяся по маленьким детям, приняла Олю, как родную. Она выхватила малютку из рук матери и понесла в дом, положила на диван, распахнула одеяльце и простыночки, начала греть воду. В общем, суетилась Татьяна, заботилась, пока Илья переносил вещи. Женщины и малышку вымыли, и перепачканные подгузники выстирали, и на стол собрали: молоко, творог, сметана, сало, окорок, овощи и зелень с огорода. К такому богатому ужину появилось и самодельное здешнее пиво. Чай заварили из местных трав. Женщины говорили, как всегда в таких случаях, много и обо всем.

Берег Катуни в Манжероке солдаты давно уже облюбовали для вечеринок и ночлега. Туда же отправился через часок и Татьянин двадцатилетний сын Володя.

Утром колонна грузовиков отправилась в дальний путь без командира, зато со списком продуктов, которые надо купить в Акташе. Татьяна осталась с малышкой, поскольку освободилась от продуктовых забот. Илья и Оля отправились с Ириной пятнадцатилетней дочерью Татьяны на озеро через леса и заросли хмеля, из которого местные жители делают пиво. Солнышко и водичка! Оля так любила купаться! Вытирая мокрые ноги, глядя на Илью, радостно и громко воскликнула:

– Так здорово! Помнишь, как мы купались в Пено? Эти озера так похожи.

Илья кивнул и вспомнил всю эту небольшую историю. О той их встрече он знал чуть больше, чем Оля могла предполагать.

После третьего курса он приехал к ней в стройотряд, героическим трудом заработав и деньги, и отгулы на производственной практике. Разбил лагерь на берегу озера, после чего дежурных у ворот попросил позвать Олю. Ребята переговаривались между собой, чтобы уточнить, кого ему надо.

– Что за Оля из МАМИ? – говорил один.

Другой, видимо зрительно представил по описанию Ильи, кого он ищет, догадался:

– А это, наверно Яноша девчонка! – и обращаясь к Илье, спросил, – что ей передать?

Услышав, что у Оли здесь интернациональный роман, Илья пошел на хитрость:

– Передай, что к ней брат приехал, на берегу будет ее ждать в палатке у костра.

Через полчаса она прибежала одна на минутку, пообещала прийти вечером и пришла. Они купались в темноте, и, отдав дань любовным утехам, договорились, что завтра, в выходной встретятся. Илья пообещал провести ее на исток Волги. На ночь она убежала в лагерь, к Яношу.

За следующие два дня они столько видели прекрасных мест, пробираясь пешком по зарослям камыша, болотцам, забираясь на пригорки, и выходя вновь к берегу одного из Верхневолжских озер, любовались деревянной церковью Иоанна Предтечи. Радостно глядя друг на друга, они ехали в прицепе трактора, как по десятиметровым волнам, по ухабам размытой дороги. А вот у истока Волги не было ничего, кроме мокрой лужайки и продовольственного магазинчика. Никаких чувств и эмоций: сам исток Волги не был ни чем обозначен. Зато Илья понял, что путешествие, даже такое маленькое, позволяет ему отвоевать любимую девушку у соперников, правда, ненадолго…

За месяц всего несколько раз лейтенант ездил в Бийск, так, чтобы показаться на глаза кладовщице, узнать новости да отметить командировку. Уезжая утром, вечером возвращался, спешил к жене и ребенку. У Оли с Татьяной нашлось много общих интересов: вязание, изобретение новых блюд из свежих продуктов, ухаживание за домашней птицей и коровой. Но однажды Илья нашел Олю у Володи, в его летнем жилище, переоборудованном из сарая. Они слушали какие-то записи, воспроизводившиеся через электропроигрыватель и магнитофон. Видимо, им было интересно. Уже через несколько минут Илья почувствовал себя лишним и ушел на речку. На этот раз ему и в голову не приходило, что Оля может затеять еще одну интрижку: Володя был моложе ее на четыре года. А на следующее утро пришлось ехать ему в другую сторону, к Кураю, где солдаты не могли разобраться с очередной поломкой машины, и задержаться там на сутки. Когда вернулся, Татьяна отозвала его в сторонку и почти шепотом сообщила:

– Что-то Оля больно часто и многовато времени там проводит, – она показала на Володино логово, – смотри, парень, не случилось бы чего.

А Илья понимал, что Оля просто уже пресытилась спокойной жизнью в Манжероке, и ее похотливая натура затребовала новых приключений. Средство от этого он знал хорошо – новое путешествие. Без стука зашел в сарай. Оба стояли рядом спиной к двери и слегка отшатнулись друг от друга, когда она открылась. Заметив эти движения, Илья замер от негодования, руки сжались в кулаки, его поза изображала готовность к расправе. Он сумел удержать себя только потому, что нельзя было обидеть своими действиями Татьяну. Глаза Володи несколько секунд рыскали и тангажировали. Он прекрасно знал, как умет офицеры защищать свою честь кулаками и даже ногами. Увидев, что на сей раз расправы удалось избежать, он долго и с интересом разглядывал Илью, как будто пытался что-то понять или спросить. Но Илья заговорил раньше:

– Пойдем Оля, поздно уже. Завтра нам уезжать. Попрощайся с Вовой!

– Куда еще, здесь так здорово! Что, командировка кончилась? В Новосибирск? – она изображала капризную девчонку с улыбкой на губах, – не хочу, не хочу, не хочу,… прощай, Во-ва-а-а-а!

– Да нет, завтра на Юг поедем, на другой курорт. Так надо, – заключил он, пропустил жену вперед, и они вместе пошли в постельку.

Утром из Бийска приехали грузовики. С Татьяной попрощались по-родственному, получили от нее еду в дорогу, которой хватило на всю команду. От денег она отказалась. Володя с уважением пожал Илье руку. Забрались в Кабину ЗИЛА. УРАЛ к тому времени, подцепив сломавшийся грузовик, умчался в Новосибирск. Оля выглядела оживленной и веселой. Она явно ждала от мужа новых сюрпризов. Поэтому ни о чем не спрашивала, а завела нейтральный разговор:

– Прошлым летом ты меня увозил не на Юг, а на Север, к самому Полярному Кругу!

Дочка при этом с большим аппетитом высасывала из мамкиной сиськи вкусное молоко.

– Точно! Там еще камбала и треска, тюлени и белухи были, Скобарь и Таня, – машинально шутил Илья.

– А Сашка где сейчас? Вы, ведь, тогда вместе из Москвы на одном поезде поехали, – продолжала Оля о своем.

– Даже в одном купе, только я до Новосибирска, а он в Читу – черте куда, за Байкал, – отвечал Илья для поддержания разговора, утверждаясь в мысли, что остановятся они в Малом Яломане у Ивана и Вали. Семейство у него молодое, сыну еще семи нет, – там, в Чите наверно, сейчас холодно, а мы на Юг, в теплые края движемся.

– А куда, куда? Где мы будем жить? – весело и легко произнесла Оля, уверенная, что муж готовит ей очередной сюрприз.

– В Раю! – громко пробасил Илья и замолчал надолго, ласково глядя на жену и ребенка.

Рай – это, то самое место, где тепло и много фруктов на деревьях растет вперемежку с ягодами. Такое место на Юге Алтая всего одно – Малый Яломан. Около трех часов дня, когда Иван после тяжких трудов вышел за калитку сада, из остановившегося грузовика выпрыгнул Илья и помог сойти на землю жене с ребенком. Встреча была радостной: лейтенант ожидал от хозяев всех удобств и приятного общения, а хозяин давно ожидал, что командир над несколькими грузовиками остановится у него. Ему очень был нужен транспорт для перевозки созревших фруктов.

Вторая половина августа – время, когда в саду созревают овощи и фрукты. Это как раз то, что особенно надо кормящей матери и ребенку. Здесь Илья отдыхал душой. Население поселка было в основном алтайское, даже жена Ивана, уроженца Белоруссии, звалась в поселке Карагез, а дома Валя. По вечерам пили соленый чай с молоком, а к нему подавалось сало, мед, хлеб и сыр. Хорошая была у Ивана баня, а после бани мужчины выпили по кружке араку – слабенькой самогонки из молока. Хозяин, зачерпывая ложкой мёд, откровенничал:

– То, что ты на тракте уже больше месяца, все знают. Так быстро, как твои, больше никто не ездил.

– А что изменилось?

– Недели две назад появилась еще одна колонна, – запив мед чаем, Иван продолжал, – говорят, из Монголии, тоже военные, но те, вообще, как дьяволы носятся!

Раненько утром у калитки ласковые руки жены лежали на груди мужа и слегка теребили зеленую пуговицу его полевой формы. Лицо ее украшала прекрасная улыбка, а глаза будто смеялись, предвкушая еще большее наслаждение, чем она получила полчаса назад. Тыкая упругим указательным пальцем правой руки через ткань гимнастерки прямо в сердце мужа, чуть-чуть приоткрывая рот, она почти шептала:

– А еще хочу мятных пряников, любительской и сырокопченой колбасы, коньяк Плиска, шоколадку Российскую и конфеты «Мишка на Севере» или на Юге. Ну, и еще сам посмотри, что будет вкусненького.

За полтора месяца гонок по Чуйскому тракту изношенные работой машины ломались все чаще, да и вид у них был далеко не свежий. Приходилось почти каждый день договариваться с «гражданскими» начальниками в селах о проведении ремонта. Уезжая утром, Илья вечером всегда возвращался к семье. Брать с собой плоды райского сада никто не запрещал, и поэтому в кузове всегда был ящик с яблоками. Уже часам к четырем, возвращаясь из Ташанты, Илья остановился в Акташе у магазина. Здесь на площадке от открытия его до закрытия, стоя по кривой линеечке друг за другом люди, мечтали подойти к заветному прилавку. Илья встал в конец этой двадцатиметровой очереди и от нечего делать начал разглядывать все вокруг. Слева от него стоял новенький ЗИЛОК, чистенький с военными номерами. «Наверно здешний из полка, – предположил и даже позавидовал Илья, – скорее всего еще и не возили на нем ничего». В очереди перед ним стояли в основном женщины, русские и алтайки, мужиков было мало. Ближайший от него мужчина в полевой военной форме и в фуражке стоял спиной к нему и не вертелся. Илью мучило любопытство. Здешний ли это военный? А, может быть из той колонны, которая носится по тракту, как дьяволы? Предупредив стоящую позади него женщину, Илья направился вдоль очереди к дверям магазина. Заглянув внутрь, убедился, что заказанный Олей товар есть. Но интересовал его тот военный: «заведу разговор с ним, узнаю, откуда, – в это время он увидел на петлицах его автомобильные эмблемы, – интересно, все-таки…». Но, когда они заглянули в глаза друг другу, оба сначала опешили, а потом несказанно обрадовались и даже обнялись.

– Сашка! Ты откуда взялся? – Илья не находил слов, – вот это встреча!

– Погоди, погоди, – выходя из оцепенения, осторожно оглядываясь вокруг, заговорил Скобарь, – давай возьмем бутылочку, отъедем, посидим, поговорим.

Полчаса от площадки до прилавка казались Илье вечностью и бесконечностью. Наконец, получив бутылку Московской Особой, Сашка сел в тот самый ЗИЛОК, а Илья в свой с целым набором заказанных Олей продуктов. Сашка поехал первым метров двести вдоль поселка, потом свернул влево от дороги к речке, и у кустов остановился. Пир по случаю встречи был прост: водка, огромная банка тушенки, хлеб и фрукты из сада. Выпили понемногу и, закусив, Сашка произнес:

– Я здесь всегда останавливаюсь, когда в Союз приезжаю.

При этом у него глаза наполнились неподдельной грустью, что называют обычно тоской по Родине и сразу с удовольствием растянулся на зеленой траве. А Илья позавидовал и известно чему. Людям, попавшим служить или работать за границу, эту тоску компенсировали двойными окладами, причем, один оклад – в валюте. За время службы на счету накапливалось около пяти тысяч долларов. В СССР только эти люди имели право их тратить в специальных магазинах или ресторанах. Другим за валюту – тюрьма!

– А как ты попал в Монголию? – Илья действительно никак не мог понять, ведь Сашка ехал год назад в Читу.

– В Чите я только две недели пробыл, а потом в Батор, а оттуда в Цагануур со взводом солдат и с машинами направили.

– А где этот Цаганур? – у Ильи были маловаты познания в географии Монголии.

– Да это здесь, километров двадцать пять от границы. Вся Монголия – это сплошная степь, ни одного деревца, вот как в Ташанте. Был там?

– Конечно! Я туда тоже грузы вожу. А ты в Монголию возишь?

Сашка промолчал, и Илья понял, что, скорее всего он под какой-нибудь подпиской, нельзя ему ничего рассказывать – вот и молчит. А поскольку о службе разговор не ладился, Илья перешел к делу:

– Знаешь, Оля здесь!

– Где? – Сашка даже резко приподнялся, оставаясь сидеть на траве.

– Я их в Малом Яломане поселил. У нас дочка родилась. Ты, ведь не знаешь! Поехали!

Сашка колебался всего несколько мгновений, соображая, что до этого поселка всего чуть больше ста километров. Илья переложил в Сашкин ЗИЛОК купленные продукты, распрощался со своими солдатами. Наконец, они оба запрыгнули в Сашкин ЗИЛОК и помчались.

Сашка вел машину спокойно, но очень быстро. В половине седьмого подъехали к калитке и остановились. Оля только что покормила дочку и ожидала приезда мужа. Когда она увидела в дверях двух улыбающихся офицеров, то среагировала моментально: бросилась навстречу, щебеча и хохоча.

– Вот, встретились в магазине. За водкой вместе в очереди стояли, – пошутил Илья.

– Здорово выглядишь, – заметил Сашка. Потом подошел к кроватке и посмотрел внимательно на малышку.

За разговором незаметно на столе появлялась домашняя еда. Сашка от этого разомлел и разговорился. Тема, конечно же, была о прошлогоднем совместном походе на лодке по Белому морю. Из четверых участников трое были здесь. Таня, Сашкина жена, как оказалось, жила в Москве и не разделила с ним тяготы и лишения. Садясь за стол, Сашка спросил Олю, показывая на руки:

– Где здесь туалет.

– Как и в любом райском саду, – пошутила она, – удобства здесь во дворе!

– В походе мальчики ходили направо, а девочки налево, – откликнулся на шутку Илья.

– Только, уходя направо, не взять бы потом левее, – захохотала Оля и озорно поглядела на Сашку, а потом вдруг перевела разговор, – от Читы сюда тысячи три километров. Вот чудо, что мы встретились!

Радость встречи под еду и выпивку продолжалась за полночь. Валя и Иван пришли познакомиться с командиром тех, кто, как дьяволы, носятся по тракту. Выпили за такую почти невероятную встречу. Сашка вдруг вспомнил, что ему надо возвращаться в Акташ, и среди ночи, изрядно выпивши, уехал.

Илья пытался разобраться в своих отношениях с Олей. Неужели долгие, долгие годы придется ему удерживать ее от измен: она просто притягивала к себе мужиков. От Деркача из Новосибирска, от Володьки из Манжерока пришлось ему увозить жену. И это уже тогда, когда ей пора бы было успокоиться. Он еще не мог осознать, что блудливые наклонности неизлечимы. Аналогию с мучениями матери он еще не в состоянии был провести. Есть ли счастливое будущее у его нынешней семьи, он, ослепленный любовью, не мог предвидеть. Даже озорная шутка про мальчиков, уходящих вправо, а потом оказывающихся гораздо левее, прошла мимо его сознания.

Через пару недель Алтайская командировка окончилась. Молодое семейство увозило с собой массу впечатлений и даров. Солдаты помогли перенести в квартиру на Клещихе, кроме домашнего скарба, трехлитровую банку меда, два ящика фруктов, всяких соленостей и копченостей. Еще из даров Алтая привезли засоленные сурковые шкурки, сарлычьи хвосты для шиньонов да кедровых шишек мешок.

Проводив мужа на службу, Оля занялась домашними делами, попутно приводя в порядок и мысли. За эти полгода она много нового узнала о своем спутнике. Прежде всего, Илья создавал для всей семьи самую благоприятную обстановку: прекрасные места, добрые люди, изобилие впечатлений, да и в деньгах недостатка не было. Безрассудство любвеобильной девчонки в ней постепенно переросло в женское чувство нежности к своему избраннику. Что-то похожее на стыд появилось в ее душе за те эпизоды ревности, которые она сама, по своей безрассудной похотливости заставила его пережить.

А лейтенант в это время легко взбежал по деревянным ступенькам в штаб. Доложил командиру о прибытии. Замечаний с его стороны по командировке никаких не было. Он только спросил:

– Ты что, семью на Чуйский тракт с собой брал? Деркач говорил, что заходил поинтересоваться, не надо ли чего твоей жене, а дома никого не нашел.

– Семья у меня летом на даче была. Дачу я снимал для них! – с легким раздражением отвечал Илья командиру, – а что ему надо, этому Деркачу?

– Теперь уже ничего, – спокойно ответил Дмитрий Иванович, – через неделю после твоего отъезда твой друг отправился на постоянное место службы, на Ямал, за Полярный круг. На пустом месте новую воинскую часть строить: нефть там или газ нашли!

Лейтенант не смог сдержать вздоха облегчения, а подполковник почему-то рассмеялся – видимо, знал о тайных вожделениях младшего лейтенанта.

– А ты молодец, не растерялся! Сразу эту чехарду с тех. талонами разгадал! После того, как постовые рапорта написали, Волохонович уже пожалел о том, что взял к себе Деркача, и начал подумывать, как бы от него избавиться. Очень уж он не любит, когда его дурачат.

– Да ты не расслабляйся, к нам молодые лейтенанты, выпускники училищ прибыли – орлы, – продолжал подполковник, слегка улыбаясь, – а лучше всего, готовься в отпуск, забыл, что ли за год службы тебе целых тридцать суток оплаченной свободы полагается.

С карманами, оттопыренными от денег и документов, Илья открыл дверь в семейное жилье. С порога объявил:

– Через три дня в отпуск едем!

Дочка издавала пока еще не понятные звуки, передвигаясь по комнате в чистеньких ползунках и пытаясь встать на коленки. Все в комнате показалось ему непривычным и уютным. Жена подошла к нему крадучись, обняла обеими руками за шею, приблизилась, прижалась всеми своими прелестными частями к его крепкому телу. Едва слышно проговорила:

– Я люблю тебя!

Потом вдруг, отпрыгнула и, звонко хохоча, почти прокричала:

– Дурачок ты Илюшка!

С посадкой в Ленинграде
Рассказ

В свои двадцать пять я никак не мог уразуметь, когда и в каких случаях надо поторопиться, а когда и повременить. Не стал спешить с рапортом на отпуск. Тут другие офицеры подсуетились, мне за командира роты пришлось ишачить, а отпуск на октябрь перенести. Ожидались, конечно, семейные радости: с родственниками повидаться в Москве, часть забот о малюсенькой дочке на них переложить. Да и мне от занудливой службы отдохнуть давно уже пора.

Из Новосибирского аэропорта Толмачево вылетали все втроем вечерним рейсом тринадцатого октября. Самолет попался своеобразный, Ту-114. У него часть кресел стояли так, что пассажиры лицом к лицу располагались, разговаривать могли. А тринадцатый ряд оборудован специальной люлькой для младенца. Понятно, что туда и определили меня с семейством.

Лишь только набрали высоту, я огляделся. Ко мне лицом сидела лет пятидесяти женщина с волосами на прямой пробор. Она достала вязанье. Заметив внимательный взгляд офицера, громко сказала, обращаясь ко мне:

– Вот вяжу, вяжу, а зачем, кому это надо?

Что-то злобное отразилось на ее лице. Меня даже передернуло. Но в это время сзади подошел мужчина лет сорока, суетливый, худенький. Заглянул в люльку и с горькой улыбкой, но вполне дружелюбно произнес:

– Хорошенькая! А мне теперь полжизни алименты платить, – и удалился туда, откуда пришел, вложив мне в руку большое желтое яблоко.

Слева на меня сурово смотрел капитан внутренних войск. Он встал и направился в задний конец салона, в курилку. Я аккуратно освободился от уснувшей на моем плече жены и отправился за ним. Дымили и худенький алиментщик, и не один, а три офицера Внутренних войск. Как оказалось, их было всего шестеро, и этим рейсом они попарно конвоировали в Москву троих опасных преступников.

Самолет приземлился, но из-за плохой погоды не в Домодедово, а в Ленинграде. Я, немного отдохнув в Комнате матери и ребенка, направился за водой в буфет. Чуть было не столкнулся с суетливым пассажиром.

– А вы что, не летите? – набегу выпалил он, – нам уже ИЛ-62 дали, в Шереметьево через час будем.

Я увидел наших пассажиров, спешащих к выходу. Тоже заторопился. Быстро поднялся за семейством.

Стюардесса, проверяющая билеты перед выходом на посадку, нас приостановила:

– Вам надо получить в кассе желтый посадочный талон.

– Да, какая разница! – Восклицаю, – самолет сейчас улетит.

– Не беспокойтесь, пусть ваша жена здесь подождет, а вы идите в кассу. Все будет в порядке.

Подбегаю к кассирше, расталкивая очередь, кричу:

– Поменяйте белый талон на желтый.

– Не надо спешить, – спокойно отвечает кассирша, – на ваш ТУ-114 уже посадку объявили.

Издалека делаю знаки стюардессе, что мы остаемся. Сам думаю: «чего суетиться, зачем спешить, нас в Домодедово встречают».

Летим в своем полупустом огромном салоне: ни вяжущей злобной женщины, ни конвоиров с преступниками, ни суетливого мужика. Все они погибли. Не долетев до Шереметьево, самолет ИЛ-62 разбился. Пожелтевший билет хранится у меня в фотоальбоме.