Текст книги "Звезды, не нанесенные на карты"

Глава четырнадцатая

С трудом придя в себя, я смотрел на закругленную поверхность над головой, не в силах вспомнить, где я и даже кто я такой. Но вот с болезненной медлительностью вернулась память о недавних событиях. Мы все еще живы; нас не пленило какое-либо защитное устройство пиратской крепости. Но свободны ли мы? Или нас удерживает силовой луч? Я попытался приподняться в качающемся гамаке шлюпки.

Посмотрев на себя, я увидел, что больше не похож на босса, хотя у приборов маленького корабля по-прежнему сидел мохнатый гном. Рука моя легла на выпуклость на поясе. Чем быстрей я снова стану самим собой, тем лучше. У меня было странное ощущение, что я не смогу в полную силу планировать и действовать, пока не стану Мердоком Джерном не только изнутри, но и снаружи. Словно внешние перемены превратили меня из самого себя с жалкое подобие человека, каким был мой отец. Иити был какое-то время кошкой, но таким я сделал его без его ведома. Но свою внешность я изменил по своей воле, и это должна была быть только внешняя перемена. Но что сейчас имеет смысл сделать?

– Ты снова ты, – послышалась мысль Иити.

Но есть кое-что еще. Рука легла на карман, в котором я все эти дни и месяцы держал камень предтеч. И не ощутила успокаивающей твердой выпуклости. Карман плоский – пустой!

– Камень! – вслух воскликнул я. Сел, хотя чувствовал сильную слабость. – Камень…

И тут Иити повернулся ко мне. Для меня его лицо чужака было маской. Никакого выражения на нем я не мог прочесть.

– Камень в безопасности, – донеслась мысль.

– Но где?..

– В безопасности, – повторил он. – И ты внешне снова Мердок Джерн. Мы миновали их защитные сооружения. Луч-шпион передал, что здесь их босс, и они смутились как раз настолько, чтобы мы успели прорваться.

– Значит, ты его использовал. Сейчас я возьму его назад. – Я сел, хотя пришлось держаться за край гамака, чтобы сохранить такую позу. Иити использовал силу камня предтеч, как когда-то с его помощью усилил мощность разведчика Патруля и помог ему спастись от плена. Я рассердился на себя за то, что упустил такую возможность. – Сейчас я возьму его, – повторил я, когда Иити никак не показал, что собирается вернуть мне камень. Хотя я работал над переоборудованием шлюпки под руководством Ризка, я не знал, куда Иити мог положить камень, чтобы получить максимальный эффект.

– Он в безопасности, – в третий раз сказал Иити. Теперь меня беспокоила уклончивость его ответа.

– Он мой…

– Наш, – последовал твердый ответ. – Вернее, твой по взаимной договоренности.

Теперь я снова обрел способность четко мыслить.

– Я превратил тебя в кошку… Ты боишься снова…

– Я предупрежден, и вторично меня не проведешь. Но если камень используют безответственно, он в опасности.

– И ты… – Я изо всех сил пытался подавить нарастающий гнев… – и ты позаботишься, чтобы его так не использовали!

– Вот именно. Камень в безопасности. И еще – посмотри туда. – Одним пальцем он указал на то, что лежало во втором гамаке – другого места просто не было.

Одной рукой я чуть подтянул к себе сетку гамака. В ней лежала чаша с картой на внешней поверхности. Мгновение спустя я поднес чашу к глазам. И когда перевернул ее, увидел, что днище представляет собой полусферу; мелкие камни, должно быть, представляющие звезды, блеснули на свету. Теперь, когда у меня было время рассмотреть внимательней, я заметил, что камни разные. Моя раса различает звезды на картах по цвету: они бывают красные, голубые, белые, желтые, карлики и гиганты. Похоже, что неведомый создатель этой карты сделал то же самое. А в особом мест, рядом с желтым камнем, который, должно быть, обозначал солнце системы, располагался камень предтеч.

Я быстро повернул чашу, разглядывая рисунок. Да, есть и другие планеты, обозначенные рядом с разноцветными солнцами, но они представляют собой крошечные, почти невидимые точки. Только одна планета обозначена особенно.

– Почему, как ты думаешь? – услышал я вопрос Иити.

– Потому что там их источник! – Я не мог поверить, что у нас в руках ключ к нашему поиску. Наверно, мое недоверие имело основой подсознательное представление, что наш поиск – из тех, о которых говорится в древних легендах и сагах, что для смертных никогда не кончаются.

Но одно дело – держать в руках звездную карту, и совсем другое – найти указанный на ней пункт. Я не астронавигатор, и, если мы не найдем какого-то пункта сходства наших карт с этой, то можем всю жизнь искать, но так и не найти обозначенную на ней территорию.

– Мы знаем, где она была найдена, – заметил Иити.

– Да, но возможно это реликт более ранней цивилизации, и владелец этого реликта никогда не знал ту форму жизни, которая его создала, и не видел отмеченные на карте планеты.

– Закатанин может найти ключ – вместе с Ризком, который хорошо знает звездные пути. Звезды, показанные здесь, наверняка не нанесены на наши карты. Но все же эти двое могут указать пункт, с которого можно начинать поиск.

– Ты расскажешь им? – Это меня удивило: раньше Иити никогда не проявлял желания рассказать кому-то, что те залежи камней, которые мы предъявили Патрулю, не единственные. В сущности весь наш план с самого начала был предложен им.

– Только то, что необходимо. Что это ключ к другому сокровищу. Закатанина увлечет его любовь к знаниям, а Ризка – возможность обогатиться.

– Но Зильврича нужно вернуть с его сокровищем в ближайший порт. Конечно… – Я начинал понимать, что, возможно, Иити не так уж безрассуден, предлагая нам отправиться в неизвестное с картой древней расы в качестве единственного проводника. – Конечно, мы не оговаривали, когда именно вернем его.

У меня возникла мысль, что закатанин может даже добровольно согласиться с нашим планом исследования: жажда знаний у него такая же острая, как у всех представителей его вида.

Но хотя я и не забывал о звездной карте, внимание мое обратилось к более важной сейчас проблеме.

– Камень, Иити.

– Он в безопасности. – Он ничего не стал добавлять.

Конечно, есть еще один камень, который по сравнению с тем, что мы использовали, всего лишь точка, сейчас такая тусклая, что ее не заметит никто, не подозревающий о ее необычных свойствах. Зависит ли количество порождаемой энергии от размеров камня? Я вспомнил, как Иити вызвал вспышку энергии, которая позволила нам пролететь вдоль барьера из обломков кораблей. Неужели та энергия исходила от этого крохотного кусочка? Должно быть, мы знаем лишь часть того, на что способны эти камни.

Мне не терпелось побыстрей оказаться в корабле, подальше от Вейстара. Теперь, когда шлюпка легла на курс, я начал размышлять о конце нашего пути. Довольно скоро мы сели на мертвый спутник.

– Маяк… – Я передвинулся, чтобы взглянуть на прибор. На индикаторе данные, которые должны автоматически вернуть нас на «Вендвинд». Неожиданно я усомнился в показаниях прибора. Большинство изменений в приборах шлюпки сделал Ризк, и перемены эти должны были быть временными, да и те стоили большого труда – хотя любой вольный торговец имеет больше опыта в ремонте и импровизированных приспособлениях, чем обычный космонавт.

Предположим, связь с кораблем вышла из строя. Мы можем заблудиться в космосе. Однако мы продолжаем идти по курсу.

– Конечно, – прервал цепь моих невеселых мыслей Иити. – Но мне кажется, мы летим не на спутник. А если они уйдут в гипер…

– Ты хочешь сказать… они взлетели? Не дожидаясь нас? – Такое возможно, и этот страх таился в глубине моей души. Наш полет к Вейстару был таким отчаянным, что Ризк и закатанин могли посчитать нас погибшими как только мы направились к пиратской станции. Или Зильвричу стало хуже, а пилот, сознавая всю важность закатанина и желая спасти его… Я мог привести множество причин, по которым стартовал «Вендвинд». Но мы все равно на курсе к чему-то, а курс поддерживается до тех пор, пока корабль не уйдет в гиперпространство для прыжка в другую систему. Вот если это произойдет, наш маяк перестанет действовать и мы окажемся одни – и тогда останется только вернуться на Вейстар или сесть на одну из мертвых планет.

– Если они летит к другой системе, они должны перейти в гипер…

– Если не знают систему, им нужно достичь самых внешних планет, прежде чем уйти в гиперпространство, – напомнил Иити.

– Камень… если мы используем его энергию для соединения с ними…

– Подобное путешествие следует проделывать очень осторожно. Маневрировать шлюпкой и кораблем в полете… – Было очевидно, что Иити рассуждает, а не просто просвещает меня. Он посмотрел на контрольный щит и покачал головой. – Очень большой риск. Это не полноценное оборудование, всего лишь импровизация, и оно может подвести нас в момент необходимости.

– Выбираем из двух зол, – заметил я. – Остаемся здесь и погибнем или рискнем встретиться с кораблем. Пока остаемся на курсе, мы связаны с кораблем. А почему… – Мне в голову пришла неожиданная мысль. – Ризк знает, что мы идем за ними? Ведь наш старт должен быть зарегистрирован…

– Индикатор на корабле мог выйти из строя. А может, он просто решил не ждать.

Если пилот решил не ждать… в его распоряжении корабль, закатанин и правдоподобное объяснение нашего исчезновения. Он может направиться в ближайший порт со спасенным археологом, сообщит Патрулю координаты Вейстара, а корабль может потребовать в качестве награды. Теперь в игре у него главные звезды, а у нас только кометы, чтобы пересечь доску и догнать его… Но у нас есть еще камень предтеч.

– В гамак, – предупредил меня Иити. – Я задействую энергию камня. Надеюсь, корабль не уйдет в гипер, прежде чем мы его догоним.

Я снова лег. Иити остался у приборов управления. Неужели его организм способен выдержать напряжение без помощи устройств шлюпки? Если Иити потеряет сознание, я не смогу занять его место, и мы со скоростью снаряда ударимся о «Вендвинд».

В прошлом я не раз испытывал напряжения старта на кораблях, предназначенных для скоростных перелетов. Но спасательная шлюпка совсем не такой корабль. Ее первоначальное предназначение – улететь с поврежденного корабля и сделать прыжок подальше от опасности. Однако поддерживать такой расход энергии долго она не может. Я лежал в гамаке и терпел ускорение. Мне удалось не потерять сознание. Казалось, сам материал стен протестует против такой силы. А на чаше, которую я по-прежнему держал в руках, появилась огненная точка: крошечный камень отозвался на поток энергии от большего, спрятанного Иити.

Я терпел и видел, словно в тумане, мохнатое тело Иити, он вцепился руками, чтобы удержаться у приборов. Затем услышал тяжелое дыхание, не только мое. Каждую секунду ожидал, что порвется нить, связывающая нас с «Вендвиндом», корабль уйдет в гипер, исчезнет из нашего пространства.

Возможно, напряжение отразилось на моем зрении или скорость так прижала Иити, что он не мог нормально функционировать, но я смутно видел, как медленно поднялась его мохнатая рука и нацелилась на единственный рычажок. Перегрузки исчезли, я смог выбраться из гамака, подплыл к Иити и занял место рядом с ним. Передо мной было множество огоньков, которые я понимал и на которые учил меня реагировать Ризк.

Мы сблизились с кораблем и теперь должны состыковаться с ним. Большую часть операций проделывает автоматика, но я должен быть готов среагировать на определенные тревожные сигналы. И даже если Ризк не обратил внимания на сигнал нашего приближения, он теперь не может не дать нам соединиться с кораблем – если только мгновенно не уйдет в гипер.

Секунды тянулись бесконечно, я испытывал огромное напряжение, готовый внести поправки, следя за приборами, обозначающие жизнь и смерть не только нашу, но и корабля, с которым мы стремимся соединиться. И вот мы у цели. На экране появился раскрытый люк, и мы устремились в него. Экран потемнел: это люк закрылся за нами. Я почувствовал слабость от облегчения. Но Иити разогнулся, держась за край гамака.

– У нас неприятности…

Он не закончил мысль, теперь я и сам почувствовал. Нет слов, чтобы описать то, что произошло: мы не лежали в защитных сетках, не были готовы к переходу. Нас даже не предупредили. Не прошло и нескольких секунд с нашего возвращения, как корабль ушел в гиперпространство.

Во рту появился вкус крови. Кровь потекла по подбородку. Когда я открыл глаза, вокруг было темно, и эта тьма принесло с собой ужас слепоты. Все тело болело, и боль, когда я попытался пошевелиться, стала непереносимой. Я с трудом поднес руку к голове и вытер липкую кровь с глаз. Я ничего не вижу!

– Иити! – Мне казалось, я кричу. Звук эхом отдался в ушах, голова заболела еще сильней.

Ответа не было. По-прежнему вокруг была тьма. Я пошарил рукой и ударился о что-то твердое. Пробудилась память. Я в шлюпке, мы вернулись на корабль за мгновение до того, как он ушел в гипер.

Я не знал, насколько тяжело ранен. Однако шлюпка устроена так, что автоматически начинает ухаживать за ранеными, мне нужно только лечь в гамак, и автоматика позаботится обо мне.

Я поискал руками гамак. Одна рука повиновалась, но второй пошевелить я не мог. Коснулся только стены. Я попытался продвинуться вдоль этой стены, держась за нее пальцами, искал каких-то перемен, изменений в ее поверхности. В шлюпке так тесно, что рано или поздно я наткнусь на один из гамаков. Я разводил руками, поднимал их вверх, вращал в темноте. Но ни на что не наткнулся.

Но шлюпка слишком мала, чтобы я все еще не нашел ощупью гамак. Мысль о гамаке, готовом смягчить боль, применить лекарства и восстановительные средства, так терзала меня, что я нашел в себе силы для дальнейших поисков. И мои болезненные и медлительные движения сообщили, что никакого гамака здесь нет. И вообще я лежу не в шлюпке. Руки мои упали на пол, коснулись маленького неподвижного тела. Иити! Он не в том виде, в каком я в последний раз его видел, сообщили мне пальцы. Но сейчас Иити – мутант, такой, каким был с рождения.

Я провел пальцами по пушистому телу, и мне показалось, что я почувствовал трепет жизни: сердце бьется. Тогда по-прежнему ощупью я попытался определить, нет ли заметных ран. Темнота… я не позволю себе думать о том, что я ослеп… – темнота стала тяжелой, угнетающей. Я тяжело дышал: отсутствие света словно сопровождалось недостатком воздуха. И тут же я подумал, что так и есть: меня закрыли в каком-то помещении и оставили задыхаться.

Иити не отзывался на мои мысли, которые я пытался сделать связными. Я снова принялся ощупью проверять пространство и окончательно отказался от мысли, что мы в шлюпке. Нас положили в каком-то небольшом закрытом помещении с дверью, которая не поддается моим усилиям. Должно быть, мы на борту «Вендвинда». Я решил, что мы в одной из нижних кают, превращенных в грузовой трюм. Это может означать только одно: кораблем командует Ризк. Я не знал, что он сказал закатанину. Наши действия достаточно необычны, чтобы придать правдоподобность его рассказу, будто мы действуем незаконно и сам Ризк оказался на борту, не зная об этом. Закатане телепаты. Ризк мог сказать истинную правду, и Зильврич ему поверил. И мы сейчас можем направляться к ближайшему порту, где нас передадут Патрулю как похитителей и пособников пиратов с Вейстара. Да, представляя факты так, как их может увидеть кто-то посторонний, я видел, что у Ризка очень сильная позиция, а закатанин его поддержит.

То, что мы вернули сокровище, ничего не значит. Мы могли вернуть его, чтобы оставить у себя и продать, а за закатанина получить выкуп. Такие сделки бывали.

Если Ризк внесен в черный список, то, передав нас, может получить прощение. Его из этого списка вычеркнут. А если нас – или меня – подвергнут глубинному допросу, всплывет вся правда о камнях предтеч. Ясно, что с точки зрения Патруля мы виновны в двойной игре. Ризку в ближайшем порту останется сыграть роль честного человека, и наше дело будет проиграно.

Положение казалось таким безнадежным, что я не видел никаких возможных действий с нашей стороны. Если бы у нас был камень предтеч, мы могли бы – я уже поверил в необычные свойства этих камней – могли бы сопротивляться. Иити… если он не мертв… и не умирает… должен…

Я ощупью вернулся к маленькому телу, прижал его к себе, так что голова Иити лежала у меня на плече, и прикрыл рукой. Мне показалось, что больше я не ощущаю легкое сердцебиение. И на мой мысленный призыв не было никакого ответа. Есть все основания считать Иити мертвым. И в этот момент я забыл все свое раздражение из-за его постоянных вмешательств в мою жизнь, то, как он распоряжался мною. Возможно, мне как раз нужно было такое руководство, такая сильная воля. Сначала был отец, потом Вондар Астл, потом Иити…

Но я не хотел мириться с тем, что это конец. Если Иити мертв, Ризк заплатит за его смерть. Я надеялся на помощь камня, о помощи со стороны Иити, но и того и другого теперь нет. Остаюсь я сам, а я еще не готов смириться с поражением.

Я всегда считал, что сверхчувственных способностей у меня нет. Очевидно, до встречи с Иити у меня их и не было. Он научил меня мысленной связи. Однажды он вынужденно связал меня мыслью с другим человеком, чтобы я смог доказать нашу невиновность офицеру Патруля, и это было очень неприятное и болезненное переживание. Затем он научил меня пользоваться галлюцинациями для изменения внешности, и я сам установил, что с помощью камня предтеч можно добиться полной перемены внешности.

Но Иити – он либо мертв, либо очень близок к этому. У меня нет ни Иити, ни камня. Я ранен – не могу определить, насколько тяжело, – и я в плену. Остается только одна слабая – очень слабая – искорка надежды. Это закатанин.

Он телепат, как и Иити. Могу я связаться с ним? Обратиться с просьбой?

Я смотрел в темноту, надеясь, что это для меня не участь на всю оставшуюся жизнь, но мысленно представлял себе лицо закатанина, каким видел его в последний раз. И старался удержать его с памяти, но на этот раз не для того, чтобы сделать себя внешне таким же, а как цель своего мысленного поиска. И направил – не связную мысль, а просьбу о внимании, крик о помощи.

Потом… почувствовал соприкосновение! Как будто прикоснулся пальцем к листу фалдера, который мгновенно съежился, ушел от контакта с моей плотью. И сразу – вернулся.

Но меня ждало разочарование. Мысленные контакты с Иити были четкими, как и контакт с закатанином, когда он был рядом. Это же был незнакомый мне язык, вихрь непонятного обрушился на меня так стремительно, что я не в состоянии был разобраться и уловить смысл. Пришлось отступить и разорвать контакт.

Мне нужно посредничество Иити. Иначе мое сознание не разберется в этом вихре чуждых мыслей. Я принялся обдумывать свои возможности. Могу оставаться здесь пленником Ризка, какую бы цель тот ни преследовал. Могу снова попытаться связаться с закатанином. И я не мог смириться с почти очевидным – признать свою беспомощность.

Поэтому очень осторожно, как человек, нащупывающий дорогу в трясине, которая готова проглотить его тысячью грязных пастей, я снова послал мысль-поиск. Но на этот раз обдумал свое послание – обдумывал неторопливо, впечатление за впечатлением, и упрямо старался воспроизвести его, когда на меня снова обрушился поток чуждого разума. Я ничего не пытался сказать Зильвричу, как «говорил» с Иити. Я только снова и снова обдумывал то, что ему нужно знать, позволял ему прочесть мою мысль, если он может это сделать. Хотя опасался, что для него моя мысль слишком нетороплива, как поток его мысли кажется мне угрожающе стремительным.

Раз, два, три, четыре раза передавал я свою мысленную мольбу. Потом не мог уже держаться. Боль физическая ничто в сравнении с той болью, что заполнила мое сознание. Я потерял не только контакт, но и сознание, как в тот момент, когда мы перешли в гиперпространство.

Меня словно снова и снова кололи острой тонкой иглой. Пытка сначала была далекой и слабой, потом становилась все сильней и настойчивей. Я зашевелился. И попытался ухватиться за безопасность пустоты. Укол… призывы, которые мне не нужны, продолжались.

– Иити? – Но это не Иити… не…

– Подожди…

Чего ждать? И кто это? Мне все равно. Иити? Нет, Иити мертв. Я тоже буду мертв. Мне все равно, мертвому все равно, не будет никаких желаний, чувств, мыслей… Иити мертв. И я мертв или буду мертв, как только эти уколы прекратятся и меня оставят в покое.

– Проснись…

Проснуться? Мне показалось, что эта мысль оттуда же, откуда предыдущая – «подожди»… Но все это неважно. Все неважно…

– Проснись!

Крик у меня в голове. Больно, и боль приходит снаружи. Я покрутил головой, словно стряхивая голос в сознании.

– Не спи! – этот приказ-крик и боль вывели меня из оцепенения. Я негромко застонал, попросил оставить меня в покое в темноте, позволить смерти проделать остальное.

– Не спи!

Удары молота в сознании. Теперь я слышал собственный жалобный стон, но не мог остановиться. Но вместе с болью приходило осознание призыва, который мешал мне вернуться в ничто.

– Не спи! Держись!

За что держаться? За голову? Мне не за что держаться.

И тут я ощутил – не в словах, звучавших в больной голове, нет, что-то другое – поддержку, опору, за которую могут ухватиться мои слабые мысли. Я уставился в темноту широко раскрытыми глазами, став внутренне другим человеком, каким становлюсь внешне под действием камня предтеч. Я откуда-то знал, что эта поддержка лишь на короткое время. И за это время я должен собраться и попытаться исправить свое положение.