Текст книги "Курьер смерти"

– Вы уверены?

– Абсолютно! Готова повторить это под протокол.

Они улыбнулись друг другу.

9

Недалеко от тридцать третьего комиссариата был тренажерный зал. Направляясь туда, Сабина увидела вывеску: «Полиция» – и резко остановилась.

Взявшись большими пальцами за лямки рюкзака, в котором лежало все необходимое для тренировки, она задумалась. Виола не хотела никуда обращаться, но правильно ли это было – ждать, когда преследователь перейдет к насилию? Может, стоило уже сейчас выяснить, как защитить себя от сталкинга? Насколько Сабина знала, законы, касающиеся нежелательного внимания как формы домогательства и запугивания, в последнее время значительно ужесточились.

Приняв решение, она свернула со своего пути и приблизилась к зданию управления. Прежде чем успела открыть дверь, ей навстречу вышел высокий, немного грузный мужчина лет пятидесяти с небольшим. Одетый в джинсы и черную рубашку, он слегка смахивал на ковбоев из старых вестернов. Мужчина явно спешил и к тому же казался чем-то обеспокоенным, тем не менее придержал для Сабины дверь.

Этот человек напомнил ей ее отца.

Если бы он не умер семь лет назад от инфаркта, все было бы по-другому. Мама была бы другой. И вся жизнь Сабины…

Она с улыбкой кивнула и вошла в здание. За первой дверью оказался турникет, а за ним – следующая дверь. Бина обернулась, чтобы еще раз посмотреть на того мужчину. Тот садился в ярко-красный пикап, припаркованный у бордюра.

«Раритетная машина. Ему подходит», – подумала она и вдруг краем глаза заметила какое-то движение на противоположной стороне улицы. Пригляделась.

Проехавший грузовик на две секунды заслонил от нее тротуар, но ей показалось, что там был кто-то с голубой сумкой, а потом он нырнул в тупиковый переулок между двумя четырехэтажными кирпичными домами.

«Не сходи с ума», – сказала себе Сабина и, войдя во вторую дверь, подошла к дежурному, чтобы вкратце изложить ему суть дела. Тот куда-то позвонил, и через несколько минут служащая по имени Карина Райнике пригласила ее в маленький кабинет с голыми стенами.

Эта женщина – энергичная, на голову выше Сабины, со светлыми волосами, собранными в хвостик, – производила приятное впечатление. Говорить с ней было легко. Бина рассказала о преследователе (очень подробно описав его сумку и, к сожалению, менее подробно – его самого), о голосовом сообщении со странным звуком, о фиолетовых трусиках, оставленных в примерочной «Карштадта»…

– Почему же ваша подруга не пришла вместе с вами? – спросила полицейская.

– Она не знает, что я здесь. Я и сама не планировала сюда идти, это получилось спонтанно. Думаю, Виола боится обращаться в полицию. Поэтому мне захотелось сначала, так сказать, прощупать почву. Узнать, можно ли что-нибудь сделать.

Карина Райнике кивнула.

– Понимаю вас. Вы приняли разумное и ответственное решение. Но вашей подруге все-таки придется прийти самой, если преследование не прекратится.

– А как мы должны себя вести, чтобы преследование прекратилось? У вас ведь, наверное, есть определенный опыт…

– Вы всё правильно делаете. Если жертва сталкинга знает преследователя, мы обычно советуем ей безотлагательно и недвусмысленно сообщить ему о своем нежелании контактировать с ним. Когда это не помогает, вмешивается полиция или суд выдает запрет на приближение.

– Но Виолу преследует незнакомый человек…

– Это усложняет дело. Тогда на звонки и сообщения ни в коем случае не следует отвечать, но нужно всё сохранять и документировать. Например, те шумы, о которых вы говорили, как и сами ваши показания, могут понадобиться для того, чтобы получить в суде обеспечительное распоряжение.

– Но мы его все равно не получим, пока не узнаем, кто этот тип?

– К сожалению.

– А если он так и будет прятаться?

– Н-да, ситуация непростая…

– Вы можете приставить к Виоле охрану?

– Мне очень жаль, но это не предусмотрено. Я могу только передать, чтобы ближайший патруль чаще проезжал мимо дома вашей подруги и следил за порядком в квартале. Но даже для этого она должна прийти сюда лично и подать заявление.

– Виола надеется, что он сам от нее отстанет.

– Такое бывает, и даже часто. Если жертва не реагирует на сталкера, тот теряет к ней интерес. Пока дело не заходит дальше звонков, я бы не стала особенно беспокоиться. Но в случае если преследователь начнет добиваться того или иного физического контакта, пожалуйста, убедите Виолу прийти ко мне. Вот вам на такой случай моя визитка.

Провожая Сабину, полицейская положила руку ей на плечо.

– Вы мужественно поступили, придя сюда. Всем бы нам таких внимательных подруг! Мы сделаем всё, что сможем, хорошо?

Перед тем как попрощаться, женщины посмотрели друг другу в глаза. Во взгляде Карины Райнике Сабина увидела интерес и искреннее участие.

Нет, она не разочаровалась и не рассердилась. Ее выслушали вполне доброжелательно. Однако ей стало ясно, что на нынешнем этапе полиция ничем не поможет. Значит, придется самой позаботиться о Виоле. Ничего страшного, если они пока поживут вдвоем… Кстати, может быть, и мать Сабины успеет за это время что-нибудь понять.

Выйдя на улицу, Бина невольно оглянулась, ища взглядом типа с голубой сумкой, и поймала себя на этом.

Нет, никого подозрительного рядом не было.

10

Восьмидесятидевятилетняя фрау Зонненберг умерла с улыбкой на лице.

За три года, проведенных этой женщиной в доме престарелых, Виола ни разу не видела ее недовольной. Многие пациенты впадали в депрессию или просто жаловались на те условия, в которых проходил вечер их жизни. Но фрау Зонненберг никогда не ворчала. Она оказалась здесь против своей воли, после того как сломала шейку бедра. Единственный сын приехал только два раза за три года. Так что поводов для плохого настроения у этой женщины было предостаточно. Но она решила не пользоваться ими, а стать кем-то вроде маленького солнца для всего отделения.

Виола считала, что в этом мире нет ничего прекрасней, чем счастливая улыбка на старом лице. И сегодня ей не было трудно. Она держала фрау Зонненберг за руку, гладила дряблую кожу, похожую на пергамент, и улыбалась в ответ.

Умирающая уже не могла разговаривать: силы совсем иссякли. Но в этом и не было необходимости. Серо-зеленые глаза старой женщины говорили красноречивее сотни книг. Для того, что они выражали, слов не требовалось. Виола впитывала это с улыбкой – как и обещала.

– Деточка, – сказала фрау Зонненберг однажды, – было бы славно, если б ты, когда я буду умирать, помогла мне, подержала меня за руку. Только не надо плакать. Для этого нет причины.

Виола выполнила обещание. Не плакала. Она была благодарна и даже рада, что фрау Зонненберг умерла именно в ее дежурство.

Правда, смена, строго говоря, закончилась час назад. Но Виола по-прежнему сидела рядом с умирающей и поддерживала ее всем своим существом, ни о чем не думая, забыв собственные страхи и заботы. И вот все было кончено. Губы старой дамы остались приоткрытыми, но она уже не дышала, а глаза не видели. Виола осторожно опустила веки умершей, мысленно пожелала ей счастливого пути и вышла из комнаты. Пробежала мимо коллеги, ждавшей скорбного известия, прямо в помещение для персонала и бессильно опустилась на скамейку возле своего шкафчика.

Только теперь полились слезы.

Если ты работаешь в доме престарелых, тебе часто приходится видеть, как люди умирают. Но Виола так и не привыкла относиться к этому как к будничному явлению. Работа, которую она любила, отнимала у нее много сил. Очень много.

Услышав, как открылась и закрылась дверь, она подняла голову. Вошла Катрин, ее любимая коллега, с сочувственной улыбкой на лице.

– Ну как ты? – спросила она и, сев рядом, погладила Виолу по спине.

Виола кивнула и вытерла слезы.

– Спасибо, что предупредила.

– Ну а как же иначе! – Помолчав, Катрин прибавила: – Она тебя любила.

Чтобы опять не заплакать, Виола сжала губы. Как ни трогало ее сочувствие коллеги, ей сейчас больше хотелось побыть одной. Но сказать об этом было неудобно. Решив не ждать, когда Катрин уйдет, она выпрямилась и, распустив косу, которую всегда заплетала перед работой, пальцами распушила длинные волосы.

– Я тоже ее любила, – сказала она наконец. – Как и все мы. Нам будет ее не хватать.

– Да, конечно… – начала Катрин и осеклась. – А что ты сделала с головой?

– С головой? Ничего.

– Постой-ка… – Взяв Виолу за плечи, Катрин повернула ее к себе спиной и пригладила ей волосы. – Чего-то не хватает… Как будто что-то отстрижено.

– Не понимаю…

– Ну да, точно. Отрезана целая прядь на макушке.

Виола подскочила к зеркалу. И тут она вспомнила, что в метро, в давке, ей показалось, будто кто-то дотронулся до ее затылка.

11

Если б не дождь, Ребекка предпочла бы спастись бегством и ждать Йенса Кернера снаружи. Была пятница, и многие пациенты санатория в Бухенберге готовились к отъезду. Больше десятка людей сидели в вестибюле и ждали, когда за ними приедут. Одноногий, которого Ребекка вчера отшила, тоже был здесь. Похоже, ее резкий ответ ничему его не научил. Он опять посылал ей нескромные взгляды, как какой-нибудь лощеный бабник, уверенный в том, что ни одна женщина ему не откажет.

– Частенько здесь бываешь? – прозвучал неизбежный вопрос.

Ребекка внутренне застонала. Сейчас она предпочла бы, чтобы Йенс приехал за ней на гоночном автомобиле, а не на чудесном стареньком огненно-красном пикапе, который так подходит для тех, кому хочется немного замедлить жизненный ритм.

– Не чаще, чем необходимо, – ответила Ребекка.

– Я потерял ногу всего полгода назад. Несчастный случай на работе. Так что сюда я приехал в первый раз. И сразу обратил на тебя внимание. Знаешь почему?

«Действительно, – подумала она, – почему? Почему целую неделю была засуха, а именно сейчас льет дождь? Почему земля не разверзнется и не поглотит этого Казанову?»

– Потому что я в инвалидном кресле? – произнесла Ребекка, не глядя на непрошеного собеседника.

– Этим ты здесь не выделяешься. Нет. Дело в том, что, несмотря на кресло, ты ведешь себя как человек, который ни перед чем не спасует. Мне кажется, ты из тех, кто считает себя способным на все и твердо знает: обстоятельства иногда меняются не в нашу пользу, но жизнь все равно штука стоящая. Могу я спросить, как это вышло? – Он указал на ее ноги.

Ребекка посмотрела на него с удивлением. Такого личного вопроса она не ожидала. К тому же он слишком приблизился к ней. Похоже, ему никогда не говорили, что комфортное общение предполагает определенную дистанцию, которую люди, как правило, соблюдают инстинктивно.

– Вас это не касается, – ответила Ребекка.

– Ой, да перестань. Здесь ты никого не удивишь. Я, например, оттяпал себе ногу бензопилой. Не каждому хватит глупости на такое! Я должен радоваться, что вообще жив остался. Рана была рваная, кровь хлестала фонтаном…

– Не обязательно посвящать меня во все эти подробности.

– Впечатлительная, значит?.. Ну а с тобой-то что произошло? Тоже несчастный случай?

«Йенс, пожалуйста, спаси меня скорее!» – мысленно взмолилась Ребекка. С ним она запросто поговорила бы о своей травме, но он не спрашивал. Вел себя так, будто для него совершенно неважно, что она передвигается в инвалидном кресле. Йенс позволял себе потрясающе неполиткорректные шутки, иногда настолько грубые, что посторонние люди оборачивались и качали головами. Но Ребекка всегда понимала его правильно.

– Нет, меня муж столкнул с лестницы, – соврала она. – Кстати, а вот и он!

Красная Леди остановилась на круглой площадке перед входом, хотя никому, кроме такси, там парковаться не разрешалось. Многолитражный американский двигатель еще немного потарахтел, а когда замолчал, из выхлопной трубы вырвалось серое облако, из которого через секунду появился сам Йенс, похожий на Джона Уэйна в дыму последнего сражения при Литл-Бигхорне[8]8
  Аллюзия на вестерн Дж. Форда «Форт Апачи» (Fort Apache, США, 1948). Фильм снят по мотивам рассказа Дж. У. Беллы «Бойня» (1947), историческая основа которого – сражение, произошедшее у реки Литл-Бигхорн в 1876 г. между индейцами и кавалерийским полком армии США.


[Закрыть].

Он был, как всегда, в ковбойских сапогах, узких джинсах и черной футболке – дождь не внес в его образ никаких коррективов. За последнее время Йенс сумел сбросить четыре килограмма и стал выглядеть лучше, чем раньше. А теперь из-за больного языка, наверное, вообще ничего не ел – значит, мог похудеть и еще. До идеального веса ему все равно было далеко, но Ребекке он нравился и таким.

Эффектное появление грозного «мужа» несколько подпортилось тем, что вращающаяся дверь на него не отреагировала. Он чуть не налетел на стекло, и ему пришлось ее пнуть, чтобы она повернулась.

Одноногий Казанова больше ничего не говорил. Сидел разинув рот и хлопал глазами.

Когда вращающаяся дверь наконец-то выплюнула Йенса Кернера и тот, запнувшись, влетел в вестибюль, все разговоры вдруг стихли. Похоже, слова Ребекки о муже, склонном к насилию, слышал не только ее навязчивый ухажер.

Йенс обалдел. Его недоуменная физиономия была просто неподражаема.

– Вот и ты, любимый! – прощебетала Ребекка и, подъехав к нему, взглядом попросила ей подыграть.

Он, естественно, не понял, в чем дело. Тогда она протянула руки, и ему ничего не оставалась, кроме как наклониться к ней. Она обняла его и на секунду ощутила то же самое, что почувствовала при их единственном поцелуе. В тот вечер ей хотелось большего, но ее надежды не оправдались…

– Ты мой муж, – прошептала Ребекка Йенсу на ухо. – Один тип приклеился ко мне, как тень, ну я и соврала. Подыграй.

Он поцеловал ее в лоб, чего она не ожидала, присел перед ней на корточки и улыбнулся.

– Ну что, дорогая? Соскучилась по дому?

– Еще как! Особенно по лестнице!

Йенс озадаченно наморщил лоб, но в ту же секунду, опомнившись, постарался скрыть удивление.

– Лестница не проблема. Я помогу тебе с ней, как всегда.

Они говорили достаточно громко – Казанова наверняка слышал, да и другие зрители тоже. Ребекка еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Возьму твои вещи, – сказал Йенс, вставая.

Ребекка развернула своего Ивара: ей не хотелось пропустить интересное зрелище. Одноногий, сидевший прямо рядом с ее чемоданом, состроил свирепую физиономию. Может быть, Ребекка перегнула? Вдруг этот дурак набросится на ее лжесупруга, чтобы показать себя героем?

Этого не произошло, но, когда Йенс приблизился, Казанова что-то ему прошипел. Комиссар нахмурился.

– Бежим отсюда скорее, – шепнул он, вернувшись к Ребекке, и первым направился к выходу.

Она поехала за ним. В какой-то момент ей пришло в голову бросить на своего поклонника прощальный взгляд, как бы прося о помощи, но она удержалась. Не стоило очень уж заигрываться.

Крупные капли летнего дождя падали ей на лицо, пока Йенс запихивал чемодан на заднее сиденье. Потом он открыл переднюю дверцу, чтобы усадить в машину ее саму – эту процедуру они уже хорошо отработали, потому что часто катались вдвоем по городу, если им хотелось поразмышлять. Поскольку при этом они еще и курили, такие поездки назывались у них «час вредных привычек».

Йенс одной рукой взял Ребекку под колени, а другой – за талию. Она обхватила его за шею.

– Ну и как это понимать? – произнес он прямо у нее над ухом. – Тот тип вперил в меня убийственный взгляд и сказал, что сообщит обо мне в полицию, если я не прекращу. Что я должен прекратить?

Легко подняв Ребекку, Йенс перенес ее из кресла на высокое сиденье рядом с водительским. В их физической близости чувствовалось что-то доверительное.

– Он думает, я стала инвалидом после того, как ты столкнул меня с лестницы, – ответила Ребекка.

К счастью, в этот момент она уже сидела – а то Йенс, чего доброго, уронил бы ее.

– Ну и шуточки у тебя!

– Извини. Мне просто очень хотелось от него отделаться.

– И поэтому ты выставила меня психопатом?

– Я знала, что ты прекрасно справишься с этой ролью.

– Фрау Освальд! Если вы скажете еще хоть слово, я выгружу вас и отвезу обратно к вашему кавалеру.

Не дожидаясь ответа, Йенс захлопнул дверцу, сложил кресло и отнес его в открытый кузов, а подушку убрал на заднее сиденье, чтобы не промокла.

«По-настоящему внимательный мужчина узнается по таким мелочам, а не по огромным букетам цветов», – подумала Ребекка.

Наконец Йенс, совершенно промокший, сел за руль.

– Ну ладно. Рад, что ты хотя бы весело провела время, – сказал он и завел машину.

Дворники со скрипом задвигались по лобовому стеклу. О том, чтобы поменять их, Йенс даже не думал: в его ретроавтомобиле новым запчастям было не место.

– Кажется, кто-то ревнует? – колко заметила Ребекка.

– Пф-ф-ф! Ты взрослая женщина и должна знать, что делаешь.

Было интересно наблюдать за тем, как он сосредоточенно воюет с упрямой машиной, выруливая с тесной площадки.

– Как твой язык? – спросила Ребекка, решив сменить тему.

– Заживает потихоньку.

– А то привидение, которое ты поймал?

– Это очень странная история. Она… Проклятье!

Йенс ударил по тормозам. Справа на подъездную дорогу выскочила женщина. С первого взгляда ее можно было принять за сбежавшую пациентку психиатрической клиники: она размахивала руками, мокрые волосы прилипли к голове. Угодив в клумбу с розами, женщина потеряла равновесие и чуть не упала на проезжую часть.

– Здесь все, что ли, чокнутые?! – сердито воскликнул Йенс.

– Подожди секунду. Я ее знаю.

Это была Бьянка Дойтер, массажистка. Она подошла к окну, Ребекка, покрутив ручку, опустила стекло; сначала оно шло туго, а потом вдруг резко провалилось внутрь двери.

– Осторожней, – проворчал Йенс, скривившись.

Бьянка совсем запыхалась, дождевая вода ручьями стекала по ее лицу.

– Я боялась, что ты уже уехала, а мне нужно тебе кое-что передать, – сказала она, переводя дух, и протянула Ребекке какой-то пакет.

– Что это?

– Посмотри, пожалуйста. Там кое-какая информация о моей дочке.

Видеть глаза отчаявшейся матери было невыносимо.

– Я посмотрю. Обязательно, – тихо ответила Ребекка.

Взглянув на нее с надеждой, Бьянка Дойтер заставила себя улыбнуться и побежала сквозь дождь к главному корпусу санатория.

– Я начинаю за тебя беспокоиться, – сказал Йенс.

– Не надо, всё в порядке. Поезжай.

Когда машина тронулась с места, Ребекка заглянула в мокрый пакет. Там оказалась папка-скоросшиватель и коробочка с диском. В файликах лежали вырезки из газетных статей, в которых говорилось об исчезновении Сандры Дойтер, и, видимо, скопированные материалы расследования. Диск не был подписан. Ребекка достала его и вопросительно посмотрела на Йенса:

– Я послушаю?

– Валяй.

Современный CD-плеер, конечно, инородно выглядел в машине шестидесятых годов, но Йенс его все-таки установил, потому что любил слушать кантри, а не радио с бесконечной навязчивой рекламой. Ребекка вынула диск Джонни Кэша и поставила тот, который дала Бьянка.

Послышался какой-то невнятный шум.

Шуршание.

Покашливанье.

Потом, после нескольких секунд тишины, зазвучала гитара.

Мелодия показалась Ребекке знакомой, но она не могла вспомнить, что это за песня, пока не вступил голос: «Я потерялся в тебе, я боец без забрала. Все кружится, смысл как будто в тумане. Ты неисцелимо опьяняешь меня…»

Колонки в машине Йенса были хорошие и передавали все обертона. Женский голос звучал звонко и чисто, хотя и с легкой хрипотцой в низах. Девушка пела смело и уверенно, а главное, с большим чувством.

– Песня – жуткий китч, – проворчал Йенс. – Но поет она хорошо, аж до мурашек пробирает… Кто это?

– Дочь той женщины, которая чуть не угодила тебе под колеса. Сандра Дойтер. Пропала два года назад.

Ребекка почувствовала, как внутри ее что-то екнуло. Взволнованная чудесной песней, она полезла в сумку и достала фотографию Сандры.

– Симпатичная девушка, – сказал Йенс, взглянув. – Что с ней случилось?

– Сейчас, секунду… – попросила Ребекка: ей хотелось дослушать последний куплет: «Это непостижимо, но ты как будто не видишь моих ошибок. Ты делаешь мои мысли реальностью. Ты даешь мне крылья, если я сомневаюсь…»

– Она сама это сочинила? – спросил Йенс после припева.

– Нет, это песня группы «Зильбермонд», – сипловато ответила Ребекка. Было слышно, что она глубоко тронута.

– Не знаю такой.

– Они музыканты не твоего поколения.

– А зачем мать девушки дала тебе этот диск?

«Затем что знала, как голос ее дочери воздействует на людей. Расчет был правильным: теперь я вряд ли смогу вернуться к своим повседневным делам, просто выбросив Сандру из головы», – подумала Ребекка и, не сказав этого вслух, передала Йенсу вчерашний разговор с Бьянкой.

Комиссар слушал молча, сжав челюсти и упрямо глядя перед собой. Когда Ребекка закончила, покачал головой:

– Да, трагедия… Как и все подобные случаи. Но ты ведь объяснила, что ничем не можешь помочь? Другая федеральная земля, не твоя компетенция…

Ребекка кивнула, не отрывая взгляда от фотографии.

– Бекка? – настойчиво произнес Йенс.

– Разумеется, я все объяснила, но… Ты же сам видел лицо той женщины! В общем, я пообещала сделать, что смогу.

– Так я и знал!

– Можно подумать, ты на моем месте повел бы себя иначе.

– Даже если нет, я полицейский, в отличие от тебя.

– Зато я знакома с одним полицейским, который помогает мне, когда я попрошу…

Йенс посмотрел на Ребекку, отстранившись.

– Поставь-ка еще раз, – сказал он наконец.

Она опять включила диск, и они под дождем поехали домой, в Гамбург, слушая пение девушки, которая, скорее всего, была уже мертва.

12

Быстрый короткий удар правой, «фехтующая» рука удерживает врага на расстоянии. Потанцевать, увернуться, прикрыться. Теперь еще один удар – более сильный и прямо в нос, чтобы вырубить мерзавца…

Молотя по боксерской груше в тренажерном зале, Сабина смутно, не видя лица, представляла себе того блондина, который преследовал ее Виолу… но при этом не был Мариусом. Хотя, может быть, этот урод нанял кого-то из знакомых, чтобы превратить жизнь своей бывшей в кошмар? Такой вариант Сабина тоже не исключала, потому что разговор с Мариусом перед дверью его магазина произвел на нее странное впечатление. Она всегда считала этого парня трусом, который может ударить слабую женщину, но больше ни на что не способен. Вдруг это не так? Или за телефонным звонком и противным звуком на автоответчике все-таки стоит кто-то совершенно другой?

Виола не считает нужным пользоваться теми преимуществами, которые дает ей ее внешность, тем не менее она настоящая красавица и всегда невольно притягивает к себе взгляды. Она может не обращать на это внимания, но Сабина много раз замечала, что мужчины считают ее недоступной, высокомерной. На самом же деле она просто углублена в себя, в свои мысли, а внешний мир мало интересует ее.

Возможно, этот незнакомый тип – один из тех, кто считает, что Виола им пренебрегла… Кем бы он ни был и как бы далеко ни собирался зайти, Сабина не даст свою подругу в обиду. Виола, заменившая ей младшую сестру, – единственный человек, которого она может защитить и который этого достоин. Если полиция не хочет или не может помочь, значит, Сабина будет действовать самостоятельно.

Она колотила забинтованными руками по груше снова и снова, все сильней и сильней. Даже когда костяшки уже ныли, а мышцы ног горели от усталости, она не прекратила тренировку, а помучила себя еще немного. Так уж Сабина привыкла – выкладываться на сто процентов всегда и везде. Только когда в ее маленьком худеньком теле уже совсем закончились силы, она позволила себе уронить руки и выдохнуть.

Пот тек со лба на глаза. Сабина вернулась к обшарпанной скамейке, на которой оставила свой рюкзак, села, вынула бутылку с водой, сделала несколько глотков и осмотрелась.

Сейчас, между семью и десятью вечера, в зале было самое горячее время. Почти все тренажеры были заняты, на ринге шел спарринг. Громкие напряженные выдохи, удары кулаков о кожу, быстрый топот ног – все это сливалось в привычный гул, который Сабина любила. Это место было для нее как дом.

Подошел Карстен. В шортах и майке, взъерошенный, потный и ужасно привлекательный. Его вещи лежали рядом с Сабиной. Он улыбнулся, сел и тоже стал пить. Отделенная от Карстена только спортивной сумкой, она почувствовала его запах, ощутила жар его тела и, не удержавшись, бросила быстрый взгляд ему на ноги.

– Ты все на сегодня? – спросил он.

– Пожалуй, да. Хочу еще пробежаться до дома.

– Думаю, для тебя это не проблема. Ты в отличной форме!

– Спасибо, но семь километров все-таки… Кое-какие силенки понадобятся.

Карстен улыбнулся почти застенчиво, посмотрел на нее, потом опять отвел глаза и принялся теребить боксерский бинт на руке.

– С тобой точно ничего не случится? Ведь уже вечер…

«О боже, как мило! – подумала Сабина. – Он флиртует со мной и включил защитника!»

– А что мне сделается? Я умею за себя постоять. Даже тебя смогу уложить.

Уже сказав эти слова, Сабина поняла, как двусмысленно они звучат. Карстен, очевидно, тоже понял: он покраснел и опустил глаза, но в уголок его губ закралась очаровательная легкая улыбочка.

– Может, как-нибудь попробуем? – предложил он.

– Как-нибудь – обязательно. Но не сейчас. Мне, к сожалению, пора.

– А в кино не хочешь сегодня сходить?

– Не знаю… Сначала я должна повидаться с подругой. Напишу тебе в «Вотсапп», ладно?

Явно обрадованный тем, что Сабина его не отшила, Карстен продиктовал ей свой номер.

– Ну тогда, может быть… до вечера.

Он еще раз улыбнулся ей, встал и опять пошел тренироваться. Она посмотрела на его мускулистые ягодицы и представила себе, какими они будут на ощупь, когда он ляжет на нее…

Сразу повеселев, Сабина быстро собрала свое барахлишко и закинула на плечо легкий рюкзак. Выходя, она попрощалась с Андреасом – хозяином зала, который уже много раз спрашивал, дозреет ли она когда-нибудь до того, чтобы встретиться на ринге с настоящей противницей. Он считал, что у Сабины талант, который она растрачивает зря. «Мне нравится тренироваться, а не бороться», – повторяла она, но для Андреаса это был не аргумент. Прямым текстом он ничего такого не говорил, тем не менее она догадывалась: он думает, что ей просто страшно. Вероятно, он даже прав. И может быть, этот страх действительно пора перебороть. Сделать шаг вперед.

Отложив решение этого вопроса до другого раза, Сабина вышла из душного зала. Солнце еще не скрылось, но уже расцветило небо почти безвкусными красками заката. Кроны деревьев, пронизанные золотыми лучами, отбрасывали на асфальт костлявые тени.

Сабина закрыла глаза и сделала глубокий вдох, потом выдох. Это помогло ей почувствовать себя живой и сильной. Написав Виоле о свидании с Карстеном как о деле уже решенном, она убрала телефон в рюкзак, подтянула лямки и побежала. По улице направо, через жилой квартал, до Эльбы, потом по набережной. Сабине нравилось бегать вдоль реки. Народу в это время было немного, никто не мешал спокойно думать.

13

Виолу трясло.

Чтобы убедиться в том, что все это не какая-нибудь ошибка, она каждую минуту хваталась за собственный затылок, но никак не могла нащупать обрезанную прядь.

У дверей дома престарелых она чувствовала себя в безопасности, однако не вечно же ей было здесь стоять! И ведь, как назло, именно сегодня ее угораздило оставить свой «фиатик» перед домом… Придется опять ехать на метро.

Виола заглянула в телефон. Уже полчаса назад она отправила Сабине голосовое сообщение, в котором умоляла встретить ее, но подруга до сих пор не отреагировала. Почему?

После своей тренировки Сабина написала, что пойдет на свидание с Карстеном из спортзала. Может быть, прямо сегодня… Потому, наверное, и не отвечает. Видимо, они уже где-нибудь в кино.

«О'кей, – сказала себе Виола. – Не позволяй этому типу запугать тебя. Ему ведь только того и надо. Ты живешь в городе с почти двухмиллионным населением. Отсюда и до самого дома ты ни на секунду не останешься одна. Так чего бояться?»

И все же тот человек каким-то образом сумел отрезать у нее прядь волос – в метро, среди стольких людей! Первый шаг по улице дался ей тяжело, второй – чуть легче. Наконец она пошла в нормальном темпе, не слишком медленно, но и не бегом, оглядываясь по сторонам. Мужчины с голубым портфелем видно не было.

Не выпуская телефон из рук, Виола то и дело проверяла, нет ли звонка или сообщения от Сабины. Нет, ничего.

Она родилась и выросла в Гамбурге, в другом месте никогда не жила и уезжать отсюда не хотела. Город открытый, живой, либеральный. Кругом зелень, море недалеко. Здесь Виоле всегда было хорошо, она ощущала под ногами ту основу, без которой нигде невозможно чувствовать себя как дома. Ей казалось, что Гамбург – ее якорь, но теперь он, этот якорь, вырвался из почвы и бесконтрольно мотается по дну. А виноват в этом один-единственный человек. Почему он преследует Виолу? Разве она кому-нибудь что-нибудь сделала?

Вот и вход в метро. И на улице, и там, внизу, было достаточно светло, но Виола чувствовала себя так, будто спускается в пещеру. Пройдя несколько метров по ступеням, она остановилась. Просто не смогла идти дальше. Ее прошиб пот, сердце застучало как сумасшедшее.

Нет, на метро она больше не поедет!

Виола трясущимися руками полезла в сумочку, достала кошелек и пересчитала деньги. Почти пятьдесят евро. Возле метро была стоянка такси. Туда она и направилась.

Автомобили цвета слоновой кости выстроились в ряд. Когда Виола приблизилась к первому из них, ей показалось, что на противоположной стороне улицы мелькнул кто-то с голубым портфелем. Уже взявшись за ручку задней двери, Виола замерла и вгляделась.

Там, под козырьком букмекерской конторы, как будто кто-то стоял… Солнце уже садилось, тент отбрасывал на крыльцо густую тень. Правда ли там был блондин с голубой сумкой или вообще никого не было?

Решив, что ей незачем это знать, Виола открыла дверь машины, села и пристегнулась. На душе сразу стало спокойнее.

14

Ида Людвиг работала медсестрой двадцать шесть лет, и за это время успела повидать все, с чем только может столкнуться человек ее профессии. Однако бояться пациентов ей до сих пор не приходилось. Что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз…

Вот уже две минуты она стояла перед закрытой дверью в палату безымянной белой женщины и не решалась войти. Вообще-то она не привыкла медлить. Времени на колебания никогда не было. Но сейчас просто не получалось иначе.

Сегодня ночью Ида дежурила в отделении. Ей поручили проверять сумасшедшую каждые пятнадцать минут, потому что та была по-прежнему привязана к кровати и в случае чего не смогла бы сама нажать на кнопку экстренного вызова персонала. Каждые пятнадцать минут… Господи боже!

«Ну давай же! Какой смысл топтаться в коридоре?» – сказала себе Ида и тихо, чтобы не разбудить пациентку, открыла дверь.

Предосторожность оказалась излишней. Женщина бодрствовала. Да еще как!

При бледном свете луны, лившемся в окно, она еще больше, чем днем, напоминала привидение. В своих непрестанных попытках вырваться она демонстрировала такую физическую силу, какой просто не могло быть в этом истощенном теле. Сосуды и сухожилия на руках и шее выступали как корни старого дерева из земли.