Текст книги "Славянское реалити-шоу"

Егор и Пугач одновременно опустились на грубо сколоченную скамью около кострища, где ещё загадочно теплились фиолетовые и бордовые угли.

Емельян достал из кармана ватника плоский серебряный портсигар, щёлкнул узорчатой крышкой, улыбаясь, предложил папиросу с непривычно длинным бумажным мундштуком.

– Откуда такое роскошество? – устало спросил Егор, отметив про себя, что папироса была французской, достаточно известной марки – «Голтуз».

– У мёртвого вертолетчика нашли в кармане кожаной куртки, – пояснил Пугач, непринуждённо прикуривая от зажигалки «Зиппо» с позолоченным корпусом. Егору же он передал обычную газовую зажигалку шведского производства. – Да и эта безделушка оттуда же. Себе оставь, типа – подарок от меня…

– Документы-то – хоть какие-нибудь – обнаружили?

– Чего нет, того нет. Ни единой бумажки, начальник.

– А планшет с картой полёта? Без него вертолётчикам никак нельзя… Запрещено им – без карты полёта – подниматься в воздух.

– Не было ничего похожего. Я же тебе, чудак, и толкую – ни единой бумажки. Только эти французские папиросы – для полного комплекта странностей, плюсом к ним – импортные зажигалки…

– Оружие?

– Веришь, но тоже не было! Только у одного из жмуриков в кармане офицерских брюк обнаружился швейцарский перочинный ножик, а у другого на запястье – швейцарские же часы. Вот, полюбуйся! С настоящими брюликами, блин!

Посидели, помолчали, неторопливо пуская в бездонные небеса ароматные, идеально круглые кольца табачного дыма…

– А ты, начальник, заметил, – Емельян резко ткнул пальцем в небо, – что уже второй день подряд над нами нет беспилотных самолётов?

– Заметил. Чего же – не заметить. Глаза-то есть.

– Ох, не к добру это! Не иначе, следует ждать новых гадких пакостей и загадочных непоняток…

– Не к добру. Обязательно – следует ждать, – согласился Егор.

– Слушай, а что это за дырки у вас насверлены? – небрежно, якобы, между делом, поинтересовался Емельян, указывая рукой на вход в пещеру.

– Это мы решили часового ночью держать с той стороны двери. Снаружи яркий костерок горит, или факел из сосновых корней. А наблюдатель внутри, за дверью располагается, через отверстия внимательно и недоверчиво осматривает окрестности.

– Что ж, умно придумано! – скупо похвалил Пугач. – Снаружи-то сонного часового снять – раз плюнуть. А тут неизвестный злодей подходит и ничего не понимает: костёр горит, а людей поблизости нет…. Что такое? Минут тридцать-сорок побережётся, понаблюдает со стороны. Потом любопытство, всё же, возьмёт вверх над осторожностью, он и проявит себя, подойдёт к огню поближе…. Тут часовой ему – через отверстие в двери – пару пуль и влепит! Правильно я рассуждаю, гражданин начальник?

– Примерно где-то так, – уклончиво ответил Егор, не объясняя до конца все тонкости охранной системы.

Приоткрылась дверь в пещеру, показалась Санька – растрёпанная, чумазая, бесконечно усталая, с потухшими глазами. Неверной шатающейся походкой она подошла к скамье, осторожно присела на самый краюшек, зажав ладони рук между коленями.

– Что там, Сань? – заботливо спросил Егор. – А сама-то как, устала?

Сашенция внимательно уставилась на свежий папиросный окурок, валявшийся около скамейки:

– А вас что же, бродяги, и курево имеется? Тогда дайте закурить! Не жадничайте, очень уж хочется – затянуться раз-другой…

Егор удивился: в мирное время, в смысле – на Большой Земле – его жена почти не курила. Так две-три сигареты в неделю. Либо когда очень сильно уставала на работе, либо – после успешного и ударного секса.

Пугач незамедлительно протянул Саньке французскую папиросу, галантно дал прикурить от своей «Зиппо».

– Тут такое дело, мужики, – жадно затягиваясь, хмуро сообщила Сашенция. – Жить-то Нестеренко будет, это не вопрос. Сыворотка, как и ожидалось, полностью нейтрализовала действие змеиного яда…. Вот только – наблюдается один очень странный побочный эффект, – Санька загадочно замолчала, картинно наслаждаясь ароматом табачного дыма.

– Не тяни кота за хвост! Говори, что там ещё за побочный эффект? – не выдержал Егор. – Нашла время развлекаться гениальными театральными паузами! Тоже мне, артистка больших и малых сцен…

– Да не развлекаюсь я, честное благородное слово! Просто, вымоталась немного…. Вернее, очень даже много…. Сейчас вот докурю, пойдём к Петьке, всё увидите своими глазами…

В мужской спальне – над крохотным самодельным светильником – лениво трепетал тусклый жёлто-оранжевый огонёк, нестерпимо воняло сгоревшим барсучьим жиром. Нестеренко лежал на спине, беззаботно разбросав руки и ноги в стороны, и, довольно улыбаясь, мирно похрапывал. Время от времени обветренные губы спящего мужчины принимались тихонько нашептывать – что-то очень нежное и ласковое – но на совершенно незнакомом языке.

– Не, я этой тарабарщиной не владею! – сразу же сознался Емельян.

– Слегка похоже на язык парагвайских индейцев гуарани, – послушав минуты две-три Петькин лепет, важно сообщил Егор. – Только толком не могу разобрать. Хотя, отдельные фразы вполне даже понятны. Что-то там про нежную розовую утреннюю зарю, про загадочную и юную небесную невесту, про вечное неземное блаженство…

Санька рассержено всплеснула руками:

– Ну, причём здесь язык, на котором Петька бредит? Причём – эти твои парагвайские гуарани? Какие же все мужчины безнадёжно туповатые…. Вы на кисти рук его посмотрите внимательно!

– Ух, ты! – тоненько и нервно присвистнул Пугач. – Ничего себе! Ёлочки зелёные, кочки болотистые…. Никогда такого не видел!

Егор встал над спящим Петром, крепко схватил его руки, свёл их вместе.

Одна кисть оказалась раза в два больше другой. Действительно – больше: каждый палец на правой руке был гораздо длиннее и толще одноимённого пальца на левой.

– Как будто от разных людей руки, – удивлённо резюмировал Егор и требовательно обернулся к жене. – Как понимать сей неприятный казус, дорогой товарищ эскулап?

– Я предполагаю, что мы имеем дело с ярко-выраженной мутацией, – совершенно серьёзно ответила Санька. – После этих взрывов – с небесными «грибами» – мутировали змеи: получился странный гибрид лесной гадюки с медянкой и безвредным ужом. Одна из них тяпнула за руку бедного Петьку. Ну, и он, в свою очередь, немного – того самого…. Вот так я вижу, товарищ командир, текущую событийную картинку.

Емельян немного отодвинулся в сторону и покосился на спящего Нестеренко с заметным испугом:

– Это что же такое получается, а? Допустим, этот мутант сейчас просыпается, потягивается, после чего – ни с того, ни с сего – безжалостно набрасывается на меня и старательно кусает. Так это я тоже могу превратиться – в натурального урода?

– Запросто, дружок! – сладко зевая, успокоила его добрая Сашенька.

Пугач откровенно замандражировал:

– Вы бы его связали, что ли…. На толстую цепь посадили бы – с надёжным намордником на лице. То есть, уже на морде…. Или шлёпнули бы и закопали поглубже. Не, труп лучше сжечь, а золу развеять по ветру…

– Ладно, друг Емеля, – невежливо прервал оратора Егор. – Конечно, большое спасибо тебе за лечебную сыворотку! Спас ты Петра…. Но вот советы высокоумные эти – прибереги для собственных подчинённых. Не обижайся, но мы уж как-нибудь сами решим, что делать дальше…. И, вообще, ночь уже не за горами, а тебе до Алёховщины – путь совсем неблизкий. Так что, приятель, давай прощаться на сегодня! Пойдём, я тебе соли с килограмм отсыплю…. Да, пойдём, кому говорю! Хватит из себя строить девственницу стеснительную и непорочную…

Через десять минут Пугач, громко топая своими сапожищами сорок пятого размера, скрылся в густом и вязком вечернем сумраке.

– А где весь народ? – удивился Егор, заинтересованно оглядываясь по сторонам.

Они с Санькой – тет-а-тет – сидели на лавочке возле костра, куда он пару минут назад бросил поверх дотлевающих сиреневых углей охапку сухих сосновых веток.

– Я так думаю, что все они – без исключений – заняты старательным исполнением супружеским обязанностей, – недвусмысленно и нежно поглаживая ладонью крепкую шею мужа, неожиданно заявила-промурлыкала Сашенция. – Одна я осталась несчастной и неприкаянной…

– Ты это серьёзно?

– Более чем…. Наблюдается очередной местный феномен: во всех организмах женского пола неожиданно проснулся сильнейший материнский инстинкт. Я уже с девчонками подробно переговорила на эту интимную тему. У всех наблюдаются полностью одинаковые ощущения…

– Объясни поподробней! – строго велел Егор, неотрывно и сердито глядя жене в глаза. – Что конкретно имеется в виду? Что это за бред – насчёт «сильнейшего материнского инстинкта»? Кто-то из вас собрался рожать ребёнка? Здесь – рожать? В этих ужасных условиях? Вы все с ума сошли?

– Может и сошли, – Санька смотрела на него какими-то шалыми и затуманенными глазами, откровенно призывно смотрела. – А может, во всё эти «грибы» виноваты, проклятые? Именно после них мне родить хочется…. Ужасно хочется! – очень медленно провела ладонью по высокой груди, по плоскому животу. – Не просто хочется – быть с любимым мужчиной, а именно – родить от него (от тебя, дурака, то есть!) ребёночка. Маленького такого, славного! Понимаешь? И у девчонок – абсолютно всё то же самое…. Думаешь, почему Галка так посматривает на этого волосатого и грубого Пугача? И ей тоже хочется родить ребёнка! Вот такие у нас нынче пироги необычные, вологодские…

– Да, дела-делишки! – Егор помотал из стороны в сторону головой. – И что теперь прикажешь делать?

– Пошли в пещеру! – жарко зашептала Сашенция, настойчиво и сильно потянула его за рукав кожуха. – Пошли, глупый! Пошли!

– Да ты совсем сошла с ума! – слегка упирался Егор, чувствуя, что и сам безумно сильно хочет того же. – В пещере Петька, да и остальные ребята скоро вернуться…

– Мы по быстрому! А Пётр ещё часов десять-двенадцать будет дрыхнуть без задних ног…

Наступило утро, обычное русское осеннее утро, так характерное для конца третьей декады сентября месяца: редкий нудный дождик, белёсая туманная дымка, опавшие жёлто-красные листья под ногами, лёгкая, неповторимая печаль…

Сквозь чуткий сон Егор слышал, как через мужскую спальню на цыпочках пробежала Вера Попова – по графику она отвечала сегодня за приготовление завтрака (обычно – за разогрев ужина, но, в связи со вчерашним происшествием, вечером полноценного ужина не было), тихонечко пробрался к своему спальному месту Федонин, сдавший Сени Брауну обязанности дозорного. Генка имел право ещё на целый час полноценного и здорового сна.

Егор тоже приготовился погрузиться в сладкую пелену сна – минут на пятнадцать-двадцать – когда в подземной камере раздался громкий и испуганный шёпот:

– Где я? Что со мной? Почему вокруг так темно? Командир! – шёпот неожиданно перешёл в визгливый и заполошный крик: – Командир! Где я? Что со мной происходит?

– Отставить! Замолчать! – вскакивая со своего спального места, начальственно гаркнул Егор, дождавшись полной тишины, добавил – уже гораздо ласковее: – Всё хорошо, Петро! Всё – хорошо. Кругом только свои. Ничего не бойся…. Подожди, я сейчас зажгу светильник, – щёлкнул газовой зажигалкой, подаренной вчера Пугачом, поднёс язычок пламени к фитилю, сплетённому из особого мха.

«Плохо у нас со световыми приборами», – тут же подсказал внутренний голос. – «Барсучий жир, сволочь, заканчивается…. Надо будет на днях поохотиться на упитанных осенних барсуков, пока их норы снегом не завалило до самой весны, а то эти смолистые сосновые факелы – одна видимость: дыму и копоти много, а света – совсем мало…».

На крик Нестеренко из своего спального помещения тут же прибежали девчонки, плотно окружили Петра, стали в деталях, перебивая друг друга, рассказывать о вчерашних событиях. Петька только головой удивлённо крутил, ошарашено посматривая на раздувшуюся кисть правой руки.

Появилась Вера Попова, жалостливо посматривая на Нестеренко, громко позвала всех на завтрак:

– Рыбный день у нас сегодня, господа славяне! Кто хочет – может трескать уху из линей, всем остальным предлагаются жаренные караси. Ещё имеются просяные блины: по две штуки на брата…

По случаю прохладной и дождливой погоды завтракали внутри – в самой большой и просторной подземной камере, являвшейся одновременно складом и столовой.

– Попробуем, как оно, – Петр неуверенно взял в свою «большую» правую руку деревянную ложку, зачерпнул из глиняной миски ухи, ловко поднёс ко рту, отхлебнул.

– Так как? – заинтересованно спросил Егор.

Нестеренко широко улыбнулся:

– Просто замечательно! Уха вкуснейшая. Вера, спасибо огромное! А рука – как рука: просто отлично действует, великовата, правда, немного. Может, она потом уменьшится, сама собой?

– Запросто! – подбодрила Петра добросердечная Санька. – Ты, главное, поменьше думай об этом, не заостряй внимания лишний раз, она и рассосётся. Может быть…. Кстати, господин командир, а славяне – они же чем-то похожи на североамериканских индейцев?

– Чем-то, пожалуй, и похожи. В общих чертах…

– Тогда, дорогой Петенька, присваиваем тебе новое индейское имя – «Большая Рука». Все согласны? Возражений нет? Тогда прими наши искренние поздравления!

Завтрак, как принято сообщать в официальной прессе, прошёл в тёплой и дружеской атмосфере, приём пищи сопровождался милыми и добрыми шутками, и не менее милыми – прибаутками…

В пещере было не провести полноценного построения подразделения: элементарно не хватала места, где бойцы могли бы выстроиться в идеально ровный ряд, а строгий командир прогуливался бы вдоль этого ряда, посматривая на подчинённых строго и требовательно, отдавая при этом чёткие и краткие приказы.

Поэтому Егор решил ограничиться малым: велел всем оставаться на своих местах, а сам поднялся на ноги и сообщил:

– Вот что я вам скажу, товарищи и господа. Ближайшие сутки будут для всех нас очень и очень трудными. Может, даже, и последними…. Очевидно, сегодня нам придётся вступить в серьёзное и кровавое боестолкновение – с хорошо вооружённым и жестоким противником. И только от слаженности наших действий, от элементарной дисциплинированности и сплочённости зависит, все ли мы доживём до следующего рассвета…. Повторяю ещё раз: нас ждёт серьёзный, жестокий и кровопролитный бой! Прониклись, орлы и орлицы?

Установившаяся мёртвая тишина однозначно подтвердила: орлы и орлицы прониклись…

Глава седьмая
Час волка

Как всегда, первой не выдержала ехидная Галка Быстрова:

– Ты, Егор Петрович, мужик серьёзный и уважаемый, спору нет. Но вот эти твои разные армейские штучки: утренние построения, раздача слонов и пряников, противная привычка напускать жуткую таинственность…. Почему всё нормально не рассказать? По-простому, без этих неаппетитных понтов и двусмысленностей?

– Полагается так по соответствующим инструкциям, – скупо и многозначительно улыбнулся Егор. – А если непосредственно по делу и очень коротко, то завтра на рассвете нас атакует ватага, находящаяся под единоначалием всем вам хорошо известного атамана Пугача. По крайней мере, существует очень высокая вероятность такого развития событий…

– Зачем – атакует? – изумлённо выдохнула Галина.

– Затем! Во-первых, двум матёрым медведям в одной берлоге – всегда тесно. Во-вторых, их очень интересуют наши припасы: соль, зернотёрка, да и всё прочее…. Когда я вчера вечером отсыпал Емельяну на складе соль, он и корзину с картошкой заметил, глаза-то очень характерно сверкнули. Сразу видно, что человек опытный и бывалый, понимает, что зимняя цинга – это очень серьёзная опасность…. В-третьих, и это – главное, у них нет молодых и здоровых женщин. Две старушки не в счёт…

– Извини, командир, – вмешался Сеня Браун. – Но почему – именно на завтрашнем рассвете? Кто им мешал напасть на нас раньше? Вчера, например, позавчера? Кто мешает атаковать послезавтра, через неделю?

– Объясняю – для бесконечно любознательных и любопытных! Пугач у нас в пещере побывал только вчера: ознакомился с распорядком дня, с системой ночных дежурств, тщательно осмотрелся на местности, понял все плюсы и минусы наших, так сказать, позиций…. Почему завтра, а не послезавтра, или не через неделю? А потому! – Егор ткнул указательным пальцем в каменный потолок. – Уже несколько дней над нами нет беспилотных самолётов. И сегодня я их тоже не наблюдал, когда выходил по малой нужде. Но, при этом, отсутствуют и всякие гарантии, что они не объявятся уже через сутки другие…. А такие дела – в смысле, чёрные и кровавые – нужно вершить без свидетелей. Это – прописная азбука!

– Не верю я тебе! – гневно заявила Галка. – Не верю! Мы с Емельяном вчера целый час разговаривали. Он умный и добрый…. Не чета некоторым упёртым «фээсбэшникам»! Пугач вчера лечебную сыворотку принёс для Петра. Бежал изо всех сил, торопился…. Он не способен на такое…

– Разговаривали – целый час – до того, как Петька нашёлся? Или уже после того, как твой ухажёр притащил сыворотку?

– И до, и после, – неожиданно засмущалась Быстрова.

– Тогда, Галина, давай мы так сделаем, – нейтральным голосом предложил Егор. – Проверим, кто из нас двоих прав – сугубо на практике. Установим у входа в пещеру на ночь элементарную засаду. Если Пугачёвская ватага пожалует в гости, тогда положим их всех, не ведая жалости, к одной нам всем известной матери…. А если всё будет тихо и благостно, тогда я – у всех на глазах – сожру свою войлочную шляпу без соли и специй…. Годится такой расклад? Договорились? А раз договорились, – сменил голос на строгий и непреклонный, – тогда слушай мой окончательный командирский приказ! На ближайшие сутки ты назначаешься дневальной по пещере. В твои обязанности входит: приготовление пищи, выпечка хлеба, протопка жилых помещений, тщательная уборка, стирка. Задача ясна? Выход из пещеры наружу – строжайше запрещён! Даже по нужде!

– А как же…

– Так же! Не маленькая, сообразишь! На дневное время дверь в пещеру будет надёжно заперта снаружи, я лично проконтролирую. Всё, этот вопрос окончательно закрыт. Гражданка Быстрова! Прошу не возражать, мы из-за вас бездарно теряем драгоценное время! Переходим к следующему важному вопросу…. Вполне возможно, что днем к Чёрному холму будет отправлены лазутчики. Они не будет приближаться к пещере вплотную, остановятся – в разных местах – в километре-полутора, и будет наблюдать. Их задача – понять, трудимся ли мы в обычном порядке, или ввели какой-нибудь особый чрезвычайный режим. То есть, насторожились и ожидаем разных неприятных сюрпризов. Мы должны – всем своим поведением – однозначно подтвердить, что пребываем в полном и окончательном неведении относительно их подлых и коварных планов…

– А как – подтвердить? – дрожащим голосом спросила Юлька Федонина, преданно поглядывая на Егора – словно глупенькая первокурсница на седого и заслуженного академика, чей пиджак без всякой меры густо увешан многочисленными и важными регалиями.

– Всё должно быть как всегда: над грибоварней обязан весело куриться дымок, у «лесной биржи» должны трудолюбиво стучать топоры и визжать пилы, желательно, чтобы кто-нибудь отправился за пределы лагеря – за грибами, например, или за клюквой. Вот только одно плохо – народу у нас маловато, ведь мужчины сегодня будут задействованы на земляных работах: необходимо достойно подготовиться к визиту незваных гостей. Ладно, переходим к персональным заданиям…. Пётр Нестеренко!

– Я!

– Как самочувствие, ничего не беспокоит?

– Всё в норме, командир! Готов к труду и обороне!

– Молодцом! – скупо ухмыльнулся Егор. – Тебе поручается следующее: целенаправленно заняться охотой на жирных барсуков. Приближается зима, скоро выпадет снег, а у нас с запасами барсучьего жира очень плохо, в смысле, кот наплакал…. Зимой сидеть в темноте – последнее дело, с ума сдвинуться можно запросто. А сосновые факелы очень уж сильно дымят и коптят. Поэтому, Петро, отнесись к этому важному и ответственному поручению со всей серьёзностью…

– Подожди, командир! – обиженно набычился Петька. – Ты же сам минуту назад говорил, что, мол, все мужчины сегодня будут заняты на земляных работах…. Я что же, получается, уже не отношусь к мужскому полу? Так вот, уточняю, змея меня укусила именно за палец, а не за другой жизненно важный орган…

– Сержант запаса Нестеренко!

– Я!

– Отставить разговоры!

– Есть!

– Ты пойми, дурья башка, – Егор резко сменил тон на проникновенный и отеческий. – Наш доктор, – кивнул головой на Сашенцию, – не рекомендует загружать твой организм существенными физическими нагрузками. Пока, по крайней мере…. Опять же, как я уже говорил, подлые лазутчики должны видеть, что наши люди – безбоязненно, как и всегда – отходят от пещеры. Понимаешь теперь? Барсучих нор в округе достаточно много, так что активно перемещайся туда-сюда: капканы расставляй, дымом выкуривай этих толстяков наружу…. Ну, не мне тебя учить! Двигаемся дальше…. У нас остаются три барышни. Вы уж, дорогие мои, сами определитесь, кто из вас грибами занимается, а кто – дровами. В течение дня можете меняться местами. Главное, чтобы над грибоварней дым исправно поднимался вверх, а от «лесной биржи» звучали жизнерадостные песни и смех – вперемешку с визгом пилы. Задача ясна? Всё, господа и дамы, разбредайтесь по своим объектам! Генка и Симон – за мной!

Они вышли на свежий воздух: дождик почти перестал, на востоке сквозь низкие серые тучи прорывались скупые солнечные лучи.

– Вот ты, Гена, поставь себя на место Пугача, – Егор положил приятелю руку на плечо. – Как бы ты действовал, если бы решил всерьёз напасть на нашу пещеру?

Генка неуверенно почесал в затылке, повесил на свою щекастую физиономию паутинку лёгкой задумчивости, через полминуты принялся излагать – солидно и вдумчиво:

– Перед входной дверью в пещеру расположена ровная горизонтальная поверхность, площадью метров шестьсот пятьдесят квадратных. Вся площадка хорошо просматривается часовым через дверные «глазки»…. Имеется всего два естественных объекта, за которыми можно надёжно спрятаться, – показал рукой. – Длинный и высокий навес с дровами, и вон тот здоровенный гранитный валун. Если осторожно пробраться вдоль склона холма и правильно сориентироваться, то часовой не заметит, как ночью бойцы выберутся из-за склона и затаятся за этими эффективными укрытиями…

– Отлично, соображаешь! – похвалил Егор. – А, дальше?

– Дальше всё очень просто. У них, как мы знаем, имеется три ствола: автомат, карабин и тэтэшка. Двое прячутся за навесом с дровами (там просторнее), один – за валуном. Терпеливо ждут утра…. Пугачёвцам точно известно, что один браунинг всегда находится при тебе, командир, а другой – либо у Саньки, либо у кого-то из мужчин. Наступает утро, мы выходим из пещеры на утреннее построение. В этот момент они открывают огонь на поражение. Цель – убить всех мужчин и Саньку, а оставшихся девчонок захватить в плен. Вот как-то так я предполагаю…

– В общем и целом, правильно видишь ситуацию, – болезненно поморщился Егор. – Неплохой диверсант может со временем получиться из тебя…. А теперь, уважаемый Симон Браун, что мы в данной ситуации – по твоему разумению – должны делать?

– Ты же, командир, сам сказал, что сегодня мужчины будут весь день заниматься земляными работами, – Сеня беззаботно передёрнул широкими плечами. – Следовательно, за валуном и дровяным навесом мы будем усердно копать просторные окопы. Весь вынутый грунт тщательно соберём и унесём в сторону – для конспирации…. Замаскируем окопы. Ночью спрячемся в них. Будем ждать противника. По мере появления – уничтожим…

– Вы, бродяги, растёте прямо на глазах! – восторженно объявил Егор. – Что ж, тогда взяли инструмент, и за работу!

Время было в достатке, земля мягкая, да и землекопов Бог не обидел здоровьем. Поэтому работа спорилась и уже до обеда узкие полутораметровые ямы были готовы, а вынутый грунт и камни убраны по сторонам – как можно дальше от дровяного навеса и валуна.

– Неплохо получилось, товарищи бойцы! – довольно резюмировал Егор, оглядывая плоды их общих трудов. – Осталось совсем немного: после короткого отдыха из осиновых веток сделаем дуги, закрепим их в стенках окопов, сверху набросим лосиные шкуры, войлок, тщательно замаскируем щепками, ветками кустарника, мхом, прочим мусором…. Всё должно выглядеть очень естественно, несмотря на то, что дело будет происходить ночью. В таких серьёзных делах – мелочей не бывает….

На обед славяне опять собрались в подземном помещении – на этот раз из-за нежелания Егора выпускать Галку Быстрову «на улицу».

«Кто же её знает, шалую бабу?», – советовал осторожный и подозрительный внутренний голос. – «Ещё учудит чего. Например, рванёт со всех ног в Алёховщину, чтобы предупредить ухажёра…».

В обеденное меню входили вчерашняя уха и жареные караси, ещё Галина напекла тонких пшеничных лепёшек, а Санька от грибоварни принесла – с гордым видом – двух рябчиков горячего копчения, которых утром лично извлекла из охотничьих силков. Нормальный обед получился, почти праздничный.

– Ты что задумался, Егора? – Санька ласково дёрнула мужа за мочку правого уха. – Что-то не сходится? Прорезались неожиданные трудности?

– Да, понимаешь, есть одна нестыковка, – честно признался Егор. – Операцию нужно проводить синхронно, а объектов у нас – целых два. Опять же, тёмная ночь вокруг. По логике вещей, надо дождаться рассвета. Хорошо, допустим, дождались. Дальше что? Один пистолет находится у тех, кто прячется в окопе за дровяным навесом, другой у того, кто в яме за валуном. Между объектами – метров шестьдесят пять. Нужен однозначный сигнал, по которому следует одновременно выскакивать из укрытий и открывать огонь. А кто его подаст?

– Глупый, я и подам! – негромко рассмеялась жена. – Поздним вечером в дверные петли сыпану мелкого песочка, они скрипеть будут знатно, на всю округу. Как солнышко покажется, так я дверь чуть приоткрою (сама внутри останусь, конечно же), она и заскрипит. Вот тогда и начинайте свою пальбу…. Главное, родные, не промахнитесь! – Санька говорила совершенно серьёзно, без малейшей тени страха и волнения, словно бы ей каждый день приходилось принимать участие в таких опасных операциях…

Галка Быстрова, которая с самого утра находилась «на нервах», неожиданно подняла вверх руку:

– Слушайте! Это ещё что такое?

Через десять секунд Егор уже находился по другую сторону входной двери и старательно вслушался: со стороны Алёховщины явственно доносился тоскливый волчий вой.

– К чему бы это, командир? – невозмутимо спросил Пётр Нестеренко, обедавший на улице, так как на тот конкретный момент выполнял обязанности часового.

– Не знаю, – честно признался Егор. – Как бы то ни было, обед немедленно завершаем. Всем срочно выдвинутся на свои объекты, и продолжить плановые работы!

Пришёл вечер – долгий, серый, нудный. На ужин было предложено: всё та же жареная рыба, пшеничные лепёшки, солёные рыжики да приготовленный хмурой Галиной питательный и витаминный салат – из квашенной и свежей капусты, моркови, свёклы и репы. На третье – чрезвычайно забористый (потому что без сахара) брусничный компот.

– Так, все поели? Тогда беззаботно и весело перемещаемся на улицу, к костру! – распорядился Егор. – Во-первых, дружно намываем посуду и мастерим факелы из сосновых корней – их там Вера Попова заготовила целых две корзины. А, во-вторых, громко и весело поём застольные песни…. Если засланный казачёк ещё слоняется где-то рядом, то пусть своим подельникам потом так и доложит, мол: «У них (у нас – в смысле), какой-то нерядовой праздник, совсем расслабились. Даже песни горланят…». Эй, гражданка Быстрова! А вам сегодня нельзя покидать данное помещение! Вы же у нас – под домашним арестом…

Весёлые песни, правда, совсем не пелись. Всё больше грустные: «Чёрный ворон», «Клён ты мой опавший», «Ты жива – ещё моя старушка»…

Санька старательно обсыпала дверные петли мелкозернистым песком, звук при открывании-закрывании дверей получался громкий, характерный.

Когда уже прилично стемнело, Егор негромко скомандовал:

– Всё, господа и дамы! На сегодня праздничный концерт закончен. Отбой. Генка и Сеня следуют за мной, Александра и Пётр сопровождают, помогают замаскироваться. Петь, светильник прихвати!

Первым делом они спрятали – в окоп за навесом с дровами – Генку и Симона: поправили куски войлока (с заранее прорезанными отверстиями для глаз), беспорядочно навалили сверху разномастных щепок и бересты. Получилось, как будто жители пещеры всякую мелочь для розжига огня рачительно сложили отдельно, в одну большую кучу.

– Как там? – поинтересовался Егор.

– Нормально, командир, – глухо ответил Федонин. – Всё слышно и почти всё видно…

– Утром, как только дверные петли заскрипят, тут же выскакивайте и стреляйте на поражение! Всё понятно?

– Будь спокоен, Егор Петрович, не подгадим. Ты не передумал? Возьми себе один пистолет. Как же ты…

– И ножом справлюсь, не переживайте за меня!

Егор на прощанье, перед вторым окопом, чмокнул Саньку в смуглую щёку:

– Ты не волнуйся, родная, всё будет нормально.

– Я и не волнуюсь. С чего мне, спрашивается, волноваться? Ты же у меня – натуральный молоток! Я всё время буду за дверью, считай, что рядом с тобой, рукой подать…

– Тогда я полез. Сверху засыпайте, для разнообразия, опавшей листвой…

Наступила ночь. Чернота. Тишина. Только в ветвях одинокой берёзы, растущей неподалёку, шумел порывистый ветер, гонял – с глухим шорохом – опавшую листву по пожухлой траве. Изредка подавали голос неведомые ночные птицы. Время тянулось нестерпимо медленно, осенний холод коварно и настойчиво проникал под одежду. Плохо это, с одной стороны, запросто можно серьёзно простудиться и заболеть. Зато, с другой стороны, точно не заснёшь…

Егор в очередной раз приник к круглым отверстиям в войлочной кошме. Вокруг явственно начало сереть, наступал час волка. Час – между умирающей ночью и нарождающимся рассветом. То непонятное и загадочное время, когда до появления краюшка солнца над линией горизонта остаётся – час…

Неожиданно завыли волки (или – красный койоты?), тревожно так завыли, где-то совсем недалеко, словно бы подавая кому-то сигнал тревоги…

«Вдруг, это они – тебе? – проснулся внутренний голос. – «Вечером выли, теперь вот…. Может, ты, братец, где-то ошибся ненароком? Что-то неправильно понял, не всё учёл? Почему пистолет не взял? Деятель самоуверенный, блин!».

В этот раз он не стал спорить с внутренним голосом, потому что тот был стопроцентно прав: не стоила Генке и Сене так легкомысленно отдавать оба пистолета…

Опять заблажили-завыли волки, но на этот раз – словно бы уходя, отдаляясь в бесконечную неизвестность…

«Последнее, двести шестое китайское предупреждение!» – не преминул сострить юморной внутренний голос.

Шорох? Показалось? Да нет же, вот ещё, ещё…

«Пришли, родимые!», – облегчённо вздохнул Егор, в очередной раз приникая к отверстиям в кошме.