Текст книги "Звонкий ветер странствий"

Снова – чуть печально и жалостливо – пропела арбалетная стрела. Егор почти бесшумно подбежал к дому и, подобрав с земли маленький плоский камушек, ловко бросил его в нужную застеклённую раму. Через секунду-другую окно широко распахнулось, и он вновь принял на плечи подошвы сапог Фрола Иванова, который – в свою очередь – протянул руки к открытому окну…

«Прямо-таки классическая пионерская пирамида – из тридцатых годов двадцатого века – получается!», – пошутил внутренний голос. – «Смотри, братец, не упади только! Вот, смеху-то будет…».

Егор, конечно, немного пошатнулся, но не упал. А ещё через полторы минуты Фролка и его черноволосая возлюбленная (безутешная вдова идальго Рауля Гонсалеса?) уже твёрдо стояли на земле.

– Вперёд, к яблоням, – тихо скомандовал Егор.

«Как же всё гладко идёт!», – прямо-таки взвыл от досады внутренний голос. – «Ох, братец, прошу, будь настороже! Как бы неприятные сюрпризы не начали сыпаться на голову – нескончаемой и коварной чередой…».

Первый сюрприз в яблоневом саду их, как раз, и поджидал. Вернее, не совсем и сюрприз, а так, обычная недоработка, шероховатость, плод элементарной забывчивости, побочный продукт высокой динамики развития событий…

Исидора, счастливая и умиротворённая, облачённая в шикарное свадебное платье – белое, длинное, украшенное многочисленными кружевами, оборками и фестонами – завертела во все стороны черноволосой головой и начала что-то спрашивать у Фрола – голосом взволнованным и слегка удивлённым.

«Не самый удобный костюм для долгого путешествия по дикой пампе!», – скрупулёзно подметил внутренний голос. – «Это вы, братцы, виноваты! Не продумали толком – на последнем рабочем совещании – все детали предстоящей операции. Могли бы, и прихватить с собой сменную одёжку-обувку для спасённой барышни. Небось, сейчас у неё на ножках красуются бальные туфельки, плохо приспособленные для верховой езды…».

Но, как оказалось, совсем даже и не это беспокоило юную вдову.

– Исидора спрашивает, где её отец! – огорошил всех Фролка. – Мол, без него она ни за что не уйдёт отсюда…

«Действительно, про папашу девицы как-то – в этой суматохе и спешке – подзабылось!», – покаянно вздохнул внутренний голос. – «Нехорошо это, халтура натуральная…».

– Вот, ты, подполковник, и спроси у своей небесной симпатии, мол: – «Где подлые братья Гонсалесы содержат моего будущего тестя?». Глядишь, и поможем. Если, конечно, сможем…

Выяснилось, что пожилой и заслуженный гаучо по имени Джо Тупи был помещён в старый погреб, расположенный недалеко от кухонных помещений.

– Ладно, попробуем, – тяжело вздохнул Егор. – Значится так… Фрол, переведи-ка своей прекрасной пассии, что сейчас она должна остаться здесь, под надзором Лаудрупа и Ухова-Безухова. Людвиг, кстати, знает отдельные испанские слова и фразы. Так что, скучать ей не даст… Мы же с тобой, служивый, отправимся вызволять из темницы отца милой Исидоры. Он же, надеюсь, знает тебя в лицо? Ну вот, всё ему сам и объяснишь – чтобы он с нами пошёл своими ногами и со спокойным сердцем…

Пока они, тщательно оглядываясь по сторонам, пробирались к месту предполагаемого узилища отца Исидоры, Егор тихонько поинтересовался:

– Как там оно всё прошло?

– Просто отлично, – смущённым шёпотом ответил Фролка. – Только это… Как-то было немного неловко – заниматься любовью, осознавая, что под кроватью, на которой мы этой самой любовью и занимались, лежит труп законного супруга…

Глава шестнадцатая
Кровожадные пираньи и первый русский гаучо

Восточная часть неба уже окрасилась в розовато-оранжевые рассветные тона, но вокруг царила абсолютная тишина, было очень похоже, что все обитатели поместья братьев Гонсалесов («Уже просто – поместья Диего Гонсалеса!», – уточнил въедливый внутренний голос), ещё спали без задних ног, притомившись от давешних праздничных трудов и возлияний.

– Сонное царство, блин скотоводческий, – едва слышно пробормотал себе под нос Егор, останавливаясь у низенькой, почерневшей от времени и дождей двери погреба.

Он мельком оглядел массивный навесной замок, презрительно усмехнувшись, достал из кармана камзола маленький золотой брелок, выполненный в форме гривастой львиной головы (подарок шведского короля Карла Двенадцатого!), на платиновом колечке которого висели разномастные ключи (от заветных ларцов и сундучков) и парочка универсальных отмычек.

«Светлейший князь, называется!», – принялся неуклюже острить ехидный внутренний голос. – «Опуститься до пошлых отмычек! Виданное ли дело? Ай-яй-яй…».

Егор, повозившись пару-тройку минут, аккуратно положил замок, не вынимая из скважины отмычку, на лежащий рядом старый красно-бурый кирпич, приглашающе кивнул головой Фролу на дверь и прошептал:

– Давай, подполковник, действуй. Освобождай будущего тестя из темницы, а я тут прогуляюсь немного. В кухню загляну – на предмет подходящей одежды и обуви для твоей черноволосой зазнобы. Встретимся, дружок, под яблонями… Да, потом вставь замок обратно в дверные петли и защёлкни. Отмычку только, морда влюблённая, не забудь потом вернуть…

Несколько пар кожаных туфель с плоскими подошвами – визуально подходящего размера – обнаружились быстро, а, вот, никакой одёжды – кроме старого и рваного поварского передника – так и не нашлось. Пришлось ограничиться большими овечьими ножницами, чтобы слегка укоротить чрезмерно длинное свадебное платье Исидоры. А ещё над кухонной дверью висело порядка двух десятков лошадиных подков. Подумав, он прихватил с собой парочку, так, чисто наудачу…

Вернувшись в яблоневый сад, Егор понял, что одной проблемой стало больше – отец Исидоры был очень плох, болезненно отхаркивал из отбитых лёгких кровавые сгустки и передвигался на своих двоих с огромным трудом.

– Ничего, я его до лошадей легко допру на плече! – усмехнувшись, заверил здоровяк Ухов-Безухов. – Субтильный такой дядечка, худой и совсем нетяжёлый, даже пяти пудов в нём не будет…

Дождавшись, когда Исидора укоротит – до середины стройных икр – шикарное белое платье и подберёт туфли нужного размера, они двинулись по направлению к речному берегу. Вот, и развалины старой асьенды, только коней нигде не было видно, лишь ещё тёплый труп мальчишки Пепе – с лучной стрелой в горле – обнаружился в ближайших зарослях чертополоха.

«Самое противное во всех этих народных приметах – это то, что они очень часто сбываются!», – мысленно сплюнул внутренний голос.

Изабелла хладнокровно и внимательно осмотрела оперенье стрелы, после чего уверенно и коротко сообщила:

– Кечуа!

– Понятное дело, ясен пень! – в свою очередь прокомментировал сообразительный Ухов. – Шарились дикие индейцы поблизости. Вдруг, да удастся что-нибудь ценного и полезного стащить в поместье, пользуясь всеобщей свадебной суетой и необузданным пьянством. А тут – пять отличных молодых коней под надзором сопливого пацана…, – прервав недоговорённую фразу, Ванька – серьёзным и чуть взволнованным голосом – обратился к Егору: – Александр Данилович! А что мы будем делать дальше? В смысле, без лошадей?

– Через Рио-Рохо будем переплавляться, – невозмутимо пожав плечами, ответил Егор. – Правда, не очень понятно, как быть со слабосильным Джо Тупи. Ничего, когда выберемся на наш берег, то непременно придумаем что-нибудь…

– А я очень плохо плаваю! – неожиданно объявил Фролка.

– Да, и я – навроде топора, – покаянно сознался Ухов-Безухов.

«Ну, а у нашей прекрасной Исиды и её болезненного папаши можно и не спрашивать!», – сделал насквозь пессимистическое заявление внутренний голос. – «Зачем честным скотоводам и их трепетным дочерям – уменье плавать?».

– Тогда пойдём вдоль этого берега Рио-Рохо, – невесело подытожил Егор. – Нет у нас с вами, соратники, других вариантов! Во-первых, вдоль речного русла местами располагаются, какие-никакие, но заросли, где можно – в случае пиковой необходимости – спрятаться. Во-вторых, может, случайно набредём на индейскую деревушку и конфискуем там приличную пирогу… Так, вон растёт вполне приличный кустарник. Ухов, Иванов! Извольте максимально быстро изготовить надёжные и удобные носилки для транспортировки приболевшего господина Джо Тупи. Людвиг, давай быстренько похороним мальчишку, негоже своих – пусть, и мёртвых – бросать, где попало…

Они положили погибшего подростка в естественную природную выемку, образованную упавшим когда-то деревом, с помощью широких ножей оперативно засыпали мёртвое тело десятисантиметровым слоем земли и песка, сверху забросали могилу мелкими булыжниками и каменным крошевом.

– Как думаешь, сэр командор, когда кабальерос пустятся за нами в погоню? – смахивая со лба капельки пота, спросил Лаудруп.

– Думаю, что не скоро, уже ближе к обеду. Пока проснуться и опохмеляться, пока забеспокоятся, мол: – «Почему это молодожёны не выходят из своей комнаты?». Если, конечно же, кто-нибудь случайно не наткнётся на тела мёртвых часовых в яблоневом саду… Я, кстати, как-то не особенно опасаюсь погони. Мы на песчаной косе Рио-Рохо – с помощью длинной палки и, вот, этого, – небрежно продемонстрировал Людвигу конские подковы, прихваченные на кухне, – оставим достоверные следы, согласно которым нас надо искать – непременно – на противоположном речном берегу…

– Не люблю я, когда заранее недооценивают противника! – желчно заявил обычно невозмутимый Лаудруп. – Недальновидно это, неосторожно и беспечно! А если, кабальерос догадаются осмотреть внимательно и противоположный берег? Они тогда сразу же поймут, где нас надо искать…

– Не паникуй, мой друг, раньше положенного времени! – беззаботно посоветовал Егор датчанину. – Лучше три раза сплюнь через левое плечо и постучи по дереву…

Уже перед самым закатом, пройдя порядка тридцати пяти километров вниз по течению Рио-Рохо, они вышли на крохотную и уютную полянку, тщательно спрятанную в зарослях молодого смешанного леса.

– Командир, тут бойкий родничок имеется! – радостно оповестил Ухов. – Может, здесь и заночуем? Через час стемнеет уже…

– Ладно, уговорил, – согласился Егор. – Готовьтесь, господа и дамы, к ночлегу. Подполковник Иванов! Проверь тут всё тщательно – на предмет наличия-отсутствия ядовитых змей. Костра пока не разжигать! Но дрова собирайте старательно… Я пока выберусь на берег, осмотрюсь немного…

В этом месте берег Рио-Рохо был обрывистым, до уреза неспокойной кофейной воды было метра три с половиной. Впрочем, толком рассмотреть что-либо Егор не успел – заслышав близкие мужские голоса, он тут же упал на землю, прячась за низким колючим кустарником.

«Похоже, что не заметили!», – успокаивающе зашептал внутренний голос. – «По крайней мере, не стреляют, что уже, согласись, не плохо…».

Он осторожно приподнял голову, пристально всматриваясь через густую листву кустарника в речные просторы. По течению реки – метрах в шестидесяти-семидесяти от берега – медленно спускалась узкая деревянная лодка, похожая на классическую индейскую пирогу. В лодке располагались четыре хорошо вооружённых мужичка в чёрных широкополых шляпах. Двое размеренно работали короткими вёслами, другие двое – с помощью подзорных труб – внимательно изучали береговую линию. Егор снова спрятался в кустарнике, уткнувшись лицом в пожухлую осеннюю траву и стараясь дышать как можно реже…

«Всё верно спрогнозировал Людвиг! Просекли кабальерос, сукины дети, ситуацию!», – неохотно признал правоту датчанина самоуверенный внутренний голос. – Теперь надо держаться подальше от берега. А если, соратники Диего Гонсалеса подожгут здешние прибрежные леса? Дождей в близлежащей пампе не было уже давно, подлесок в этих зарослях сухой и высокий…».

Подчинённые встретили известие о том, что их старательно ищут, достаточно спокойно, но и без особой радости.

– Сколько нам ещё предстоит пройти до места впадения Рио-Рохо в Ла-Плату? – невозмутимо спросил Лаудруп.

– Наверное, миль семьдесят-восемьдесят, – предположил Егор.

– Два с половиной дня пути, – через Фролку сообщила Исидора.

Уже в полной темноте Егор разрешил – на очень короткое время – развести небольшой костёр. Лаудруп ещё днём умудрился подстрелить из арбалета жирную дикую индюшку. Весь день у путников не было во рту даже маковой росинки, есть хотелось – просто нестерпимо. Но не сырой же индюшатиной питаться, в конце-то концов?

«Дурак ты, братец!», – пожурил строгий внутренний голос. – «Подковы и кожаные туфли прихватил с кухни поместья? Молодец! А почему не поискал какого-нибудь продовольствия? Недотёпа!».

После завершения нехитрой трапезы Егор велел:

– Костёр необходимо притушить, но так, чтобы оставались угли, от которых можно будет быстро зажечь факел. Вот, я тут парочку изготовил – на скорую руку. Не Бог весть что, но всё же.… Итак, предлагаю всем ложиться спать, ибо утро вечера всегда мудренее. У тлеющего костра дежурим по очереди, примерно часа по два, по два с половиной. Первым бодрствует и старательно бдит Ухов-Безухов, за ним – подполковник Иванов, следующим дежурит адмирал Лаудруп, я, соответственно, последний в этом списке…

Проснулся он, судя по темноте, гораздо раньше своей очереди – от достаточно громкого разговора где-то рядом. Вернее, говорил только один человек – на испанском языке, очень быстро и монотонно.

– Вы что там, с ума все сошли? – зашипел Егор злым и хриплым со сна шёпотом. – Прекратить немедленно, так вас всех и растак…

– Это Джо, отец Исидоры. Он отходит, командир, – долетел из темноты негромкий и взволнованный голос Фролки. – В смысле, кончается и даёт нам с Исидой последние наставления и благословения. Пусть, уж, говорит, не затыкать же ему рот…

– И, в самом деле, не затыкать же…, – пробормотал Егор, поднимаясь на ноги и отходя в сторону по нужде.

Когда, минут через пять-шесть, он вернулся к едва тлеющему костру, то монотонный и прерывистый мужской голос уже затих, а ему на смену пришли чуть слышные женские рыданья и всхлипывания.

– Что там с ним? – присаживаясь рядом с Фролом, спросил Егор.

– Умер бедный Джо Тупи. Били кабальерос его очень сильно, даже несколько рёбер были сломаны, – также тихо ответил Иванов.

– А что он вам говорил на прощанье? Какие наставления давал?

– Можно, Александр Данилович, я об этом потом расскажу? – неожиданно замялся подчинённый. – Ну, когда окончательно выберемся из этой переделки…

На рассвете они – без всякой формальной ерунды – похоронили старого гаучо. Никаких надгробных речей и молитв не произносили, только Исидора спела в полголоса короткую и душещипательную испанскую песенку.

А еще через два часа Ванька Ухов, шедший первым, предостерегающе поднял руку вверх и тихонько доложил подошедшему Егору:

– Господин командор, там, на речной косе кто-то есть. Слышите, голоса? Один из них, честью клянусь, женский…

На разведку отправились втроём: Егор, Фрол Иванов и Исидора, которая, с минуту послушав далёкие голоса, тут же выразила жгучее желанье составить мужчинам компанию.

Они, старательно пригибаясь и прячась за высокими зарослями чертополоха, медленно поднялись на невысокий пологий холм, с которого открывался отличный вид на акваторию Рио-Рохо.

В двухстах метрах ниже по течению реки к берегу прижимались три длинных плота, связанные из очень толстых древесных стволов. На плотах, надёжно закреплённых к прибрежным камням и корягам, расположились просторные шалаши, а на берегу горел яркий и весёлый костёр, над которым висели разномастные котелки и кастрюльки. Вокруг костра, беззаботно пересмеиваясь между собой, сидели шестеро оборванцев-мужчин самого разного возраста и одна пожилая, очень тучная негретянка.

– Что это такое у нас? – поинтересовался Егор.

– Это деревья всяких ценных пород – палисандр, розовое дерево, чёрное дерево, другие всякие, – через Иванова доходчиво объяснила Исидора. – Они растут в сельве, так называется местный тропический лес. А в сельве никаких дорог нет. Поэтому ценная древесина вырубается по берегам больших рек, по ним же срубленные стволы и сплавляется к Буэнос-Айресу, где сейчас строятся три больших католических собора. Ну, обожают святые отцы – до желудочных колик – роскошь разную.… А, ведь, это идея! – уже от себя добавил Фрол. – Давайте, господин командор, попросим плотовщиков, чтобы они взяли нас собой? Доплывём по Рио-Рохо до Ла-Платы, а там уже быстро найдём подходящий попутный транспорт…

Егор недоверчиво помотал головой:

– По реке шастают лодки, набитые – под самую завязку – вооружёнными кабальерос. Подплывут они к плотам и строго так спросят, мол: – «Не встречали ли вы, часом, на берегу незнакомцев европейского облика?». Мы, понятное дело, в этот момент спрячемся в шалашах, что расположены на плотах. А плотовщики, они же ребята честные и благородные, ни за какие деньги нас не выдадут. Так получается? Не верится мне что-то… По-честному купить у бродяг один из плотов? Тоже не выход. Расскажут они об этом факте кабальерос, которые, наверняка, к ним подплывут – рано или поздно…

– Может быть, господин командор, это самое…, – Фрол неуверенно провёл ногтем большого пальца по горлу. – А сами переоденемся – для полной и окончательной достоверности – в их одежду. Чем не козырный вариант? Нехорошо это, конечно, но времена нынче такие – жестокие и тёмные…

Неожиданно Исидора, совершенно правильно истолковав жест своего русского возлюбленного, что-то горячо залопотала по-испански. Послушав её несколько минут, Фролка начал переводить:

– Исида говорит, что эти плотовщики – те ещё субчики. Бродяги, пропойцы, воруют всё, что плохо лежит, могут и человека убить. Если встретят в пампе одинокую женщину, то обязательно изнасилуют.…Четверо из этих ребятишек – чистокровные индейцы кечуа. То есть, это их соплеменники вчера подло убили пеона Пепе. Остальные двое – метисы. А толстая пожилая негритянка выполняет в этой несимпатичной компании две важные миссии. Во-первых, она – повариха. А, во-вторых, является общей женой – для всех членов банды… Короче говоря, убить этих оборванцев и пройдох – совсем, даже, и не грех. Как уверяет Исидора, это благо для всех и, более того, долг каждого честного гаучо. Мол, благородный воздух пампы будет чище. А верить плотовщикам нельзя, продадут за дёшево – при первом же удобном случае… С оружием у этих гадких отщепенцев, кстати, совсем и небогато – один пистолет находится за поясом у усатого метиса, который, очевидно, у плотовщиков за главного, а второй – у их всеобщей жены.

К удивлению Егора, и все остальные его соратники высказались за кардинальное решение данной проблемы. А тут ещё и свежий ветерок любезно принёс с верховьев Рио-Рохо сильный запах гари…

– Похоже, что кабальерос решили нас выкурить из прибрежных зарослей, – вопросительно поглядывая на Егора, предположил Ухов-Безухов. – То есть, подожгли прибрежные леса, справедливо надеясь на то, что в пампе нам будет уже не спрятаться.

Скрипя сердцем, Егор согласился, что убить бродяг-плотовщиков – лучший выход из создавшейся ситуации.

Само действо прошло просто и буднично. Егор, не доползая до костра метров восемь-девять, мгновенно вскочил на ноги и метнул нож, попав в спину усатого метиса под пятое (а может, и под четвёртое?) ребро. Это, в свою очередь, послужило сигналом для Лаудрупа, который тут же надавил на спусковой крючок арбалета, и меткая стрела послушно вонзилась в грудь жирной негретянки. Дальше не было абсолютно ничего сложного: для троих умелых бойцов – пятеро неподготовленных лохов – семечки. Опять же, сработал пресловутый эффект неожиданности…

Потом трупы раздели и оттащили подальше от берега, в густые заросли чертополоха. После чего путешественники разбрелись по прибрежным густым кустам и переоделись, не проявляя при этом излишней брезгливости.

Егор босиком, закатав до колен старые холщовые штаны, покрытые многочисленными неаккуратными заплатами, направился к реке – чтобы хорошенько умыться. Но Исидора, одетая в живописные лохмотья покойной негретянки, неожиданно бросилась ему наперерез, остановив буквально в двух метрах от уреза речной воды, и что-то жарко залопотала по-испански, тревожно махая рукой в сторону Рио-Рохо.

– Она не советует тебе, Данилыч, босиком заходить в эту речку, – невозмутимо сообщил Фролка.

– Почему это, вдруг?

– Потому, что у тебя на правой ноге имеется свежая ссадина, а на левой – кровоточащий мозоль. Дело в том, что в Рио-Рохо водятся очень злые рыбки, которые называются пираньями. Если эти рыбёшки чувствуют, что в воду попала кровь, то тут же набрасываются – всей немаленькой стаей – на того индивидуума, из которого эта самая кровь вытекает, капает или сочится… Бывали случаи, когда эти маленькие кровопийцы насмерть загрызали коня – вместе со всадником. Так что, командир, Исида тебе не советует – в таком виде – принимать водные процедуры. Для начала, хотя бы, надень крепкие и недырявые сапоги… Хотя, что тут скрывать, моя Исидора любит иногда и немного пошутить…

– Это, явно, не тот случай! – грустно и понимающе вздохнул Егор, отходя подальше от опасных коричнево-кофейных вод Рио-Рохо. – Слышал я уже, причём, неоднократно, про этих злобных пираний… Ладно, господа и дамы, извольте построиться! Хочу оглядеть вашу новую экипировку…

Исидора, нарядившаяся в мешковатое цветастое платье, с голубым платком на голове, смотрелась неприметной замарашкой-дурнушкой. А мужчины отряда были облачены в холщовые штаны и длинные рубахи-робы светло-серого и кремового цветов, на головах у всех красовались широченные, местами дырявые соломенные шляпы.

«Что же, самые обыкновенные бродяги и прохиндеи с большой дороги, с совершенно неблагородной щетиной на впалых щеках», – довольно отметил требовательный внутренний голос. – «Только, вот, лица недостаточно загорелые. Ладно, если их слегка вымазать сажей от костра, то и сойдёт. А, вот, сапоги на ногах – явно лишнее. С другой стороны, если босиком ходить в такую холодную погоду, то и серьёзно простудиться – раз плюнуть…».

Перед отплытием они плотно перекусили, не побрезговав содержимым котелков покойных плотовщиков. Так, ничего особенного – жидкая каша-размазня из незнакомой крупы, щедро сдобренная мелкими кусочками вяленого мяса и самой разнообразной травянистой зеленью. Ну, и на десерт – варёные утиные (это Исида определила) яйца.

На первом плоту разместились Егор, Фрол Иванов и Исидора, а на втором усердно работали длинными шестами и широкими вёслами Людвиг Лаудруп и Ванька Ухов. Третий же, лишний плот они – ради пущей конспирации – разобрали на составные части и по одному брёвнышку пустили вниз по течению, в свободное плавание к Атлантическому океану.

– Исида говорит, что лучше плыть вдоль левого берега, – сообщил Иванов. – Там и отмелей гораздо меньше, да, и вообще, тот берег наш, «гаучевский»…

Когда плоты уже подплывали к середине Рио-Рохо, Фролка обернулся назад и, внимательно оглядев в подзорную трубу покинутый берег, удовлетворённо констатировал:

– Во время мы унесли оттуда ноги! Прибрежный заросли уже все в густом дыму. В трёх местах, как минимум, их подожгли. Да и ветер крепчает, уже часа через полтора весь правый берег охватит жаркое пламя…

Егору, как бы там ни было, нравился такой способ передвижения. Плыви себе, никуда не торопясь, любуйся местными экзотическими красотами, строй тактические и стратегические планы на будущее. Иногда плоты долгое время шли по течению вдоль левого, обрывисто берега, но порой приходилось совершать и достаточно сложные манёвры, следуя за извилистым руслом Рио-Рохо, щедро усеянным песчаными отмелями и разноцветными камышовыми зарослями.

Один раза мимо плотов проследовали две длинные лодки с хмурыми личностями на борту. Личности внимательно изучали водную гладь реки и её берега, не обращая на плоты с оборванцами никакого внимания.

На ночёвку они остановились, пришвартовав плоты к длинному и каменистому мысу, за которым наблюдался солидный речной залив. Егор – в компании с длинным ружьём, конфискованным ещё на асьенде Гонсалесов у незадачливого мёртвого охранника – немного прошёлся вдоль болотистого берега.

Там, в речном заливе, было на что посмотреть! Белые, слегка подвядшие по осеннему времени кувшинки – диаметром больше метра, розовые лотосы, овальные и круглые островки фиолетовых и сиреневых камышей. Десятки тысяч самых различных птиц без устали кружили над неподвижными буро-кремовыми водами, миллионы москитов жужжали крайне неприветливо и зло. А ещё между лотосами и кувшинками медленно и плавно передвигались позеленевшие от времени солидные брёвна, местами покрытые рыжеватым реденьким мхом.

«Серые кайманы, ясный перец!», – кисло поморщился брезгливый внутренний голос. – «Возвращайся-ка, братец, обратно к реке, пока тебя здесь не сожрали. Ни кайманы, так москиты…».

На мысу горел в меру яркий костёр, на котором Лаудруп пытался зажарить тушки двух тощих диких уток, подстреленных им же из арбалета.

– Какие-то странные утки! – недовольно сообщил Людвиг. – Рыбой от них воняет нестерпимо, отдаёт гадкой болотной тиной. Впрочем, ничего другого и нет…

Егор, когда ещё только облачался в одёжку безвременно усопшего метиса-атамана, случайно нащупал под воротником робы надёжно закреплённый там железный рыболовный крючок.

«Чтобы русский человек – при первом же удобном случае – рыбки не половил?», – заныл азартный внутренний голос. – «Давай-ка, братец, покажи всем класс! Крючок-то хороший, наверное, № 15, не меньше…».

Он оперативно изготовил грубое подобие классической донки: к концу толстой волосяной верёвки привязал крючок, чуть выше зафиксировал груз, использовав для этой цели крупную прибрежную гальку – со сквозной дыркой в боку. На крючок Егор насадил первую подвернувшуюся под руку ярко-зелёную лягушку, от души раскрутил снасть над головой, забросил в воды Рио-Рохо метров на тридцать-сорок, а свой конец верёвки крепко привязал к неизвестному кусту, нависающему над берегом уже дремлющей реки.

Примерно через полчаса куст заполошно задёргался, словно собираясь вырваться на свободу и убежать куда-то – в неведомую даль.

После долгой и отчаянной борьбы Егор вытащил на каменистый берег тридцатикилограммового сома – натурального сома, только с очень длинными многоярусными усами и крупными жёлто-оранжевыми пятнами на жирных боках. Или эти пятна просто так выглядели – в черноте тропической ночи и отблесках яркого походного костра? Как бы там ни было, но пойманная рыба и на вкус оказалась сомом. Обыкновенным сомом, запечённым в обычных углях самого обыкновенного, уже остывающего тропического костра…

После ещё одной, абсолютно ничем непримечательной ночёвки, плоты подошли к месту впадения Рио-Рохо в великую и непревзойдённую Ла-Плату, несуетливо пристав к левому берегу.

– Сейчас быстренько пообедаем и пойдём дальше, – объяснил это своё решение Егор. – Бог даст, к полуночи дойдём до славного Буэнос-Айреса, там плоты бросим и наймём парочку конных повозок.

Неожиданно со стороны Ла-Платы показалась очередная длинная лодка-пирога – с двумя гребцами-индейцами и тремя благородными идальго на борту.

– Исида говорит, что не надо обращать на них никакого внимания, – стоя спиной к реке посоветовал Фролка. – Эти кабальерос все ужасно гордые из себя. Покажется, что, мол, не так посмотрели на них, благородных донов (то есть, без должного пиетета), сразу же велят гребцам пристать к берегу, чтобы доходчиво втолковать всякому быдлу – кто в аргентинской пампе настоящий хозяин…

– Хоть смотри, хоть не смотри, это уже не поможет, – зло сплюнул в сторону Ванька Ухов и неуловимым движением достал из-за голенища сапога японскую метательную звёздочку. – Эти красавчики прямо к нам направляются. Похоже, что без жаркой драки не обойтись. Что, Александр Данилович, действуем – как всегда?

– Отставить – горячку пороть! – недовольным голосом приказал Егор. – На берегу остаются Фрол и Исидора, пробуют вежливо отговориться. Остальные спокойно и несуетливо, как ни в чём не бывало, продолжают заниматься текущими делами. То бишь, разжиганием костра и приготовлением обеда. Оружие не выпячивать, но держать под рукой. Людвиг, заряди арбалет и отложи в сторонку… Если почувствую серьёзную опасность, то ударю первым. А вы, орлы, уже после меня…

Лодка пристала между плотами, два кабальерос ловко выбрались на песчаный берег, высокомерно пыжась, вступили в разговоры с Фролом и замарашкой Исидорой, голова которой была плотно замотана голубым рваным платком по самые брови. Сперва всё было достаточно мирно и спокойно, но, вот, один из незваных гостей протянул руку, чтобы сорвать с головы девушки платок. Исидора, тихо выругавшись сквозь зубы, ловко отшатнулась в сторону, после чего над речным берегом повисла тень напряжённости…

Умница Фролка тут же, чтобы вернуть разговор в спокойное русло, отпустил какую-то солёную шутку. Кабальерос дежурно заржали, но чувствовалось, что их что-то слегка насторожило. Один из них – очень высокий, в чёрной короткой жилетке, щедро расшитой серебром – резко ткнул в сторону Егора указательным пальцем и разразился цветастой тирадой на испанском.

«Видимо, приказывает подойти», – предположил сообразительный внутренний голос. – «Пока ничего страшного не происходит, братец. Подойди, конечно же, поклонись дяденьке до самой земли, не убудет с тебя…».

Высокий идальго, внимательно и брезгливо всматриваясь в лицо Егора, частично скрытое дурацкой соломенной шляпой, начал требовательно и зло задавать – один за другим – длинные вопросы.

– Си, сеньор! Си, сеньор! – зачастил, безостановочно кланяясь, Егор.

«Идиот ты, братец!», – рассердился строгий внутренний голос. – «Лучше бы немым притворялся. Мычал бы утробно и тупо, к примеру, разбрасывая во все стороны неаппетитную слюну…».

Впрочем, всё это уже не имело ровным счётом никакого значения, ситуация, похоже, полностью вышла из-под контроля. Низенький кабальеро исхитрился-таки и схватил Исидору за руку, старательно пытаясь эту руку вывернуть, третий же благородный идальго, остававшийся в лодке, вскочил на ноги и недвусмысленно навёл на Фрола солидный пистолет…

– Людвиг! – заорал Егор и, резко крутнувшись на месте, изо всех сил приложил высокого противника каблуком сапога по груди, прыгнул – вслед за упавшим телом – вперёд, заученным движением ткнув «орлиным клювом»[25]25
  «Орлиный клюв» – удар из технического арсенала карате-до.


[Закрыть] в сонную артерию. Тонкий и радостный свист арбалетной стрелы, выпущенной на свободу, громкий пистолетный выстрел, охи и ахи, звуки скупых ударов…

Егор торопливо откатился в сторону от трупа высокого кабальеро, вскочил на ноги и кинулся к лежащему на спине Фролу, возле которого бестолково суетилась растрёпанная (голубой платок исчез куда-то) и взволнованная Исидора.

– Что с тобой, подполковник? – обеспокоено спросил Егор, присаживаясь на корточки рядом с подчинённым.

– Ерунда, Александр Данилович, – болезненно улыбнулся Фролка. – Правое плечо насквозь пробило. Нормально всё, кость не задета, зарастёт – как на дворовой собаке…