Текст книги "Звонкий ветер странствий"

Темам его рассказов не было числа. По Санькиным глазам было видно, что многое она просто не понимала, а многое – и не хотела понимать.

«Бедняжка! Сразу столько свалилось на неё!», – жалостливо вздыхал добрый внутренний голос. – «Ты, уж, братец мой, не перестарайся! Наша Сашенция – во всех отношения – девушка крепкая, но как бы случайно умом не тронулась… А зачем нам с тобой, спрашивается, нужна сумасшедшая жена? Вот, и я говорю, что незачем… Ты, давай, больше распинайся про моду, стишки почитай, фильмы перерасскажи – про неземную любовь…».

А ещё Санька, которой черноволосая Исидора на прощанье подарила несколько толстых книг и тонкий, составленный от руки испано-английский словарь, занялась – в свободное время – изучением испанского языка.

– Зачем тебе это, моё сердечко? – недоумевал Егор.

– Очень, уж, красивый язык! – скупо улыбалась жена. – Такой мелодичный и певучий… Опять же, вдруг, мы ещё вернёмся в эту бело-голубую Аргентину? Вот, он мне тогда и пригодится…

Егор посмеялся, а потом подумал-подумал, да и присоединился к супруге. Вдвоём дело пошло гораздо веселей и продуктивней.

Беда пришла неожиданно и внезапно – от жары начала постепенно протухать питьевая вода в больших деревянных бочках, да и запасы прочей жидкости (пусть, и алкогольной) значительно сократились.

– Всё, господа и дамы, с сегодняшнего дня умываемся и стираемся только морской забортной водой! – объявил Егор. – Понятное дело, что детей это не касается. Пока – не касается… Далее, воду пьём, только разбавляя её – один к одному – вином. Такая смесь гораздо лучше утоляет жажду, проверено… Ничего ребятки, пробьёмся!

По приказу Егора на палубе надёжно закрепили различную посуду, в которую потихоньку – из серого тумана – выпадали крохотные росинки. Всю эту «туманную» воду по-честному отдавали женщинам и детям.

Ещё через полторы недели, когда вода в бочках окончательно протухла, мужчинам пришлось перейти на «парусную» воду: по верёвочным лестницам забирались на высокие мачты и – с риском для жизни – выжимали из мокрых парусов в нехитрую тару жалкие капли воды. А некоторые индивидуумы, боящиеся высоты, и вовсе, просто-напросто жадно вылизывали сырую парусину…

Навалилось ощущение полной безысходности, окончательно стихли шутки и весёлые разговоры. Вообще, все путешественники и путешественницы старались как можно реже говорить между собой – казалось, что особенно сильная и нестерпимая жажда приходила именно в процессе – пусть и короткого – разговора…

«Так, наверное, и сходят с ума!», – с кривой усмешкой предположил однажды слегка одуревший внутренний голос. – «Ещё неделя-другая этого серого кошмара – и ощущение действительности окончательно притупится, всё сольётся в единую пелену… Будет уже совершенно непонятно: где дни, а где – года, где явь, а где – сон…».

Словно бы подтверждая опасения внутреннего голоса, вечером этого же дня с центральной мачты фрегата сорвался и разбился насмерть Егоров крепостной по имени Федосий – молодой, здоровый и широкоплечий мужик. То ли нечаянно сорвался, то ли сам бросился, предварительно распрощавшись с последней надеждой на благополучный исход этого затянувшегося путешествия…

Поздним вечером, вернее, уже ранней ночью, Егор и Санька опять расположились на носу «Артура». Только, вот, разговоры – о Временах грядущих – в этот раз как-то не разговаривались. Они, в основном, молчали да изредка вскользь целовались, осторожно и нежно касаясь сухих и шершавых губ – такими же сухими и шершавыми губами.

– Саша, а для чего – всё это? – неожиданно спросила жена. – Ну, в смысле, вся наша жизнь? Для чего, вообще, люди живут на белом свете? Почему ты улыбаешься? Я что, очень-очень глупая?

– Умная ты у меня, очень – умная! – бесконечно серьёзно ответил Егор. – Просто о смысле жизни гораздо продуктивней рассуждать в более спокойной обстановке. Когда вокруг всё спокойно и благостно, и на душе – в том числе… Например, когда в камине ласково потрескивает добрый огонь, а в голове приятно шумит от выпитого благородного вина… Вот, тогда-то да, о смысле жизни – самое время говорить…

– А, сейчас? – не сдавалась настойчивая Сашенция. – Что ты мне ответишь – сейчас?

– Ты же и сама знаешь, что я отвечу! – ещё шире улыбнулся Егор. – Быть с тобой, глупенькая! Всегда, до самой смерти! Вот, в этом – лично для меня – и заключается наивысший и единственный смысл жизни… Дорогая, мне это кажется, или ветер, действительно, стихает?

Ещё через несколько минут Санька, указывая рукой прямо по курсу движения фрегата, взволнованно произнесла:

– Ой, Саша, смотри! Там, прямо в небесах, ползают два маленьких светлячка…

Далеко впереди в небе, не очень-то и высоко, то пропадали, то упрямо появлялись снова два крохотных ярко-розовых огонька.

«Это же, наверняка, братец, жерла действующих вулканов!», – уверенно заявил внутренний голос. – «То прячутся за полосой тумана, то – вновь появляются…».

– Пошли, Саня, будить шкипера! – Егор решительно потянул жену за рукав платья. – Надо срочно становиться на якоря, пока фрегат не налетел на прибрежные рифы…

Через двадцать минут якоря успешно забрали грунт, и «Артур», чуть поскрипывая всеми составными частями деревянного корпуса, послушно и размеренно закачался на мелкой волне.

– Да, ветер однозначно стихает! – согласился с Егором капитан Тихий. – Только, вот, вопрос: – где сейчас «Буйвол» и «Луиза»? Успели они встать на якоря?

– Ладно, чего по-пустому языками молоть? – нахмурился Егор. – Будем ждать рассвет и надеяться на лучшее…

Уснуть он так и не смог, поворочался часа два-три-четыре на койке, тихонько оделся и снова выбрался на палубу.

Вокруг уже заметно серело, приближался рассвет. Туман, опустившись к самой поверхности океана, таинственно и зловеще клубился в корабельных снастях, усердно оседая на дне и стенках многочисленных медных и бронзовых посудин, закреплённых на палубе тут и там.

В одной из сторон небосклона неожиданно зарозовело.

«Ага, значит серый туман уже не такой плотный!», – обрадовался внутренний голос. – «Уже понятно, где у нас восток. Ничего, братишка, выкарабкаемся…».

А ещё примерно через час с северной стороны донеслись отголоски далёкой, но бойкой канонады.

– Палят из ружей и пистолетов! – обеспокоено известил Емельян Тихий, старательно подставляя ухо под порывы северо-восточного ветерка. – Не нравимся мне это, Александр Данилович! Ох, как не нравится…

Канонада, впрочем, длилась совсем недолго и через две-три минуты смолкла.

Ветер окончательно стих, над океаном установился полный штиль, после чего и туман развеялся без следа, а из белых кучевых облаков выглянуло ласковое жёлтое солнышко, предоставляя возможность вдоволь полюбоваться красивейшим пейзажем.

Длинный и извилистый берег, до которого было чуть больше одной мили, завораживал изысканным цветным калейдоскопом: лазоревое море плавно переходило в изумрудную зелень прибрежных лесов, на смену лесам приходили светло-фиолетовые колера предгорий, постепенно – по мере продвижения взгляда вверх – всё темнеющие.…Венчали эту эстетически-безупречную картинку абсолютно чёрные горные вершины – с величественными конусами двух действующих вулканов.

Примерно посередине – между кораблём и цветным берегом – обнаружилась узкая полоса береговых рифов.

– Да, очень серьёзные из себя – эти рифы! – уважительно протянул Емельян Тихий, отрываясь от окуляра подзорной трубы. – Повезло нам, однако… Господин командор, вон же он, «Буйвол»! В трёх четвертях мили южнее нас заякорился. Молодец, шкипер Ганс Шлиппенбах, так держать! А, вот, «Луизы» я что-то нигде не наблюдаю…

На севере, откуда на рассвете долетали отголоски ружейных и пистолетных выстрелов, далеко в океан выступал длинный и каменистый мыс.

– Неплохо было бы оплыть его, в смысле, мыс, да и посмотреть, что там такое, – проследив за напряжённым взглядом Егора, высказался Тихий. – Может, это наши соратники с «Луизы» ранним утром стреляли по какому-нибудь неизвестному противнику? Хотя, если бы противник был серьёзным, то они палили бы из пушек. Скорее всего, просто охотились на какую-нибудь водоплавающую дичь. Например, стая глупых упитанных гусей опустилась ночевать на палубу бригантины… Только сейчас подойти туда, всё равно, не получится – по причине полного штиля… Александр Данилович, а, ведь, за этим каменистым мысом чёрный дым поднимается в небо! Густой такой…

– Делаем так, капитан! – принял окончательное решение Егор. – Спускаем на воду шлюпки и помещаем в них побольше хорошо вооружённых бойцов. Потом, э-э-э…

– Все шлюпки спускаем?

– Да, все три. На одной я схожу за северный мыс и на месте разберусь с этими странностями. Две другие, загрузив пустые бочки, пусть следуют к берегу. Видишь, там есть узкий проход между бурунами рифов? А чуть левее в океан впадает большая река. Вот, пусть ребятки и наберут в бочки свежей речной водицы… Кстати, а почему ты до сих пор не достал буссоль и астролябию? Надо же определиться, в конце-то концов, куда это нас занесло!

– Обижаете, Александр Данилович! – нахмурился Тихий. – Мой помощник уже давно колдует на носу, определяется – как вы выражаетесь…

Через пять-семь минут координаты были определены – примерно 171° долготы и 38° широты, с полуградусной погрешностью, ясное дело.

Егор не настолько был силён в географических науках, чтобы с ходу определить – по координатам – название изысканно-цветного берега, лежащего перед ними, но нехорошие предчувствия незамедлительно поселились в душе.

«Одно только ясно, что мы пересекли – ненароком – Тихий океан», – невозмутимо сообщил внутренний голос.

Емельян Тихий сходил в каюту, вернулся, прямо на палубе разложил морские карты и неуверенно сообщил, показывая пальцем на большой овал в правом нижнем углу одной из карт, нанесённый коротким пунктиром:

– Похоже, что мы где-то здесь…

– Ну, а конкретнее? – недовольно поморщился Егор. – Что это ещё за овал такой?

– Конкретнее…, – смущённо замялся Тихий, – Это такая неизвестная земля, расположенная немного южнее Австралии…

– Так называемая «Большая Южная Земля», – насмешливо сообщила начитанная и просвещённая Сашенция, уже тоже выбравшаяся на корабельную палубу (выплёскивала за борт содержимое детских ночных горшков). – Открыл её – лет шестьдесят тому назад – голландец по имени Абель Тасман. У этих островов есть и второе имя – «Стейтн Ландт», не знаю, что оно обозначает… Почему эта земля изображается на морских картах дурацким пунктирным овалом? Так, ведь, точных карт и планов этих островов просто-напросто не существует в природе! До сих пор – после Тасмана – никто из европейцев эти места больше не посещал, по крайней мере, я про такие факты нигде не читала. Следовательно, мы – вторые… Слава великим путешественникам! Трубите фанфары! Господа, открывайте шампанское…

Сашенция продолжала трепаться и дальше, откровенно и беззастенчиво хвастаясь своими нешуточными географическими познаниями, но обеспокоенный Егор слушал её только в пол-уха.

«Это что же получается, а?» – волновался нервный внутренний голос. – «Строим элементарную логическую цепочку: Тасман – Тасмания – Новая Зеландия – злые каннибалы… Мать его растак!».

– Отставить разговоры! – повысил голос Егор. – Все шутки отменяются! Шкипер Тихий, шлюпки на воду спущены?

– Спущены, Александр Данилович!

– Бойцам взять с собой по ручной гранате! Нет! По две ручные гранаты на каждого! За водой, Емельян, отправишься лично! Слушай меня внимательно… На этих островах обитают дикие туземцы, обожающие употреблять в пищу человеческое мясо. Поэтому приказываю – соблюдать максимальную осторожность! К берегу не приставать ни в коем случае! Питьевую воду набирать только непосредственно в устье реки! В случае малейшего шевеления в прибрежных кустах – незамедлительно применять ручные гранаты! Всё ясно?

– Ясно, Александр Данилович! – заверил Емельян. – Но, может быть, сугубо на первый случай, гранаты стоит бросать рядом – с теми подозрительными кустами? Туземцы испугаются и убегут… Это я к тому, что худой мир всегда лучше, чем хорошая война…

– Ладно, будь по-твоему, шкипер! – согласился Егор. – Приступай к выполнению приказа! Но, прошу тебя, проявляй осторожней…

Тихий поспешил к подчинённым, а Санька, уважительно и ласково посмотрев на Егора, подытожила:

– Действительно, тутошние туземцы – гадостные людоеды! По письменным воспоминаниям знаменитого Абеля Тасмана четверо его людей – при первом же посещении этих островов – были безжалостно убиты и подло съедены местными жителями, которые называют себя – «маори»… А ты, Саша, откуда знаешь про это происшествие? Ты же у меня редко читаешь умные книжки… Ой, извини, милый, я всё время забываю, что ты – оттуда…

Шлюпка, в которой кроме Егора находилось ещё шестеро хорошо вооружённых бойцов (три матроса с «Артура» и три бывших солдата Александровского полка), медленно завернула за северный мыс. Четыре человека усердно работали вёслами, Егор сидел на руле, ещё два его спутника внимательно наблюдали за окрестностями.

– Господин командор, вижу горящее судно, сидящее на камнях прибрежных рифов! – доложил краснощёкий Дмитрий Васильев – в относительно недавнем прошлом – сержант Александровского полка. – Давайте мы с вами, Александр Данилович, поменяемся местами? А то я в этих морских кораблях совершенно ничего не понимаю…

Егор, забрав из рук Васильева подзорную трубу, пробрался, осторожно переступая через ноги гребцов, на нос шлюпки и навёл оптический прибор на тощенький чёрный дымок, видимый впереди.

Корабль, налетевший на коварные береговые рифы, беспомощно полулежал на правом боку. Одна из его двух мачт была сломана почти у самого основания, над сильно почерневшим левым бортом поднимался ленивый дымок, а, вот, открытого огня нигде не было видно.

«Это, однозначно, «Луиза», братец мой!», – тут же определил внутренний голос и скорбно вздохнул: – «Какое же невезучее имя! Очень красивое, но – фатально – невезучее… А рядом с бригантиной наблюдаются обгоревшие останки ещё одного корабля. Достаточно свежие, дай Бог, месячной давности. Получается, что ошибалась наша Александра Ивановна, говоря, что, мол, мы вторые европейцы – после Тасмана – посетившие эти далёкие острова…».

– Ходу, парни, ходу! Навались! – приказал гребцам Егор, уже понимая, что произошло нечто страшное и непоправимое.

Очень печальное и грустное зрелище предстало перед их глазами. Быстроходная – совсем ещё недавно – красавица-бригантина сейчас превратилась в уродливое скопление почерневших досок, которые белопенный океанский прибой продолжал настойчиво и безжалостно молотить об острые камни берегового рифа, обещая – в самом скором времени – окончательно перемолоть в самые обыкновенные щепки…

– Кто же напал на них? – неуверенно спросил Васильев, указывая рукой на густо оперённые древки стрел и дротиков, торчащие из левого борта несчастной бригантины – в тех местах, куда так и не добралось пламя.

– Местные туземцы, – скупо ответил Егор, только неимоверным усилием воли сдерживая вопли отчаяния.

«Эх, Людвиг, Людвиг, как же это так, брат? Как ты допустил такое?!», – неслышно для окружающих взвыл внутренний голос. – «Гертруда, Томас… Наверное, «Луиза» ночью напоролись на острые камни, а на рассвете беспомощный корабль внезапно атаковали – на быстроходных пирогах – проклятые маори. Здесь до берега – всего нечего, меньше половины мили, вон и верхушки многочисленных соломенных крыш виднеются, следовательно, там располагается большая туземная деревушка… Пока наши заметили атаку, пока открыли по нападавшим дикарям огонь. Пушки левого борта, тем более, смотрели в небо и поэтому молчали… Совершенно напрасно! Надо было, всё же, пальнуть пару раз. Дикари могли и испугаться пушечных выстрелов. Ручных гранат, понятное дело, тоже под рукой ни у кого не оказалось – они, ведь, во время плавания хранятся в пороховом погребе, под замком.… Итак, туземцы захватили – в конечном итоге – бригантину, быстренько её разграбили, уходя, подожгли. Почему грабили в спешке? Скорее всего, их разведчики доплыли до мыса и выяснили, что рядом стоят на якорях и другие корабли. Команда и пассажиры? Наверное, часть перебили при штурме, часть захватили в плен. Почему нигде не видно трупов? Так, маори же – людоеды, вот, и трупы прихватили с собой… А потом пожар, слава Богу, потух, так и не добравшись до порохового погреба…».

– Господин командор! – вывел его из скорбной задумчивости чей-то взволнованный голос. – Видите, из того белого буруна поднимается человеческая рука?

– Править туда! – приказал Егор. – Подойти к самому рифу! Дальше придётся лезть за борт…

Через десять-двенадцать минут на борт шлюпки был доставлен адмирал Лаудруп, израненный во многих местах.

– Данилыч! – по-русски прохрипел Людвиг, с трудом шевеля запёкшимися губами, на которых пузырилась кровавая пена. – Спаси Гертруду и Томаса! Их живыми забирали в пирогу… Мы дрались, как могли. Потом меня сбросили за борт… Ослабел я от полученных ран, ничего не мог поделать… Лежал в этих белых бурунах и наблюдал, как моих жену и сына, крепко связанных по рукам и ногам, загружали в самую длинную пирогу… Данилыч, ради Бога, спаси Гертруду и Томаса! Прошу тебя…

Глава двадцатая
В гости – к новозеландским людоедам

Неожиданно Людвиг поперхнулся и, не закончив фразы, безвольно откинулся назад. Его глаза медленно закрылись, по подбородку резво потекла тоненькая струйка крови – вперемешку со светло-зелёной слюной. Егор торопливо приложил ухо к широкой груди датчанина.

«Стучит, сердечко, стучит!», – успокаивающе заверил чуткий внутренний голос. – «А, вот, крови адмирал Лаудруп, судя по всему, потерял очень и очень много…».

– Васильев, быстро рви свою рубаху на бинты! – приказал Егор. – Будем перевязывать адмирала… Так, братцы мои, старательно и усердно гребём к «Артуру»! Сильно так гребём, но слаженно и плавно, чтобы раненого адмирала не тревожить лишний раз…

Ран у Людвига Лаудрупа обнаружилось целых пять. Из левого плеча торчало криво-обломанное древко туземной стрелы. Правое бедро было рассечено безжалостным рубящим ударом какого-то острого клинка, скорее всего, длинного и широкого ножа. В правой половине груди датчанина зияли две рваные раны, очевидно, следы от ударов-уколов коротким копьём. Да и голова адмирала была сильно разбита, возможно, об острые камни рифа при падении с борта бригантины.

«Да, плохи дела у Людвига!», – поделился первыми впечатлениями внутренний голос. – «Остаётся только уповать на высокое врачебное искусство нашей разносторонне-развитой Александры Ивановны. Будем надеяться, что покойный доктор Карл Жабо обучил её, всё же, чему-нибудь стоящему…».

Узкие полоски ткани, получившиеся из холщовой рубахи-робы сержанта Васильева, закончились очень быстро, пришлось Егору пожертвовать и своей льняной рубашкой – с кружевным воротником и кружевными же манжетами.

«Как же, высокородному господину командору пышные кружева положены по его высокой должности!», – невесело хохотнул внутренний голос. – «Вот, наша Александра Ивановна гневаться будет на это, не приведи Бог…».

Впрочем, льняных полос – с редкими кружевными включениями – тоже не хватило, пришлось позаимствовать очередную рубаху у ближайшего гребца…

Для нужд раненого адмирала Сашенция, никого не спрашивая, оборудовала под больничную палату каюту Емельяна Тихого, пользуясь тем обстоятельством, что шкипер отправился во второй рейс за свежей питьевой водой. Она аккуратно выставила все вещи Тихого за дверь каюты и густо заставила прикроватную тумбочку различными пузырьками, баночками и склянками с целебными мазями, порошками и настойками. Потом, когда Лаудруп, всё также пребывающий в бессознательном состоянии, был осторожно и бережно уложен на узкую капитанскую койку, Санька безапелляционно выпроводила всех праздных зрителей вон, крепко прикрыла дверь и единолично приступила к лечебным процедурам, велев горничной Лушке быть поблизости.

В ожидании любых новостей (и о здоровье раненого адмирала Лаудрупа и, вообще, о текущей обстановке) Егор отправился на капитанский помост, прихватив с собой сержанта Васильева. Оглядев в подзорную трубу устье неизвестной реки, и убедившись, что на четыре шлюпки (две с «Артура», две с «Буйвола»), занятые заготовкой пресной воды, никто пока не собирается нападать, он в упор уставился на двухметрового, широкоплечего, краснощёкого и до неприличия кудрявого сержанта, замершего рядом с ним по стойке «смирно». После короткой паузы Егор усмехнулся по-доброму:

– Вольно, Дмитрий! Расслабься… Я, ведь, уже давно присматриваюсь к тебе. Понимаешь, Илья Солев погиб, подполковник Фрол Иванов остался в Аргентине, теперь, вот, и адмирал Лаудруп…надолго выбыл из строя… Короче говоря, не хватает доверенных, шустрых и надёжных людей. Только, что и остался – подполковник Иван Ухов. Маловато будет, если говорить откровенно… Ну, сержант Дмитрий Васильев, хочешь стать – доверенным лицом? Понятное дело, что материальные блага и звания тоже подразумеваются – со временем, конечно же…

– Дык, Александр Данилович, милостивец, – начал заикаться и откровенно мямлить ошалевший от неожиданности сержант. – Мы же – завсегда рады… Тем более что и подполковник Ухов при вас начинал тоже с простого сержанта. Как же, известная история… Уж, я расстараюсь, докажу, заслужу, из кожи вылезу…

– Ну, из кожи вылезать, пока не стоит! Я имею в виду – без моего отдельного и строгого приказа, – для затравки пошутил Егор и тут же перешёл на серьёзный тон: – Как ты, Дмитрий, отнесёшься к предложению – поучаствовать в рейде по спасению Гертруды и Томаса Лаудрупов? Я бы мог и по-простому приказать, но это, соратник, совсем ни то… Понимаешь меня? Во-первых, дело предстоит – более чем опасное. Тащить на него людей насильно – ни самый правильный вариант. А, во-вторых, очень важно, чтобы ты сам захотел нам помочь.… Ну, так как? Составишь компанию? Я, впрочем, не тороплю, можешь немного подумать. Минут пять-семь, не дольше… Почему не идём на прямой штурм большими силами? Может, потом и пойдём. Но только – когда мадам Гертруда и её сын Томас будут в полной безопасности…

Долго думать сержант Васильев не стал, и уже через пять-семь секунд, позабыв о недавнем смущении, спросил – насквозь деловым и заинтересованным тоном:

– А кто ещё пойдёт в этот рейд?

«Похоже, братец, ты сделал правильный выбор!», – одобрил внутренний голос. – «Правильный парнишка – этот Дмитрий Васильев, основательный и несуетливый…».

– Я, конечно же, пойду, потом Иван Ухов и ещё один молодой человек, который у подполковника Ухова ходит в денщиках. Извини, запамятовал, как его зовут, – ответил Егор, заинтересованно посматривая на сержанта.

– Так это, наверное, Антипка Ерохин! Отличный мужик, хваткий, очень большой мастер управляться с плотницким топором. Он же, Александр Данилович, из ваших крепостных будет. Они, мужики крепостные, то есть, тогда на Васильевском острове достраивали вашу усадьбу, а мы, солдатики, присматривали, чтобы они не учудили чего, в бега не бросились бы. Ну, ежели оно так, то и я – со всем удовольствием – пойду с вами. Не, всё по-честному… Что же, все люди достойные, уважаемые. С такими и помереть – за компанию – не зазорно будет… Тьфу-тьфу-тьфу! Извините, я подойду к перилам? Надо срочно постучать по дереву…

«Ну, точно, с правильными понятиями человек!», – вновь восхитился внутренний голос, относящийся очень серьёзно к разным народным приметам и поверьям. – «Берём сержанта! Однозначно, берём… А в предстоящем деле и проверим…».

Старательно постучав по деревянным перилам, Васильев вернулся на прежнее место и, преданно заглянув Егору в глаза, поинтересовался:

– Что я должен делать? Приказывайте!

– Сейчас спустишься в пороховой погреб, – Егор протянул сержанту массивный бронзовый ключ. – Из рундуков, что стоят в дальнем правом углу, достань восемнадцать ручных гранат. Восемь сразу же отложи отдельно, мы их возьмём с собой. А у остальных десяти отрежь – под самый корень – зажигательные шнуры. Из этих коротких кусков сплети пару длинных. Ещё два бочонка с порохом откати в сторонку, те, который весом будут по два пуда каждая, у них ещё дощечки светлые такие, с приметным рисунком.… Ещё снаряди в наплечные сумки четыре комплекта с солидными запасами пуль и пороха. В шлюпку это всё потом отнесёшь, ближе к вечеру, уже перед самым отплытием. Всё ясно? Тогда, сержант, выполняй!

Из люка, ведущего в трюм, высунулась растрёпанная Лушка, призывно замахала рукой:

– Александр Данилович! Вас Александра Ивановна кличут! Там раненый адмирал Лаудруп пришли в сознание!

Санька встретила его у плотно прикрытой двери каюты, сделав строгие глаза, зашептала, предвосхищая вопросы:

– Извини, но пока ничего не могу сказать о состоянии Людвига. Всё бы и ничего, если бы не эта подлая стрела в его левом плече… Наконечник стрелы я уже извлекла из раны, но, возможно, началось заражение. Рука и плечо адмирала как-то странно и очень нехорошо опухли… Этот знаменитый голландец, который Абель Тасман, писал в своих мемуарах, что подлые маори имеют одну (из череды многих) нехорошую привычку – смазывать наконечники стрел, выпускаемых из луков, разными растительными ядами или загнившей и перебродившей кровью убитых на охоте птиц. Так что, милый, сам понимаешь… Я рану тщательно промыла разными настойками, наложила на неё специальную целебную мазь, но обещать ничего не могу. Надо немного подождать, хотя бы до вечера… Всё, иди и не трать время на дурацкие вопросы. Лаудруп в любой момент может снова потерять сознание. Я в раненого адмирала – для поднятия бодрости духа и организма – влила с полпинты ямайского рома, так что, Людвиг держится пока. Но ты поторопись, если хочешь услышать от него что-нибудь дельное и полезное…

Абсолютно белое лицо Лаудрупа заметно похудело и осунулось, нос слегка заострился, а два старых шрама на щеке – некогда светло-розовые – неожиданно приобрели тёмно-фиолетовый цвет.

– Данилыч, спасибо тебе, что пришёл! – лихорадочно и болезненно блестя хмельными глазами, зачастил датчанин, наполняя пространство каюты ромовыми парами. – Не перебивай меня, друг! Прошу, не перебивай! Только головой кивай, или – там – мотай… Вы же только поздним вечером отправитесь спасать моих Гертруду и Томаса? С тобой Иван Ухов пойдёт? Прихватите с собой ещё парочку надёжных людей… Правильно, молодцы! Данилыч! Эти поганые дикари очень боятся звуков ружейных выстрелов… Но мы начали стрелять, только когда они были уже на корабле… Схватка началась, а при виде крови и чувство страха, как известно, притупляется… Эх, если бы раньше на пару-тройку минут! Если бы ещё и из пушек пальнуть пару раз… Но, не успели. Незаметно они, уроды татуированные, подошли к «Луизе», слишком поздно мы заметили пироги… Почти все наши погибли. Я видел, как их туземный вождь – морда страшная – жадно, давясь от удовольствия, пил кровь прямо из прокушенного горла ещё живого Фруде Шлиппенбаха.… Только двух раненых матросов да Гертруду с Томасом они живыми загрузили в пирогу… Потом подошли дополнительные длинные лодки, которые и забрали с собой все трупы… А теперь, мой друг, самое главное. У дикарей, очень похоже, нынче намечается какой-то большой праздник. Разодетыми они были – как последние клоуны из бродячего датского цирка… Все – в длинных и разноцветных перьях… Потом, когда уже отплывали к берегу, туземцы – все до одного, по знаку гадостного вождя – воздели руки к небу и минут пять-шесть что-то громко и слаженно выкрикивали хором. Видимо, благодарили своих кровавых и жестоких Богов за такой бесценный подарок… Сволочи! И дикари эти кровожадные, и Боги их поганые! Главное, Данилыч, у них какой-то праздник сегодня! Наверняка, расслабятся… Данилыч, они выстрелов бояться! Вы их – гранатами, гранатами, гранатами…

В обеденное время на борт «Артура» поднялись шкипер Емельян Тихий и подполковник Ванька Ухов-Безухов.

– Господин командор, на борт «Артура» за два рейса доставлено восемьсот литров речной воды, – чётко и спокойно доложил Тихий. – Водица просто отличная – прозрачная, горная, хрустальная… Никаких нападений на нас не отмечалось. Коварного неприятеля и, даже, его следов не наблюдали. На пологую речную косу из зарослей выходили очень большие птицы – размером с хорошего барана. Но, помня о ваших строгих инструкциях, охотой мы не занимались и на берег не сходили.

– На «Буйвол» пока доставлено только около четырехсот литров свежей воды, – подключился к докладу Ухов. – Мы гораздо позже подключились, не сообразили сразу, виноваты. Зато, мои ребята наловили три десятка великолепных угрей. Ничуть не хуже наших, балтийских! Естественно, делимся с вами по-честному…

– Отставить! – устало махнул рукой Егор. – Не до того нам сейчас.

Он коротко рассказал соратникам, чьи лица тут же стали скорбными и суровыми – словно бы высеченными из камня – о страшной судьбе «Луизы», её команды и пассажиров. В конце рассказа Егор, не дожидаясь полагающихся по такому случаю эмоциональных восклицаний – в виде охов, ахов, зубовного скрежета, яростных проклятий и скупых матерных тирад – отдал соответствующие приказы:

– Подполковник Ухов! Предлагаю – незамедлительно проследовать на «Буйвол» и облачиться в одежду, соответствующую предстоящей ночной вылазке. Надеюсь, тебе не надо объяснять, в чём заключаются её цели и задачи? Далее, возьмёшь с собой Антипа Ерохина. Но только в том случае, если означенный Ерохин сознательно надумает принять участие в данном опасном деле. Подчёркиваю, только – если сознательно! Ну, и прихватишь с собой всё необходимое: ножи, метательные звёздочки, прочее – на твоё усмотрение. Ручные гранаты с собой не тащи, здесь их хватает… Всё ясно? Тогда – вперёд! Форверст! Шкипер Тихий! На сегодня дальнейшие мероприятия по пополнению запасов питьевой воды отменяются. Команде и тебе лично – отдыхать! Более того, спать! Возможно, нам всем предстоит бессонная ночь… Да, шкипер, ты извини, но… В твоей каюте мы разместили раненного адмирала Лаудрупа…

– Ничего страшного! – заверил Емельян. – Я у матросов устроюсь, не впервой. Сам в молодости несколько лет проходил простым матросом, так что – с понятием… А вещички мои где? Понял, заберу…

«Ох, уж, эта Александра Ивановна, затейница синеглазая! – недовольно заворчал внутренний голос. – «Вечно она что-нибудь учудит, а тебе, Егор Петрович, отдувайся и извиняйся… Подкаблучник ты, братец, ей-ей! Матёрый такой подкаблучник, махровый, я бы сказал…».

Приближался короткий южный вечер, до начала спасательной операции оставалось немногим больше часа, к борту «Артура» ходко приближалась лодка, в которой находились Ухов, Ерохин и четверо гребцов.