Текст книги "Звонкий ветер странствий"

А Ухов-младший, Солев и Иванов были выряжены под моряков с безобидного торгового судна. Пистолеты, правда, наличествовали и у них, но простые – одноствольные и старенькие.

«Вот, только сапоги на ногах несколько выбиваются из нужного образа», – заметил внутренний голос. – «Торговые моряки, сходя на берег в тёплое время года, обычно предпочитают надевать низкие кожаные (а голландцы и датчане – деревянные) башмаки, давая ногам возможность немного проветриться и отдохнуть от сапог, пахнущих застарелой прелостью. Да, ладно, и так сойдёт! Без высоких сапог в серьёзных делах никак нельзя, очень, уж, удобно прятать за их широкие голенища острые ножи, стилеты и хитрые японские метательные звёздочки…».

– Значится так! – начал последний инструктаж Егор. – Входим в трактир, несуетливо занимаем самый дальний и неприметный столик, адмирал Лаудруп делает заказ – какой сочтёт нужным. Скромненько сидим, выпиваем, закусываем, никого не трогаем.

– А если от соседних столов будут задавать вопросы, то чего отвечать-то? – не удержался от реплики нетерпеливый Ванька Ухов.

– Что за дурацкая манера – так беспардонно перебивать начальство? – искренне возмутился Егор. – Вопросы можно задавать – только после поступления отдельной команды. Это же азбука воинской субординации! Ты, Иван, уже дослужился до подполковника, а иногда ведёшь себя – как молоденький сержант! Ладно, потом извинишься, по завершении дела… Итак, продолжаю. Мы, ведь, нынче ходим по морям под уважаемым шведским флагом, следовательно – на этот период – считаемся природными шведами, что весьма логично. А всему миру отлично известно, что шведы являются яростными патриоты своей страны, и по этому поводу относятся к иностранным языкам без малейшего пиетета. Поэтому отвечайте на все вопросы на классической матросской смеси немецкого и голландского языков, с редкими вставками отдельных английских слов. Общий смысл ответов должен быть таков – мол, прибыли в Портсмут чего-то там прикупить, то ли парусины, то ли корабельных пушек. Мол, это не наше матросское дело, про то капитану надлежит ведать… Да, шведы, ведь, немного медлительны и неразговорчивы, не считая, конечно же, представителей славного семейства Шлиппенбахов. Поэтому и отвечать надо вяло, хладнокровно, лениво и медленно цедя слова… Минут через пять-семь Людвиг встаёт и уходит добывать нужную информацию, а также карту Магелланова пролива. Мы же продолжаем упорно изображать из себя милых скромников и недотрог – сидим, пьём, закусываем, курим трубки, наблюдаем за обстановкой, – неожиданно повысил голос: – Без моего сигнала – никаких активных действий! Всем ясно? Смотрите у меня, шаромыжники! Ухов, это, в первую очередь, к тебе относится! – снова перешёл на спокойный тон: – Метательные ножи и японские звёздочки все взяли с собой?

– Обижаете, Александр Данилович! Взяли, конечно же…, – нестройным хором ответили подчинённые.

– Молодцы! Теперь можете задавать нам с адмиралом Лаудрупом вопросы.

– А неприятностей – какого рода – мы опасаемся? – не заставил себя долго ждать Илья Солев, очень уважающий порядок и полную определённость во всех делах. – И почему эти неприятности, вообще, могут возникнуть?

Лаудруп ласково погладил пиратскую серьгу (точную копию той, что некогда подарил Егору), чуть нахмурился, словно вспомнив что-то не очень приятное, и ответил – с явной неохотой:

– Всё будет зависеть от того, встречу ли я сегодня неких давних знакомцев. В смысле, тех добрых и вежливых парней, которые уже долгие годы мечтают безжалостно перерезать мне глотку. Спрашиваете, много ли таких? Нет, не очень. Сотни полторы-две, не больше. Так что, как сами понимаете, догадливые мои господа, шансов – на мирное завершение сегодняшнего вечера – очень мало…

Пройдя через узкий, с неровными краями пролом в стене, сложенной из дикого камня и грубых коричнево-красных кирпичей, они бодро двинулись на северо-восток по чуть заметной, петляющей из стороны в сторону тропе. Багровый закат уже прощально догорал, вокруг чуть заметно начал подрагивать вечерний сиреневый сумрак.

Неожиданно деревья, между которыми извивалась тропа, резко отступили в сторону, и примерно в трёстах метрах обнаружилась длинная цепочка, состоящая из крохотных светло-жёлтых огоньков.

– Идём строго на крайний левый! – скомандовал Лаудруп. – Там выйдем на брусчатку и двинемся вверх по улице. Это самая окраина Портсмута, где располагаются различные злачные заведения со слегка подмоченной репутацией…

Улочка оказалась на удивление широкой, а по её сторонам – за аккуратно подстриженными живыми изгородями – располагались солидные, двух и трёхэтажные каменные дома.

– Ничего себе – окраина со злачными заведениями! – восторженно присвистнул Ванька Ухов. – У нас такой красоты и чистоты ни в Москве, ни в Питербурхе не встретишь…

– Отставить! – зашипел на него Егор. – Ещё вякнешь хоть одно слово по-русски – сразу же утоплю в солёном море, к нехорошей матери…

У парадных дверей большинства домов ярко горели масляные лампы под высокими стеклянными колпаками.

– Вот, это – публичный дом с азиатскими девицами, – тихонько по-немецки комментировал Лаудруп. – Это – почтенное игорное заведение. Здесь у нас курят опиум…

– Тебя же не было в Плимуте больше двенадцати лет! – удивился Егор. – Неужели, такая хорошая память?

– Нет, конечно же, – спокойно ответил датчанин, сверкнув в полумраке хищной белозубой улыбкой. – Цвет пламени фонарей, вернее, их оттенки, всё говорят опытному и знающему глазу.

– А как они добиваются этих разных оттенков?

– Да, очень просто. Заправляют фонари разными горючими маслами…

На этой странной улочке было очень тихо, только ночные птицы о чём-то негромко и задумчиво перекликались в ветвях деревьев и в подстриженном кустарнике живых изгородей. Вдруг, впереди послышался бойкий говорок, вежливые смешки, иногда переходящие в громкое и безудержное ржание, чуть погодя кто-то невидимый затянул песню – на английском языке – про заветный сундук некоего мертвеца и бутылку вкусного ямайского рома.

– Приближаемся, братцы, к конечному пункту нашего маршрута, – остановившись, негромко известил Лаудруп. – Видите, среди ветвей мелькают два светло-зелёных огонька? Трактирчик «Сэр Генри Морган», к вашим услугам, прошу любить и жаловать… Да, он назван в честь того самого злодея-изувера Моргана. Спрашиваете, почему – «сэр»? Так, справедливый английский король (извините, запамятовал, который из них), действительно, пожаловал «Кровожадного Генри» дворянским титулом. А умер Морган – лет пятнадцать-шестнадцать назад – пребывая в высоком звании вице-губернатора острова Ямайки. Вот, они какие – парадоксы английской двойной морали: если кровавый монстр приносит существенную пользу английской короне, то этому монстру не зазорно присвоить и дворянское достоинство…

– А отчего огонь в этих лампах такой, м-м-м, зеленоватый? – спросил Егор.

– Там горит особое масло, вытопленное из жира одичавших лошадей, убитых на островах Карибского моря.

– Одичавшие лошади – на карибских островах?

– Ну, да! Когда-то на Больших Антильских островах были построены большие фермы и плантации, куда переселенцы из Европы привезли много разного скота: коров, лошадей, буйволов, коз. Потом, лет семьдесят тому назад, почти все фермеры и плантаторы уехали – в погоне за призрачным золотом – в Мексику и Перу. Скот, естественно, разбежался и одичал… Сейчас на островах остались только записные неудачники и лентяи, именующие себя – «буканьеры». Эти бездельники заняты, главным образом, тем, что охотятся на несчастных одичавших парнокопытных. Из мяса убитых животных они делают копчёную солонину, которую охотно продают пиратам, а выделанные шкуры и лампадное масло потом – неведомыми мне дорогами – попадают в Европу. Вот, под этими зелёненькими фонарями в Плимуте и собираются непростые мореходы, чьи пути лежат к вест-индийским опасным островам… Ну, удовлетворил я ваше любопытство? – посуровел Лаудруп. – Тогда, братцы, пошли! Подобрались, нахмурились, на говорливые рты навесили по большому амбарному замку. Сегодня, в основном, я буду говорить за вас…

Двухэтажный домик был очень даже ничего из себя. Стены сложены из крупного, тёмно-коричневого кирпича с неровной поверхностью, высокие стрельчатые окна забраны в толстые решётки, черепичная крыша (непонятного цвета – по причине темноты), тёмно-фиолетовая дверь морёного дуба, щедро обитая чёрными полосами железа, над которой и была прибита вывеска с именем знаменитого на весь мир пирата.

По обеим сторонам от двери – каждый метрах в трёх от неё – в землю были вкопаны толстые чугунные столбы (в виде русской буквы «Г»), с горизонтальных планок которых на цепочках свешивались масляные фонари под стеклянными колпаками, распространяя вокруг себя приятное светло-зелёное свечение. Под одним из фонарей располагалась компания из трёх подвыпивших личностей, которые на английском языке увлечённо обсуждали подробности недавнего плавания к прекрасному португальскому острову Мадейра.

– Совсем обнаглели барбарески, собаки бешенные! – делился впечатлениями с приятелями один из моряков. – Их командор Аль-Драгут нарушает абсолютно все договорённости, нападает – в том числе – и на военные европейские суда. Представляете, он даже английских морских офицеров берёт в плен и отправляет в алжирские и марокканские баньо[12]12
  Баньо – арабский невольничий рынок.


[Закрыть], где их выставляют на торги – в качестве обыкновенных рабов…

Под вторым фонарём скучал здоровенный детина самого устрашающего вида: ростом – метра два с кепкой, широкоплеч – просто беспредельно, украшенная багрово-сизым шрамом бородатая физиономия скалилась в зверином оскале, на левом боку здоровяка висел огромный тесак, из-за широченного пояса торчали сразу три пистолетные рукоятки.

– Куда прёмся, бродяги? – лениво рявкнул детина, многозначительно кладя ладонь на рукоять палаша. – Может, сбились с дороги, а? От ворот – поворот…

Лаудруп особым образом приложил пальцы правой руки к краю шляпы и скороговоркой произнёс несколько длинных и звонких фраз, показавшихся Егору полной абракадаброй.

– О, старая гвардия пожаловала! – удивился детина. – Сейчас этот пароль мало кто и помнит…

– Но, ведь, его никто и не отменял? – невозмутимо уточнил датчанин.

– Это точно, что никто не отменял! Потому, как некому отменять. Все отменяльщики уже давно приплясывают в Аду на раскалённых сковородках… Ха-ха-ха! Ладно, бродяги, проходите! Только, это… Вы, уж, там – не очень. Времена-то нынче уже другие, спокойные… Стрелять из пистолетов – в случае жаркой ссоры – запрещается под страхом смерти. Новая хозяйка очень строга в этом смысле, никому не даёт спуска, не смотря на высокие звания и ранги. Если что завертится, то кулаками работайте, ножами да шпагами…

Таверна «Сэр Генри Морган» состояла из одного большого зала общей площадью метров в четыреста пятьдесят квадратных. Столы и столики были расставлены в три неровных ряда, которые – достаточно условно – разграничивались между собой толстенными деревянными столбами, упирающимися в тёмный досчатый потолок. Более половины разномастных столов, на которых были расставлены такие же разномастные подсвечники с горящими восковыми свечами, пустовали. Напротив входа виднелась массивная и неуклюжая стойка бара, с правой стороны от стойки на второй этаж вела грубая лестница с низенькими перилами. Стены заведения были украшены только гладкими деревянными панелями. Ничто не говорило о том, что это место служит местом сбора и общения пиратствующих личностей.

Сразу же бросалось в глаза, что почти все посетители кабачка делились на две, примерно равные по численности группы, которые размещались в разных крыльях зала – по отношению к барной стойке. Справа, за частично сдвинутыми столами располагалось человек тринадцать-пятнадцать – с чёрными шляпами-пирожками на головах. Слева непринуждённо гуляли крутые ребятишки, головы которых украшали цветастые платки-банданы.

Впрочем, и те, и другие не обратили на новых посетителей ни малейшего внимания. Ещё трое пожилых моряков сидели за отдельным столиком около самого входа – невозмутимо дымили трубками, изредка прикладываясь к оловянным высоким кружкам. По другую сторону от входной двери торжественно замер рыцарь (ненастоящий, понятное дело), сжимающий в железных перчатках длинный двуручный меч.

Лаудруп спокойно прошёл к низкому дубовому столу, расположенному в естественной нише, образованной левым торцом барной стойки и двумя широкими прямоугольными столбами. Одна сторона стола вплотную примыкала к трактирной стене, вокруг трёх других были расставлены пять неуклюжих, визуально очень тяжёлых табурета.

– Рассаживаемся! – уверенно пригласил датчанин и несколько раз негромко постучал ладонью по горизонтальной доске бара.

– Подойду ровно через пять минут! – донеслось из-за приоткрытой двери, ведущей, очевидно, на кухню.

«Не верю, что здесь только один зал. Демократия и равенство никогда не являлись отличительными чертами пиратства, наверняка, имеется ещё пару помещений, обставленных побогаче, для морских разбойников рангом повыше», – подумал Егор, а вслух негромко спросил у Лаудрупа, с которым сидел рядом:

– А что располагается на втором этаже?

– Что сейчас – не знаю, – честно ответил Людвиг. – А в моё время там, опять же по слухам, находились апартаменты для людей важных и заслуженных. Таких, к примеру, как всё тот же приснопамятный Генри Морган.

– А почему одни сегодняшние посетители таверны носят на головах чёрные шляпы, а другие – цветные платки?

– Ну, это просто такие опознавательные знаки. Которые в шляпах, они специализируются на испанских галеонах, перевозящих из Южной Америки золото. Вернее, это лет восемьдесят-девяносто назад галеоны перевозили золото, а сейчас, в основном, только серебряную руду таскают из чилийских и перуанских рудников. А «платки» работают по всем остальным торговым судам, исключая, естественно, английские. И те, и другие тайно вносят долю с добычи в казну английского короля. Вот, такая нехитрая арифметика…

Наконец, к их столу, блестя хитрым еврейским глазом, подошёл пожилой трактирщик, больше похожий на классического раввина из почтенной синагоги, разве что без пейсов, склонившись в шутовском поклоне, вежливо поинтересовался:

– Что прикажите подать, уважаемые ловцы удачи? Сегодня могу предложить неплохое вино с острова Мадейры. Свежий завоз, знаете ли. Покушать? Отличные свиные рёбрышки, говяжий антрекот…

– Эй, милейший! – Лаудруп небрежно приподнял край шляпы, указательным пальцем другой руки коснулся приметной серьги в ухе.

– О, какие у нас сегодня гости! – тихонько восхитился трактирщик и тут же заверил: – Ваш заказ уже принят, всё будет выполнено в лучшем виде! – помявшись несколько секунд, добавил: – Как в былые времена…

– Я потом загляну к тебе, уважаемый! – негромко пообещал датчанин. – Поболтаем немного…

Старый еврей, громко шаркая ногами, обутыми в низкие войлочные туфли, отдалённо напоминающие русские валенки, удалился за барную стойку. Лаудруп поднялся на ноги, неторопливо прошествовал к входной двери, где за отдельным столиком солидно беседовала троица пожилых моряков, приподнял в приветственном жесте шляпу, обменялся со стариками несколькими короткими фразами, получив приглашение, вежливо присел на край дубовой скамьи и, раскурив фарфоровую трубку, включился в общую обстоятельную беседу.

Появились два шустрых боя с деревянными подносами в руках. Выставили на стол два солидных керамических кувшина, квадратную бутыль тёмно-синего стекла, украшенную выпуклыми якорьками, несколько длинных плошек с различной закуской и пять пустых оловянных кружек, отвесив почтительные поклоны, удалились.

– Странно как-то пахнет! – подозрительно поводив носом над одним из кувшинов, отметил Илья Солев, после чего разлил тёмно-кремовую жидкость по кружкам и предложил нехитрый тематический тост: – Ну, чтобы в наши рваные паруса всегда дул только попутный ветер!

Они сделали по несколько глотков незнакомого напитка.

– Немного похоже на наш русский квас, но с лёгкой горчинкой. Также присутствует и привкус хмеля, – сообщил Фролка Иванов. – Впрочем, и шведское пиво напоминает слегка.

– Скорее всего, это знаменитый английский эль, – предположил Егор.

А, вот, закуска изысканностью и утончённостью не поражала – солёная скумбрия, порезанная крупными ломтями, полосы слегка подкопченной солонины, хлебные сухари, разломанные на мелкие кусочки, маринованные оливки.

– Очевидно, нам предложили классический джентльменский набор, – понимающе улыбнулся Егор. – Мол, это только тонконогие пижоны употребляют в пищу всякие и разные разносолы, флибустьеры же старой закалки – даже на берегу – довольствуются грубой корабельной пищей. А в квадратной бутыли, наверняка, содержится обыкновенный ямайский ромус.

Лаудруп, минут десять переговорив с пожилыми моряками, вежливо раскланялся и удалился за стойку бара. Вокруг всё было спокойно и благостно, ничего необычного не происходило, новые посетители не появлялись.

– Да, очень похоже, что горячая заварушка на сегодня отменяется, – разливая по кружкам напиток из тёмно-синей бутылки, огорчённо пробормотал Ванька Ухов. – А я уже, понимаешь, настроился…

«Обычный ром! Что я тебе говорил?», – высокомерно усмехнулся внутренний голос. – «А, вот, этого Ухова, братец, гнал бы ты в три шеи! Язык уж больно длинён у мерзавца! Сглазит ещё, не дай Бог…».

Ещё минут через пять-семь появился Лаудруп, уселся на прежнее место, молча, наполнил оловянную кружку жидкостью из керамического кувшина, в несколько крупных глотков опорожнил до дна, наспех обтёр рот рукавом камзола, бросил в рот пару оливок и, довольно улыбаясь до самых ушей, громко заявил:

– Отличный эль! – после чего перешёл на шёпот, склоняясь над столом в сторону собеседников: – И новости неплохие, в смысле, для нас. Во-первых, на острове Ямайка произошло повторное землетрясение. Всё, город Порт-Ройал[13]13
  Город Порт-Ройал в конце 17-го был до самого основания разрушен несколькими сильными землетрясениями.


[Закрыть] – это гадкое пиратское гнездо – окончательно опустился на дно Карибского моря. Кроме того, утонул – вместе с «Гнедым Жеребцом» – капитан Джек Калико, попал в плен к алжирским барбарескам Стенд из Дублина… Ну, и ещё много всякого, очень полезного. Но об этом я расскажу уже потом, в более спокойной обстановке.

– Тогда, адмирал, уходим к дому? – спросил-предложил Егор. – Похоже, что здесь уже нечего…

Договорить он не успел, так как рядом кто-то удивлённо ахнул, и нежный женский голосок насмешливо произнёс на великолепном английском языке:

– Какие гости! Хорошего вам аппетита, джентльмены! А вам, мистер Датский Кок, персональный и пламенный привет! Как там поживает моя милая подруга Герда?

Егор обернулся. Возле их стола, мило улыбаясь, замерла шикарная тёмноволосая дамочка.

«Одета, как богатая и ветреная городская модница», – отметил склонный к дедуктивным рассуждениям внутренний голос. – «Лет, пожалуй, около тридцати шести-семи. А, вот, в миндалевидных карих глазах пляшут бесенята. Откровенно-беспокойные такие бесенята, озорные и непредсказуемые… В левом ухе, кстати, имеется точно такая же серьга, как у тебя, братец, и у Лаудрупа. К чему бы это?».

Датчанин тут же резво вскочил на ноги, низко поклонился и, приложив правую ладонь к груди, ответил – уважительным и взволнованным голосом:

– И вам – попутного ветра, мисс Мэри! Вы также прекрасны, как и в былые годы! Как там ваша «Невеста Ветра»? Всё ещё на плаву? А моя Гертруда поживает очень хорошо, и Томас уже совсем большой…

– Остановитесь, мой любезный Людвиг! – прервала Лаудрупа черноволосая красотка. – Может, поговорим в более уединенном месте? – кивком головы указала на лестницу, ведущую на второй этаж, после чего многозначительно коснулась тоненьким пальчиком своей пиратской серьги, сделав очень серьёзные глаза, посмотрела на Егора и едва слышно прошептала: – Загадочный незнакомец, если начнутся серьёзные неприятности, то я сверху сброшу дымовую шашку. Очень и очень дымную… После этого следуйте со всеми вашими людьми на выход. Скрудж, ну, тот здоровяк, что стоит снаружи, вас пропустит беспрепятственно. Выходите на тропу, Людвига я выпущу через тайную дверь, – беспечно подмигнув русокудрому симпатяге Фролу Иванову, направилась к лестнице, увлекая за собой Лаудрупа.

Егор довёл до сведения подчинённых указания странной барышни, разлил по кружкам остатки эля, без всякого удовольствия выпил свою порцию и стал ждать дальнейшего развития событий, подозревая, что так просто и безоблачно эта прогулка не закончится.

Ждать долго не пришлось. Тихонько скрипнув, отворилась входная дверь, и в трактирное помещение вошли три новых посетителя. Первым следовал высокий и широкоплечий господин в богато расшитом камзоле, с дворянской шпагой на боку. Правый глаз господина закрывала чёрная широкая повязка, на голове красовалась стильная чёрная треуголка, украшенная белыми страусовыми перьями. Два его спутника смотрелись обыкновенными скользкими прохиндеями, а их головы венчали уже знакомые Егору чёрные шляпы-пирожки.

Одноглазый господин о чём-то коротко пошептался с тремя пожилыми моряками, сидящими у самого входа, удивлённо всплеснув руками, резко обернулся, пристально посмотрел на Егора, потом перевёл взгляд на его спутников и, недовольно пожав широкими плечами, направился в левое крыло зала, где заседали «шляпы».

– Ага, похоже, что сейчас повеселимся от души, – довольно ухмыльнулся наблюдательный Ванька Ухов.

«У кого же из известных писателей было – «про высокое искусство кабацкой драки»?», – неуверенно забормотал внутренний голос. – «Впрочем, это уже и не важно…».

«Шляпы» предсказуемо оживились, ловко рассредоточиваясь по залу. Четверо заняли удобные позиции около входа, шестеро встали возле лестницы, ведущий на второй этаж. Ещё трое, сопровождая «одноглазую треуголку» направились к столу, за которым находились Егор и его товарищи. Остальные спрятались за толстыми прямоугольными столбами, упирающимися – тут и там – в потолок.

Предводитель «шляп» не стал тратить время на пустые и вежливые разговоры, а сразу же рявкнул, бешено вращая при этом чёрным единственным глазом и воинственно топорща рыжеватые тараканьи усики:

– Кто такие? Под каким флагом ходите? Зачем припёрлись в Англию? Откуда знаете Датского Кока? Отвечать немедленно, морды! В тюрьме королевской сгною!

Удивительно, но всё происходящее не произвело на моряках с банданами на головах никакого впечатления. «Платки» всё также оживлённо о чём-то беседовали между собой в правом крыле зала, иногда похохатывая и восторженно ухая.

Егор, инстинктивно прикрыв ладонью приметную золотую серьгу и навесив на физиономию маску скучающей робости и лёгкого испуга, предупредительно залебезил (но – по-шведски – медленно) на ужасном английском языке, вставляя отдельные немецкие и голландские слова:

– Мы есть – шведы! Фрегат «Орёл», 64-ре орудия. Храбрый король Карл! Мы есть покупать ядра, пушки, много парусины, английский джин. Датчанин? Мы есть знакомиться в порту. Только вчера. Он приглашать нас в трактир. Куда ушёл? Вверх, по той лестнице. С очень красивой дамой…

– Хватит, достаточно, молчать! – небрежно махнул рукой на Егора одноглазый господин и громко обратился к «шляпам»: – Все наверх! Датский Кок там! В разговоры с ним не вступать, убивать сразу! Иначе, он вас сам убьёт… Вперёд!

«Шляпы» дружно бросились к лестнице, а их предводитель, наблюдая за действиями бойцов, застыл на месте, гордо скрестив руки на груди и презрительно повернувшись спиной к Егору.

Вот это он – совсем напрасно. Во-первых, напрасно направил на лестницу всех людей сразу, не установив элементарной очерёдности. «Шляпы», естественно, тут же устроили жуткую сутолоку, постепенно переходящую в плотный затор. А, во-вторых, никогда не стоит поворачиваться спиной к незнакомым тебе людям…

Егор бесшумно поднялся с табурета, подошёл к «одноглазой треуголке» и хорошенько – рёбрами обеих ладоней – вмазал ему по почкам. А когда тот согнулся пополам, то одной рукой крепко ухватил данного господина за шиворот, другой – за фалды камзола, метров на шесть-семь, придавая необходимое ускорение, проволок безвольное тело вперёд и – через весь зал – отправил в левое крыло, где всё также весело пересмеивались между собой беззаботные «платки». Через секунду оттуда раздались звуки, сопровождающие падение на пол многочисленных бутылок и стаканов, послышалась грязная брань, звон-шлепок крепкой оплеухи…

Ещё когда он «оглаживал» почки одноглазого, то услышал, как что-то негромко прошелестело рядом, через миг – ещё, ещё.… Покончив с «треуголкой», Егор огляделся по сторонам, стараясь максимально быстро оценить обстановку. Пять-шесть «шляп» уже окончательно выбыли из игры, получив в разные части тел по метательной японской звёздочке (некоторые и по две), но остальные не собирались отступать, раздался характерный звон извлекаемых из ножен шпаг, над левым плечом Егора со свистом пролетел тяжёлый метательный нож.

– Ура! – завопил Ванька Ухов и, высоко подняв над головой тяжеленную дубовую табуретку, устремился вперёд…

Фехтуя с невысоким, но очень вёртким противником, Егор краем глаза заметил, как две «шляпы», всё же, кинулись по лестнице наверх, но уже через секунду-другую с грохотом скатились вниз, сбивая с ног собственных соратников.

А, вот, ему самому достался весьма серьёзный соперник – хваткий, умелый, хладнокровный. В какой-то момент, отступая под натиском упорного и опытного бойца, Егор споткнулся и упал назад. Естественно, он успел сгруппироваться и, ловко перекувырнувшись через голову, тут же вскочил на ноги, но уже только с обломком шпаги в правой руке. Видимо, её лезвие сломалось при соприкосновении с полом таверны.

Отступая назад, Егор неожиданно почувствовал, как его правого плеча коснулось что-то острое и холодное.

«Это же меч рыцаря-истукана!», – обрадовался внутренний голос. – «Ты же братец, если мне память не изменяет, брал когда-то уроки по искусству схватки на японских мечах? Ну, тогда, в 2006-ом году, изнывая от скуки, в заброшенном военном городке – на границе Ливии и Алжира. Покажи-ка класс!»…

Егор и показал, крепко обхватив рукоятку тяжёлого меча ладонями обеих рук. Коротенькие-коротенькие, семенящие шаги вперёд, отвлекающий укол, второй, резкий удар-выпад, нацеленный в горло врага, фонтан алой крови…

Перед его глазами непрерывно мелькали шпаги, ножи, кулаки, летали – во все стороны – дубовые табуретки, сталь звенела о сталь. Ванька Ухов, издавая утробные вопли, от души раздавал «шляпам» маваши[14]14
  имеются в виду ударные элементы техники карате-до.


[Закрыть]. «Платки», после недолгого раздумья, тоже вмешались в общую потасовку…

Неожиданно раздалось громкое шипение, откуда-то сверху на пол – прямо напротив барной стойки – упал длинный серебристый цилиндрик, как бешенный завертелся на одном месте, разбрасывая вокруг клубы светло-жёлтого, неприятно пахнущего дыма.

– На выход! Все – на выход! – что было мочи, прокричал по-русски Егор и рванулся к двери, прикрывая нос рукавов камзола.

– Раз, два, три, четыре! – невозмутимо пересчитал их здоровяк Скрудж, после чего захлопнул дверь, несколько раз повернул в замке массивный бронзовый ключ и посоветовал: – Всё, орлы, бегите к контрабандистской тропе. Туда и Датский Кок подойдёт. И это… Срочно убирайтесь из Плимута – подобру-поздорову! И больше никогда не возвращайтесь сюда…