Текст книги "Чукотский вестерн"

Глава двадцать третья
Морские волки

Автобус через ржавые, вечно открытые ворота въехал на территорию порта, проследовал мимо двух мирно дремлющих у стенки причала буксиров, мимо стоящего под разгрузкой парохода «Союз», известного на всю страну, и остановился рядом со сходнями, переброшенными на борт неказистого двухмачтового судна.

Несомненно, это была промысловая шхуна, но немного неординарная – по своему внешнему виду. Обычно суда этого класса и назначения немного похожи на хищников: длинные, как бы вытянутые вперёд, готовые к прыжку, носовая часть всегда высоко поднята над кормой. Как же иначе, если составить логическую цепочку: промысловик – охотник; охотник – добыча, добыча – хищник.

Эта же шхуна была определённо похожа на старую добрую тётушку: заметно шире и короче своих промысловых товарок, очень низко посажена, корма заметно возвышалась над носом. У Ника в голове возникли даже некоторые пространные ассоциации, связанные с курицей-наседкой.

Да и называлось странное судно крайне необычно, на борту красовалось: «Кукусь».

– Охренеть можно, – кратко поделился первыми впечатлениями Сизый.

– Зачем же так сразу? – Банкин с ним не согласился. – Может быть, в этом названии скрыт глубинный философский смысл, полный таинственных подтекстов и сентенций…

Вылезли из автобуса, прихватив с собой плотно набитые вещмешки и оружие: Банкин – двустволку допотопную, Ник и Сизый – винчестеры навороченные, трофейные. Айна же свои два браунинга, оставшиеся в наследство от погибшего Вырвиглаза, по карманам распихала.

У сходней прогуливался капитан Курчавый в сопровождении странного сутулого типа, на правом плече которого преспокойно восседал тощий сиамский кот.

– Подразделение, в колонну по одному стройся! – уже привычно скомандовал Ник и сам встал во главе означенной колонны. – Шагом, марш! Стой, раз-два! Налево! Равняйсь! Смирно! – демонстративно печатая шаг, подошёл к Курчавому, браво откозырял: – Товарищ капитан! Группа специального назначения спецподразделения «Азимут» прибыла в ваше распоряжение! Готовы незамедлительно приступить к выполнению любой боевой задачи! Отставших и заболевших нет! Доложил – сержант Иванов!

– Молодцы! – небрежно козырнул в ответ Курчавый. – Рад поздравить вас с присвоением внеочередных воинских званий. Никите Иванову присвоено звание лейтенанта государственной безопасности. Алексею Сизых и Геннадию Банкину – звания младших лейтенантов. Анне Сизых – сержанта. Поздравляю, товарищи!

Радостно переглядываясь, громко поаплодировали друг другу.

– Вольно! Разойдись! – скомандовал Курчавый и сразу перешёл на штатский язык: – Подойдите, друзья, поближе. Познакомьтесь: Сергей Анатольевич Куликов, капитан промысловой шхуны «Кукусь». Прошу любить и жаловать. Весьма достойный во многих отношениях товарищ. Вот, с ним дальше и поплывёте.

Капитан шхуны внешне походил на французского декадента среднего возраста, в своё время Ник таких на Монмартре часто встречал. Длинный и сутулый, причёска ёжиком, недельная щетина, глаза прячутся за стильными затемнёнными очками, мятые брюки, бушлат флотский, но явно перешитый, приталенный, подогнанный по фигуре, на шее цветастый платок, затянутый небрежным богемным узлом, через плечо переброшен кожаный ремешок, к которому крепилась массивная деревянная кобура, украшенная многочисленными металлическими нашлёпками и абсолютно пижонской инкрустацией из розового и светло-зелёного перламутра.

– Отсюда пойдём прямо к этому Холодному ручью? – задал вопрос дотошный Банкин. – Там сразу к берегу подойдём или на лодках будем причаливать?

Курчавый поморщился, словно от сильной зубной боли:

– Не получится – сразу к Холодному. Придётся вам немного вместе с Сергеем Анатольевичем постранствовать по нашим северным морям. Двое-трое суток, не больше. Председатель Крайкома согласился выделить в наше распоряжение эту славную шхуну только при том условии, что бойцы нашего Комиссариата, в данном случае это вы, дорогие мои, окажете посильную помощь местному населению. Километров семьдесят севернее Анадыря расположено большое чукотское стойбище – с совершенно неудобоваримым названием, пока выговоришь – язык сломаешь. Если заинтересуетесь, то у Сергея Анатольевича спросите, он у нас непревзойдённый знаток всех местных наречий и диалектов.

– Стойбище Наргинауттонгетт, совсем ничего сложного. Есть и второе, уже давно устаревшее название, – Гаймелькотт, – тут же откликнулся капитан шхуны.

– Так вот, – продолжил Курчавый, одарив «парижского декадента» недовольным взглядом. – В этом стойбище обитают береговые чукчи, северных оленей у них нет, питаются только тем, что добывают на морском промысле. Три месяца назад, во время сильного шторма, все их три мотобота успешно затонули. Сейчас в стойбище все припасы закончились, приближается голод. А там старики, женщины, дети. Уже всех нелетающих ещё утят и гусят в тундре переловили, за евражков принялись. Шхуна к берегу подойдёт, спустит на воду два вельбота. Набьете с десяток моржей, отдадите голодающим чукчам.

– Кита бы ещё загарпунить, – мечтательно протянул Сергей Анатольевич.

– Мяу! – согласился с ним сиамский кот, выставив на всеобщее обозрение свой длинный розовый язык.

Курчавый покосился на эту парочку с откровенным недоверием и предостерёг:

– Товарищ Куликов у нас – личность увлекающаяся. Может с этой китовой охотой обо всём на свете позабыть. Хобби у него такое – охотиться на китов. А ещё он может запьянствовать – суток на пять. Может за смазливой чукчанкой приударить да и раствориться в тундре на неделю, кота этого вместо себя назначив старшим по судну. Так что, лейтенант Иванов, присматривайте за этим ненадёжным субъектом, в случае чего – жёстко пресекайте любую самодеятельность. Чукчей моржовым мясом обеспечите – сразу следуйте в конечную точку маршрута.

– Есть пресекать! Есть следовать! – козырнул Ник, незаметно подмигнув Куликову. Капитан шхуны определённо был ему симпатичен.

Утренний туман, ещё со вчерашнего вечера висящий над бухтой, незаметно рассеялся. Анадырь остался далеко позади, за кормой. Совсем нежаркое утреннее солнце лениво, никуда не торопясь, поднималось над линией горизонта.

С наветренной стороны показались первые бело-голубые льдины, нестерпимо сверкающие на солнце.

– Откуда здесь льдины? Лето, ведь, на дворе, – искренне удивился Ник.

– Лёд из Северного Ледовитого океана через Берингов пролив течениями приносит. Моржи на этих льдинах очень любят загорать. Не стоит на них, на льдины то есть, смотреть без тёмных очков, – посоветовал Куликов. – Ослепнуть можно. Снежная слепота – неприятная штука. Давайте-ка, братцы мои, волки морские, в трюм спустимся, я выдам всем специальные очки. Да и несколько лишних комплектов морской формы у меня имеется в кладовой, в кандейке – по-морскому. Переоденетесь, чтобы выглядеть, как все нормальные люди. Не нравится мне, когда по моему судну береговые мазуты беззаботно прогуливаются, общий вид портят.

Через двадцать минут все в настоящих моряков превратились: тяжёлые ботинки на толстой подошве, широченные брюки клёш, чёрные бушлаты, полосатые тельники, на головах – бескозырки, на длинных ленточках которых гордо красовалось название шхуны – «Кукусь». Опознавательные значки, по указанию Ника, закрепили на тельняшках.

Особенно морская форма шла Айне, которой Ник вручил значок покойного Вырвиглаза, потому как заслужила. Очень симпатичный юнга из чукчанки получился, молоденький и шустрый, только вот многочисленные чёрные косички выбивались из этого образа.

В кают-компании небольшое овальное зеркало висело, так девушка от него минут сорок не отходила, вертелась по-всякому, бескозырку сдвигая то на одну сторону, то на другую.

– Красавица ты у меня, писанная просто, – довольно урчал Сизый, небрежно оглаживая жену чуть пониже поясницы. – Настоящая морячка, голубка морская…

Пожилой повар-китаец принёс на подносе пять крохотных фарфоровых чашечек, наполненных ароматным кофе, беспрестанно улыбаясь, достал из настенного шкафчика жестяную коробку с овсяным печеньем, залопотал вкрадчиво:

– Просю, рус, кусай, пей, всё хоросё, друг, моя Хо Янь зовут, всё хоросё…

Кофе был превосходен.

Капитан Куликов раскурил чёрную трубку, оснащённую элегантной бронзовой крышкой, чуть сладковатый дым с лёгким привкусом ванили тут же смешался с изысканным ароматом кофе.

«Вот так они, наверное, и пахнут – дальние страны», – подумал Ник и, прихлёбывая волшебный огненный напиток, поинтересовался:

– Уважаемый капитан, а это ваш кот назван в честь корабля или наоборот, корабль – в честь кота?

– Не корабль, а шхуна, – вежливо поправил Куликов. – А по поводу названия: правильной является последняя версия. Моему коту уже семь лет исполнилось, а шхуна построена только четыре года тому назад.

– Но почему у кота такое странное имя – Кукусь? – вмешался в разговор Банкин.

Капитан отложил дымящую трубку в сторону, предварительно защёлкнув крышку, вынул из внутреннего кармана бушлата маленькую войлочную мышку с задорным хвостиком из китового уса, бросил её в дальний угол кают-компании.

– Кукусь, мышь! Взять её, фас, фас!

Кот, до этого безмятежно дремавший на краешке стола, рядом с кофейной чашкой капитана, тут же спрыгнул на пол и пополз вперёд, смешно перебирая задними лапами.

– Кусь, кусь, кусь, – громко шепелявил странный кот, огибая массивное кресло-качалку.

Прополз ещё пару метров, упруго прыгнул вперёд, перекувырнулся через голову и, упав на спину, принялся ловко жонглировать всеми четырьмя лапами пойманной мышью.

– Надеюсь, кот ответил на ваш вопрос? – довольно улыбнулся Куликов, заново раскуривая свою трубку.

В четыре часа пополудни «Кукусь» бросила якорь в трехстах метрах от низкого каменистого берега, где расположилось стойбище Наргинауттонгетт: порядка семидесяти чукотских яранг, разбросанных в живописном беспорядке. Над некоторыми ярангами курились ленивые дымки, вдоль кромки пенного прибоя, отчаянно лая и поскуливая, носилось несколько разномастных худющих псов.

Угрюмо чернела крупная галька, и эта черная прибрежная полоса уходила далеко-далеко, на сколько хватало взгляда. Над скучными серыми волнами кружились крикливые чайки, светлыми молниями мелькали морские ласточки.

Вскоре от берега отчалила кожаная байдара, четверо чукчей усердно заработали вёслами. Желтые борта байдары, изготовленные из старой моржовой шкуры, так явственно просвечивали, что становилось непонятным: почему эта лодчонка сразу, как только отошла от берега на десять метров, не утонула?

– На моржей завтра будем охотиться, с самого утра, – меланхолично пояснил Куликов. – А сегодня поторгуем немного с местным населением. Тут так принято, иначе не поймут, будут с подозрением относиться.

Молодые чукотские парни ловко вскарабкались на борт шхуны, за руку поздоровались с капитаном, всех остальных проигнорировали, не удостоив внимания.

Повар-китаец тут же вынес на палубу кипящий самовар, Айна, успешно осваивающаяся с ролью юнги, принесла эмалированные кружки, миску с неровными кусками колотого сахара-рафинада.

Чукчи с наслаждением пили чай, посматривая на Айну с откровенным страхом, о чём-то недоумённо перешептывались между собой.

Наконец Куликов небрежно поинтересовался:

– Много шкурок на берегу? Только песцовые, или что получше имеется?

– Очень много, – заверил один из гостей, самый упитанный и мордастый. – Песцы, чернобурки, горностаи, пыжики, волки, две шкуры белых медведей у шамана есть. Не сумлевайся, начальник. Вези товар.

– Если сегодня сладится торговля, тогда завтра убьёте много моржей, – добавил его товарищ, худой, с измождённым лицом и запавшими голодными глазами.

«Эге, – смекнул Ник. – Да у них, похоже, классовое неравенство широко развито: один от жира пухнет, другого от голода шатает».

Взял у Айны подзорную трубу, навёл на стойбище. Около берега, совершенно не обращая внимания на снующих туда-сюда собак, стояли два чукотских мальчугана, чем-то неуловимо похожих на глупых маленьких медвежат.

Один, очевидно, был родом из богатой семьи и важно облизывал длинный ломтик китового сала, другой – из бедной, сосал собственный указательный палец, с завистью поглядывая на своего увлечённого лакомством приятеля.

Помогли команде шхуны спустить на воду вельбот и загрузить его под завязку самыми разными товарами: кастрюлями – большими и маленькими, сковородками, топорами, лопатами, ящиками с патронами, рулонами брезента, тюками с плиточным табаком, поверх всего уложили несколько копчёных оленьих окороков.

– Ничего не понимаю, – развёл руки в стороны Банкин. – Они же там голодают, могли бы оленины побольше взять, тушёнки, других консервов. И время на моржей тратить не пришлось бы. Разгрузились бы – и сразу же на Холодный почапали бы.

Куликов, уже сидящий на корме вельбота, отрицательно помотал головой:

– Ничего не выйдет. Не могут береговые чукчи обходиться без моржового мяса и китового жира. Пару месяцев посидят на другой пище, тут же болеть начинают, умирать – один за другим. Извините, но сегодня с собой в стойбище не приглашаю. Тут к торговле с большим уважением принято относиться, поэтому незнакомых людей к этому процессу не привлекают. Не положено. Вот, если завтра добудем нескольких моржей, тогда и съездим, уже в качестве почётных гостей…

Нику на берег совсем не хотелось: того и гляди, из пучины появится загадочный «ныряльщик», лучше уж на борту судна находиться, наблюдать за морем неустанно, чтобы в случае чего дать неприятелю достойный отпор.

Так весь вечер, а потом и всю ночь продежурили по очереди, винчестеры держа наготове…

Назавтра утро выдалось тихим: полное безветрие, море как старинное зеркало, местами покрытое благородной древней патиной. Это серо-голубоватые льдины самых невероятных форм и разных размеров неподвижно застыли на безбрежной морской поверхности.

Кроме Ника в вельботе ещё сам капитан Куликов находился и совсем уже древний чукча по имени Ярраг, приплывший с берега на крошечной байдаре уже перед самым рассветом. А на самом носу плавсредства, рядом с механической лебёдкой, сидел кот Кукусь собственной персоной и задумчиво оглядывал таинственные морские дали.

Банкин, повар-китаец и пожилой моторист с «Кукуся» составили экипаж второго вельбота.

Сизый и Айна остались на шхуне – присматривать за судном, морем и берегом.

Старый чукча зорко всматривался вперед, закрываясь от солнца ладонью, от предложенных Куликовым тёмных очков он брезгливо отказался.

– Ярраг очень опытный охотник, не одну сотню моржей в Морскую Долину Теней отправил, – рекомендовал старика Куликов, ловко управляясь с рулём. – С ним мы быстро зверей в этих льдах отыщем.

Вельбот, пройдя узким проходом между двумя большими зеленоватыми льдинами, по указанию Яррага плавно остановился около неровной кромки третьей, нежно-голубой, где старый охотник заметил несколько грязно-бурых пятен.

Ярраг вылез из вельбота на льдину, тщательно оглядел всё вокруг и, запрыгивая обратно, сообщил:

– Здесь перед рассветом лежали моржи. Пять больших моржей. Один самец и четыре самки. Это плохая льдина, очень холодная. Моржи уплыли тёплую льдину искать. Нам надо другой лёд найти, жёлтый.

Через час Куликов высмотрел в бинокль чуть желтоватую некрупную льдину, на которой крепко спал старый клыкастый морж.

Осторожно, на самых малых оборотах двигателя подошли к зверю и заглушили мотор, только когда до моржа оставалось метров пятнадцать.

– Ближе нельзя, опасно, – прошептал капитан шхуны, сжимая в правой руке стальной гарпун весьма устрашающего вида. – Может наброситься, когда мы его раним, перевернёт вельбот, потопит.

Ник, затаив дыхание, во все глаза рассматривал зверя.

Большой, просто огромный, весом под два центнера будет, клыки белоснежные, толстые, с обломанными концами. Морж и не думал просыпаться, храпел себе оглушительно, словно пьяный вдрабадан ямщик.

Куликов уже успел рассказать Нику, что сразу, наповал, моржа нельзя убивать: в предсмертной агонии он может соскользнуть со льдины и тут же камнем пойти на дно.

Поэтому зверя надо сначала серьёзно ранить, потом загарпунить и уже после этого убить – метким выстрелом в сердце или в голову.

– Давай, Никита, на счёт три стреляй моржу в шею, там у него находятся специальные мешки с запасом воздуха. Только смотри, сонную артерию не задень. А потом, когда зверь вынырнет из воды, прямо в голову стреляй, – шёпотом командовал Куликов. – Ну, давай, раз, два, три…

Ник тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок.

Раздался выстрел, морж вскинул вверх массивную голову и удивлённо затряс белоснежными клыками. Тут же над головой Ника просвистел гарпун, брошенный уверенной рукой Куликова. Стальное остриё, пробив толстую шкуру, погрузилось в грудь моржа сантиметров на сорок. Прочный канат, прикрепленный к рукояти гарпуна, зазмеился по воде. Ярраг бросил в море большой воздушный поплавок, сделанный из кожи нерпы. Морж захлопал по желтоватому льду своими гигантскими ластами, завопил истошно:

– Вау! Вау! Вау!

Ловко, быстро-быстро перебирая ластами, зверь подполз к краю льдины, скатился в море и через несколько секунд исчез под водой.

Ожил воздушный поплавок: уверенно отплыл от льдины метров на двадцать, нырнул, через некоторое время снова появился на поверхности.

Следом за поплавком вынырнул морж, шумно отдуваясь и отплёвываясь во все стороны.

Ник выстрелил несчастному зверю в голову.

– Быстро подплывать надо. А то утонет, долго возиться потом с ним будем. Пропотеем все, – благодушно посоветовал Ярраг.

Вельбот тихонько ткнулся носом в тушу животного, Куликов тут же зацепил острым крюком, закреплённым на лебёдочном тросе, моржа за его толстую шкуру, крутанул ручку лебёдки, слегка приподнимая зверя из воды.

Подошли всё к той же льдине, Куликов так ловко повернул руль, что туша моржа, висящая на туго натянутом тросе лебёдки, оказалась на краешке льда.

Старый чукча и капитан «Кукуся» без промедления выбрались на льдину, достали острые ножи и принялись за разделку моржа. Ловко это у них получалось, сноровисто. Кот Кукусь ходил вокруг поверженного моржа кругами, слизывая со льда ещё тёплую кровь.

Неожиданно, откуда ни возьмись, появились наглые жирные чайки. Закружились над головами людей, раскричались на все лады.

Куликов положил окровавленный нож на лёд, достал из своей шикарной кобуры не менее шикарный парабеллум, несколько раз, такое впечатление – совсем не целясь, выстрелил вверх.

Три серо-белых тушки плюхнулись в морскую воду, остальные чайки отлетели метров на пятьдесят в сторону, уселись на льдину, продолжая громко ругаться и причитать на своём птичьем языке.

– Дуры вы набитые! – прокричал чайкам Куликов. – Что, совсем оголодали, пяти минут подождать не можете?

Внутренности и голову моржа оставили на льдине – на утеху чаек, куски мяса и шкуру сложили в большие холщёвые мешки.

Через три часа застрелили и разделали ещё двух упитанных моржих.

– Хватит на сегодня, – подытожил Ярраг. – Надо к стойбищу плыть. Завтра ещё нескольких застрелим.

– А может, киты появятся? – с надеждой спросил Куликов.

– Может – появятся. Может – нет. Хорошо бы кита добыть. Он вкусный очень…, – Старый чукча мечтательно сощурил свои и без того узкие глаза.

На обратном пути опять вошли в ледовые поля, пошли вдоль узкой и длинной льдины с зеленоватой кромкой.

– Ещё один морж, большой, гигант просто, красавец, – объявил Куликов, глуша мотор.

Морж действительно выглядел впечатляюще: килограммов триста живого веса, огромные клыки, шкура блестящая, отливающая синевой.

– Не надо останавливаться, домой поехали, – равнодушно порекомендовал Ярраг, мельком взглянув на зверя. – Это неправильный морж. Злой очень. Морж-убийца. К такому нельзя близко подплывать. Сам на нас нападёт, на мелкие куски порвёт и съест…

Вельбот бортом причалил к берегу, печально зашуршала чёрная морская галька.

Метрах в десяти стоял и второй вельбот, из которого Нику радостно улыбался и махал рукой никогда неунывающий Хо Янь.

– Сколько у вас моржей? – поинтересовался подошедший Банкин. – Всего три? Салаги береговые! У нас – целых пять: три клыкача и две моржихи. Учитесь, крысы сухопутные…

На берегу собрались все обитатели стойбища. Молодые мужчины разгружали вельботы, таскали к ярангам мешки с мясом, натягивали на специальные рамки, очевидно для просушки, моржовые шкуры.

Всем процессом руководил шаман, совсем ещё не старый мужчина, упитанный и важный, напоминающий своим телосложением заслуженного борца сумо.

Женщины, дети и старики сиротливо жались в сторонке, выжидательно посматривая на шамана.

Собак нигде не было видно, наверное, всех заранее отогнали подальше и крепко привязали, чтобы не мешались под ногами.

Наконец, видимо, насладившись досыта своей властью над людьми, шаман небрежно махнул рукой, что-то гортанно прокричал в сторону вельботов.

Чукча средних лет, низенький и худой, взвалил себе на плечи большой мешок с мясом, пошёл по направлению к толпе, пожирающей заветный мешок голодными глазами.

Никто из детей и женщин не тронулся с места, все стояли и покорно молчали.

«Да, дисциплина у них – просто железная», – подумал Ник, смывая морской водой капельки засохшей крови с рук.

Чукча, не дойдя до голодной людской толпы несколько шагов, вывалил содержимое мешка прямо на землю и вернулся к вельботу.

Шаман подошёл к кускам мяса, лежащим на прибрежных камнях, и стал по очереди выкрикивать имена своих соплеменников.

Названный подходил к шаману, и тот одаривал счастливца куском моржатины, причём все куски были разных размеров, видимо, у шамана существовала своя система критериев мотивации и поощрений.

Вечером начался праздник. Простые чукчи суетились у своих яранг, над которыми поднимались в небо весёлые дымки, те же, кто относился к местной элите, собрались на берегу, вокруг большого костра.

Весело гудел бубен, звучали длинные горловые песни, несколько молодых чукотских охотников синхронно прыгали около костра, изображая своими телами сцены из прошедшей охоты. Вот морж храпит на льдине, к нему подплывают охотники, стреляют из ружей, между танцующими замелькали две молоденькие чукчанки, суетливо замахали руками, изображая чаек.

Над костром висел огромный чан, в котором варились отборные куски мяса, на двух чугунных сковородках жарилась моржовая печень.

Всё это было достаточно интересно и мило, но Нику нестерпимо хотелось спать – очень уж вымотался за этот длиннющий день.

Без всякого аппетита вяло пожевал слегка недоваренной моржатины, выпил кружку тёплого кипятка, слегка разбавленного спиртом, – это шаман расщедрился в честь удачной охоты, – и завалился спать тут же, возле костра, предварительно постелив на гальку свой флотский бушлат.

Ник проснулся от оживлённых криков: это чукотские дети бегали около тлеющего костра и тыкали своими грязными пальчиками в сторону моря.

Солнце уже взошло, ощутимо тянул холодный ветерок, раздувая сиреневые угли костра.

Ник посмотрел на серое море: совсем недалеко плавно качалась на мелких волнах шхуна «Кукусь», на передней мачте весело развивался длинный зелёный вымпел, которого вчера не наблюдалось.

Появился неожиданно бодрый и возбуждённый Куликов, в неизменных тёмных очках, с котом на плече. Радостно объявил:

– Это боцман мне сигнализирует, что наблюдает кита. Сегодня у нас – китовая охота!