Текст книги "Крыса солнце жрёт. Книга 1"

– Что вы, ваше величество? Все правильно вы сделали. Мертвых не вернуть, а нам еще жить. Я ужасно соскучился по жене и девочкам. Спасибо вам. А мое замешательство от того, что я просто еще не знаю, как вас отблагодарить, – затараторил Казимир.

Готфрид жестом остановил его.

– Не нужно меня благодарить. Это я делаю то немногое, чем обязан тебе и другим моим вассалам, что проливали кровь за меня, мою фамилию и наше королевство, – веки короля опустились, он отвернулся. Граф понял, что беседа окончена.

– Ну, что сказал король? – в нетерпении спросил Мейнхард, когда Казимир вернулся в свою резиденцию. Последняя часть путешествия в столицу из Люменто была совсем недолгой, но этого времени хватило парню, чтобы немного притушить пламя, вспыхнувшего в душе чувства к леди Эдон. А так как его хозяин отправился на аудиенцию к монарху, с которым графа связывало нечто вроде дружбы, и учитывая, что к самому третьему сыну барона Вука Казимир благоволил, новые надежды и мечты вновь охватили разум юноши.

Астур медленно снял перчатки и, казалось, даже не обратил внимания на Мейнхарда. Тот стоял рядом и в нетерпении переминался с ноги на ногу. Он знал, что стоит помолчать. Наконец, сняв плащ и кинув на небольшой столик магерку, Казимир отстегнул пояс с саблей и протянул Мейнхарду. Тот схватил и выбежал вон. Саблю необходимо было поставить в специальную стойку на другом конце большого строения. Молнией слетав туда и обратно, Мейнхард вернулся с подносом, на котором стояла стопка, полная холодной водки, и кусок хлеба с ломтем сала. Любил граф Астур проделывать этот ритуал по возвращении домой.

Казимир полулежал в кресле, положив ноги на специальный пуфик и погрузившись в полусон. Готфрид Висболд был прав. Он устал за последний месяц очень сильно, и майору чудилось, что даже во время войны не было у него такого бессилья. Снова заболели колени. Сильнее, чем обычно. И еще не такой поздний вечер.

– Мастер-офицер, – прошептал третий сын барона Вука.

Граф Астур очнулся, непонимающе посмотрел на Мейнхарда, но, увидев поднос, удовлетворенно хмыкнул. Взяв стопку, старый воин осушил ее залпом, потом вмиг проглотил закуску.

– Все хорошо, щенок, – потянулся Астур. – Есть у нас пару дней на отдых, король оплачивает наш с тобой кутеж.

– Сам? Он что-нибудь спрашивал обо мне? – чуть ли не заикаясь, пролепетал в волнении Мейнхард.

– Конечно, он оплачивает сам. У Готфрида все нормально с финансами, и его казна полна до отказа. Про тебя? А кто ты такой, чтобы про тебя спрашивать? – с вызовом спросил майор Казимир. Но потом вдруг резко встал, и уже спокойным, довольным голосом сказал: – Интересовался о тебе. Я ответил, как есть. Так что имеется одна для тебя хорошая новость, парень, врать не буду. Готфрид поведал мне, что коль отец твой останется жив и потребует тебя вернуть, то препятствовать мы не будем. Пусть забирает своего ненаглядного сына целым и невредимым. Но при условии, что твой папаша не начнет забываться и требовать слишком многого.

Колени Мейнхарда затряслись. Он ничего не слышал о смерти отца, и все же в душе он его давно похоронил. Не мог он представить, что его братья оплошают в столь серьезном деле. Он не считал их умными, но невольно мерял людей по своим меркам. Полагал, что если дело касается жизни и смерти, то даже глупые люди сильно призадумаются о том, как избежать самых неприятных последствий. Тут он ошибался. Порой, до самого момента своей кончины, дурак так и не в состоянии понять, почему он оказывается в эпицентре мрачных и печальных для него событий. Говорят, что особо выдающимся глупцам, Всемогущий не дарует этого понимания и в ином мире.

– Вот только жив он навряд ли, – прошептал раб-кутильер.

Граф Астур хлопнул его по плечу.

– Вот этого не стоит! Кто его знает? В конце концов, мой король ничего не слышал о том, что барон Вук преставился. А вести до него доходят очень быстро, поверь. Так что шанс у тебя еще есть.

Мейнхард в надежде посмотрел на майора.

– Вы и правда так полагаете, мастер-офицер?

– Ох, как же ты несносен! Тебе пора бы уже давно запомнить, что я слов на ветер не бросаю. Ты ведешь себя в целом разумно и правильно, но частенько из-за твоего характера проскакивают такие вот глупости, – заворчал Казимир.

Однако, быстро продолжил уже мягче:

– Я полагаю так на самом деле. Уже бы все знали, что Аластор Вук отправился к Всемогущему, если бы так и в самом деле было. Пускай баронство не отличается громадными размерами, но вести о кончине правителей разлетаются очень быстро. Это факт, парень!

– Ну что ж, если все произойдет, как вы говорите, я все расскажу отцу. И думаю, что после этого разговора не будет у короля Готфрида такого верного союзника, как барон Вук. Ибо отец очень честный и помнит тех, кто ему помог.

– Вот про честь не надо. Фраза «очень честный» меня всегда огорчала. Есть уже у нас один святоша в этом вопросе. Зовут его Альберт фон Кёниг. И хоть воин он славный, мой земляк-виртлендец, а все ж таки его понятия ничего общего не имеют с реальной жизнью. Он – идеалист. И в добродетельных делах неистовый фанатик. Всемогущий наградил его талантами, это правда. Но нет ничего опаснее фанатика с выдающимися качествами. Даже если этот фанатик кричит о том, что находится на стороне добра и милосердия. С барона Вука будет достаточно, если он просто окажется благородным человеком.

– Он окажется, мастер-офицер, вот увидите! – радостно воскликнул Мейнхард.

– Тем лучше для него и для тебя. Да и для всех. Итак, сейчас тренируемся в фехтовании, потом стреляешь во дворе, а дальше… Дальше я покажу тебе столицу Великой Унии Виртленда и Правии – Карненбург, город Весов, колыбель Висболдов. Здесь есть на что посмотреть, Мейнхард, уж я тебе слово даю.

– Я верю, мастер-офицер, – глупо ухмыльнулся третий сын барона Вука.

– Вот и хорошо. А теперь за дело.

В Коллегии пэров заседали пэры. Но кем они были? Пэрами в Великой Унии становились люди: либо самые худородные из благородных, либо граждане, богатые и известные, достигшие всего своим трудом, и принявшие должности и почести от самого короля. Что характерно, некоторые вливались и в сословие рыцарей, при том, что военному делу никогда не обучались и не понимали ничего в нем. Это, естественно, могло произойти лишь по личному распоряжению Готфрида Висболда.

Нравилось ли это благородным людям, которые получили свое наследие по праву крови? Конечно, нет. Но авторитет Висболда был непререкаем, даже для таких могущественных владык, как герцог Правский. Потому пэров терпели. Именно терпели. Какое-то время. Вскоре же их стали просто ненавидеть. Потому что пэры образовали свое собственное сословие. Сословие знатных людей не по крови и не по умению войны физической. А сословие знатных людей по качествам ума, по красоте политической дискуссии, по заслугам в делах государственных, по труду на благо королевства в мирное время.

Эти господа получали значимые административные должности, которые со временем даже несколько перекраивали специально под них. Так, например, хранитель печати стал пэром печати, верховного казначея заменили пэром королевского банка, великий пристав превратился в пэра по исполнению судебных решений и так далее. Более того, вводились и новые виды службы, которые Готфрид создавал исключительно для представителей свежеиспеченной элиты. Так король, держа в узде своих воинственных вассалов, властителей земель его королевства, сотворил им в противовес иную партию, гнущую линию экономическую, считающую, что лишь финансовой мощью можно обеспечить лидерство на мировой арене, и что благополучие внутри страны и есть главный показатель силы ее и развития.

В конечном же счете, король просто умело поддерживал баланс между «благоверными» и «зазнайками», как тех и других презрительно окрестили в народе, и в нужный момент вставал на сторону противоборствующих, оставшихся в меньшинстве, чтобы уравновесить силы. На этом фоне, династия Висболдов стала настолько любима и почитаема среди его подданных, что Готфрида начали действительно боготворить. Кто-то даже втихую говорил о нем, как о посланнике Всемогущего, явившемся наконец в этот бренный мир, дабы навести тут порядок и поддержать законы, прописанные небесным Владыкой, которые люди уже давно перестали почитать.

«Разделяй и властвуй!» – правило, которое твердил Готфриду его отец Ульрих каждую свободную минуту. Эта фраза была тайным девизом Висболдов, со времен еще первых их великих отцов. И нынешний король великолепно овладел этим искусством.

Коллегия пэров состояла лишь из восьмерых пэров-старейшин. Они представляли все сословие в целом и имели основополагающее влияние на всю партию. С ними король и вел общение. С ними и заседал по делам королевства часто и регулярно, чтобы не терять и не упускать из виду ничего, что происходило или могло произойти на его земле.

К пэрам-старейшинам относились: пэр печати, пэр-канцлер, пэр-камерарий, пэр королевского банка, пэр по исполнению судебных решений (единственный пэр, который был благородным рыцарем по рождению и обученным воином, Радбуд Баккер, брат графа Хедвича Баккера; разделяй и властвуй, Готфрид везде стремился добавить ложку дегтя в бочку с медом), пэр дел государственных, пэр Суда Его Величества, пэр внешней безопасности.

И сейчас эти почтенные мужи собрались за огромным и тяжелым прямоугольным столом из палисандра. Во главе стола величественно расположился сам монарх. Подперев рукой подбородок, Готфрид сидел и молча, по очереди, выслушивал отчеты своих близких советников.

Взгляд его, по обычаю, был отрешенным и задумчивым. Могло создаваться впечатление, что он и вовсе не слушает. Но государь слушал и слышал, не пропуская мимо ушей ни слова.

Когда ответствовал пэр королевского банка Зигмунд Тафт, Готфрид зашевелился и начал проявлять оживленный интерес к говорившему. Тафт закончил свою речь. Только тогда король спросил:

– Скажите, сударь, а к балу все готово? Мы уложились в изначально предполагаемую сумму?

Зигмунд учтиво склонил голову и ответил:

– Да, ваше величество. Безусловно. Вчера я передал последнюю часть денег ответственным чиновникам. Они уверили меня, что сможем еще и немного сэкономить.

– Это хорошо, – Висболд удовлетворенно откинулся в кресле. – Люди съезжаются. Тем, у кого нет резиденций и владений в Карненбурге должны были предоставить жилье, соответствующее статусу и положению в обществе. Все гостевые дома и трактиры выполняют свой долг достойно? Палаты в моем дворце, подготовленные для высокопоставленных лиц, в полном порядке? Я имею в виду, прежде всего, жен и детей наших благородных воителей. Пока доблестные мужи возвращаются ко мне с победой, мы обязаны умилостивить их близких. И, конечно, места для проживания наших иностранных гостей? Там все должно быть просто безукоризненно. Эти дела в совокупности поручались вам, Зигмунд, а также пэру-канцлеру и пэру-камерарию.

Пэр-канцлер Джон Вустер, почтенный старик с длинными белоснежными усами и бородой по пояс, в пенсне на крючковатом носе, поднялся и протянул королю свиток. Тихо и доброжелательно он чуть ли не пропел:

– Ваше величество, все сделано в лучшем виде. Коронные поступали от пэра Тафта в срок. Пэр-камерарий Серджио Барбьери мало того, что подготовил в вашей твердыне палаты для семей наших самых благородных рыцарей и послов других государств раньше срока, так еще и помог мне проверить все заведения города, которым поручено и в том числе не поручено встречать многочисленных гостей. Мы готовы во всеоружии, – Вустер посмотрел на грузного Барбьери, который многозначительно кивнул. Этот жест синхронно с ним повторил Зигмунд Тафт. – Пэры служат своему королю верой и правдой. Полный отчет можно прочесть в предоставленном мною свитке.

Старец снова сел, довольный и напыщенный. Готфрид молчал. Однако выражение лица его было благожелательным. Пока что король находился в хорошем расположении духа. Пэры были достаточно опытны и могли угадать настроение своего повелителя. Помолчав немного, монарх снова заговорил.

– Что у вас, сударь? – Готфрид обратился к пэру дел государственных, Стефану Гримму.

Сухопарый, нервный мужчина с темными усиками пропищал тонким, дерганным голосом:

– Городское ополчение усилено. Все капитаны проинструктированы. Через них проинформированы и все сержанты. Мои агенты не сообщают никаких опасных сведений. Ячейки секты Свободы в столице выкорчеваны с корнем. Последних лидеров перевешали месяц назад, ваше величество. Сюрпризов быть не должно.

– И славно. В конце концов, для вас не будет сюрпризом лишиться жизни, если бал омрачится другими сюрпризами, не так ли, сударь? – король улыбнулся самым невиннейшим образом.

Ком встал в горле у Стефана. Место пэра дел государственных было словно проклятым. Двоих предшественников Гримма Готфрид уже отправил на виселицу. Во многие мрачные тайны были вовлечены эти люди. Шпионаж внутри королевства был их обязанностью. А отсюда вытекали и репрессии. Готфрид держал свою страну железной волей, но, чтобы народ продолжал тебя любить и уважать, а не только бояться, Висболду нужны были виновники, или «козлы отпущения», если сказать иначе. Кто же мог быть лучше, кроме дурных советников, нерасторопных чиновников, кровожадных вассалов?

– Нет, мой король! Готов понести ответственность, – собравшись с силами, выпалил Стефан. А что еще можно было сказать?

Улыбка Готфрида растянулась еще шире.

– Тем лучше, – зевнул он. – Люблю людей, не пытающихся спрятаться в кусты, если уж наворотили дел.

Потом монарх вновь обратился к Зигмунду Тафту:

– Еще кое-что, сударь. Вы переправили сундуки с золотом в указанные мною места?

– Да, ваше величество. Было не совсем легко, точных лиц вы не указали, но…

– Я дал, кажется, четкие и конкретные инструкции, как все должно быть обыграно. Знание имен вам было совершенно ни к чему.

– Да, я и хотел…

– А я хочу, чтобы королю меньше жаловались, но больше делали, – голос Готфрида был спокоен, но в глазах зарождалась буря. Верный признак гнева. Пэр королевского банка побледнел и задрожал от страха. Чем тише говорил король, тем больше угроз это сулило. А громкость голоса государя пошла сейчас на убыль.

– Ваше величество, – звонко молвил пэр-канцлер, – я давно знаю Зигмунда Тафта. Нет более исполнительного человека. Я также давно знаю вас, мой король, и поверьте, даже мне порой тяжело не стушеваться перед вами. Простите его нерасторопность. Я думаю, он не хотел оскорбить вас. Его подвел банальный человеческий страх перед сильным мира сего. Точнее страх, смешанный с величайшим уважением и преклонением.

И вправду, старик Вустер был первым, кто получил от Готфрида пэрство. Он был проводником многих новых идей, которые претворялись в жизнь через короля этим сословием. Отношения Джона с монархом были столь же доверительными, как отношения Висболда с Ференцем Сепрентосом. Пэр-канцлер был одним из немногих, кого Сепрентос мечтал насадить на кол, но с кем этого проделать никак не выходило. Готфрид пресекал любые попытки герцога Правского очернить старика. Впрочем, и Вустеру не удавалось натравить короля на наместника Юга. Ненависть политических гигантов друг к другу была невероятной, колоссальной и великой. Они скрывали ее столь искусно, что никто и подумать бы не мог о существовании подобной «симпатии» в таких масштабах. Сепрентос бы объединился хоть с Гудманом, хоть с Кёнигом, да хоть с Аластором Вуком, пускай даже с самими демонами, лишь бы отправить Вустера на эшафот.

– Это правда, государь. Я весь ваш! Все было проделано великолепно, – живо затараторил пэр королевского банка. – Я лишь хотел сказать, что каким бы трудновыполнимыми и загадочными не казались ваши распоряжения, мы, ваши верные подданные, выполним их, как подобает настоящим патриотам короля и родины.

Ярость Висболда улетучилась. Он продолжил с теми же интонациями, что и обычно:

– Коль так, значит деньги уже дошли до того, кому они предназначались. Это славно.

Джон Вустер кашлянул:

– Ваше величество желает поручить нам что-то еще? Или нам перейти к дальнейшим отчетам по повседневным делам?

– Нет. Поручать нечего и особых вопросов пока нет. Перейдем к следующему отчету. Хм, кто на очереди? А, Сирио Монтана. Прошу вас, – и Готфрид вновь с отрешенным видом уставился в стену, как бы и не замечая ничего вокруг себя. Пэр внешней безопасности разложил на столе свою записную книгу с пометками и хриплым голосом принялся читать.

Карненбург был могучей крепостью. Основали ее Висболды. Город делила на две почти равные части широкая река Брэдва, впадающая в Штормовой океан. Давно, когда не было еще Унии, а была лишь конфедерация двух королевств Виртленда и Правии, созданная Висболдами, начали они возведение будущей столицы. Место выбрали неслучайно. Намеренно было решено обосноваться с двух сторон реки. Друг напротив друга, на разных берегах возвели два замка. Первый замок нарекли Солнечным, ибо был он на территории Правии; второй замок окрестили Ледяным, в угоду виртлендской нации. Идея династии, нынешним представителем которой был Готфрид, состояла в том, чтобы продемонстрировать мощь, силу и величие, заключенные в единстве двух государств. Правия и Виртленд, словно два столь непохожих, но связанных вечной дружбой человека, сосуществовали как целое, поддерживая и помогая один другому в трудные дни, уравновешивая и сдерживая друг друга в опасные минуты. Символизм заключался в том, что родовым знаком фамилии Висболдов были весы. Так и поместили эти правители оба королевства на разные чаши своего герба, а впоследствии при создании Великой Унии закрепили это законодательно. В одной чаше сияло солнце Юга, в другой ревел грозный медведь Севера.

Постепенно, рядом с замками, образовывались постройки: военные и гражданские. Территория объединенного города, названного Карненбургом, росла, и, в конце концов, вокруг поселения были выстроены первые башни, соединенные крепостной стеной. Интерес представлял тот факт, что башни, строившиеся в Правии имели сечение квадратное, а воздвигавшиеся на земле Виртленда – круглое. Когда же Юг и Север были объединены в Великую Унию, а Карненбург провозгласили столицей, это послужило небывалым толчком к дальнейшему развитию города. Ширился он с огромной скоростью. Новые дворцы, министерства, жилые комплексы, соборы и храмы появлялись на свет, подобно грибам в августе после хорошего дождика. Столицу окружали уже пять рядов мощных стен и укреплений. Речной путь с обеих сторон защищался огромными цепями, покоящимися на дне Брэдвы. В любую минуту, при помощи механизмов в квадратных башнях Правии и круглых башнях Виртленда, эти цепи можно было натянуть, и тем самым остановить наступление вражеских кораблей. Более того, такие оборонительные пертулини имелись у каждого ряда стен, потому доплыть по воде до замков, находящихся в сердце столицы, считалось делом гиблым и невозможным.

Самый монументальный и крепкий шестой ряд крепостных стен сотворили при Леонхарде II Висболде, отце Ульриха, деде Готфрида. В состав этих куртин входило десять бастионов. Пять правийских, пять виртлендских. Высота защитных сооружений достигала пятнадцати метров, толщина была около четырех. Один вид Карненбурга мог внушить ужас для тех, кто приблизился бы к стенам крепости-столицы с дурными намерениями. Город ярко демонстрировал незыблемость власти Висболдов, силу их династии, мощь их правления.

Короли по традиции жили в разных замках в разные времена года. В Солнечном замке монархи обустраивались весной и летом, чтобы почтить своих правийских благородных вассалов и простых подданных. Осенью и зимой они перебирались в Ледяной замок, чтобы выказать уважение воинам и народу Виртленда. Многие важные наземные и водные торговые пути проходили через Карненбург. Потому помимо военной твердыни, для Великой Унии город этот являлся одним из ключевых экономических центров.

Все, что душе угодно можно было найти на рынках и в торговых гильдиях столицы. Одежды и ткани, специи и благовония, изделия из драгоценных металлов, рабов разных возрастов (на правийском берегу), оружие, броню, лошадей, игрушки, вино, пиво и прочий алкоголь, травы для курения, шлюх и наемников, диковинные вещи из заморских земель.

Музыканты и танцовщицы выступали на площадях. Факиры и мастера пламени покоряли огонь, выдувая его из легких. Заклинатели змей подчиняли опасных ядовитых гадов, каких только видел свет. Весьма вероятно было натолкнуться и на дрессировщиков, предлагающих услуги по приручению самых диких животных, а также продающих своих редких зверей: красных ящеров с островов Ласки, пещерных медведей хребта Уруса, фиолетовых попугаев, верблюдов из пустынь Тихих песков, слонов, буйволов и многих-многих других. Ксендзы, в сопровождении рыцарей ордена Великой булавы, проповедовали учение Всемогущего на каждом уголке колыбели Висболдов. Шум и гам являлись постоянными спутниками здешних улиц и закоулков.

Квартал Слияния был лучшим местом для тех, кто хотел отдохнуть в компании людей, предоставляющих свое тело за деньги. Местных жриц любви было запрещено именовать «шлюхами». Нарушитель карался штрафом, а при повторном проступке мог получить и более серьезное взыскание. Простые граждане порой даже лишались языка. Он оставался трофеем палача, искусно исполнившего приговор. В Великой Унии многие законы были эталоном цивилизованности и гуманности. Но в то же время среди них попадались и возмутительные, варварские обычаи, прописанные в «Кодексе прав и обязанностей для подданных». А помимо этого сборника, обязательных к исполнению норм, сколько еще существовало в Унии высших законов, законов специальных, подзаконных актов, локальных распоряжений и прочих документов, запомнить которые одному отдельно взятому человеку было попросту не под силу! Крючкотворство и головотяпство, культура и дикость, доброта и бесчеловечность тесно переплетались в юриспруденции этого королевства.

На аллее Поваров собирались лучшие мастера со всего мира. О столь великолепном разнообразии в приготовлении мяса, рыбы, холодных закусок и выпечки, простой смертный мог только мечтать. Но те, у кого были в кармане коронные, могли позволить себе попробовать блюда различных кухонь. Как незамысловатые, но необычайно вкусные, так и мудреные, крайне экзотические. Филе из говядины с ревенем, паштеты из угрей и щук, устрицы с воздушными булочками, шашлыки из свежайшей телятины, каплуны, приготовленные в вине, колбасы Эреншира и Фоксшира, знаменитые сыры Холендшира (пахнущие, как протухшая капуста, но столь изумительные для вкусовых рецепторов гурманов), обжаренные в панировочных сухарях гремучие змеи, подающиеся с острым соусом (гордость маэстро из Сепфолда), отбивные с розмарином из откормленных барашков Петрафолда, сало и грибные блюда из Велийсской империи, пастилы из Эмирата Хашимов, безупречная сельдь в масле от представителей народа соленых воителей, другие яства и снеди из различных королевств, княжеств, баронств и прочих государств.

Каждый день в девять часов утра и в семь часов вечера столица словно умолкала, и ее пронизывал насквозь звон колоколов и пения монахов. Так проходили службы Всемогущему. Было что-то завораживающее и мистическое в этих перезвонах и молебнах тому, кто по мнению подавляющего большинства унийцев, сотворил все мироздание. И хоть именно Висболды были причиной падения могущества Престола Звезды, на котором до сих пор восседал верховный отец, как главный представитель Всемогущего в этом мире, тем не менее вера была крайне важна и почитаема в Великой Унии как народом, так и самим королем Готфридом.

Две арены для игрищ, самые вместительные во всем королевстве, также были достопримечательностями столицы. Одна, как уже представляется понятным, приютилась на берегу Правии, другая принадлежала виртлендской части города. Здесь устраивались соревнования по различным видам физических искусств: бег, борьба, многоборье, скачки. На правийской арене часто проходили битвы рабов насмерть: друг с другом, с наемниками, со зверями, по одиночке и небольшими отрядами, вариантов этого жестокого зрелища было много, все зависело от герцогов Юга и высшей знати Правии. Для южан это было любимым увеселением, смотреть как люди кромсают друг друга на части.

Трехэтажный Бальный дворец площадью в пятьдесят гектар гордо занимал территорию города Весов неподалеку от Солнечного замка. Пиры король закатывал, как правило, в центральных твердынях, в зависимости от того, какое было время года. А вот балы всегда проходили во дворце. Внутри находилось несколько больших площадок на первом и втором этажах, сцены для актеров и музыкантов, номера для уединения (тем, кто готов был платить), ресторация и два трактира. Внизу танцевал простой люд: студенты, горожане среднего достатка, прогрессивные ремесленники и остальные, кто умел. Как правило, обычный народ отличался малой образованностью, а больше любил лакать вино или пиво, потому во время балов тут было все-таки пустовато. Тем более, что дебоширов с первого этажа ополченцы мигом отрезвляли жестокими побоями, выбрасывая на улицу, а порой и забирая в участки, где люди могли месяцами томиться в кандалах, ожидая приговора справедливого суда. Так что большая часть населения предпочитала напиваться в трактирах по дням рутинным и рабочим, не отмеченным печатью праздничных событий. Второй этаж занимался богатеями и благородными, но не первыми лицами королевства и не приближенными к ним. Там столпотворение было куда больше, да и ресторация еле успевала вмещать в себя тех, кто мечтал откушать известных на весь Карненбург эксклюзивных блюд и изысканных напитков. А вот на третьем этаже была танцевальная зала для элиты, высших чинов, их семей и прислужников, помещение с личной кухней короля и огромные покои для самого монарха. Последние соединялись с комнатой стражи, в которой располагалась охрана его величества, состоящая из нескольких десятков отборных бойцов.

Но не стоит думать, что Виртленду нечем было ответить на роскошный Бальный дворец. Это не так. Рядом с Ледяным замком высилась Королевская академия Великой Унии имени Карла Висболда, первого вождя династии, известного в истории. Он объединил под собой все племена, населяющие мертвые и холодные ныне земли за Хрустальными горами, и вторгся на территорию виртлендцев, подчинив в итоге большую половину графств своему роду. Уже его потомки продолжили экспансионистскую политику, благодаря которой Готфрид теперь управлял столь славным королевством. В академии никого не обучали. Это была высочайшая башня Великой Унии. Она уходила в небо и шпиль ее достигал высоты ста девяносто трех метров. Здесь работали известнейшие мужи науки. Тут совершались великие унийские научные открытия в области естественных дисциплин: химии, физики, астрономии, географии, биологии и анатомии, математики и геологии. Ученые-гуманитарии и законники-юристы также корпели в этом месте над древними талмудами, свитками и пергаментами. Поговаривали, что в глубоких подземельях, куда можно было попасть только через башню, ставились эксперименты как над живыми, так и над мертвыми людьми. Мрачные слухи витали вокруг академии, но все трепетали перед этим храмом знаний. Были и открытые для посещения комнаты, где находились музеи. Чего только нельзя было встретить среди экспонатов?! Странные механизмы для точных арифметических подсчетов, телескопы для наблюдения планет, пробирки с разноцветными эссенциями, человеческие и обезьяньи черепа, скелеты древних гигантских животных и даже заспиртованных уродцев. Раз в месяц король Готфрид Висболд обязательно наведывался сюда. О чем он беседовал с ректором академии для всех оставалось загадкой. Да и самого ректора редко кто видел. Наука была под строгим контролем государя. Лишь избранные приближенные, такие как герцоги Виртленда и Правии или пэр-канцлер, например, были отдаленно осведомлены о том, что происходит в сердце этого учреждения.

Глаза Мейнхарда разбегались от бесчисленного количества улиц, переулков, проспектов и аллей Карненбурга. Он шел и чувствовал себя провинциальным дурачком. Вукоград казался ему полуразвалившейся деревней по сравнению с городом Весов. Его толкали в толпе, постоянно наступая на ноги, порой оскорбляли вдогонку, но он ничего не замечал, стараясь увидеть как можно больше, рассмотреть каждый узор того или иного здания, попадающегося ему на пути. Не то, чтобы Мейнхард был большим ценителем архитектуры, но третий сын Вука никогда не видел таких чудных фигур, таких изысканных линий, таких странных и прелестных форм. Все благоухало чистотой и аккуратностью. Нет, город не был лишен и грязных, вонючих районов. Однако же, по сравнению со столицей дома Вуков, Карненбург казался эталоном опрятности и свежести.

– Ты достал пялиться по сторонам, как безмозглый мул, – крикнул Казимир Астур, притянув Мейнхарда к себе за шиворот, когда тот в очередной раз затерялся среди мощного потока прохожих.

Парень тряхнул головой, словно приходя в себя, и с улыбкой ответил:

– Мастер-офицер, никогда не видел таких красот. Конечно, и у нас есть на что посмотреть. Чего стоит один только собор благоверного Гавриила! Но здесь можно удивляться даже обыкновенному жилому дому! Зачем строить столь красивое жилище для обычного ремесленника?

Граф довольно выпятил грудь и многозначительно произнес:

– Э, Мейнхард, все не так просто. Висболды с чуткостью следят за центром своего королевства. Город выстроили именно они. Это не просто столица, это символ, душа Великой Унии! И все мы с почтением и уважением относимся к нашему Карненбургу. Иначе и быть не может! Потому тут строго контролируются такие вещи как: чистота улиц, внешний вид зданий, их состояние. Гражданин не может построить себе дом, не утвердив его архитектуру в отделениях соответствующего министерства. Полуразвалившимся лачугам здесь не место. Есть, конечно, участки, которые требуют более пристального внимания, но даже наш священный монарх не может уследить за всем. Впрочем, это лишь вопрос времени. Ведь большинство паршивого отребья живет вне стен города. Вот там, вдалеке от столицы, много всяких хибар, помоек, нищих и плешивых. Тем не менее к городу их и к пушечному выстрелу не подпускают. Только тех, у кого есть пропуск на работу. Но такой пропуск тоже выдают лишь тем, кого проверили. Неблагонадежных и больных выкидывают в Брэдву, вместо того, чтобы дать бумажку, позволяющую попасть в колыбель Висболдов.

После последних слов Казимир громогласно расхохотался. Мейнхард редко видел своего хозяина таким, смеющимся от души. Успокоившись, майор продолжил: