Текст книги "Девять граммов дури (сборник)"

Глава 21
ШЕСТОЙ ДЕНЬ

Это место было сказочно красивым. В Москве уже подмораживало по утрам, лужи покрывались белым веерным льдом, а здесь еще вовсю царствовало лето. Дача Князя располагалась на крутом склоне, среди сосен, где терпко пахло душистой смолой, и сквозь кроны просвечивались величественные горы с белоснежными шапками и пронзительно-голубое небо.

Женя и Игорь поселились в небольшом флигеле с узким и высоким окном, через которое по утрам проникали солнечные лучи. А работали они в главном доме, на кухне, где была вода, газовая плита, вытяжка и широкие столы. На время синтеза пищу там, естественно, не готовили, и на обед ребят возили на берег озера в чайхану, а вечером прямо во дворе разжигали мангал.

Их охраняли два немногословных темноликих увальня – Арзу и Эдик. Они безупречно, словно всесильные джинны из бутылки, исполняли любые желания химиков – приносили сигареты, пиво, бутерброды, вяленую рыбу. Но, кроме того, ненавязчиво ограничивали ребятам свободу, не позволяя самостоятельно выходить за пределы дачи.

Женя и Игорь вставали рано, пили кофе и сразу принимались за работу. С небольшим перерывом на обед они работали до пяти, иногда до семи часов вечера. Условия были великолепные, методика синтеза проверена Хлыстуном и Ковальским, времени – вагон, и все это вселяло надежду на успех. Правда, на четвертый день на кухню заглянул Эдик и, понаблюдав за работой, сказал:

– Надо поторопиться.

– Куда торопиться, Эд? – спросил его Женя.

– Хозяин звонил… У его сына свадьба. А что за свадьба без "лошадки"?

Когда они остались одни, Игорь выразительно взглянул на Женю и с сомнением покачал головой:

– Я думаю, что дело тут не в свадьбе. Просто мы слишком дорого обходимся Князю, вот он и торопит.

На шестой день, когда было уже далеко за полночь, они получили около семидесяти граммов метадона. Женя, покачиваясь от усталости, ходил по кухне, выключал горелки, сметал со столов рассыпанные химикаты, собирал отработанное "стекло" и ставил в мойку. Игорь сидел в плетеном кресле, положив ноги на сервировочный столик, и курил, глядя на колбу с порошком.

– Пойдем спать, – пробормотал Женя и потянулся к выключателю света.

– Эх, – произнес Игорь, продолжая смотреть на колбу каким-то странным взглядом. – Как бы не отравить этой гадостью всю свадьбу. Представляешь, какой переполох будет? Международный скандал, кровная месть, страшные разборки…

– Откуда такие мысли? – скованно усмехнулся Женя. Он проследил за взглядом Игоря, подошел к столику, взял колбу и поднес ее к глазам. – Все мы сделали правильно, от методики – ни на шаг. Все у нас получилось…

Но в его голосе уже не было уверенности.

Игорь покосился на Женю и произнес:

– В прошлый раз ты так же говорил. А человек умер…

– Типун тебе на язык! – ответил Женя и поставил колбу на место. – В прошлый раз мы работали с Лешкой в сарае. Это все равно что оперировать человека в свинарнике.

Игорь снова посмотрел на колбу, затянулся и, выпуская дым тонкой струйкой, спросил:

– Не хочешь испытать на себе?

И сразу кинул на Женю ироничный взгляд. От этого вопроса Нечипорука бросило в жар. Он зачем-то начал приглаживать волосы ладонью, хотя жесткий ежик не был подвластен ни ладони, ни расческе. Женя боялся собственного детища, сверкающего на дне колбы кристалликами осенней изморози, и стыдился в этом признаться. Природа одарила его богатым воображением, и Женя без усилий мог представить тот ужас, когда адское зелье начнет отделять его сознание от души.

– Не хотелось бы, – пролепетал он.

– А надо бы, – мягко настаивал Игорь. Он догадался, что Нечипорук боится порошка как черт ладана, и не без удовольствия подтрунивал над ним. – Это долг чести. Или слабо исполнить долг чести?

– Слабо, – едва слышно произнес Женя. У него вдруг мучительно пересохло в горле, и он стал искать глазами ящик с пивом, который накануне принес Арзу.

Игорь понимающе кивнул, почесал не по возрасту плешивое темечко и загасил сигарету в керамической ступе.

– Черт с тобой, – беззлобно проворчал он. – Тащи аптечку.

– Зачем? – одними губами спросил Женя.

– Чего ты побледнел, юноша? – усмехнулся Игорь. – Похоже, ты забыл, что мы с тобой здесь целую неделю делали. Леденцы со сникерсами?

Женя на ватных ногах вышел в темный коридор и стал шарить по стене в поисках выключателя. Где-то на полке лежала аптечка. Автомобильная. В красном пластиковом футляре. И в ней, кажется, был кровоостанавливающий жгут и одноразовые шприцы…

Он почувствовал, что его колотит, как от озноба. Все его химические опыты, которые недавно казались безобидным увлечением, вдруг представились Нечипоруку совсем с другой стороны. Это чем-то напоминало детский конструктор "Лего". Цветная мешанина крохотных деталей. И схема сборки. И Женя взялся за сборку. Он сложил из деталей сложнейшую цепочку и уже из нее составил "нечто". Он старался не смотреть на это "нечто", ведь для него важен был не столько результат, сколько процесс. Он не хотел задаваться вопросом, как это "нечто" начнет воздействовать на людей, когда выйдет из стен лаборатории. Но вдруг Игорь Яковенко заставил его обернуться. И Женя увидел гильотину. И Игорь предложил испытать ее на себе и уже подставил голову под нож…

С грохотом упало и покатилось по полу ведро. Вспыхнул свет. Эдик сидел на кровати и, щурясь, смотрел на Женю.

– Ты чего тут гремишь? – недовольно проворчал он, почесывая волосатую грудь.

– Аптечку ищу.

– Зачем тебе аптечка?

– Игорь палец порезал.

– В прихожей, на подоконнике…

Он погасил свет. Кровать скрипнула, и все стихло. Женя на цыпочках вышел в прихожую, зажег бра, отдернул штору. "Надо выкинуть шприцы, – подумал он, раскрывая аптечку. – И разбудить Эдика, чтобы он был в готовности отвезти Игоря в больницу, если тот вдруг решит пробовать порошок на вкус".

Он вытащил обойму упакованных в полиэтилен шприцев, и вдруг из-за его плеча шприцы перехватил Игорь.

– Что так долго? – проворчал Игорь. – Тебя только за смертью посылать…

"Вот-вот, – подумал Женя. – За смертью…"

– Может быть, не будем? – робко предложил он.

– Ты как хочешь, – ответил Игорь. – А я буду. Не хочу второй раз наступать на те же грабли… Иголку ищи!

Они вернулись на кухню. Игорь уже успел приготовить дозу. Он был неудержим и, торопясь, пытался одной рукой перетянуть жгутом предплечье.

– Да помоги же!

Женя кинулся к нему. Игорь морщился от боли, когда жгут защемил ему складки кожи. Потом начал сжимать и разжимать кулак, чтобы вены проступили отчетливее.

У Жени опять стали дрожать руки, когда он набирал в шприц жидкость из пробирки.

– Не скупись, – процедил Игорь. – Кубик давай. Я и так сильно разбавил…

Женя протянул Игорю шприц и встал лицом к окну. "Господи! Спаси его!" – мысленно молился он.

Через несколько минут Игорю стало плохо. Прижав ладонь ко рту, он пулей вылетел во двор. Вернулся не скоро, с красными, слезящимися глазами.

– Вывернуло, – сказал он Жене, вытирая лицо платком.

– Это, должно быть, нормальная реакция организма на первую пробу, – стал успокаивать самого себя Женя. – А еще что? Как ты себя чувствуешь?

– Вроде ничего, – Игорь пожал плечами и устало усмехнулся: – Жить буду…

Глава 22
ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ

«Это невероятно, – думал Андрей, листая книгу Лейстнера „Химия в криминалистике“. – Эта штука почти в шесть тысяч раз сильнее морфина…»

Читальный зал библиотеки опустел. По рядам пошла уборщица, выгребая из столов бумажки, шелуху от семечек и пустые пачки из-под сигарет. За окнами стемнело, снова начался ливень. Но Хлыстун не замечал всего этого, он совершенно забыл о времени. Его сознание словно отделилось от тела и путешествовало по бесконечно разнообразному и загадочному миру органики.

– Не пора ли закругляться, молодой человек? – напомнила о времени библиотекарша.

Андрей оторвал взгляд от книги, посмотрел в пустоту зала.

– У меня завтра коллоквиум… – произнес он растерянно.

Он даже не увидел женщину, к которой обращался, и тотчас забыл о ней. То, что он вычитал, его просто потрясло. Какая мощь, какая изящная формула! Он восхищался строением органической цепочки, как скульптор восхищается творением талантливого коллеги… Триметилфентанил. Широко распространен за рубежом. В криминальных кругах его называют "белым китайцем". Сухая фракция по токсичности в четыре раза превосходит цианистый калий. Выявить и опознать его крайне трудно, для этого нужна специальная методика… Специальная методика. В России ее пока нет…

Нет, он вовсе не собирается заниматься изготовлением триметилфентанила. Он "завязал", он больше не хочет играть с огнем. Просто чертовски интересно узнать, как можно приготовить этот сатанинский порошок, который почти в шесть тысяч раз сильнее морфина. Это чисто профессиональное любопытство – узнать, насколько трудоемок процесс синтезирования "белого китайца". И сколько могут дать за один грамм сухой фракции…

Сколько могут дать… Андрей невольно усмехнулся – его вопрос получился двусмысленным. Он поднялся из-за стола, взял лист бумаги с перечнем литературы.

– Я хотел бы взглянуть на реферативные журналы "Химия" за несколько лет, начиная с семьдесят пятого, – сказал он библиотекарше.

Та пила чай с вареньем, чтобы выйти на улицу с теплом внутри. Подумала: пока пью чай, пусть мальчик позанимается. Так приятно видеть молодого человека за книгой, а не в подворотне с бутылкой.

Обложившись толстыми подшивками, пахнущими пылью и забвением, Андрей листал старые журналы. Он уже не мог остановиться. Не осознавая, он уже шел к цели, которая сверкала где-то далеко-далеко впереди.

Активность триметилфентанила отличается особыми параметрами… Процесс синтеза имеет длительный цикл реакций и опасных для жизни выделений… Для его производства необходим…идин, который вся химическая промышленность России производит в количестве пятисот граммов в год…

Андрей откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. Если бы он мчался на автомобиле с большой скоростью и внезапно натолкнулся на бетонную стену – ощущения были бы приблизительно те же… Какая досада! Всего пятьсот граммов в год! Конечно, этот…идин нигде, ни за какие деньги не купишь. И кустарным способом его не произведешь – это все равно что смастерить в школьном кабинете физики ядерную бомбу. Бывает, что даже сверхгениальность и необузданная одержимость оказываются бессильными против бетонной стены. Бейся в нее головой, пока не разобьешь, не расколешь черепа, а результат все равно останется нулевой.

Андрей снова посмотрел на сетку формул. Ему хотелось плакать от обиды. Всего несколько минут назад ему казалось, что он уже схватил "белого китайца" за бороду и заглянул в его узкие глаза. Но цель оказалась недосягаемой.

– Уже уходите? – спросила библиотекарша и подумала, что неплохо бы до остановки автобуса пройти вместе с этим молодым человеком. А то на улице сейчас темно – хоть глаз выколи.

Андрей нерешительно кивнул, даже приподнялся из-за стола, но взгляд его все еще был прикован к журнальной странице… Первые четыре стадии пройти ему вполне по силам. А на пятой все упирается в этот треклятый…идин. В самом деле – бетонная стена. Широкая, плоская, серая… Дурак точно стал бы биться в нее головой. А он, Андрей Хлыстун, не дурак. Он далеко не дурак! Это для него придумана поговорка: умный в гору не пойдет…

Он снова сел за стол, обхватил лоб рукой и принялся мелко писать в тетради. "Совсем заучился парень, – с сочувствием подумала библиотекарша. – А моего разгильдяя ни за что вечером за уроки не засадишь. Знай только футбол гонять…"

"Умный гору обойдет, – думал Андрей, боясь на секунду, на долю секунды отвлечься и упустить мысль – эту чудодейственную Жар-птицу. – А на кой ляд сдался мне этот…идин? "Белый китаец" соединяется с ним только этиловым мостиком, а все остальное "тело" идет в "мусор". А почему бы не выделить точно такой мостик из какого-нибудь доступного вещества?.."

Он, как часто с ним бывало, даже вспотел от волнения и расстегнул верхние пуговицы рубашки.

Библиотекарша допила вторую чашку и снова взялась за чайник. Ее сын, как с футбола приходит, тоже по нескольку чашек чая выпивает… Ей вдруг стало жалко своего "разгильдяя". И чего она на него собак вешать стала? Нашла с кем сравнивать! Он хоть и разгильдяй, хоть уроки делает с ленцой, зато здоровый и крепкий мальчишка. С футбола придет – щеки горят, аппетит волчий, весь наполнен здоровыми эмоциями и жизнелюбием. И по хозяйству никогда помочь не откажется. Разве это маловажно? А этот студентик-замухрышка – тьфу! Плечики узкие, лицо бледное, глаза уже подпорчены чтением. Всю жизнь среди пыльных журналов и проведет. Нет, ее сын все делает правильно. Главное, чтобы рос здоровым и счастливым человеком.

Она решительно встала, шлепнула ладонью по стойке и громко сказала:

– Все, выключаю свет!

Глава 23
ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА

Андрей нервничал и потому проигрывал. Ковальский был невозмутим, все внимание сосредоточил на шарике и посылал точные, крученые удары. Друзья резались в настольный теннис. Зрители, окружившие стол, постепенно расходились. Прозвенел звонок. На факультете началась третья пара.

– Отчим снова привел домой эту стервозу, – рассказывал Андрей. Он говорил быстро и отрывисто, стараясь полностью выразить мысль между пасами. Из этой затеи ничего не выходило, шарик прыгал по столу значительно быстрее, Андрей путался в своих же словах. – А мать как раз… Зараза, опять пропустил! А мать неделю на больничном… Слушай, хватит крутить! Подавай нормально! В общем, мать все время дома, на диване… А отчим прямым текстом ей: мне нужен диван… Представляешь? У нее тридцать восемь и четыре… Нет, сегодня игра не моя… Сколько уже? Двенадцать – сорок два? Как, уже сорок шесть?!

Он плохо играл и плохо рассказывал не потому, что делал два дела одновременно. Просто он начал понимать, что пытается обмануть себя, и это открытие спутало все, что только могло спутать. Он искал не причину. Андрею нужен был веский, мощный повод, чтобы приступить к синтезированию "белого китайца". И тут, как по заказу, отчим вновь выкинул очередной финт со своей любовницей – привел ее домой и потребовал у матери Андрея, чтобы она освободила для нее диван. По-скотски прямо и просто. Мать на следующий день пришла к Андрею в общагу и обо всем этом рассказала. Потом добавила, что, видимо, придется возвращаться в станицу, в пустой заброшенный дом, и там, без дров, без продуктовых запасов, в полном одиночестве встречать зиму…

Это была для Андрея индульгенция на все его последующие грехи. Он так и сказал сам себе: "О какой морали теперь можно говорить? Я должен зарабатывать деньги любым способом". Но в душе бесновался восторг. Горе матери стало ему выгодно – оно легко гасило в нем совесть.

– Все, – сказал Ковальский, кидая ракетку на стол. – Двенадцать – пятьдесят. С тобой сегодня играть неинтересно.

– Постой! – Андрей взял Мишу за плечо и повернул лицом к себе. – Мне надо с тобой серьезно поговорить.

Миша сел на край стола и скрестил на груди руки. Андрей знал, что означает эта поза. Рыцарь в латах. Космонавт в скафандре. Не достучишься.

– В общем так, – произнес он негромко. – Я тебе ничего не предлагаю, потому что знаю, что ты мне ответишь. Но у меня ситуация безвыходная. Я должен зарабатывать деньги, чтобы купить матери квартиру.

Миша слушал молча. В его глазах читалась настороженность.

– Я нашел методику изготовления триметилфентанила. Но она оказалась невыполнимой. Тогда я разработал свою – более технологичную и приспособленную. Цена на этот порошок огромная. Риска – никакого. В России триметилфентанила еще никогда не было, и ни один эксперт не сможет его опознать…

– А зачем ты обо всем этом мне рассказываешь? – перебил Миша.

– Я прошу тебя в своей лаборатории перегнать, почистить и высушить некоторые реактивы. Только и всего. Синтезировать я буду сам. А тебя прошу только почистить и просушить.

– А где ты собираешься синтезировать?

– Я снял квартиру.

Ковальский, не меняя позы, продолжал смотреть на Андрея холодным и подозрительным взглядом, как смотрит сапер на ржавый снаряд в земле.

– Предположим, у тебя получится, – произнес он. – А как ты собираешься сбыть порошок? Снова через "папочку"?

– Конечно. Никаких других каналов у меня нет.

Ковальский медленно крутил головой.

– Не нравится мне этот дядя, – сказал он.

– Перестань, – махнул рукой Андрей. – Нормальный мужик.

– Этот нормальный мужик, если начнет тонуть, обязательно прихватит тебя с собой. Или, в случае опасности, прихлопнет тебя, как ненужного свидетеля.

Андрей был уверен, что Миша сгущает краски. Насмотрелся американских боевиков, вот и примеряет крутой сюжет на унылую российскую действительность.

– Меня он не прихлопнет, – усмехнулся Хлыстун. – Я курица, которая несет золотые яйца. И пока я их несу, он будет меня беречь и лелеять.

– Ну-ну, – произнес Ковальский свое любимое. – Неси, курочка-ряба.

– Значит, мы договорились? – поспешил внести ясность Андрей. – Я могу на тебя надеяться?

– Только очистка и сушка, – твердо заявил Миша. – Для курицы я слишком толстый и неповоротливый, и потому у меня нет уверенности, что меня не прихлопнут.

– Хорошо, – торопливо и осторожно, боясь разрушить хрупкое согласие, произнес Андрей. – Как ты сказал, так и будет. Перегонка, чистка и сушка. Все. Спасибо. Ты мне очень, очень помог…

– И еще, – напоследок сказал Миша, почему-то опуская глаза. – Ты ко мне домой пока не звони и не заходи, ладно? Понимаешь, отец опять может что-то заподозрить. У него и без того нервы натянуты, просто звенят. А интуиция у него такая, что мне иногда страшно становится.

– Конечно, какой разговор! – охотно согласился Андрей.

И все-таки слова Миши ему были неприятны. Столько лет они уже дружат! Все школьные годы провели вместе. Все праздники – за одним столом. Андрей мог запросто зайти к Мише домой хоть рано утром, хоть поздно вечером – его родители никогда не ворчали, никогда не были против их дружбы. И вот впервые за столько лет Миша попросил Андрея не звонить и не заходить. "Ничего, все образуется", – подумал Андрей и понял: он уже не верит в это и лишь пытается себя успокоить.

Глава 24
ПЕРЕДОЗИРОВКА

Оперативная группа уже второй час сидела на хвосте джипа Мамедова. Новоселов безостановочно мерил шагами свой кабинет. Доклады от старшего опергруппы следовали через каждые три минуты.

– Сергей Анатольевич! Объект с улицы Мира выехал на Зеленый проспект, едет в сторону поста ГИБДД… Увеличил скорость, перестроился в правый ряд. Свернул на трассу "Дон", едет на юг…

Следственные действия оживила запись последнего телефонного разговора Мамедова с Эдиком. Князь сегодня вечером намеревался передать ему пробную партию триметилфентанила. Этот Эдик интересовал следователя не в меньшей мере, чем сам Князь. Если Эдик получит наркотик на пробу, значит, в скором времени к нему должны будут прийти гости – оптовики. Будет удобный момент для действий группы захвата. Вторая оперативная группа должна будет в этот же момент задержать Князя. Прокурор был готов выдать ордер на обыск в его квартире по первой просьбе Новоселова.

– Сергей Анатольевич! Объект остановился у табачного киоска… Вышел из машины… Купил пачку сигарет… Стоит рядом с машиной и курит. Ни с кем в контакт не вступает…

Пронзительно запищала радиостанция. Это наверняка Петров. Он возглавляет третью оперативную группу…. Сумасшедший день!

– Сергей Анатольевич! Сына Мамедова зовут Гюндуз. Он студент мединститута, третий курс. Числится в общежитии, но живет в двухкомнатной квартире, которую снимает за восемьдесят долларов в месяц. Ребята проверили его со всех сторон – зацепиться не за что. Преподаватели утверждают, что более трудолюбивого и усидчивого студента в институте нет. Он практически с утра до вечера у них на глазах.

– Сейчас он где?

– В библиотеке института. Работает вместе со своим научным руководителем.

– Кто руководитель?

– Парфенов, доктор медицинских наук, ведущий кардиохирург края.

"Похоже, что Князь сыночка поберег. Не стал подключать его к своим делишкам, – подумал Новоселов. – Соображает папаша, что его бизнес слишком рискован".

– Объект остановился на перекрестке! – докладывал старший первой опергруппы. – Кажется, у него заглох мотор… Включил аварийный сигнал, вышел из машины, поднял капот…

"Первый раз слышу, чтобы новый "Лендкруизер" заглох на перекрестке и водитель сам полез под крышку капота. Если бы это случилось с "Запорожцем" – поверил бы".

– Пожалуйста, сейчас будьте особенно внимательны, – сказал Новоселов.

– Рядом остановилась "шестерка" бежевого цвета… Водитель что-то говорит через окно… Поехал дальше… Еще одна машина остановилась. Это "Москвич". Номера забрызганы грязью… Водитель выходит из машины. В руке у него накладной ключ… Сергей Анатольевич, они оба за крышкой капота, мы их не видим.

"Это Эдик. Абсурдно предполагать, что водитель "Москвича" вдруг решил помочь незнакомому водителю нового "Лендкруизера" разобраться с неполадкой в двигателе. Если бы это все происходило в старые добрые времена, когда между водителями были почти братские отношения, то я бы не придал этому случаю значения…"

– Князя оставляйте и переключайтесь на "Москвич", – приказал Новоселов.

Казалось, все идет как по маслу. Первая группа довела "Москвич" до окраины города, где располагался сектор одноэтажных частных домов. Там неизвестный вышел из машины с сумкой в руке и вскоре зашел в кирпичный дом, огороженный палисадником. В окне вспыхнул свет.

Старший опергруппы начал терять терпение:

– Сергей Анатольевич! Надо брать, пока он тепленький и не перепрятал куда-нибудь товар из сумки.

– Ждать! – резко ответил Новоселов. – Я выезжаю к вам.

"Торопыги! – подумал он, отключая телефон. – А если Мамедов будет ему звонить, чтобы удостовериться, что Эдик благополучно добрался до дома? Можно, конечно, заставить Эдика поднять трубку и бодреньким голосом ответить, что у него все нормально. Но где гарантия, что они не оговорили какое-нибудь нейтральное слово, означающее провал? И тогда Князь успеет избавиться от всех улик".

Едва он успел отъехать от прокуратуры, как ему опять позвонил старший первой группы.

– Только что к дому подходил человек. Очень похож на "гостя" – несколько раз проверился, прежде чем подойти к дому, – докладывал он взволнованным голосом. – Стучал в дверь, потом в окно. Ему никто не открыл. Этот человек ушел, мы его не тронули.

Новоселов почувствовал, как екнуло в груди сердце. Или Эдик заметил оперов и потому не открыл покупателю, или случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Давай команду спецназу, – сказал он после недолгих размышлений. – Они должны войти в дом немедленно.

Подъезжая к дому Эдика, он увидел, как на крыльце, скучая, курят спецназовцы. Случилось худшее, чего Новоселов не мог даже предположить. Группа захвата, проникнув в дом через окно, обнаружила труп водителя "Москвича".

Следователь быстро вошел в дом, миновал тесную прихожую и остановился на пороге ярко освещенной комнаты. В кресле, уронив голову на грудь, сидел молодой темноволосый мужчина. Его руки были безвольно опущены вниз. На полу лежал шприц с иглой и пустой пузырек из-под лекарства. Над ним склонился врач. Криминалист фотографировал человека с разных ракурсов.

– Передозировка наркотика, – докладывал старший опергруппы. – Видимо, то, что он получил от Мамедова, решил испробовать на себе. Он сделал себе инъекцию сразу же, как вошел в дом… Видите, даже не снял сапоги, а куртку, торопясь, кинул в прихожей. И сразу за шприц…

– Странный случай, – добавил врач.

– Почему странный? – спросил Новоселов, рассматривая паспорт молодого человека. Эльдар Абдуллаев, гражданин Азербайджана. А почему Эдик, если он Эльдар?

– Посмотрите на его руки. Это опытный наркоман, а дозу ввел себе смертельную.

Новоселов поднял с пола пузырек, на дне которого оставалась капля раствора.

– Отправьте на химическую экспертизу, – сказал он оперуполномоченному. – Только не забудьте эксперту напомнить, чтобы он воспользовался новой австрийской методикой.

"Это не случайно, – думал Новоселов, прохаживаясь по комнате и рассматривая пустые запыленные полки книжного шкафа. – Эдик сам подписал себе приговор, когда сказал по телефону: "Мне кажется, что за мной слежка". И Мамедов понял, что эти опасения не безосновательны, что если Эдика арестуют, да еще станут шантажировать наркотой во время ломки, то Эдик с легкостью выдаст его. Лучший выход из этой ситуации – убрать Эдика. И Мамедов дал ему дозу смертельной концентрации. Тот, не ожидая такого удара в спину, сделал себе укол – все равно что укол цианистого калия…"

Новоселов, сев на край стола, позвонил во вторую группу. Оперативники, наблюдающие за квартирой Мамедова, отметили, что к нему на двух такси приехали несколько юношей и девушек. Вскоре на балконе квартиры Мамедова появились молодые люди. Они курили и оживленно разговаривали.

– Мы тут нос к носу столкнулись с группой Петрова, Сергей Анатольевич! – докладывал старший. – Он вел сына Мамедова от библиотеки института и прямиком попал в нашу зону контроля. Сын приехал к отцу не один. Он привез с собой на такси человек десять парней и девчат. Похоже, что все они студенты. Если судить по количеству бутылок, которые они с собой несли, намечается шумная вечеринка… Алло! Сергей Анатольевич!

Новоселов замер с телефонной трубкой в руке. Он был погружен в свои мысли и не сразу ответил.

– Студенты, говоришь? – несколько рассеянно переспросил он. – Из медицинского?

Опер не мог понять, что насторожило Новоселова.

– М-да, ну ладно, – наконец подвел черту разговору Новоселов и устало добавил: – Наблюдение снять. Всем отбой.

"Намечается шумная вечеринка", – мысленно повторил он слова опера и вдруг почувствовал, как его интуиция – от природы утонченная и дальновидная, стала подсказывать, что за этим малозначимым бытовым фактом кроется ответ на самый главный вопрос.

Он спрятал мобильный во внутренний карман плаща и громко сказал:

– Дайте кто-нибудь сигарету!

"Сына тоже будем брать, – думал Новоселов, чиркая зажигалкой. – Он хоть и последний в цепочке, но без него вся цепочка будет рваться, как гнилая нитка… Петров, конечно же, широко раскроет глаза и спросит: "А сына за что, Сергей Анатольевич?" А что я отвечу? Сын – это не замочек двери, за которой спрятана истина, но он ключик… Придется вот так витийствовать, а оперы образность не любят, они привыкли говорить прямым текстом. Но ничего, стерпит…"