Текст книги "Время Ч."

Адвокат крупного капитала

Бывший президент РТСБ, известный предприниматель Константин Боровой назначил мне встречу в ресторане «Суши-тайм». Я приехал раньше времени и занял столик в углу зала. Привычка приезжать чуть раньше собеседника у меня выработалась давно. Лучше первым увидеть место встречи. Впрочем, я понимал, что мы сейчас – в центре Москвы, а не где-нибудь в Гудермесе или Грозном, здесь не будет стрельбы, никто нас не прослушивает и разговор не записывает. Но чувство тревоги не покидало меня. Пока я ждал Борового, мне почему-то все отчетливее казалось, что Михаил Черный давно знает, что кто-то пытается, колеся по всему миру, собрать о нем как можно больше любой информации. Так или иначе, кто-то из тех людей, с которыми мне уже удалось поговорить, ему наверняка все уже рассказал. Мне же не терпелось поговорить с ним самим лично. Будет ли у меня такой шанс? Согласится ли Черный встретиться с московским журналистом?

Мои размышления прервал вошедший в зал ресторана Константин Натанович, севший сразу же за мой столик. Я знал, что Боровой не так давно записал с Черным несколько часов интервью, знал, что у них прекрасные, почти дружеские отношения. Что и как будет говорить бизнесмен о своем израильском приятеле, мне в целом уже было ясно. Но именно этого я и хотел. Мало кто, говоря о личности и бизнесе Михаила Черного, говорил о нем что-то хорошее. Мне теперь хотелось увидеть этого загадочного алюминиевого олигарха глазами его товарища.

– Я вообще могу быть адвокатом крупного бизнеса, российских олигархов. Мне эта роль привычна, – так начал наш разговор Константин Боровой, как будто прочитав мои мысли. – Феномен Михаила Черного заключается в том, что он очень грамотно вложил свои средства – а его стартовый капитал как «цеховика» (он занимался производством тапочек, кроссовок, платков) составлял около 200–400 тысяч долларов – в промышленные схемы, я бы так это назвал. Он придумывал десятки схем: как заплатить деньги рабочим, когда денег в стране не было, как вытащить из долговой ямы АвтоВАЗ (а он работал и там). Платил, например, одному предприятию машинами, если не было денег, а брал взамен другой товар. Это был очень разумный бартер. Таких схем у Миши были сотни. Он разбирал экономические завалы в стране. И вытащил алюминиевую промышленность из комы. Миша в то же время работал как консалтинговая компания. К нему все обращались с просьбами, за советом. Например, один вице-премьер правительства, предположим, Сосковец, просил: «Миша, экономика задыхается. Найди решение проблемы в таком-то спектре рынка». И Черной ехал куда-то, встречался с людьми, находил деньги, брал кредиты. Ему все верили, было достаточно одного его слова, не надо было ни указов Президента, ни каких-то команд сверху. У него все получалось, потому что была репутация успешного в бизнесе человека. Сосковец просто просил его помочь – в угольной промышленности тогда был кризис, и правительство просило Черного как-то его разрешить. И Черной эти проблемы решал. Ну а консалтинговый бизнес ведь тоже приносит деньги. В этом смысле Миша всегда работал на самого себя. Он хотел заработать. Он – первый кризисный менеджер в истории России!

Я прерву рассказ Константина Борового, чтобы вспомнить, как сам Черный об этом вспоминает: «Я знал из политиков одного-единственного (бывшего первого вице-премьера. – Авт.) – Сосковца. В чем, когда он мне помог? Хорошо помню, как в медь попали. Говорит Сосковец: «Идите, помогите, поднимите Уралэлектромедь». Я говорю: «Дашь лицензию на вывоз меди – тогда пойдем, проинвестируем». «Не волнуйся, дам», – говорит. Вложили миллионов сорок туда. И все. Потеряли. Лицензии он не дал. А когда потеряли деньги, то ничего не оставалось делать, как дальше инвестировать. Так в России и остались» – именно так Михаил Черный объяснял свою «дружбу» с Олегом Сосковцом. Интересная история знакомства, правда? Вице-премьер, получается, втянул несчастного олигарха в «большой бизнес»?

Боровой тем временем продолжал:

– При этом вокруг Черного не было криминала. Присутствие уголовного элемента делало бы его схемы неэффективными. Да и вряд ли бы с ним имел дело Сосковец, если бы узнал, что Черной как-то связан с криминалом. Миша – «цеховик», он по своей психологии никогда не мог никого сдать. Он не продавал людей, как многие современные бизнесмены. И за это его уважали. И в уголовном мире тоже, я думаю. Поэтому к нему не приходили всякие там «крыши». Он был очень энергичным человеком. И ему не нужны были криминальные схемы. Он презирал жуликов, он не убивал, не занимался фальшивыми авизо. Это было опасно для него. А он чувствовал опасность на расстоянии. Предприниматель-гений! Первые его схемы были очень просты, но ведь он придумал их первым. Он приходил на автомобильный завод, брал машины, обещал взамен покрышки, и все это крутилось по всей стране. Он и на алюминиевых заводах тоже использовал такие «оборотные» схемы. К началу 1990-х годов его знала вся страна. И ему, надо сказать, многие доверяли. В том числе и свои капиталы. Все знали – если дать Мише деньги, он обязательно вернет. Поэтому он добился такого успеха. Но он был не единственным «цеховиком», достигшим таких высот. Сейчас в Лондоне три с половиной тысячи особняков, купленных «новыми русскими». И большинство из них – это бывшие «теневики, цеховики», мы просто имен их не знаем. Они не лезут в политику, так же как и Миша. Он в этом смысле не классический олигарх. Он, прежде всего, бизнесмен. Взять, например, ссору с братом. Это просто конкуренция внутри семьи. Жесткая конкуренция, но по-братски, они не будут друг друга уничтожать. Просто в какой-то момент они не смогли разобраться, что в их совместном бизнесе кому принадлежит. Каждый считал, что его доля – самая большая в бизнесе. И поссорились. Это не игра, придуманная по какому-то хитроумному сценарию. Это все у них по-настоящему. Просто бизнес, ничего личного. Но вот избежать публичности, чего Миша бы очень хотел, ему так и не удалось. За это последовала расплата – гонения по всему миру. Все его проблемы, в США, например, берут свое начало отсюда, из России. Его сначала вытеснили из бизнеса, отняли несколько миллиардов долларов, а затем решили через спецслужбы добить за рубежом. Кстати, его враги хорошо понимают, что страна только из-за изгнания Черного из России потеряла около десяти миллиардов долларов инвестиций в начале 1990-х годов. Но врагам Михаила было конечно же на все это глубоко наплевать. А Михаил, понимая опасность со стороны врагов, потихоньку в середине 1990-х вывел свои капиталы за рубеж. Это нормально. Он же ослабел, это почувствовали конкуренты. И было принято политическое решение, на него был заказ со стороны силовых структур. Его начали вытеснять из бизнеса руками спецслужб. Но об этом никто никогда не расскажет. Это тайна российского политического мира. Я знаю, что Миша это прекрасно понимает, сам об этом рассказывать не будет. У Черного нет желания вернуться в Россию, хотя он мог бы работать и в нынешних политических и экономических условиях. Но для этого нужны надежные партнеры. А Мишу партнеры и кинули, решили его бизнес раздербанить между собой. Конечно, у Миши остались друзья в России, Тарпищев, например. Кстати, Шамиль тогда здорово пострадал из-за скандала с Черным и, по сути, лишился кресла в Кремле. Но, я думаю, он на Мишу не сердится. (Тарпищев действительно на Черного вряд ли будет сердиться. Старый ташкентский друг, как мы помним, неоднократно помогал теннисному тренеру Бориса Ельцина, финансируя крупные спортивные турниры. А вот каким образом пострадал Тарпищев? Неужели репутация Черного запросто могла испортить политическую карьеру его знакомого? Получается, могла… – Авт.) И кто мог тогда, когда Миша был рядом с властью и сам был уверен, что его Кремль будет защищать, просто представить, что на Черного вдруг начнется атака со стороны конкурентов и бывших партнеров! И Миша не ожидал. Первый раз в жизни он просчитался, просто не ожидал удара. Он тогда испугался, думал, что его убьют. И уехал. Он не сумел начать борьбу против своих врагов. Он не боец. Он до сих пор «цеховик», и ему легче отойти в сторону. Так он и сделал. Ему же открыто объявили: тебя посадят, – его конкуренты нашли и материалы какие-то. Это было уже в конце 1990-х годов, ему намекнули, что возвращаться в Россию опасно. Он не вернется в ближайшие годы, да и зачем? Все его капиталы давно выведены, ему проще продолжать бизнес в Израиле. Его состояние сейчас составляет около пяти миллиардов долларов, и еще столько он может вернуть себе, забрав обратно свою долю у своих бывших партнеров. И он придумает для этого очень нетрадиционные, необычные решения этого вопроса. Он же гений, он обязательно что-нибудь придумает. Ему сейчас просто нужно набраться сил, но он не спешит. У него все будет хорошо.

Мой собеседник попросил у официанта сигару. Но сигар в этом маленьком японском ресторанчике не было. Мне даже показалось, что Боровой это знал. Складывалось впечатление, что он просто хочет побыстрее завершить беседу. В который уже раз мои собеседники, только начав более или менее искренне говорить о Михаиле Черном, вдруг спохватившись или будто заметив кого-то, пытались каким-нибудь нехитрым способом свернуть разговор. Я уже начал к этому привыкать. Конечно, Константин Боровой мог бы рассказать мне куда больше. Но что-то сдерживало его во время беседы. Он тщательно взвешивал каждое сказанное слово, боясь назвать какую-либо фамилию и выдав лишнюю информацию. Я его хорошо понимал. Приятельские отношения с Михаилом Черным связывали ему руки. Но я прекрасно понимал и то, что Боровой не выдумывает версию о неких конкурентах и врагах своего приятеля, которые и «выжили» Черного с российского алюминиевого рынка. Именно это меня и интересовало.

Мой собеседник очень хотел, чтобы я услышал версию о том, что российские спецслужбы после того, как их официальная миссия провалилась, все-таки продолжали войну против олигарха. Ну что ж, я эту версию услышал. Правдой было и то, что Михаил Черный очень хотел в богатый российский рынок вернуться любой ценой. Так что «петь отходную» этому таинственному израильскому затворнику еще очень рано. Именно так, а никак иначе надо было понимать слова моего собеседника! И это несмотря на разговоры о том, что Черной – «цеховик из прошлого» и время его ушло. Так что же Боровой думает на самом деле, или этот разговор всего лишь элемент какой-то пока непонятной мне игры? Я знал, что Константин Натанович записал с моим героем многочасовое интервью, он показывал мне этот текст (могу Константину Боровому напомнить, что у меня есть свидетели) и даже предлагал его купить, назначил цену, но потом передумал. Решил его издать самостоятельно, что ли? Некрасиво как-то, Константин Натанович! А вот утверждать, что это интервью у него выкрали (так Боровой теперь говорит), – просто непорядочно. Ну да Бог ему судья…

Самое главное – другое. Боровой дал мне понять, что в самое ближайшее время Черный, возможно, даст о себе знать. И этого в Москве якобы очень многие всерьез боятся… Так бывает достаточно часто: ты идешь за информацией к человеку, который, в свою очередь соглашаясь на встречу, всеми силами пытается убедить тебя в том, во что сам давно и, кажется, искренне поверил. Возможен и другой вариант. Твой собеседник специально накачивает той информацией, которую ему хотелось бы через журналиста донести до общественности. Мне не в первый раз приходилось вольно или невольно попадать в такие ситуации. Боровой, вне всякого сомнения, хотел сказать то, что сказал. Вот теперь я знал наверняка – Черный, если и не знал до этого момента, что московский журналист пишет о нем книгу, узнает об этом максимум минут через десять. То есть как только Константин Боровой покинет этот милый ресторан «Суши-тайм». Но, честно говоря, меня это уже не смущало. Главный герой книги ведь когда-нибудь должен был от кого-нибудь наконец узнать об этом расследовании.

Я же собирался в Париж – на встречу с людьми, которые Михаилу Черному о наших разговорах, как я был уверен, точно не сообщат. Зато о нем самом, как и о других алюминиевых олигархах современной России, смогут поведать много интересного…

Глава 9
Мы пойдем другим путем

1997 год – это год наивысшего успеха TWG в России. Весь алюминий фактически в руках братьев Черных и братьев Рубен. Но именно этот год вскрыл, словно больной нарыв, целый комплекс проблем, заложенных в их совместный проект еще пять лет назад. Все копившиеся несколько лет противоречия внутри самой TWG, между людьми, поставленными братьями Черными на местах, и этой структурой, разнонаправленные интересы представителей власти и бизнеса как в регионах, так и в Москве, не говоря уже о подогреваемом интересе правоохранительных органов к бизнесу британской структуры, не могли не привести к кризису. Причем и на этот раз народная мудрость по поводу гниющей рыбы оправдалась. Первая серьезная трещина в бизнесе TWG – ссора братьев.

Братья: ссора или PR?[5]5
  PR – public relations – пиар, общественная информация, реклама.


[Закрыть]

Беда подкралась с той стороны, откуда ее никак не ждали. В конце 1996 – начале 1997 года братья ссорятся, причем ссорятся крупно, громко. Как писали чуть позже газеты (впрочем, большой еще вопрос, с чьей подачи), ссора была серьезная: по слухам – вплоть до заказа на убийства друг друга киллерами.

Принимать серьезно подобные слухи не стоит. Ведь братья Черные – не киношные братья-мафиози, а потому вопрос: была ли ссора на самом деле? – остается открытым и сегодня.

Ответить на него, строго говоря, могут только сами братья. Все остальное – домыслы и гипотезы. Поэтому мы представим вашему вниманию только то, что было на поверхности, и то, как оба «поссорившихся» трактовали впоследствии эту ситуацию.

Обычно говорят о том, что в 1997 году Михаил разошелся со Львом и Давидом (менее известным братом, проживающим в США), отпочковав от них свой бизнес. Михаил якобы не хотел идти по тому же пути в бизнесе и работать с теми людьми, с которыми имел дело Лев, и якобы оставил, то есть подарил (?), бизнес ему.

Кстати говоря, это отличительная черта PR Михаила Черного – в своих интервью он как бы вскользь всегда говорит, что поднял бизнес, а потом оставил его брату.

На наш взгляд, реальных причин расхождения (допустим, что оно все-таки было) или, точнее, ухода Михаила Черного в 1997 году из России (мы говорим о бегстве не физическом, поскольку оно было раньше, в 1994 году, а об исчезновении, когда человек хочет, чтобы о нем перестали говорить) было гораздо больше.

Во-первых, Михаил Черный уже явно не мог опираться на помощь Олега Сосковца. Какими бы ни были у них личные отношения, но статуса у последнего не было, да и другие молодые олигархи, пытавшиеся хоть как-то играть по медленно складывавшимся в стране правилам, начинали уже свою лоббистскую деятельность. Причем не менее эффективную, чем у Михаила.

Во-вторых, исчезновение «крыши» в правительстве означало, что кардинально политические позиции братьев ослабевали (а значит, зашаталась и вся схема их бизнеса). Напомним, Шамиль Тарпищев в ту пору тоже попал в опалу.

Первый тревожный звонок прозвучал, когда Михаила Черного не допустили к залоговым аукционам. Я сознательно пишу «Михаила Черного», потому что он неоднократно говорил, что он – это не TWG, а сам и есть олигарх Черный. И все проблемы по бизнесу решаются только с ним лично.

На этот раз их решать не захотели. И как бы ни хвастался впоследствии Михаил, что они – самая богатая на тот момент компания в СНГ, что могли бы перешибить на аукционе любого, но факт очевиден: в залоговых аукционах TWG не участвовала. Ни по «Норникелю», ни по «Связьинвесту», ни по «Сибнефти».

Четыре года спустя Михаил Черный заявил нехотя в интервью «Ведомостям» о причинах своей неудачи: «Кто-то не хотел, чтобы я принял в них участие, и потому была начата такая кампания против меня, моего брата… Но там уже все было заранее поделено, меня решили устранить от дележа крупных предприятий».

В-третьих, сыграли свою роль и принципы отношений Михаила Черного с деловыми партнерами. Как заявит три года спустя в том же интервью старший брат: «Правда заключается в том, что наши с братом взгляды на партнеров действительно расходились. Мне не нравились западные партнеры – Trans World. Еще с 1993 года я никогда не был партнером Trans World, я был партнером Льва, имел с ним общие акции алюминиевых заводов».

Ну, насчет того, что Михаил Черный никогда не был партнером TWG, – это, конечно, сказано ради красного словца. Поскольку именно с этой компанией, как мы видим, был связан весь металлургический бизнес братьев Черных. Это такая же «правда», как и следующая фраза: «На протяжении пяти лет совместной работы с алюминиевыми заводами я не получал дивидендов, так что полученные средства вполне мне их компенсировали».

Речь шла о 400 миллионах долларов, полученных Михаилом за проданные акции TWG, которые он отдал Льву. Это была их общая доля в алюминиевом бизнесе. «У нас с ним были общие пакеты акций Красноярского, Братского заводов, алюминиевых предприятий в Казахстане. Часть акций Саянского завода находилась в нашей совместной собственности. Те акции, что у меня были с ними общие, я продал», – скажет в том же интервью Михаил Черный.

В-четвертых, если мы говорим о том, что ссора все-таки произошла, то необходимо учесть и личный момент. Считается, что между братьями шло негласное соревнование. Слабый, страдавший от последствий полиомиелита Лев, рисовавший финансовые схемы, и спортивный Михаил, перед которым раскрывались любые двери. Не исключено, что Лев решил поработать сам, без брата. Он не хотел вечно действовать в тени старшего…

Лев начал свой «бизнес» без Михаила, со своим кругом людей (неслучайно в упомянутом интервью Михаил Черный также сказал, что Лев как бы подбирал взращенных им, Михаилом, кадров), без суеты, беготни. Как написал один из российских журналистов, «Лев Черной вел кабинетный бизнес». Возможно, как предполагали, Михаил намеревался как-то договориться с новыми олигархами, а Лев выступал против этого. Но это не факт. Скорее именно Лев хотел встроиться в новую структуру бизнеса, которая складывалась в России. Другое дело, что, как показали события 1999–2000 годов, у него это не получилось и он тоже сошел со сцены. Но в тот момент стремление тихого Льва выбраться из-под опеки просматривалось более чем реально.

Думается, что помимо всего этого уход Михаила, прикрытый громкой ссорой, простимулировали и сотрудники силовых структур.

Как бы то ни было, но внешне Михаил Черный ушел из России, а бизнес был поделен. Льву достался алюминий, Михаил оставил за собой активы в цветмете и получил те самые 400 миллионов долларов.

Однако у всей этой «ссоры» братьев есть одно чрезвычайно важное, на наш взгляд, последствие. Последствие, о котором почему-то никто не говорит.

Стремление Михаила Черного исчезнуть с публичной арены в России и уйти из-под удара привело к тому, что он – вот уж настоящий парадокс истории! – собственноручно вывел себя из эпицентра активных действий. Про него забыла даже столь внимательная некогда к его персоне пресса. Говоря простым языком, начиная с 1997 года Михаил Черный стал «сдуваться». Ведь если посмотреть на все его многочисленные бизнес-проекты, то с каждым разом они действительно становятся все мельче, а скандалов вокруг них все больше. Увеличивается количество стран, в которых он все свои схемы пытается реализовать (подобные метания – не лучший показатель стабильного бизнесмена), и тут же в эти страны его перестают пускать…

И уж если на исторической родине, в Израиле, его тоже прижали к стенке по пустяковому делу (в сравнении с делами начала 1990-х годв), то это тоже показатель кризиса. (Но об этом ниже.)

А пока между братьями складывалась непонятная для стороннего зрителя ситуация. Пиаровские войны, судебные процессы, привлечение сторонников, раздувание конфликта – все это, полагаем, было следствием того, что в бизнесе братьев Черных на самом деле начался системный спад. Наступало время других людей.

Возможно, что тогда, в 1997 году, братья Черные даже не понимали, насколько определяющей станет эта ссора. Что именно она даст «зеленый свет» всем основным участникам процесса, которые в ближайшие три-пять лет и покажут все то разнообразие сценариев развития бизнеса, условия для которых создали (еще один парадокс!) братья Черные.

Дело в том, что в 1997 году станет ясно: система работы, которую TWG внедрила на территории России и стран СНГ, не жизнеспособна. Точнее, она не имеет перспектив развития и крайне уязвима при появлении новых, сторонних факторов, например политических (что наглядно показали события в Казахстане).

Другой фактор, определявший конечную неудачу TWG, – личные интересы менеджеров, поставленных Черными на заводы. Точнее даже – их видение своего места и масштабов бизнеса (независимого от TWG) в будущем. Иначе говоря – понимание перспективы, путей достижения стратегической цели. В итоге этот фактор и станет определяющим.

И еще один момент, не менее важный, на наш взгляд, – отношения этих, назовем их уже – топ-менеджеров от TWG с региональными и федеральными властями. Умение встроиться в правильное политическое русло, найти правильных союзников, делать правильные шаги как в регионе, так и в Москве, вовремя сказать и вовремя промолчать – все это также имело большое значение. Кто-то справился с взваленной на себя ношей, кто-то нет.

Строго говоря, сценариев развития событий было четыре. Два – условно «хороших». И два, также условно, – «плохих». Пошедшие «хорошим» путем люди – речь идет об Олеге Дерипаске и Владимире Лисине, – отказавшись от схем TWG и разработав новую философию бизнеса, предусматривавшую комплексный стратегический подход, добились реальных успехов. Выбравшие «плохой» путь – Анатолий Быков и Михаил Живило – в конечном итоге потеряли и бизнес, и влияние. Причина проста: у них не было той самой нужной в самый ответственный момент концепции бизнеса. В чем-то они повторили судьбу Михаила Черного – яркий взлет, как у китайского фейерверка, и затем море разлетающихся в разные стороны маленьких огоньков, которые очень быстро гаснут…