Текст книги "Время Ч."

Глава 5
Маленькая Одесса

Два букета роз

Она сидела в инвалидной коляске на углу многоквартирного дома на окраине Бруклина, самого русскоязычного района Нью-Йорка. В хрупких и уставших руках она сжимала два шикарных букета красных роз. На вид ей было лет восемьдесят – восемьдесят пять. Я спросил, где здесь можно поймать такси, чтобы скорее попасть на Манхэттен. Она сбивчиво объясняла мне, что в такое время, а было-то всего семь вечера, просто так здесь машину не поймать. Таксисты из центра не любят заезжать в русскоязычный Бруклин. И кстати, вопреки нашему представлению о нью-йоркских таксистах, могут запросто отказать пассажиру, ночью отправляющемуся туда из Куинса или с Бродвея. С этим я сталкивался лично.

Моя «знакомая» старушка ждала машину социальной помощи, чтобы на ней отправиться в гости к единственной подруге, живущей неподалеку. «Социалка» опаздывала уже на сорок минут. «Трафик»… Есть в городе такая специальная служба, развозящая по вызову малоимущих и пожилых в близлежащие кварталы.

– Сколько стоит ваш маршрут?

– Два рубля, – ответила женщина.

– Два доллара?

– Да, внучок, путаю я эти деньги. Как-то по старинке привычнее. Хоть и живу здесь уже пятнадцать лет. Это вот мой сын Дима все про доллары знает – сколько овощи стоят, сколько хлеб. Недавно мне мобильный телефон подарил. Я там только одну кнопку знаю – как ему, моему Диме, позвонить. А сама вот мужа похоронила год назад. В Нью-Йорке и похоронила. В Киев очень далеко и дорого гроб везти.

Я вздрогнул. Как просто и без эмоций она произнесла эту фразу! Наш разговор прервал гудок прибывшей «социалки». Это был мини-автобус, в котором уже сидело два человека.

– Возьмите меня с собой, я тут у вас заблудился, а мне к восьми на Манхэттен. Меня там ждут, – попросил я старушку. В итоге она сказала водителю, огромному чернокожему верзиле, что я – ее сопровождающий.

Мы затащили инвалидную коляску в салон автобуса, и «за два рубля» я уехал с окраины, чтобы в итоге приехать на набережную Брайтон-Бич. Сын Дима, подаривший маме мобильный телефон, проводить ее так и не вышел.

«Город одиноких людей», – вдруг подумалось мне.

Я прилетел в Нью-Йорк в декабре. До Нового года оставалось две недели…

Гешефт

Над этой улицей, которая, собственно, и называется Брайтон, проходит надземка – уличная ветка метро. Поезда ежеминутно проносятся у тебя над головой, сотрясая витрины магазинов под названием «Рыба», «Книги», «Шубы»… Все названия – на русском, как и сами блюда и меню в ресторанах – русские.

Захожу в знаменитый когда-то ресторан «Одесса». Он пуст, если не считать девушки-метрдотеля на входе. Она же и официант.

– Покушать хотите? Весь ресторан – ваш, – шутит она, включая свет в роскошном когда-то огромном зале.

Мне это тут же напоминает сцену из фильма «Однажды в Америке», когда гангстер Лапша пригласил возлюбленную на ужин, загодя заказав весь зал. Но здесь все иначе. Просто посетители не пришли. А вот в двух шагах от «Одессы» более шумно. В кафе «Арбат» празднуется чей-то день рождения. Молодых лиц почти не видно. Вход для «чужих» заказан. А я чужой. Поэтому ужинаю в соседней забегаловке под названием «Домашняя пища» – котлеты из свинины, пюре, пирожки с рыбой, соленые огурцы. Такой кухни нигде больше в Нью-Йорке нет. И быть не может. Ведь кухня – это тоже элемент ностальгии города одиноких людей…

Такси я искал минут сорок. Водитель, естественно, оказался русским. Другие здесь не ездят. На Брайтоне есть такая легенда: будто бы этот район на побережье океана когда-то населяли выходцы из Коста-Рики, затем их вытеснили афроамериканцы, а потом пришли русские эмигранты и выгнали всех, пооткрывав свои рестораны и концертные залы, где при полном аншлаге до сих пор дает свои гастрольные концерты «русская попса». Только для своих, то есть эмигрантов. Редко кого пустят в манхэттенский Мэдисонсквер-гарден. Последнее, кстати, правда.

Таксист несказанно удивился, узнав, что молодому пассажиру срочно нужно, как он выразился, «в город».

– Там же одни американцы, – сокрушенно качал головой бывший одессит Николай.

Мы разговорились.

– Нью-Йорк – это не Америка, а Брайтон – это, конечно, не Нью-Йорк.

Боже, да они все здесь так говорят на каждом шагу. Только что это по-настоящему значит? Забытый всеми уголок земли? «Местные» порой говорили про заезжающих сюда почти что на экскурсию жителей Нью-Йорка: «Что это сюда за американцы пришли?» Но сейчас время другое.

– Понаехало очень много выходцев из Грузии. И все в такси пошли работать. Наших вытесняют. Да еще наркотиками торгуют. Армяне – те хоть и пьют много, но никаких наркотиков. Одна девчонка, из богатой, кстати, семьи, недавно от передозировки прямо на улице умерла. Говорят, с грузинами якшалась. А отец ее сюда учиться отправлял. Брайтон, конечно, гиблое место. Но где лучше? Хорошо хоть криминала сейчас не так много, как раньше.

Я прекрасно знал, как трепетал Брайтон перед первым «крестным отцом» русской мафии лет двадцать тому назад. Его звали Евсей Агрон. В Бруклине ходили слухи, что у него дома стоят золотые унитазы. А деньги – несколько десятков миллионов долларов – он хранит под матрацем. Евсей и его банда зарабатывали на подделке банковских карт, на проституции, махинациях со страховками, но главным источником их доходов был рэкет. Причем банда никогда не выходила за пределы эмигрантского Бруклина. Они грабили, убивали и обманывали своих же бывших соотечественников…

Таксист тем временем продолжал:

– На прошлой неделе прямо на улице, на самой Брайтон-Бич, драка случилась. Четверо морских пехотинцев-американцев забрели в ресторан «Кавказ» поужинать. Слово за слово – драка. Так один грузинчик лет четырнадцати ножом всех четверых уложил. Не насмерть, конечно. Просто ранил. Сейчас у своей тетки прячется. Она его не сдаст.

«Как же», – подумал я. Кто только не рассказывал мне о знаменитом стукачестве русскоязычного населения Брайтона. И журналист Саша Грант, знающий от и до всю криминальную историю этого квартала, и Питер Гриненко, эмигрант в третьем поколении, служащий в прокуратуре Бруклина, и офицер ФБР Рэй Керр.

– Приходят обычно сами и начинают про соседей такое рассказывать: кто налоги не платит, кто дозами с кокаином ночью приторговывает. С «советскими» легко работать, – говорил мне Керр в офисе нью-йоркского управления пару лет назад.

А Грант, когда мы ужинали в тот мой приезд в одном из брайтонских ресторанов, рассказывал:

– Помнишь знаменитое убийство выдающегося боксера из СССР Олега Коротаева? Так сейчас в тюрьме МСС сидит некто Леня Длинный, вор из Киева. Он уже все рассказал, всех сдал. И то, что Олега некий Алик Тейн застрелил прямо на выходе их ресторана «Арбат» и что того Алика в России потом нашли, убили и тело сожгли. Месть такая. Местные фэбээрэшники только с открытыми ртами такие истории и слушают…

Такси остановилось на углу 7-й авеню и 34-й стрит. Мне было пора.

– Сколько? – спрашиваю Николая.

– Сорок и, если можно, гешефт, – отвечает.

– А гешефт сколько обычно дают? – улыбаюсь я.

– Обычно не дают, – улыбается и он.

Я плачу два доллара сверху и выхожу. Меня ждут…

Акула капитализма

– Ну и как сегодня живут обыкновенные американские капиталисты? – спросил я Сэма Кислина, заходя в его шикарный офис на Мэдисон-авеню.

Я знал, что Сэм работает допоздна, в его окнах почти всю ночь горит свет, а часа в четыре утра длинный белый лимузин уносит бывшего эмигранта из Одессы по имени Семен в сторону Центрального парка. Особняк, который наш бывший соотечественник купил там шесть лет назад, присматривал сам Стивен Спилберг, но Кислин умышленно завысил цену, переплатил, и теперь все это богатство – его.

– А ты что такой грустный? Не в Бруклине был? Я же говорил тебе: не ходи туда. Там еще люди-то живут? – осклабился Сэм своей белозубой улыбкой. Как раньше бы написали: «Вот она, улыбка капитализма».

Семен забыл, как в том же Бруклине лет двадцать тому назад ночами разгружал рыбу, а днем торговал на рынке овощами, чтобы прокормить свою семью: жену и двоих детей.

Семен забыл, сколько пота, а то и крови он пролил на брайтонских мостовых, обегав весь русский квартал в поисках работы пятнадцать лет назад. Теперь он не любит об этом вспоминать.

О том, как Сэм разбогател, ходит множество слухов. Известно лишь, что после краха СССР Кислин успешно торговал с обедневшей вмиг Россией, зарабатывая миллионы на поставке дешевой оргтехники и компьютеров, а взамен вывозя нефть и алюминий. И вот он здесь, в роскошном убранстве кабинета с фотографиями на огромном дубовом столе – он и Клинтон, он и мэр города Джулиани и так далее. Только вот от ярлыка «русский мафиозо», который ему еще шесть лет назад приклеила американская пресса, никак не отделаться даже миллионными чеками на благотворительность.

– Ну какая я мафия, посуди сам. Я же, будучи уже гражданином США, хотел делать с Россией бизнес. Знаешь, чем все закончилось? Я поставлял компьютеры и аксессуары из Нью-Йорка в Москву одной крупной коммерческой компании. Ее и сейчас возглавляет один очень известный бизнесмен, артист, ныне депутат Госдумы. Первый этап поставок прошел нормально и в срок. И вдруг этот мой «компаньон» мне звонит и говорит, что второй части еще нет, не все детали пришли. Я объяснил, что нужно время – это же не воблой на рынке торговать. И меня тут же поставили на счетчик. Этот депутат сказал, что с меня дополнительно – миллион долларов. Они вместе с группой мафиози, которую возглавлял Отари Квантришвили, похитили моего сына Диму, прямо из номера московского отеля, увезли его куда-то и спрятали. Кормили там апельсинами и постоянно звонили мне: «Дай денег, а то сына никогда уже не увидишь». Мне пришлось впервые в России обращаться к каким-то криминальным авторитетам и ворам в законе, в частности к Косте Осетинцу (бывший владелец гостиницы «Пекин», застрелен в Москве по приказу лидеров конкурирующей группировки. – Авт.), с просьбой, чтобы сына вернули. Через несколько дней его действительно привезли в гостиницу «Россия», из номера которой и похитили. Я тут же обратился в посольство США, и меня под охраной отряда морских пехотинцев подвезли прямо к трапу транспортного самолета, улетающего в Нью-Йорк. Ну разве можно было в таких условиях делать в России бизнес? Можно только войну устроить, отстаивая собственный бизнес и жизнь своей семьи. Но это бы кровь была. А я крови не приемлю.

Сэм тяжело вздохнул и начал собираться. Желтый свитер в полоску, серый пиджак, синие брюки и мокасины – такое впечатление, что в цирк собрался. Спрашиваю. Нет, на прием. Какая-то благотворительная организация ждет своего постоянного члена и спонсора. Домой он вернется поздно вечером. Мы договариваемся, что я заеду к нему в офис завтра утром, чтобы взять интервью. О Михаиле Черном Кислин будет говорить охотно, в этом я уверен. Черного Сэм считает своим злейшим врагом…

Олигарх из Одессы

Перед тем как на следующее утро еще раз отправиться в офис Сэма на Мэдисон-авеню, я решил наскоро перекусить в каком-то французском кафе на Бродвее. Открыв свежий номер утренней газеты, я сразу наткнулся на социологический опрос, который меня заинтересовал. Американцы без ума от таких опросов. «Законодатели демократических институтов», каковыми они себя считают, видят во всякого рода референдумах и социологических тестах чуть ли не высшее выражение народной воли. Результаты опросов всегда появляются на первых полосах крупнейших изданий. Я стал внимательно изучать очередной тест: «Одной из причин сохраняющейся настороженности в США по отношению к общине выходцев из стран бывшего СССР являются действия беглых российских олигархов – так считают более 15 % участников опроса, проведенного в США исследовательской службой Press-Release Group. Более других в этом преуспел, как сказал 81 % респондентов, проживающий в Лондоне Борис Березовский. На втором месте – совладелец нефтяной компании „ЮКОС“ Леонид Невзлин, проживающий в Израиле (11 %), на третьем – получивший недавно испанское гражданство Владимир Гусинский и проживающий в Израиле бывший “алюминиевый барон" Михаил Черной (по 4 %). Подавляющее число респондентов считает, что власти США должны принимать решение о допуске в страну этих людей лишь после проведения тщательного расследования в отношении справедливости претензий, предъявляемых экс-олигархам в России и в других странах. Почти треть участников исследования (29 %) считает, что въезд в США для них должен быть закрыт. И только каждый десятый полагает, что США должны допускать олигархов в страну и оказывать им содействие на том основании, что те провозглашают себя оппозиционерами по отношению к российской власти. Самой же главной причиной недоверчивого отношения к “русской Америке” большинство опрошенных (63 %) видит в неистребимости застарелых стереотипов, в том числе легенде о „русской мафии“».

Я сворачиваю газету, допиваю кофе, расплачиваюсь и ловлю такси. К Сэму мне надо приехать ровно в девять часов утра. Он не любит, когда опаздывают. Пройдя по дорогому персидскому ковру в офис на восемнадцатом этаже, я сразу попадаю в залитый солнцем кабинет Кислина. Он мнет сигару в руках.

– Садись, мой друг. Ты точно по адресу. Никто так хорошо не знает Черного, как я. Ведь именно меня ему удалось обмануть. А это не так-то просто.

Это была третья наша встреча с первым русским миллионером в Нью-Йорке Семеном Кислиным. Впервые мы познакомились в далеком уже 1996 году. Тогда эмигрант из Одессы Семен, при переезде в США взявший себе американское имя Сэм, снимал роскошный офис в отеле «Хилтон». Сам себя всегда называл первым русским миллиардером в США, показывал гостям свой особняк около Центрального парка и длинный белый лимузин. О стартовом капитале Сэма уже написана целая книга. И некоторые любопытные цитаты из нее я приведу ниже. Впрочем, имена в той книге изменены. Но фигуранты вполне узнаваемы. Особенно после интервью, которое мы записали этим зимним утром в новом офисе Кислина на Мэдисон-авеню. Кстати, офисы на Манхэттене Сэм, кажется, меняет как перчатки. Нет, не потому, что кого-то боится. Скорее из экономии. Любой американский миллионер необычайно скуп. Любой «бывший советский» миллионер, делающий бизнес в США, скажем так, прижимист.

Что касается страхов, то сейчас, находясь фактически под защитой ФБР и активно сотрудничающий с Бюро, о русской мафии на территории США Сэм говорит с улыбкой всезнающего человека. Кстати, и к нему в свое время приходили какие-то «бравые ребята» с Брайтон-Бич, просили дать денег на «строительство спортивного центра». Кислин, по его словам, «послал их на…». И… первый раз сходил в ФБР. Вроде как на всякий случай. Сейчас Сэм смеется, вспоминая о брайтонских вымогателях. Но во время своего рассказа об алюминиевом бизнесе и о Михаиле Черном Сэм ни разу даже не улыбнулся…

– На начальном этапе своего бизнеса в России решил я заняться металлургией, правда, жил я тогда уже в США. Это конец восьмидесятых годов. Конечно, это было выгодное вложение денег, выгодный бизнес. Я, как все считают, занимался только поставками сырья на алюминиевые заводы. Фактически так и было. Но я бы рассмотрел вопрос шире. Я спас российскую металлургию того времени от полного краха и банкротства. Я приехал в Россию в 1989 году, и у меня было с собой 80 миллионов долларов своих денег, которые я сам лично заработал в Америке. Через несколько месяцев, в течение которых я общался с представителями предприятий и заводов, я вложил все эти средства в металлургию. Эта отрасль была в полном упадке. Я знал, что это за бизнес, не понаслышке. Еще в детстве, в Одессе, я ходил на завод имени Дзержинского, видел, как отливают чугун, как делают проволоку. Мне теперь было важно попробовать себя в этой области как бизнесмену. Мы покупали уголь на шахтах и кокс, получали металл и его перепродавали. Надо было только наладить всю эту цепочку непосредственно в самой России. Я спас от банкротства Магнитогорский металлургический завод, Тульский и Новолипецкий заводы. Конечно, одному мне было трудно, и, пожалуй, один просто бы не справился. Но вот говорят, что, например, Михаил Черной помогал решать проблемы с транспортными поставками. Это не совсем так. Предприятия как-то сами решали эти вопросы, я в их бизнес не лез, а занимался только финансовыми вопросами. А кто такой Черной, я вам скажу. Михаил и Лев – два брата-бизнесмена – приехали из Ташкента. Как они там начинали бизнес, действительно, мало кто знает. Но я могу сказать, что они там работали в самом начале в каком-то подвальном кабаке и продавали всяким блатным шашлыки на стойке бара. Но при этом Лев, к примеру, говорил потом всем, что он был заведующим лабораторией. А с Мишей я познакомился вообще при очень странных обстоятельствах. Я был тогда в Москве, жил в гостинице «Россия», там на двадцать первом этаже тогда ресторан был. Я пришел туда поужинать, а там тишина. Только одни официантки стоят и администраторы. И все мне говорят: «Все занято». Я не сразу понял, что надо было взятку дать. И тут заходит Миша Черной с какими-то своими ребятами. Я тогда впервые его и увидел. Администраторы к нему бросились и говорят: «Михаил Семенович, все для вас готово». Я обиделся и спросил: «Что же, ему можно, а мне нельзя?» Тогда Черной спрашивает: «Кто ты такой?» Я объяснил, что сам родом из Одессы, а теперь занимаюсь бизнесом в Нью-Йорке. Он тут же усадил меня за стол, объяснил, что он в этой гостинице самый главный, заказал мне все самое лучшее… Потом я понял, что он не только в гостинице «Россия» главный, но и чуть ли не во всей России. Он предложил мне бизнес. А мне нужен был такой помощник в России, который бы всех и все тут знал. Так мы решили вместе покорить алюминиевую промышленность. Я ему давал разные задания, он их выполнял. И его всегда очень интересовала прибыль. Миша всегда спрашивал: «Ну что, сколько мы сегодня заработаем?» Я отвечал: «Не волнуйся, все будет наше». Потом, когда он уже многому научился в металлургическом бизнесе, понял, как быстро делать деньги, он объединился с братом, а меня решили просто отодвинуть в сторону. Я-то в основном из Америки руководил процессом, а они находились на местах. И они пошли к вице-премьеру правительства Олегу Сосковцу и предложили совместно делать бизнес в алюминиевой отрасли. И не только в России, но и в Казахстане. Деталей их совместного «творчества» я не знаю, потому что меня начали активно отодвигать от дел. Чем они могли заинтересовать Сосковца им помогать? Вот хороший вопрос. Но ведь у Миши Черного после совместного бизнеса со мной было уже очень много денег… Значит, смогли. Я же только терял деньги в России после всего этого. Меня просто кинули. У меня была фирма Trans Commodities. Когда же я заметил, что Миша самостоятельно, без меня, но под крышей моей фирмы занимается поставками и торговлей углем и металлами, я его предупредил, что просто его выгоню. Почуяв недоброе, он создал фирму с похожим названием – Trans-Cis Commodities. Поначалу многие клиенты даже не понимали разницы, все думали, что имеют дело со мной. Когда я все это узнал, я вынужден был судиться с Черным. Компания Trans Commodities, естественно, осталась за мной, но многих клиентов Миша увел. Хотя свой «филиал» со схожим названием он все же закрыл. И новых инвесторов успел найти. Деньги в Россию якобы начали вкладывать братья Рубен из Англии. Не знаю, что они вкладывали, но фирма у них уже была своя – TWG. Я остался за бортом. Конечно, это нечестно. Но что тогда в России делалось честно? Я даже их побаивался. Особенно Мишу. Он был в России связан с мафией, с огромным количеством мафиози. А его брат Лева моих людей просто предупреждал: «Ты сюда из Америки приехал только в гости, смотри, как бы тебя завтра под колесами машины не нашли или поезд не переехал». Однажды такое было на Красноярском алюминиевом заводе. Мои люди приехали, а их опять братья убийствами начали пугать. Потом Миша с Левой пришли к тогдашнему директору Братского завода и сказали ему: «Если будешь с этим Кислиным дело иметь, мы тебя убьем». Я в целом понимал, с кем имею дело. Но когда так все неожиданно повернулось, пришлось нанять отряд охраны из пятнадцати человек с автоматами. Мой отряд, кстати, тогда возглавлял сам Юрий Заостровцев, дослужившийся впоследствии до высокого чина в ФСБ. Но вряд ли даже такая служба безопасности могла меня спасти, если бы меня решили убить. А я ведь понимал, что ни физически, ни фактически я им здесь уже был не нужен. В это полукриминальное братство я не входил, законы совершенно не работали, весь закон – как братва скажет. А я хотел сохранить свою жизнь, жизнь своей семьи и детей и, наконец, вернуться в Америку. Я понимал, что оставаться в России опасно. Я же каждый день шел на работу, как на войну. Я знал, что заговор против меня существует, и выбрал более простой путь – заработать поменьше, но остаться в живых. Мне не жаль потерянных в России денег, я лишь жалею о том, что ведь еще в 1990 году понял, что Михаила Черного окружает мафия, – я видел Сильвестра (Сергея Тимофеева), Отарика (Отари Квантришвили), солнцевскую братву во главе со всеми ее лидерами, – но поздно придал этому значение. А Миша был всегда в центре этого мафиозного круга, как паук – хозяин паутины. Я вышел из бизнеса в 1992 году. И все оставил Черному и его друзьям. Я оставил очень много – алюминиевые заводы, на которых работал, все свои связи и контакты. Поверь, это дорогого стоит. А была ведь еще нефть, которой я занимался. Но в этой области сразу же начались угрозы, причем со стороны все той же группировки Черного. Был там некий Малкин, не помню, как зовут, из одного банка – «Российского кредита», так он мне однажды сказал, что даже бежать бесполезно: мол, ты заказан и тебя все равно убьют. Вот такие у Миши были партнеры. Кто же из них мне такой кусок бизнеса оставит? Наверное, проще убить. Но зато я вот теперь сижу в офисе на Манхэттене и живой. О тех временах страшно вспоминать. Ведь когда меня и из Тулы выперли, группировка Черного поставила своего нового директора, а потом они его убили. Время было такое. Везде всем правила «крыша». Тогда она была блатная. Я не умел найти с ними общего языка. А Миша Черный умел. Это, можно сказать, его работа была. Американцу, пусть даже с миллионными инвестициями, тогда у вас в стране делать было нечего, а с Мишей тогда бесполезно было воевать. Под ним и подольская, и Измайловская группы были. Он их содержал, всем давал по куску пирога. А они убивали. Кто убил Феликса Львова, гражданина США, кстати, который тоже занимался металлургией в России, и других? Впрочем, все убийства и не перечислишь, хотя кровь в алюминиевом бизнесе и до этого была. Один Красноярск чего стоит. Миша сам не убивал, в этом нет никакого сомнения. Но главным лицом в этом деле конечно же был Миша. А затем братва вывела Черного и на самого нашего знаменитого тут «крестного отца». (Сэм, вне всякого сомнения, имеет в виду Япончика. – Авт.) Это интересная история. Но в деталях не хочу о ней говорить. Это до сих пор опасно. Ведь единственный так называемый американец, с которым русские мафиози находили и нашли-таки общий язык, – это осевший здесь в свое время Япончик – вор в законе Вячеслав Иваньков. Но он же для них свой. Собирался здесь «крышевать» всю эмиграцию, в итоге угодил в тюрьму. Я с ним только однажды виделся здесь в Нью-Йорке. Я сразу понял, что он хочет привнести в американскую бизнес-культуру русский принцип «крышевания». Ну и чем все кончилось? Правда, я слышал, что его русские спецслужбы сдали. Может быть, при чьей-то помощи. Но это никогда не будет известно. Хотя сам Япончик, я думаю, знает. С Мишей Черным у него контакт, безусловно, был. Но значительно позднее того, как я с Черным отношения разорвал. Все-таки русским группировкам какая-то помощь в Америке нужна была. Не знаю. Я мог бы своего родного племянника спросить. Его Алик зовут. Криминальный такой парень. Он, представляете, с Мишей Черным сейчас по каким-то бизнес-проектам общается. Я бы ему не советовал, но он уже парень взрослый, сам разберется. Я с ним не общаюсь. ФБР, может, с ним и пообщается. Бизнес-то наверняка криминальный. Так что все продолжается. Слава богу, без меня.

Я прервал монолог Сэма и быстро пересказал ему то, что сам Михаил Черный говорил о его племяннике и о работе в Северной Америке. Я нашел эту цитату в одной из российских газет: «В свое время, когда разошелся с Сэмом Кислиным, я часть денег вложил в Америку. Племянник Сэма занимался недвижимостью и посоветовал мне купить там несколько зданий. Четыре-пять лет работали там, потом, когда я увидел, что рынок находится на высоте, продал, в 1998 г. вышли оттуда. Был бизнес в Канаде. Несколько лет назад я начал заниматься телекоммуникационным бизнесом, центр которого должен был находиться в Канаде. Там была создана компания, которая должна была оказывать услуги в России, могла бы составить конкуренцию Ростелекому. Даже хотел получить в Канаде вид на жительство. Но потом решил от этого проекта отказаться». Сэм ничуть не удивился стремлению Черного продолжать охватывать своими щупальцами весь мир, но о перспективах путешествий алюминиевого олигарха по всей планете высказался весьма скептически.

– Он, Миша Черной, конечно, никогда не успокоится. Вот дал он недавно три миллиона долларов Виктору Ющенко на предвыборную кампанию на Украине, значит, теперь туда активно полез. Он и Березовский – главные спонсоры «оранжевой революции». Вот Черного, кстати, посмотрите, куда сейчас пускают. В Киев и в Израиль. Больше никуда. А на Украине он вообще перевел деньги, как я слышал, с одного счета компании своей жены. Она – наркоманка. Лежит, колется, ее лечат. Сейчас она в Лондоне, в клинике. Там же двое их детей. Остальные две его дочки здесь, в Штатах. У них тоже очень сложная судьба. Вот как все повернулось. А отец – при больших деньгах. В принципе Миша – несчастный человек. Я считаю, что, может быть, это плата за такой вот «черный бизнес». Он сейчас только теряет все. Как бизнесмен он кончился. Его время просто ушло. Эпоха криминальной экономики кончилась. И Черной кончился вместе с этой эпохой. Я его не боюсь. Думаю, что он больше сам меня сейчас боится. Встает утром и от страху смотрится в зеркало – я это еще или уже не я. Слабый он очень стал. Бог ему судья…

Кислин с силой хлопнул ладонью по столу и встал. Из массивного книжного шкафа достал книгу и протянул мне. Это книга некоего Ильи Штемлера, который написал про Кислина биографический роман в двух частях. Я прочитал его в тот же день от корки до корки и нашел несколько интересных эпизодов, в которых фигурирует некий русский бизнесмен по имени Миша Серый. Кто кроется под этим именем, у меня не возникло сомнений. Поэтому расскажу лишь о роли этого весьма любопытного персонажа, не приводя буквальных цитат. Итак, сначала Михаил Михалыч Серый предстает в образе бригадира наперсточников, обманывающих людей на улице, затем, при знакомстве с Сэмом в ресторане гостиницы, он называет себя – бывший инженер-технолог Ташкентской текстильной фабрики, а ныне просто «человек сомнительной профессии». Знакомство происходит в Москве, в гостинице «Россия». Серый оказался человеком богатым и «уважаемым», особенно в кругах криминальных. Из Ташкента он переехал в Москву, привезя с собой много денег и хорошие связи. Войдя в контакт с лидером одной из столичных преступных группировок, Серый начинает активно заниматься игорным бизнесом, но больше всего его интересует экспорт металла и легкие деньги. Вскоре два героя повествования становятся друзьями, а затем Миша Серый беззастенчиво кидает Семена, лишив его и денег, и фирмы, оставив лишь воспоминание о первом ужине в ресторане гостиницы «Россия». Но, кстати, даже по книге видно, что Сэм всерьез опасался нового знакомого, видя размах его связей в криминальном мире столицы. Был ли у этого персонажа реальный прототип, и если да, то кто? Я не спросил об этом Сэма. Он ведь с Черным действительно больше не общается. А вот его племянник – компаньон Михаила во всех его операциях в США, которые, надо полагать, проходят под пристальным присмотром ФБР, имеют место до сих пор. Сэм утверждает, что когда он узнал об этом, то перестал общаться с отцом Алика, то есть собственным братом. На Сэма, пожалуй, это похоже…

Когда я покидал офис на Мэдисон, я уже точно знал: о роли Сэма Кислина в американском периоде «жизни и деятельности» Михаила Черного в США мне еще придется услышать неоднократно. Например, от Саши Гранта, нью-йоркского журналиста, встреча с которым у меня уже была назначена на вечер в одном из бруклинских баров. Я решил убить время, читая книгу Штемлера и даже не догадываясь, что вечерняя встреча с Грантом будет прорывом в моем расследовании. Да и если бы мне кто-нибудь сказал, что именно здесь, в Нью-Йорке, я впервые увижу документы из уголовного дела о фальшивых авизо, я бы тогда ни за что не поверил…