Текст книги "Авраам Линкольн. Его жизнь и общественная деятельность"

Глава X. Смерть

Новый главнокомандующий Грант. – Победа под Ричмондом и сдача генерала Ли. – Фактический конец войны. – Восторг освобожденных рабов. – Бегство Дэвиса. – Отношение к нему Линкольна. – Вторичное избрание Линкольна президентом. – Линкольн – предмет обожания освобожденных негров. Его стремление возобновить добрые отношения с южанами. – Праздник в Вашингтоне. – Торжественный спектакль. – Убийство Линкольна. – Объявление о смерти президента. – Ужас и отчаяние по всей стране. – Сочувствие Европы. – Похороны и погребальный поезд. – Могила в Спрингфилде

В начале 1864 года громадная северная армия, более чем в полмиллиона человек, под начальством нового главнокомандующего, назначенного Линкольном, генерала Гранта, двинулась по направлению к Виргинии. Перед тем состоялся новый набор в пятьсот тысяч человек; северяне делали еще одно громадное усилие для скорейшего подавления Юга.

После этого война тянулась еще более года и завершилась рядом кровопролитных битв, имевших главной целью отвоевать занятые южанами виргинские города – Ричмонд и Петербург. Окончательная победа увенчала усилия северян только в марте следующего года. 9 апреля 1865 года главнокомандующий южан, генерал Ли, с последним остатком своего войска в двадцать восемь тысяч человек сдался в Апоматокс-Гоузе, близ Ричмонда. Этой победой в действительности завершилась ужасная война, так как вскоре после того сложили оружие и остальные части армии конфедератов. Последняя победа была куплена дорогой ценою: из строя убитыми и ранеными было выведено не менее десяти тысяч человек.

На другой день после взятия Ричмонда Линкольн, находившийся тогда в действующей армии, приехал в покоренный город. Но это далеко не походило на торжественный въезд победителя; с ним был только его маленький сын, и вся его свита состояла из нескольких человек моряков. Но те сцены, которые он увидел в покоренном городе, главной твердыне южан, должны были хоть несколько смягчить ужасные впечатления братоубийственной борьбы, разрывавшей на части любящее сердце этого человека, и воочию показывали, что недаром пролились потоки человеческой крови. Здесь Линкольну в первый раз пришлось увидеть и благие результаты этой войны в той неописуемой радости, и счастье, которые несло с собою уничтожение рабства.

Едва он приехал в город, как с криками восторга его окружили толпы освобожденных негров. По описанию очевидцев, сцена была самая трогательная. Бедные, забитые создания теперь вполне сознавали, что они свободны, что угнетатели их побеждены. Они выражали свою радость, как дети, со всею страстностью их южной расы. С радостными рыданиями, с кликами: “Хвала, хвала Господу” толпились они около Линкольна; другие кричали: “Ура! Ура! Президент Линкум пришел!” Одна старая негритянка, стоя со сложенными благоговейно руками на пороге своего домишка, воскликнула в порыве религиозного восторга: “Благодарю Тебя, о Иисус, что дал мне увидеть президента Линкума!” Другой старый негр, сняв шляпу, призывал благословение Божие на “массу Линкума”.

После падения Ричмонда Джефферсон Дэвис, бывший президент конфедератов, скрылся в южные штаты. Позже, вместе с другими предводителями южан, его арестовали, но только на короткое время. Линкольн так страстно желал мира, успокоения страны и скорейшего “забвения старой распри”, что, конечно, был очень доволен побегом Дэвиса. Передают его очень забавный рассказ, – совершенно в его духе, – в ответ на заданный ему во время сдачи генерала Ли вопрос: “Что он думает делать с Дэвисом?”

– Был в Спрингфилде мальчик, который накопил денег и купил на них енота. Через несколько времени зверек ему надоел и он не знал, что с ним делать. Как-то шел он по улице, отбиваясь от злобной твари, которая изорвала ему все платье; совсем измученный встал он на тумбу. Прохожий обратил внимание на его истерзанный костюм и спросил его, в чем дело. “Мне такая возня с енотом...”. “Так зачем же ты не отделаешься от него?” – сказал прохожий. “Тс-c, тише”, – проговорил мальчик, – разве вы не видите, что он перегрызает веревку? Я ему не помешаю, а дома скажу, что он от меня убежал”.

В 1864 году, еще когда война была в самом разгаре, наступил срок выборов нового президента. Несмотря на все усилия южан вернуть свое прежнее господство в конгрессе, было ясно, что выбор народа падет опять на Линкольна.

Во время заседаний Балтиморского конвента, назначившего его кандидатом, Линкольн, в ответ представителям Лиги Национального Союза, произнес речь, указывавшую на неудобства перемены президента во время войны, замечательную еще в том отношении, что одно место из нее, а именно слова о перепряжке лошадей при переправе через реку вошли как поговорка в язык. “Конечно, я не могу предположить, – сказал между прочим Линкольн, – чтобы конвент или лига пришли к заключению, что я – величайший или лучший человек в Америке; но я думаю, что они признают неразумным перепрягать лошадей во время переправы через реку и не считают меня уж за такую плохую лошадь, чтобы подобная перепряжка обошлась совсем без беды”.

Можно себе представить, с какою восторженною любовью относились теперь по всей Америке рабы-негры к своему освободителю. Рассказывают, что в 1864 году в день Нового года толпы негров окружали Белый дом – “в ожидании своего благодетеля, которого они обожали как сверхъестественное существо”. Позже, когда более смелые из них проникли вовнутрь и увидели, что двери дома одинаково открыты как для белых, так и для черных, то их восторг и удивление не поддавались описанию. Один из присутствовавших во время их появления в приемной говорит: “Целых два часа подряд Линкольну приходилось пожимать руку своим белым посетителям; это страшно его утомило. Но при появлении толпы черных он оживился и радушно их приветствовал, что привело их в неописуемый восторг. Они смеялись и плакали, и сквозь слезы кричали: “Да благословит вас Бог! Да благословит Бог Авраама Линкольна! Да благословит Бог массу Линкума!”

4 марта 1865 года Авраам Линкольн во второй раз вступил в должность президента. Хотя война еще не прекратилась, но уже замечались признаки близкого мира. Его выбрали подавляющим большинством голосов, какого до тех пор еще не получал ни один президент. В своей речи в конгрессе 11 апреля, через два дня после сдачи генерала Ли, он высказывал желание, чтобы отделившиеся от Союза штаты встретили самое снисходительное отношение со стороны правительства и чтобы добрые чувства были как можно скорее восстановлены. Ясно, что президент ожидал приближения новой, более счастливой эры для своего отечества.

Но в это самое время затевалось недоброе дело. Еще во время войны президент и члены правительства часто получали угрожающие письма от разных лиц, принадлежавших к партии южан, и, пока длилась война, жизнь их была в постоянной опасности. Линкольн до того привык к подобным письмам, что стал смотреть на них как на постоянную часть своей корреспонденции. Но война теперь приходила к концу. Север простирал южанам руку примирения и всякие опасения должны были исчезнуть. Однако некоторые из более отчаянных приверженцев южной партии не могли примириться с торжеством Севера; злоба и месть кипели в их груди к человеку, которому удалось разрушить их замыслы; результатом явился заговор с целью убить Линкольна.

14 апреля – день падения форта Сомтер в начале войны – был объявлен национальным праздником, и между другими общественными удовольствиями в Вашингтоне назначался вечерний спектакль в театре Фарда, в котором должен был присутствовать Линкольн и другие известные лица.

Настал вечер. Театр ломился от публики. Поднялся занавес; публика, приветствовавшая восторженными кликами президента, который занял место в ложе со своим семейством и несколькими друзьями, утихла, и всеобщее внимание сосредоточилось на сцене. Прошел час. В это время в ложу президента прокрался некто Джон Вилькс Бут, актер по ремеслу, фанатик крайней южной партии, и встал позади его кресла. Раздался выстрел. Линкольн упал с простреленной головой. Публика, хотя и пораженная выстрелом, вначале не поняла в чем дело, но ее скоро вывел из оцепенения сам убийца, который с криком: “Так да погибнут тираны, Юг отомщен!” – перескочил через барьер ложи на сцену и исчез в дверях, размахивая кинжалом.

Трудно описать тот ужас, который охватил публику, узнавшую, что Линкольн без сознания, и надежды нет никакой. Смятение увеличилось после выхода из театра на улицу, где распространилось другое известие, что государственный секретарь Сюард, ближайший сотрудник Линкольна, также подвергся нападению убийцы, Пейна Поуеля, и, израненный кинжалом, лежит больной в своей квартире.

Горесть и отчаяние в эту ночь охватили все население Вашингтона; к тому же распространились тревожные слухи, что все прочие члены правительства убиты и восстание на Юге возобновилось. Наутро жителей столицы ожидало ужасное известие. Утром 15 апреля 1865 года Авраам Линкольн скончался.

План убийства Линкольна был тщательно составлен заранее. Поблизости от театра убийцу Бута ожидала лошадь, на которую он успел вскочить, несмотря на полученные ушибы во время прыжка на сцену театра, и скрылся из виду. Горячая погоня преследовала его; но только по прошествии нескольких дней его удалось обнаружить на одной ферме в Южном Мэриленде. Солдаты окружили сарай и, когда он отказался сдаться, постройка была подожжена, его застрелили. Несколько из его товарищей по заговору были скоро арестованы; четверо из них были впоследствии повешены. Вскоре открылось, что, кроме Линкольна, действительно предполагалось убить всех других членов кабинета. Из бумаг, найденных в чемодане Бута, обнаружилось, что убийство Линкольна было задумано еще до разгрома армии генерала Ли; но план расстроился вследствие отказа других сообщников Бута осуществить заговор до получения окончательных инструкций из Ричмонда, где был правительственный центр конфедератов.

Горе и плач наполняли теперь всю страну; ничего подобного, по описанию одного из биографов Линкольна, ему не приходилось видеть. “Везде был мрак отчаяния и траур. Мужчины плакали в публичных местах; женщины рыдали, сидя с детьми на порогах домов. Незнакомые люди останавливались на улицах и вступали в разговор, прерываемый слезами. Никогда я не видел такой картины искреннего горя людского. Громадная толпа волновалась на улицах Филадельфии в каком-то отупении, не зная что делать от горя. В сознании общей потери к вечеру ужасного дня уже вся нация была в трауре”.

Но нигде отчаяние и горе не достигали такого предела, как между освобожденными неграми, за которых Авраам Линкольн отдал свою жизнь. Они наполняли улицы, оглашая их воплями, и скорбь их надолго пережила смерть президента.

Горе, вызванное убийством Линкольна, не ограничилось одними Соединенными Штатами. Все образованные страны соединились в общем выражении ужаса и соболезнования по поводу этой смерти. Все сознавали, что смерть такого человека, как Авраам Линкольн – мировая утрата, и горе по нему – мировая скорбь.

Многие из друзей Линкольна требовали, чтобы он был похоронен в Вашингтоне; но штат Иллинойс предъявил свои неотъемлемые права, чтобы прах его величайшего гражданина был погребен на его земле, и ему должны были уступить.

После торжественной заупокойной службы в Вашингтоне, бывшей днем траура по всей стране, гроб с телом Линкольна был принят на железнодорожный поезд, который, переезжая из штата в штат, доставил дорогой народу прах в Иллинойс.

Здесь, в Спрингфилде, среди близких друзей и знакомых, где прошли лучшие годы его молодости и где началась его общественная деятельность, покоится прах Доброго Президента.