Текст книги "Сказочник"

Рассказ 8. Райская птица

Маша улетела из Трехглавого замка, когда вновь желтое и яркое солнце поднялось на самую высшую точку неба. Маша летела над Голубым озером, посреди которого на своем троне сидел Водяной. Ее пролет продолжился над Чертовым городком, где Машу приветствовали черти, пуская в небо черные шарики, затем маршрут пролегал над полем, где Полуденицы пели свои песни, радуясь теплу. А к лесопилке Иванушки выстроилась исполинских размеров очередь до самого горизонта. Где-то в лесах забегали толпы разбойников под чутким надзором Кудеяра. Завидев Машу, Кудеяр снял шляпу, рухнув на колени. Его примеру последовали все остальные разбойники. По Царскому тракту, дороге, ведущей в столицу Империи Тетис город Златогривый, скакала Едигеева сотня. Облаченные в белые латы, с сочными шелковистыми волосами, всадники махали копьями, приветствуя пролетающую над ними Машу. Сам Едигей аж прослезился, едва не уронив свой меч, но, все же прокричавший радостное «Эгегей!» вслед пролету гигантской птицы с женской головой.

– Мы отправляемся в Ладоград – парящий город Тетиса! – кричал Едигей, – Оттуда можно на дирижаблях долететь до самого Края света! Летим с нами!

– Нет, спасибо! Расскажите потом о своей поездке, когда я вернусь этот мир! – ответила Маша, постепенно удаляясь все дальше от Царского тракта.

Маша продолжала лететь над полями, лесами и деревнями. Она летела и пела сладкоголосым голоском. Люди радовались, видя огромную птицу с женской головой. В деревнях устраивались пляски, средь степей, вокруг капищ освещали фрукты, овощи, которые впоследствии дарили друг другу. Из своих садов несли корзинки с яблоками. Их раздавали всем соседям (даже разбойникам Кудеяра на лесных тропинках оставляли различные вкусности!). Но не забывали и об ушедших – на погостах, на могилки клали много всего съедобного и вкусного. Уходя, родственники кланялись перед могилками, махали руками пролетающей Маше, и разбрасывали лепесточки сиреневых цветов – тотчас из них вырастали новые. Возле могилок, когда живые уже были вдалеке, появлялись силуэты умерших родственников. Они брали все вкусности, растворяясь в воздухе.

Пролетая над Волгой, Маша сделала крутой разворот, попав под лучи яркого солнца. Если до этого Маша имела коричневый окрас своих перьев, то теперь, солнце окрасило ее в бело-красноватый оттенок. Нимб над ее головой превратился в золотую корону. При этом, изменился и голос Маши – она все также пела песни, но уже более звонким голосом, от которого резко ввысь росли деревья, еще чище становилась вода и крепче здоровье у людей. В поля и степи высыпались вереницы крестьян. Они водили хороводы, жгли костры и одевали идолы богов в различные одеяния. Вместе с живыми свои хороводы водили и мертвые на погостах.

– Сирин пролетела, благие вести накликала, после полудня Алконост заменяла, да радость напевала! – говорили старейшины в деревнях, указывая на летающую огромную птицу в небе, – То расцвет Беловодья означает!

До самых предрассветных сумерек Маша летала птицей огромной, озаряя Беловодье своим пением. А когда солнце скрылось за горизонтом, приземлилась посреди знакомой водной заводи, где стоит маленький срубовой домик. Приземлившись, Маша вновь стала маленькой девочкой. Прошагав к домику, Маша тихонько отворила дверь. Внутри, дом представляет собой единое помещение, с большой печью, огороженным спальным местом и местом для молитвы. Само место для молитвы – это маленькое капище, где стоят идолы различных богов. Есть столик, полочки, на которых аккуратно расставлены тарелки, чашки, лежат блюдца. По обеим сторонам от входной двери висят большие расписные ковры, на которых изображены животные, фрукты, фразы на древнеславянском языке. У окна, в кресле-качалке, сидит Макошь, увлеченная процессом шитья. На печке распластался Верлиока, витающий где-то в чертогах сна. Маша тихо прошагала к печке, взяла кочергу и давай шибуршить в горниле. Резко и неожиданно, огромное облако копоти вылетело из горнила, а следом за ним что-то длинное и мохнатое. Это мохнатое существо что-то прокричало, и принялось зубоскалить на Машу.

– Бука? – спросила удивленная девочка, – Это ты так подрос?

Бука встал как вкопанный. Присмотревшись к Маше, Бука начал носиться по дому с криком «Маша вернулась!». Принимая во внимание тот факт, что Бука сам по себе очень шумное, неотесанное и эмоциональное существо, любое событие воспринималось им буквально. И чересчур гиперболизировано. Как результат, Верлиока свалился с печи, приняв Машу за разбойника, Макошь едва не выкатила все свои заклинания за раз, а Ленчик, схватив веник, встал в боевую стойку, при этом чихнув три раза от копоти.

– Басурман! – взвыл Ленчик, смотря на Машу, не сразу поняв, кто это, – Держи мой веник, сейчас чихвостить начну!

Образовалась секундная тишина. Которую нарушил Бука, начав вновь носиться по дому, накрывать на стол, вытаскивать все сладости, какие были запрятаны в закромах.

– Вот ты и вернулась, райская птица! – улыбаясь, сказала Макошь. Пройдет немало часов долгих бесед и разговоров за столом. Верлиока долго рассказывал про споры с Водяным в его подводном царстве. Макошь же больше жаловалась, поскольку ей беседовать было не с кем, а «мужские споры о вечном» было невыносимо сложно слушать. Волшебница спасалась визуализацией счастливого будущего, и однажды обрисовала пролет Маши над деревнями, где хороводы водили. Да так оно, впоследствии и вышло.

На рассвете, рано утром, в гости к Макошь пришел Велес со своим белым волком. А это значит, что пришла пора прощаться. Рыдали всей дружной толпой, причем настолько сильно и эмоционально, что дом слегка затопило и пришлось всем героям поползать с тряпочкой и ведерком, выкачивая воду с пола. Макошь и Верлиока не могли поделить Машу, в итоге нашли компромисс – каждый обнимет девочку по очереди. Ленчик с Букой молча стояли в сторонке, стесняясь вмешаться в столь умилительный процесс. Но, потом и они накинулись на шею Маше, причем одновременно. Тут уже сложно было искать взвешенное решение.

– Как-то, даже странно расставаться снова! – сказал Верлиока, сажая Машу на белого волка, – Вроде только свыклись с мыслью, что ты снова в нашем мире, а тут опять берешь и уходишь.

– Время придет, снова увидитесь, – добавил Велес, стоя поодаль.

Верлиока отошел, вытирая слезу, спрятавшись за Макошь, хотя он же великан, так что его все равно было видно. Велес поклонился перед обитателями дома Макоши, и махнул рукой белому волку. Волк помчался вперед, а Маша махала рукой водной заводи. Велес летел рядом, разрезая воздух и навьючивая ветер своим посохом. Волк бежал без остановки всю ночь, и во время утренней зорьки достиг берега Волги. Велес взмахнул посохом, подняв водную гладь. Образовался водяной маятник, под которым раскрылись ворота ярко-желтого цвета. Велес снял Машу со спины волка, проводив к воде.

– Тебе пора домой, – мудро сказал Велес, – К тем, кто тебя любит и ждет.

– А когда я сюда снова вернусь? – спросила Маша.

– Когда настанет вновь нужда, – Велес смотрел на Молодецкие горы, чернотой расстилающиеся на горизонте, – Окулук проиграл, но он здесь, рядом. Его возвращение в Былинные земли лишь вопрос времени. И тогда пригодятся любые силы для того, чтобы остановить его. А пока, ты нужна в том времени, где уже оставила неизгладимый след.

Волк лизнул Машу своим огромным шершавым языком и удалился прочь.

– Скоро здесь возникнут города, – начал Велес, провожая Машу к воротам, – А пока здесь бал правит Империя Тетис, славное Беловодье и останки Светлогории. Те силы, что были там нашли, свой дом здесь, на волжских берегах. В этом дивном райском месте, у которого есть своя собственная птица, способная петь и радовать нас. И эта птица – ты, Маша.

– Значит я изменила прошлое? – спросил Маша, – Если я ухожу сейчас в будушее?

Велес широко улыбнулся. Своей рукой он вывел на воде нечто, похожее на страницы книги. В ней показана история Империи Тетис и Царства Ворожеев: их первые шаги, строительство Ладограда и Златогривого, дирижабли, война со змеелюдьми и вторжение войска Окулука в Беловодье, путешествие легендарного дирижабля «Марфа Ивановна» на Край Света, жизнь Мурома и Марьямы и основание Самары.

– Эта история уже написана и свершилась, – сказал Велес, – Ты ничего не изменила, Маша. Ты просто заглянула в прошлое. И сделала то, что уже когда-то делала снова!

– А это возможно? – удивилась Маша.

Из водных страниц книги выросла фигура сказочника Понтуса, хлопнувшего в ладоши и обратившегося в множество мелких капелек. Из которых собралась фигурка Маши, смотрящей через «занавеску» листьев на Верлиоку.

– Возможно все. Ты сама этого хотела, так что все реально в этом мире, – Велес похлопал девочку по плечу.

– Пора! Скоро ее отсутствие станет слишком заметным! – раздался громкий голос из ниоткуда.

– Ну, что же, вот и Сварог просит тебя вернуться домой! – Велес обнял Машу, после чего начал медленно выходить на берег.

Маша пошла к воротам, неоднократно оборачиваясь назад.

– Однажды, Путоран написал в своей летописи одну фразу: «Мы никуда не уходим, мы просто меняем облик», – раздался голос Велеса возле ворот, – «Мы бесконечны!»

Вода закрыла ворота, маятник развалился на волны, окатившие берег. Велес и волк взлетели в небеса, скрывшись в облаках. А Маша снова оказалась перед «занавеской» листьев, в городском парке. Девочка теребила свое синее платье с оборочками, устремив свой твердый взгляд промеж листьев. Ее белый бант болтался на легком июньском ветру, со лба проступали невольные капельки пота. И вдруг, Маша встрепенулась. Она побежала к родителям, сидевшим на скамейке.

– Мама, папа! – кричала Маша, впивших в весьма удивленных родителей, – Я так давно вас не видела!

– Давно? – удивился папа.

– Но, ты возле кустов бродила не более пяти минут! – улыбаясь сказала мама.

Маша поочередно обнимала то маму, то папу. В один момент, она почувствовала в них что-то чародейское, сказочное и необычное. Удивленно откинув голову, Маша смотрела на маму, разглядывая в ее лице «кого-то». Потом, того же взгляда удостоился и папа.

– Вы были в Беловодье? – вдруг спросил Маша.

– Это где? – послышался дуэтный ответ родителей.

– Здесь! – Маша спрыгнула на землю, топнув ногой, – Вот именно здесь! Вокруг нас! И я – райская птица!

Мама и папа громко засмеялись, потрепав голову Маши. Девочка скривила лицо, обиделась и отвернувшись, убежала на ближайшую поляну цветов. В кармашке своего платьица, Маша обнаружила монету Империи Тетис, которую ей подарили близнецы в Косом трактире. Взяв монету в руки, девочка замечает сильный ветер вокруг. Сама монетка замерцала синевой, на смену которой пришло золотое свечение по всему периметру ее контура.

– Маша! – зашептала монета чародейским мужским голосом.

– Кто ты? Покажись! – закричала Маша, переворачивая и потрясывая монетку, – Я хочу увидеть тебя!

Но внимание Маши приковывает возглас мамы – пора домой. Девочка оборачивается к родителям, которые встали, крепко взялись за руки и обнялись. И, тут, Маша увидела, как мама и папа переливаются со своими прошлыми обликами, облаченными в красивые костюмы. Чуть поодаль от них, Маша увидела Велеса. Велес, посмотрев на Машу, улыбнулся, и проведя рукой перед своим лицом превратился в мужчину, лет тридцати, с забавной шевелюрой каштанового цвета, счастливого отца большого семейства, вокруг которого резвились дети.

10 – 21 мая 2017 года

СКАЗОЧНИК

Однажды, случилась одна история…

По темному лесу бежит молодой человек в рваной рубахе и потертых трениках. Это Дима, сын Паулины Юрьевны, рослый и коренастый парнишка, мастер слова и просто хороший человек. Дима вынужден бежать быстро, очень быстро. В его глазах паника, тело болит и ломает, не хватает воздуха. Споткнувшись об очередную корягу, Дима кубарем летит в овраг. Выползая из него, юноша пристыл на месте, наблюдая фигуры людей, куда-то бредущие по лесу. Фигуры расплывались, при лунном свете еле виднелись, лишь хруст веток под ногами позволял определить, что они «плывут» по земле. Фигуры людей представляют собой сильно исхудавших крестьян, их детей и стариков. Дима смотрел на них сквозь пар своего дыхания, его глаза почти закрывались, как вдруг тело взвыло от вонзившихся в него когтей. То были острые когти Василисы – белесой девушки в белом сарафане и красивыми оборочками. Василиса с безумным выражением лица царапала спину Димы, а когда тот перевернулся и попробовал ударить по девушке ногами, неведомая сила стянула его вниз, на дно оврага. Уже там, Василиса принялась сдирать с Димы кожу, что юноша истошно кричал: «На помощь!». Василиса неистовствовала, выдирая из Димы целые клочья мяса. Когда Дима замолчал, Василиса растянула свою зловещую улыбку, и поплыла по воздуху вверх. Фигуры людей отдалялись все дальше и дальше от оврага. Василиса почуяла шорох позади: Дима пополз по оврагу, тихонько постанывая, перебирая землю руками. Василиса пропархала по воздуху, приземлившись рядом с ползущим по земле Димой.

– Сегодня ты умрешь! – стала повторять эту фразу Василиса. Ее стройный, металлический голос резал все внутри Димы. Истерзанный юноша попытался встать, но Василиса шарахнула ногой по его окровавленной спине. Продолжая повторять свою фразу, Василиса прыгала с места на место, пока Дима полз по оврагу. Когда Дима дополз до маленького ручейка, текущего по извилистому пути откуда-то сверху, Василиса своими когтями вонзилась парню прямо в голову. Ее когти проткнули лицо Димы насквозь, обагряя землю, свежей кровью. Улыбаясь, Василиса вытащила когти и стала удаляться прочь, в полунной дымке мрачного темного леса, слегка смеясь и махая своими бледными и покрытыми пятнами крови руками.

***

По залитой солнцем дороге едет автобус. В салоне сидят пассажиры, каждый занят своим делом. У окна сидит рыжий парень, с веснушками, легкой козлиной бородкой и оттопыренными ушами («пельмени»). Это Игорь Татищев, ему 21 год. Одетый с иголочки, Игорь теребит в руках телефон, периодически поглядывая на его дисплей – деления связи то появляются, то исчезают.

– Бездна! – ругнулся Игорь, грустно посмотрев в окно.

Автобус останавливается у большого и косого указателя, на котором черными буквами написано: «ДЕРЕВНЯ», снизу стрелка налево. Игорь с сумкой выходит из автобуса. Герой тоскливо окидывает глухой и тихий пейзаж, растеряно машет рукой уезжающему дальше автобусу.

– Мрак! – безнадежным голосом сказал Игорь, глядя на указатель и почесывая затылок.

Игорь переходит дорогу. Внимание героя приковывает кукла в белом сарафане, одиноко сидящая на обочине. Глаза у куклы выколоты, а вокруг разлита красного цвета вода. Игорь удивленно смотрит на эту композицию, и убыстряет шаг в сторону деревни. До деревни топать порядка часа пешком, почему-то Игорь об этом не знал, поэтому через полчаса кинул сумку в траву, и стал ногтями полосить себе руки.

– Какого я сюда приехал?! – ругал Игорь себя, жутко сильно при этом покраснев, – Глухомань несусветная!

Неожиданно, мимо Игоря проносится три мальчонки на велосипедах. Завидев чужака, один из мальчиков задал вопрос: – Заблудился?

– Разозлился! – Игорь сжал кулаки.

Ребята быстро усвистали вперед, разрезая воздух крутыми линиями на велосипедах. Время – обед, лето, жарко. Игорь облился потом, и визуализировал вокруг не степь и лесочки, а девятый круг Ада и своих родителей в виде демонов, отправивших юношу, любящего ночные клубы и громкую музыку к бабушке, в гости. Дойдя до желанной деревни, Игорь первым делом бросился в пруд, не сразу завидев, что рядом сидит мирный такой, сутуловатый, но очень добрый пастух с сединой, с трубкой в зубах. Глядя на Игоря, пастух улыбнулся, и потрепал корову, стоящую прямо в воде. Игорь сморщил нос, отшатнулся от пруда, став плеваться и вытирать лицо руками (не замечая, что еще больше размазывал грязь и пыль).

– Апокалипсис! – в очередной раз ругнулся он.

– Разумеется, внучок! Он уже настал, ты последний из тех, кто еще не инфицирован, – сказал пастух, глядя на постепенно бледнеющее лицо Игоря.

Татищев бегал по деревне, словно ошпаренный. Редкие местные жители вызывали у Игоря приступ паники. Усиливающийся смог привел юношу в состояние агонии, что возле очередного забора Игорь присел на скамейку, и совершенно четко махал руками на стоящий рядом колодец с водой.

– Все равно не буду пить вашу воду! – ругался Игорь на колодец, – Кошмар! Деревенщина!

Пробежавший мимо героя отряд гусей обругал Игоря, отчего тот поджал ноги и спрятался за сумкой. Подошедшая к скамейке старушка в белом платье и сильно углубленным «во внутрь» лицом, сквозь отсутствующие зубы поинтересовалась: – Потерялся, милок?

Игорь нехотя глянул на старушку, которая достала из кармашка платья яблоко, вытерла его и протягивает вперед.

– Возьми! – прошепелявила старушка, – Всяко не помрешь раньше срока от этого!

Игорь резко вскочил, и погнал дальше по улочке, пока не уткнулся носом в дом №31. Именно в нем живет баба Люба, родственная душа Игоря. Перекрестившись, Игорь открыл калитку. Но прежде, чем герой вступит на территорию дома, хотелось бы коротко рассказать о причине, по которой Татищева забросила судьба в эти глухие и почти безлюдные края.

***

Игорь Татищев рос ребенком без преград. Благодаря успешному бизнесу родителей, у юноши не было проблем с карманными деньгами. Ночные клубы, девушки, секс на заднем сидении родительской машины – все это составляло досуг Игоря. Разнузданный образ жизни Игорь вел не один – у него была девушка Юля, разменявшая школьную парту на студенческую. У нее ветер в голове, грудь на выкат, мозгов ноль, лишь одни коктейли, льющиеся порой, откуда не попадя. Юля не скрывала, что спит с целой прядью парней, на что Игорь парировал ровно тем же самым, хватая первую попавшую же юбку, утаскивая на задние сидение автомобиля, где сдирал лифчик своими острыми клыками, жадно впиваясь в распахнутые всем ветрам «бугорки». И так ночь за ночью, днем легкий отсып, просадка времени в социальных сетях, мертвые статусы, пафосные мысли о смысле жизни. Игорь ни разу не работал, родители все делали сами. Все их богатство вливалось ровно на 60% в любимого сына, отчего Татищев срывал покрои скромности раз за разом. Его стиль одежды: с иголочки хипстерские наряды, узкие штанишки, розовая футболка с «чмавкой» под кепкой, растрепанные волосы и банка коктейля из кармана. И вот такой вот «хайпер» заходит в квартиру к своему другу, где кричит на всю катушку промывший уши ацетоном певец, занявший нишу кислотной музыки. Снимая узкие кроссовки, Игорь кричит на всю квартиру: «Достоевский, облей человека-паука своим эго!», на что ему из зала прилетает чей-то женский сапог, пропахший дорогими духами. Разумеется, Татищев мало знал, кто такой Достоевский в силу своего образа жизни. Разумеется, что под Достоевским здесь понимается кличка друга Игоря, который умел доставать «вескую ачивку двух звонарей» (или по-человечески, траву).

Между тем, Игорь студент филологического факультета. Зачем он ему? Для корочки диплома. Филолог в наше время – вымерший вид «не пойми кого». Бессмысленная профессия, до невозможности ведущая своих представителей прямиком в ад. Игорь не обращал внимания на свое образование ровно до того момента, пока родители торжественно не объявили себя банкротами, и ради спасения бизнеса, взяли пять кредитов. После этого, вся гламурная жизнь Татищева поехала в небытие. Скромность существования выводила Игоря из себя. Юноша впервые задумался о работе, стал даже мыслить о том, кем бы ему стать.

Здесь важно отметить, что Игорь не потерял интереса к роскошной жизни. И с большим удовольствием делал вокруг себя соответствующие условия, не стесняясь наносить урон другим. Унижать деревенских – было также в его стиле.

Но тут, тетя Света, побывав у бабы Любы в гостях, растрезвонила всей родни, что бабка одной ногой в могиле. Участок в 15 соток и огромный дом нужно как-то делить. Кто-то должен косить траву в застывшем от невнимания огороде. В холодильнике у бабушки мышь повесилась, старушка измельчала, дохает и ревет на всю деревню. Даже гроб себе заказала уже. Просит приехать родных, чтобы разделить имущество. Радостные родители обнадеживающе считали дни, когда баба Люба сыграет лебединую песню. Уже даже посчитали, что смогут задавить оставшиеся кредиты. Стали собираться в дорогу, но, чтобы путь был полегче, заслали «казачка» в стан к умирающему «хану». Разумеется, что Игорь совершенно не хотел слушать про деревню.

– Ехать к тем, кого я унижаю?! – возмущался Татищев, выпивая бокал виски.

Татищева подкупили только тем, что по результатам его двухнедельного плена ему пообещали часть дома. Алчный Игорь подписался под поездкой в небытие, хотя в душе так и не согласился с этим.

***

– Сад наслаждений! – пробурчал Игорь, петляя по аккуратно выложенной дорожке, по бокам на которую свисали цветочные насаждения. Участок выглядит приглаженным, чистым, постриженным. Где-то растут бахчи, где-то помидоры. Огромный дом, обвязанный со всех сторон виноградными гроздьями, гнездился строго посередине участка, будто бы царь. Смотреть на строение спокойно нельзя – дух захватывает. Игорь брел по участку, дивясь количеству насаждений и странных фигур – кукол разных форм, цветов и размеров. Все они были посажены в разнобой, с дорожки казалось, что куклы играют в какой-то бал, маскарад, явно устремляясь к многоступенчатой «альпийской» горке, увенчанной толстым цветком на стебле, который в народе называют «баобабом». Поднимаясь по украшенному деревянной резьбой крыльцу, Игорь обратил внимание на множество старинных вещей, разложенных по краям крыльца. Едва дойдя до двери в дом, Игорь ужаснулся от чучела совы, болтающегося прямо над входом. Подведя руку к двери, Игорь приготовился стучать, но его опередила баба Люба, неожиданно открывая вперед него.

– Баба Люба! – скривил лицо от радости Игорь.

– Ты кто? – баба Люба трижды поменялась в лице, – Игорь? Ох, свят-свят! Кого принесло, а!

Баба Люба затащила Игоря в дом, где помогла разложить вещи, и принялась стряпать на кухне еду. Ведь впереди ужин! Внутри, дом бабы Любы предстает как классический дворец барышни-крестьянки. Огромный холл, плюс такие же огромные комнаты, заставленные старой мебелью, где особый, «деревенский» запах. Много икон, старых фото, всюду постелен ковер. Во всех углах стоят маленькие куклы крестьян и крестьянок. А возле печи из соленого теста слеплено целое капище, над которым возвышается змий горыныч, прикрепленный к подошве печи. Игорь разместился в просторной комнате, чье окно выходит в палисадник. Комната усеяна старыми фотографиями родственников и огромным шкафом, с большим зеркалом.

– Я тебя последний раз видела, когда тебе было девять лет, – говорила баба Люба, стряпая еду, – Потом родители увезли тебя в город, да ты и позабыл про меня!

– Извини бабуль, – Игорь уселся на деревянную скамейку, которая, кажется, вздохнула, – Времени не было!

– Да я не обижаюсь, внучок! Я же не одна в этом доме, – баба Люба подозрительно взглянула на метлу, стоящую у стены.

Пока еда готовилась, баба Люба сняла свой фартук, плюнула в ладоши, растерла их, и ринулась во двор. Где схватила топор, да давай рубить пеньки под печку! Смотря на все это, Игорь тихо задал вопрос: – Бабуль, может я?

– Не надо, внучок! У тебя, вон, руки нежные, без мозолей, не видали работы еще! Сломаешься, поранишься! А мне, не привыкать! Я люблю так!

Баба Люба щелкала пеньки как семечки. Глядя на все это, Игорь про себя шептал, что бабушке до могилы, как до Китая пешком. И откуда только тетя Света взяла, что бабка собралась к праотцам? Через полчаса, дрова готовы, еда приготовлена. Игорь сидит, уминает картошку с луком и колбасой, баба Люба сидит рядом, довольная, гладит внучка по голове.

– Взрослый совсем стал, – ласково говорила баба Люба, – Помню тебя махонького… Даже хорошо, что ты еще такой молодой и свежий.

Баба Люба достала альбом со старыми фотографиями, и провела Игорю, засовывающему одну картошку за другой в рот, краткий экскурс по фамильному древу. После еды, юноша захотел вздремнуть. Баба Люба без тени сомнения вытащила одеяла, подушки.

– На них твой дед спал, на этих подушках, – сказала баба Люба, застилая постель, – На них же его мокрая голова отчаянно смотрел на меня. Его глаза единственное, что двигалось. Широкие такие, так и застыли на одном месте…

Баба Люба распахнула шкаф, и вытащила оттуда трость и очки.

– Он помер в кровати, где ты будешь спать! – радостно сказала баба Люба, – А это его вещи, он так любил эту трость и очки, что я их храню.

Игорь побледнел. Спать в кровати, где умер человек. Даже не знаю…

– Дедушка умер прямо здесь?

– Ты боишься спать в кровати, где лежал покойник? – удивленно спросила баба Люба.

– Ну, да, – Игорь замялся, присев на пол, – Я лучше на полу. Можно?

– Можно. Но холодно. Деревня – не город, здесь по ночам даже летом Дед Мороз ходит! – баба Люба стала двигать кровать как заправской силач, – Ножка у нее кривая, я ее двигаю, а призраки по ночам ее вновь ломают!

– Призраки?! – Игорь аж икать начал.

– Ну, домовые, Игорек! – сказала баба Люба, и засмеялась, – Да расслабься, внучок! Твой дед не заразный был. В этой кровати родилась твоя мама, когда я рожала, здесь же родился ты, когда вы еще жили в соседней деревни, но боялись быть далеко от нас. Эта кровать – как летопись жизни. И рождение и смерть. Разве она способна причинить боль и страдание?

Игорь с растерянным лицом покачал головой. Баба Люба попросила Игоря отбросить свои предрассудки и рассказать про свою жизнь. Игорь извинился перед бабушкой, потому что хвалиться не чем. Баба Люба не растерялась – достав чистый спирт, она сумела развязать язык своему внуку. Единственное, что Татищев умудрился скрыть, так это истинную цель своего визита и скорый приезд родителей. Игоря волновало то, как он это сможет преподнести. Юноша по-прежнему страдал от деревни, и не хотел контачить с ее жителями. Но бабушку он помнит хорошо, и, видя, что она еще в самом соку, а участок сияет и блистает, не мог связать концы истории тети Светы и того, что он видит воочию. Игорь даже предположил, что приехал к другой какой-то бабушке. Родной, но другой. Такой же, но другой.

***

Баба Люба утром ходит пасти коз, так что после десятой кружки спирта, бабушка пошла спать. Внучку, баба Люба наказала сходить на пруд и по возможности, поколоть дрова и затопить баню. Игорь не знал, как делать ни то, ни другое. Но под градусами ляпнул еще про то, что без ума от литературы, и филологическое образование все равно его тяготит больше клубов и грудей девушек. Как итог, к вечеру следующего дня пообещал бабе Любе прочитать стихи. Лишь, когда Игорь уже оказался в кровати, до его мозгов дошло, что он дал немного «лишка». Баба Люба… эта бойкая старушка, родившаяся в год смерти Есенина, является большой поклонницей труда Евгения Замятина «Мы», с бесподобной для своего возраста внешностью, прямой спиной и черными волосами (ни единой седой волосинки!). Ее гардероб – сплошь модные, по деревенским меркам, буржуазные платья, доставшиеся ей еще с дореволюционных времен, когда ее мама ходила на балы и маскарады, и даже крутила любовные романы с высшими чинами, когда шла Революция!

Ходили слухи о ее причастности к дерзким рейдам каннибалов во время голода в Поволжье, но эти истории сродни фантастике, в семье Татищевых рассказываются старым поколением как байки про Пиковую даму в пионерском лагере. Баба Люба, героиня и мужик в юбке, схоронила мужа, но вместо траура каждое его день рождение говорит с портретом, обещая как можно дольше жить, ибо просто очень хочется. Это простое желание дает ей сил держать большой дом и участок, слыть в деревне самой мудрой и сильной. Ее кроткие ручонки способны поднять охапку дров, а потом взять в руки краску, да покрасить стенку дома.

Баба Люба… Игорь смотрел на нее, на ее дом, как будто в другой мир попал. Мир Игоря представлен красными красками ночных клубов и кружевных трусиков похотливых девушек. Опрокинутый силой богатства и тщеславия, алчный юноша был обескровлен, увидев в первый день своего пребывания у бабы Любы простоту, душевность и при этом некоторую мистичность происходящего вокруг. Ложась спать под градусами спирта, Игорь при этом осознавал, что это лето будет самым необычным в его жизни. И с нетерпением ждал утра, потому что наш герой вообще не знал, что будет. И эта неизвестность его пугала и радовала одновременно.

Едва заснув, Игорь резко проснулся от скрипа дверцы шкафа. Казалось, ветер. Помня классические моменты из фильмов ужасов, Игорь расслаблено улыбнулся, натянув на себя одеяло. Но после скрипа в комнате стали трещать половицы. Игорь уже сидел на кровати, и побледнел от легкого покалывания в спине. Обернувшись, Игорь раскрыл рот до пола, издав протяжный крик. В кровати лежит дедушка, с тростью и очками, смотрит на юношу черными, бездонными глазами.

– Внучек! – завыл дедушка, вытягивая слово на букве «е» – Внучек! Внучек!

Дверца шкафа резко закрылась, и в окне показался еле размытый силуэт девушки. Игорь пулей вылетел в коридор, и побежал в бабушкину комнату. Бабушка тихо спала в своей кровати, над ней под потолком висели маленькие идолы, из дерева. Игорь побил себя по лицу, и пошел было обратно в комнату, но… Игорь обратил внимание на то, что маленькие куклы крестьян сменили свои позиции, переместившись из одного угла в другой. Посчитав это за вздор своего пьяного воображения, Игорь вернулся в кровать. В ней уже никого не было, и Татищев, выдержав кроткую паузу, снова лег спать.

– Внучек! Внучек! – вновь раздался дедушкин голос.

Игорь опять вскочил. Люди на старых фотографиях задвигались, и завыли.

– Сегодня ты умрешь! – раздался стройный, металлический голос. Игорь закричал еще громче прежнего, когда рядом с ним, на кровати, ниоткуда появилась Василиса. Ее острое, бледное лицо было повернуто к Игорю, руки были сложены на колени, по ногам, из-под сарафана текла жирным потоком кровь.

– Ты будешь крепко-крепко мучатся, а потом уснешь-уснешь, что не пробудишься до новой луны, – говорила Василиса скороговорками, – Встанешь, голова трещит, в руках ломка, в спине острый штырь, в ногах камни. Ты чувствуешь ускользающий пульс, и отсутствие желания догонять его. Ты шепчешь сам себе: «Я хочу умереть! Я хочу умереть!»

Игорь замахал руками, несколько раз упал, но взял себя в руки.

– Кто ты такая? – спросил Игорь, потянувшись к включателю.

Но вместо ответа, Василиса продолжила: – Проклинаю твое имя и твою судьбу! И жить тебе с болью, жить с печалью! Сгореть в огне чреву твоему, не родиться твоему сыну в святой день теплого июля!