Текст книги "Наблюдатель"

Усевшись на подвернувшийся камень, я принялся рассматривать окрестности.

Пустая, печальная планета с продолжающим по инерции работать странным механизмом. Планета, дни которой уже сочтены. А вокруг – чужая галактика…

Я неожиданно почувствовал себя одиноким, как никогда. Совсем рядом веселится любимая девушка и ее коллеги, где-то над нами пьет коньяк капитан Норвуд и беспечно несут службу его подчиненные. А здесь…

– Вставай, милый, – раздался веселый голос в шлеме. Я обернулся и увидел выходящую из шлюза Энни. – Пойдем-ка на твой корабль. Думаю, нам стоит продолжить праздник в более романтичной обстановке.

На мое лицо сама собой заползла улыбка. Все же я иногда дурак. И слишком много думаю.

Романтический ужин с шампанским и голограммами свечей плавно перетек в постель, где я окончательно забыл про свои недавние переживания. Да и вообще про все на свете.

Но, как выяснилось, у Энни была гораздо более цепкая память.

Проснувшись на следующее утро от запаха кофе, я обнаружил девушку сидящей в кресле и внимательно меня рассматривающей. Рядом на зависшей в воздухе подставке находилась кружка того самого кофе. Судя по всему – нетронутая.

– Доброе утро, – я приподнялся на кровати, усиленно моргая. – Что-то случилось?

– Это ты мне расскажи, – протянула она. – Вчера не до этого было, а вот сегодня я вспомнила, с каким лицом ты к нам на корабль зашел. Что произошло?

Я вздохнул и принялся одеваться. Затем отобрал у Энни кофе и уселся на кровати. А потом сообщил, какие проблемы могут возникнуть у линкора при обратном переходе в родную галактику.

– Действительно… – девушка уставилась в пол, крепко задумавшись. – Проблема в том, что мы вряд ли сможем существенно улучшить точность. Даже если днями и ночами будем отслеживать все подряд. Но в любом случае нужно рассказать об этом Александру Анатольевичу. Я побуду еще немного здесь – не хочу, чтобы он меня к работе приставил раньше времени. А вот ты иди.

– Ладно, – я чмокнул ее в макушку, зевнул и пошел собираться.

Доктор встретил меня примерно в таком же состоянии, в котором находился я сам. То есть в растрепанном и слегка сонном.

Возможно, именно из-за этого обрисованную проблему стоящей он не посчитал.

– К чему тревожиться раньше времени, Алан. Разумеется, в последнюю неделю перед возвращением мы проведем уточняющие расчеты. Но мощности вашего корабля и интеллект Умника для выполнения этой задачи вполне подходят.

– Этот интеллект как раз и не обеспечивает необходимой нам точности, – пришлось напомнить мне.

– Ну хорошо, значит, потом сделаем расчет по нашим данным, – отмахнулся Григорьев. – Хоть я и не вижу в этом смысла, но это не особо принципиально. Сейчас же гораздо важнее изучить здесь все, что только возможно. Кремниевые связи могут оказаться только началом цепочки открытий.

– Но все эти открытия останутся здесь, если мы не выведем линкор в нужную точку пространства.

– Пустяки, – опять махнул рукой ученый. – Не зря же ваш директор включил наблюдателя в состав миссии. В случае чего мы просто переберемся на ваш корабль и спокойно улетим обратно.

Я некоторое время смотрел на него, не веря своим ушам.

– А как же экипаж линкора?

– Ну, у них в случае чего будет еще одна попытка, – невозмутимо пожал плечами доктор. – И потом, всегда можно попробовать взять курс на Млечный Путь и уйти в гипер. Два года – это, конечно, много, вдобавок при такой продолжительности перелета возможны определенные трудности, но шанс добраться до дома…

– Нет никакого шанса. И вы это знаете. Стартовать из пустоты невозможно.

– А кто говорит, что из пустоты? – удивился он. – Достаточно прилететь ближе к центру галактики, как вокруг окажется очень много гравитационных центров.

– Послушайте, может быть, вместо этого нужно просто сделать более качественные расчеты и все?

– Сказал же уже, что новые расчеты обязательно будут сделаны, – рассердился доктор. – А пока что я не вижу смысла отвлекаться на это бесполезное занятие.

Я смерил его неприязненным взглядом и вышел из отсека.

Похоже, этот разговор мы закончили, испытывая друг к другу не самые теплые чувства.

Глава 14

Исследования продолжались полным ходом. Ученые даже стали время от времени выбираться из корабля, гулять по объекту и делать заборы грунта в его окрестностях.

Через пару дней после первой такой вылазки на свет божий появились два уродливых, но явно весьма функциональных флаера, на которых Энни с Ириной принялись совершать все более и более далекие вылазки, усердно расширяя неожиданно понадобившуюся доктору геологическую коллекцию.

Затем Григорьев вспомнил про существование моего корабля. И, прекратив гонять по округе свои неповоротливые машинки, отправил нас с Энни изучать уже всю планету целиком. Понятно, тоже ради того, чтобы собрать побольше образцов наиболее интересных местных минералов.

Наверное, это были самые счастливые пять дней из всех, проведенных мной здесь. Исследовать пустынный и таинственный чужой мир в компании любимой девушки – что может быть прекраснее…

Именно во время этих перелетов я окончательно решил для себя, что действительно люблю умную, непоседливую, а иногда и слегка вредную аспирантку. Приятнее же всего было то, что мои чувства, похоже, оказались взаимными.

– Кто бы мог подумать, до чего меня доведет геология, – задумчиво произнесла как-то Энни, в очередной раз рассматривая фиолетовый обломок, украшающий собой нашу каюту. – А ведь ты мне вначале совсем не понравился. Заявился весь такой напыщенный… Жизнь все-таки странная штука.

– Точно, – подтвердил я, обнимая ее и заваливая обратно в кровать. – Я тоже ничего такого не ожидал. Хотел просто уволиться со службы.

– Еще не передумал?

– В смысле?

– Увольняться не передумал? Если останешься, то немного подождать твоего возвращения у меня точно не получится. Жизни не хватит.

Призрак сестры снова встал перед глазами, и я, чувствуя неожиданно возникший комок в горле, поспешно замотал головой.

– Раньше меня ничего не держало в нормальной жизни, сейчас ничто не держит среди звезд. Зато появилась ты.

– Даже по «взгляду бога» скучать не станешь? – лукаво улыбнулась Энни.

Дьявол… Я так усиленно старался забыть про свои галлюцинации, что это у меня даже почти получилось.

– Что такое? – девушка посерьезнела. – У тебя аж лицо поменялось.

– Ты просто затронула слишком болезненную тему, – постарался улыбнуться я. – Дело в том, что в этой галактике, когда ты выходишь на астероид и смотришь в пустоту, на тебя никто не обращает внимания.

– И что? То есть ты хочешь сказать, что там «взгляд бога» существует, а здесь его нет? Интересно.

– Тебе интересно, а меня вот до костей пробирает, – признался я.

– То есть ты всерьез считаешь, что у нас есть некая сущность, которая время от времени посматривает на выбравшихся в космос одиночек, а в этой галактике ее нет? – Энни с любопытством уставилась на меня. – Не проще ли предположить, что ты не почувствовал ничего из-за своего эмоционального состояния? Или же потому, что здесь имеются какие-либо излучения, которых нет у нас? Ну, или наоборот.

– Мне известна бритва Оккама, – недовольно проворчал я. – И про все это я уже не раз думал. Но с мозгами ничего не поделаешь. Здесь на меня никто не смотрит, а вот там кто-то смотрел. Да еще как смотрел.

– Ну, я скажу доктору при случае, – решила моя подруга. – Вдруг он что-то раскопает по этому направлению. А ты лучше выброси это из головы.

– Я и выбросил, но ты же напомнила, постаралась, милая.

– Ну извини, – Энни полезла целоваться, явно стараясь заставить меня забыть про все галлюцинации на свете. В принципе, я не имел ничего против.

Мы перелетали по пустынной планете с места на место, гуляли, рассматривали местные пейзажи, наслаждались дикой и суровой романтикой…

А затем в исследовательском корабле умер шимпанзе, и вся эта идиллия разом закончилась.

Вместо нее в нашей жизни появился переживающий легкую истерику доктор Григорьев, требующий от всей научной миссии срочного ухода с поверхности планеты.

Пришлось взлетать в космос.

На меня новая непонятная опасность почему-то не оказала никакого впечатления – возможно, я просто уже отбоялся свое в этой системе. А вот Энни, сидящая сейчас рядом со мной в командном отсеке, напоминала испуганную до полусмерти мышку.

– Это ведь может быть просто случайностью?

– Ты ученый, а не я. Тебе виднее.

– Не издевайся, мне и так страшно. Знаешь, сколько времени мы провели на поверхности и сколько скачков напряженности пережили? Я боюсь.

– С вами хочет связаться доктор Ирина Попова, – очень вовремя вклинился в разговор Умник. – Соединять?

– Соединяй!

– Капитан?

– Соединяй, соединяй.

Перед нами появилось изображение слегка нервной, но все же улыбающейся докторши.

– Что там у вас произошло? – сразу же спросила Энни. – Из-за чего он умер?

– Судя по показаниям капсулы – у него случился инфаркт.

– Они же все молодые? Какой там может быть инфаркт?

– Вот мы тоже по этому поводу беспокоимся, – согласилась Попова. – Шеф сейчас проводит повторное тестирование, а заодно и себя просвечивает. Просил передать, чтобы вы там у себя тоже устроили диагностику.

– Устроим… Так что, больше никаких выводов пока нет?

– Нет, одни распоряжения… С текущего момента мы ложимся в недельный карантин. Вниз не спускаемся, друг с другом не контактируем, на линкор не возвращаемся. Каждому предписывается не меньше трех раз в день проходить медобследование и докладывать его результаты доктору.

– А ему-то зачем? – поинтересовался я. – С каких пор наше светило гиперпространственной физики стало еще и признанным врачом?

Попова слегка задумалась, словно такая мысль раньше не приходила ей в голову. Возможно, и не приходила, кстати.

– Практическая ценность здесь лишь в централизации сведений, – наконец ответила она. – Проще контролировать состояние группы людей, чем каждого по отдельности.

– Значит, отправим, – сказала Энни, толкая меня локтем. – Главное, держите нас в курсе.

В течение всей следующей недели, проведенной на орбите, лично мне интереснее всего было отслеживать психическое состояние доктора Григорьева.

Сначала ученый муж откровенно испугался за свою жизнь и ввел карантин, а также постоянные обследования и отчеты о состоянии членов команды. Увы, но никто больше умирать не собирался – ни шимпанзе, ни люди, ни даже амебы. Последние так вообще активно размножались, не обращая ни на что внимания и увеличивая свою популяцию со страшной скоростью.

На третий день карантина до нашего руководителя начало доходить понимание того, что на планете все же нет ничего страшного. Это вызвало у доктора настоящий приступ научной лихорадки вкупе с желанием опять оказаться внизу. Но страх неожиданной смерти при этом от него никуда не делся… В итоге мы так и продолжили висеть над планетой.

На седьмой день стало окончательно ясно, что никакой сиюминутной опасности постройки облачников не несут. И страх Григорьева перед внезапной кончиной практически рассеялся, сменившись осознанием того, что целая неделя была бездарно потеряна из-за совершенно призрачной угрозы.

Кипящий гневом доктор, подозреваю, очень сильно обрадовался бы, сумей кто-то подтвердить наши первоначальные опасения и все же покинуть этот мир. Но, к его разочарованию, этого так и не случилось…

В итоге, проведя неделю в космосе, мы все равно вернулись на планету, где Григорьев сразу же развил бешеную активность, пытаясь хоть как-то наверстать упущенное. Хотя какой был смысл ученым бегать среди развалин, учитывая, что информацию для них все равно добывали приборы, – я так и не понял. Но программа сбора геологических образцов оказалась свернута – Энни отправилась в исследовательскую «колбасу», что-то там рассчитывать и проверять.

Меня же снова вызвал к себе Норвуд.

– Здравствуйте, наблюдатель, – он сделал приглашающий жест, отмечая мое появление в той же самой кают-компании. – Бар, пару порций «Земной жемчужины».

Я присел на диванчик и дождался, пока ко мне подлетит бокал с коньяком.

– Итак… Хм… В этот раз даже не знаю, зачем вас позвал, если честно. Судя по тому, чем и как занимаются наши ученые, ни о каких дополнительных расчетах речь пока что даже не идет. Я прав?

– Совершенно, – я согласно кивнул. – Григорьев сейчас сконцентрирован на том, чтобы закончить какие-то неизвестные мне исследования. Он и в прошлый-то раз слушать не стал, а сейчас…

– Вот как, – капитан кивнул и слегка расслабился, как человек, чьи самые неприятные прогнозы сбылись и который не ждет от жизни больше ничего плохого. – А что именно сказал доктор, позвольте узнать?

– Сказал, что в случае чего мы всегда можем улететь на моем корабле, – я пригубил коньяк. – Когда я напомнил об остальных – начал негодовать, но пообещал, что проведет все необходимые расчеты.

– Понятно, – хмыкнул Норвуд, тоже прикладываясь к бокалу.

– А что, если мы возьмем экипаж линкора на борт моего корабля? – пришла мне в голову новая идея. – Можно частично разгрузить от породы топливный отсек, выкинуть кое-что ненужное…

– Не получится, – мотнул головой капитан. – Экипаж состоит почти из тысячи человек. Ваш корабль не сможет принять на борт всех.

– Часть экипажа? Например, женщин.

– А с чего вдруг их? – неприкрыто удивился собеседник. – Они веками борются за равноправие и кричат, что их вечно притесняют. А я вот, скажем, их поддерживаю в движении против шовинизма, рассматриваю всех своих людей исключительно как членов команды и не понимаю, почему один мой лейтенант должен получить шанс на спасение, а второй – нет.

– Понятно, – несмотря на серьезность момента, я не смог сдержать кривой усмешки.

– Так что, наблюдатель, весь экипаж линкора в любом случае останется на борту. Улетите только вы с учеными.

– Я уж решил было, что нас вы тоже оставите.

Капитан слегка покачал головой.

– Зачем? В миссии участвуют три единицы. Мы, вы и ученые. Ученые являются головной частью экспедиции, остальные должны их поддерживать и охранять. Вот это и станет вашей задачей – сохранить доктора и его свиту. Если линкор останется здесь, то останется без вас.

– Надеюсь, что до этого все же не дойдет.

– Я тоже. Но за сутки до открытия окна вы в любом случае примете их на борт и дальше будете действовать самостоятельно. На нас не ориентируйтесь. Считайте это приказом.

У меня не нашлось слов для ответа. Сидящий передо мной человек в очередной раз без тени сомнений решал чужие судьбы. Причем сегодня под ударом оказался он сам вместе с собственными подчиненными. Но на лице у Норвуда снова не было эмоций.

Истинное воплощение флота. С нами не спорят, нас боятся и нам подчиняются именно из-за таких людей. Федерация – превыше всего. Миссия будет выполнена любой ценой. Те, кто встанет на нашем пути, будут уничтожены. А в случае каких-либо неожиданностей на помощь придет еще один линкор. Или весь флот.

– Ладно, наблюдатель, не буду больше вас задерживать… Вдруг ваш доктор все же одумается, и мои опасения окажутся напрасными.

К сожалению, одумываться доктор явно не собирался, вместо этого торопясь собрать как можно больше научного материала и не обращая на меня и на мои попытки поговорить о линкоре никакого внимания.

В конце концов, я просто посадил свой корабль на поверхность и выдал Умнику задание переключить всю вычислительную мощность на более точный расчет точки открытия аномалии. На самом деле, это занятие представляло собой совершенно напрасную трату времени – без уточненных данных компьютер все равно не сумел бы рассчитать ничего нового. Но спустя день, когда Григорьеву все же пришла в голову светлая мысль опять отправить меня летать вокруг планеты, собирая по пути образцы для его драгоценной коллекции, я с чистой совестью заявил, что чисто технически не могу этого сделать.

– В смысле? – не понял доктор.

– Вычислительные мощности корабля на сто процентов заняты решением задачи по нахождению точного места возникновения перехода в наш мир.

Дураком Григорьев уж точно не был.

– Это бесполезная задача, и вы это знаете.

– Точной уверенности у меня нет. Поэтому, раз вы не собираетесь помогать экипажу корабля, мне придется делать это за вас.

– Я отправлю на вас жалобу.

Заявление доктора заставило меня улыбнуться.

– Да мне плевать. Пока вы здесь просеиваете песочек, мы с Умником пытаемся увеличить шансы на выживание для тысячи человек. Даже если меня после этого в колонизаторы определят, я все равно буду знать, что поступил правильно.

– Хорошо, я перенастрою часть приборов на отслеживание информации, необходимой для расчета точки перехода, – мне показалось, что доктор скрипнул зубами. – Тогда вы соберете необходимые для отчета образцы?

– Разумеется. Я же не назло вам здесь сижу.

Григорьев ожег меня взглядом.

– Отправляйтесь. Вся возможная информация у вас будет, мне же нужны минералы. Карту с пометками я вам уже переслал.

Вот таким образом я и оказался отрезан от остального общества на весь остаток времени до момента нашего отлета с планеты.

Не сказать, что это опечалило меня слишком сильно. Да, я скучал по Энни, с нежностью вспоминал ее объятия и поцелуи… Но при всем этом было совершенно очевидно, что девушке сейчас явно не до меня – слишком уж много работы нагрузил на нее начальник. Так что мы занимались каждый своим делом и лишь изредка переговаривались, рассказывая о достижениях.

Впрочем, новых успехов у ученых, как я понял, так и не случилось. Собственно, кроме определения точной сигнатуры объекта облачников да выявления тех самых загадочных кремниевых связей, похвастаться им было по-прежнему нечем.

К счастью, лично меня все это касалось мало. Я гулял по песчаным пустыням, поднимался на холмы и горы, спускался в ущелья и даже забирался в какие-то пещеры, образцы пород из которых доктору хотелось получить особенно сильно.

В остальном ситуация оставалась прежней. Лишь звезда, к которой продолжала приближаться планета, сияла все ярче. Не уверен, что я мог различить изменения, происходившие в течение местного скоротечного дня, но по сравнению с тем, что творилось на небосводе всего стандартный месяц назад, перемены выглядели значительными. А Мелисса казалась уже не тусклым пятнышком вдалеке, а настоящим жарким солнцем. Даже слишком жарким.

– Температура поверхности составляет шестьдесят восемь градусов, – сообщил мне Умник, когда я, отколов очередной камень от очередной скалы, устало выпрямился и посмотрел наверх.

– Да уж, когда мы были здесь в прошлый раз, таких температур точно не было.

– Абсолютно верно, кэп.

Коллекционирование образцов продолжалось до тех пор, пока Умник не сообщил мне, что проход должен открыться уже через двое суток.

За это время я успел не раз облететь планету и начал все чаще проклинать доктора с его неуемной тягой к собирательству. Постепенно выяснилось, что ковырять различные скалы и камни изо дня в день – откровенно гнусное занятие. Жаль, я не догадывался об этом раньше – придумал бы, наверное, какой-нибудь способ все же уклониться от такой почетной миссии.

Как бы то ни было, сообщение, извещающее о скором возвращении на линкор, я воспринял чуть ли не с восторгом, сразу развернув корабль в сторону комплекса облачников.

Здесь царили абсолютно противоположные настроения. Печальная Энни и раздраженная Ирина мрачно наблюдали за тем, как ругается на весь свет доктор Григорьев. Ученый, поставленный перед необходимостью собирать вещи, делать глупостей не стал и команду на свертывание отдал, но состояние духа у него при этом было откровенно мерзостным. Как я понял, никаких новых открытий так и не случилось, а к старым ничего добавить не удалось.

– Я рада тебя видеть, – раздался в шлеме голос Энни. – Последняя неделя была похожа на ад.

– У меня тоже, – ответил я, присаживаясь рядом. – Мне эти дьявольские камни теперь ночами сниться будут.

Мимо нас неспешно ползли и ползли платформы с приборами, топали роботы…

– А почему у вас ни у кого нет помощников, кстати? Постоянно удивляюсь.

– Почему нет. Есть, просто, когда ставишь биокомплекс, они становятся практически не нужны, – Энни пожала затянутыми в пластик плечами. – Разве что для секса, но это на любителя…

Наступила немного неловкая пауза.

– Я решил, что, как только мы вернемся домой, то уволюсь со службы, а потом верну Лизу обратно в институт. Не хочу, чтобы она тебя смущала.

– Да особо и не смущает, – заметила девушка. – Но мне будет приятно, да.

Мы немного помолчали, размышляя каждый о своем и наблюдая за тем, как последние механизмы исчезают внутри толстого корабля. Не знаю, про что думала Энни, а вот на меня неожиданно нахлынула грусть.

В конце концов, осталось уже меньше двух дней до того момента, когда мы навсегда покинем это место. Еще через пару месяцев планета сгорит в пламени звезды и проход между галактиками окажется навсегда закрыт, У тех же, кто успел здесь побывать, останется лишь чувство ускользнувшей тайны, к которой им довелось прикоснуться, но которая так и осталась тайной…

– Думаешь о том же, о чем и я? – поинтересовалась Энни, толкая меня локтем в бок и отрывая от философских размышлений.

– Не знаю… А о чем ты думаешь?

– Что было бы хорошо пожениться и построить домик на каком-нибудь из курортов Барнарда, – мечтательно произнесла девушка, откидываясь немного назад и поднимая лицо к небу. – Я бы работала на одной из научных баз, ты мог бы устроиться в институт наблюдателей… А вечерами мы купались бы в море и валялись на теплом песочке… Как думаешь?

– Полагаю, это хорошая мысль, – осторожно произнес я, пока застигнутый врасплох мозг пытался придумать что-то более умное. – Но нам для начала было бы неплохо выбраться отсюда…

– То есть мыслей о том, чтобы на мне жениться, у тебя пока что не возникало? – Энни повернула голову в мою сторону, и сквозь стекло шлема стали видны ее прищуренные глаза. – А мы с тобой уже, между прочим, почти два месяца встречаемся, даже живем вместе. Как правило, за такой срок люди понимают, нужно ли им что-то дальше.

– Нужно, конечно, – поспешил я заверить девушку. – Да и о свадьбе я не раз думал.

То, что мои размышления носили при этом лишь абстрактный характер, я предпочел не говорить.

– И что же надумал? – настырно поинтересовалась девушка.

Говорят, когда-то в прошлом первыми разговоры о свадьбе заводили исключительно мужчины. Благословенное, наверное, было время…

Я, не обращая внимания на пытливый взгляд собеседницы, уставился вдаль.

Хочу ли я жениться прямо сейчас? Нет конечно. В будущем? Скорее да, чем нет. Можно даже сказать – определенно да. Энни мне нравится во всех смыслах, Она, пожалуй, полная противоположность Фреи, будь та трижды неладна. К тому же все, что нужно для счастливой совместной жизни, у нас действительно есть – от взаимных чувств до денег и полного гражданства.

Не знаю, что меня сдерживает от того, чтобы сделать ей предложение прямо сейчас. Наверное, неожиданность ситуации и несколько необычное место вкупе с приближающимся переходом между галактиками слегка действуют на нервы. Да что там слегка, весьма сильно действуют…

– Давай поговорим об этом на Барнарде.

– То есть все же не хочешь?

– Хочу, – на меня накатило легкое раздражение. – Но не здесь и сейчас.

– Ладно, как скажешь, – обиженно произнесла Энни и отвернулась.

Я почувствовал себя немного неуютно. К счастью, ситуацию отчасти разрядил доктор Григорьев, давший сигнал к сбору и вылету на линкор.

Энни, все так же не глядящая на меня, поднялась и отправилась в исследовательскую «колбасу». Я, надеясь, что ее обида не продлится слишком долго, двинулся к своему кораблику.

– Поднимайся помедленнее, Умник, – попросил я, останавливаясь у иллюминатора. – Хочется последний раз взглянуть на все это.

Грязно-серая поверхность начала постепенно уходить вниз.

Прислонившись лбом к стеклу, я рассматривал так и не понятый нами объект. Кто его построил, когда… Неизвестно. Вселенная огромна, и человечество, возможно, никогда не встретит на своем пути тех самых загадочных облачников. А возможно, они находятся в соседнем рукаве Млечного Пути и уже давно за нами наблюдают, готовясь к встрече… И кто скажет, какая она будет, эта встреча?

Постройки становились все меньше, превращаясь в россыпь крохотных пятнышек. Умник постепенно начал наращивать скорость взлета, и через несколько минут под нами осталась лишь гладкая коричнево-серая поверхность уплывающего вдаль шара.

Вздохнув, я отвернулся от планеты.

– Не хотите ли кофе, капитан?

– Давай.

Линкор появился перед нами как-то неожиданно. Собственно, Умник прошел по такой траектории, что я увидел гигантский корабль в самый последний момент, сразу перед тем, как мы заплыли в гостеприимно распахнутые створки нашего ангара.

– Кэп, вас и доктора Григорьева приглашает к себе капитан Норвуд.

– Раз приглашает, значит пойдем, – согласился я и отправился будить Лизу. Ориентировался я здесь до сих пор не совсем хорошо.

В этот раз Норвуд был подчеркнуто серьезен и ни о каком коньяке речи даже не шло. Поприветствовав меня, он жестом предложил присаживаться.

– Доктор прибудет с минуты на минуту.

– Я уже тут, – послышался голос Григорьева, после чего в дверях появился и он сам. – Здравствуйте, капитан Норвуд. Алан.

– Раз мы в сборе, не вижу причин откладывать, – начал капитан. – Доктор Григорьев, я получил новые координаты, вычисленные с помощью ваших систем. Поскольку их точность исчисляется теми же порядками, что и точность координат, определенных на основе данных наблюдателя, я склонен считать, что пользы от них нет никакой. А вероятность того, что наш корабль сумеет пройти сквозь переход, по-прежнему составляет максимум пятнадцать – двадцать процентов.

– Но точнее высчитать…

– Не перебивайте, доктор. В связи с этим мной принято решение, что с текущего момента вы и ваша команда должны перейти на корабль наблюдателя и двигаться к переходу на нем. Вам также надлежит скопировать всю информацию о ваших исследованиях и взять ее с собой. Она в любом случае должна добраться до Федерации.

– Хорошо, – неожиданно покладисто произнес доктор.

Хотя почему – неожиданно. Речь-то идет о том, чтобы спасти его самого, его помощниц и его исследования. Какой смысл возражать.

– Тогда идите, – пожал плечами капитан. – И удачи вам.

– До свидания, капитан. Пойду заниматься информацией, – ответил доктор и тут же покинул нас.

Я чуть задержался.

– Капитан Норвуд, очень неловко говорить такое, но Григорьев рекомендовал в случае чего прыгать не в сторону нашего рукава галактики, а ближе к ее центру. Там находится больше гравитационных привязок и шанс на то, что вы сможете стартовать еще раз, гораздо выше.

– Спасибо, наблюдатель, – кивнул Норвуд. – Я это знаю. В принципе, не все настолько страшно, как кажется. Даже если нам не удастся перейти обратно через эту аномалию, дальше вопрос окажется только во времени. Два года на перелет к Млечному Пути, пять-десять лет до ближайшей звезды, от которой можно будет уйти на изнанку, затем серия прыжков. В самом неприятном варианте наше возвращение займет лет двадцать. Жаль, что здесь нет темпоральных капсул, конечно.

– Признаться, я не думал обо всем этом в таком ключе.

– А я вот думал, – неожиданно улыбнулся капитан. – Почти месяц думал. Сначала, когда ситуация только возникла, она выглядела практически беспросветной. К счастью, более детальный анализ все же принес немного оптимизма. Двадцать лет – это серьезно… Но все же не приговор. Вдобавок есть неплохие шансы на то, что так много времени нам не потребуется, и через два-три года мы уже будем дома.

– Я надеюсь, что линкор все же доберется до перехода и вам не потребуется даже этот срок.

– Шансов мало, но, согласен, это было бы наилучшим вариантом, – кивнул Норвуд. – Ладно, наблюдатель, идите, спасайте доктора. Мы справимся.

Ученые появились у меня на борту примерно через час. Привели с собой трех личных помощников, нагруженных какими-то коробками, заняли ими половину свободного места в коридорах и шлюзах, после чего принялись гулять повсюду с хозяйским видом.

Такое поведение быстро вызвало у меня легкую злость, весьма усиливающуюся тем фактом, что Энни продолжала меня старательно игнорировать. Опять начинаются какие-то сложности, попытки манипуляций… Как же без этого, спрашивается… А здесь ведь сейчас, кроме нее, еще и беспринципный доктор вместе с мнящей про себя невесть что ассистенткой.

– Умник, закрой к дьяволу дверь в командный отсек. И никого не впускай внутрь.

– Так точно, кэп.

– А теперь уходим от линкора и отправляемся к расчетной точке появления нашей аномалии.

Оставшись в одиночестве, я вздохнул заметно спокойнее. Конечно, просидеть здесь целые сутки у меня не получится, но хотя бы несколько часов без раздражающего общества – и то хорошо.

Удалось даже немного вздремнуть, что снова настроило меня на благодушный лад. Впрочем, когда я вышел-таки к ученым, их сердитые лица и негодование по поводу закрытого отсека в очередной раз изрядно подпортили мне настроение.

– Да пошли вы с вашими претензиями в одно место, – с наслаждением сообщил я доктору, выслушав поток упреков. – Вы не у себя дома и не в своей лаборатории, чтобы командовать. Я и так ради вашей никчемной коллекции целую неделю по планете болтался. Могу напомнить, что это вы здесь в гостях, а не я. И капитан здесь не вы. Так что заткнитесь, идите в какой-нибудь отсек и сидите там до тех пор, пока я не довезу вас в безопасное место. Ясно?

Григорьев, не ожидавший такой отповеди, смутился, покраснел, затем покосился на помощницу, но так ничего и не сказал.

– И вы обе тоже. Топайте вместе с доктором куда-нибудь подальше и не мельтешите у меня перед глазами.

– Повинуемся, капитан, – полным яда голосом произнесла докторша. – Пойдемте, шеф. Не будем мешать нашему наблюдателю выполнять чрезвычайно сложную и ответственную миссию по праздному общению с Умником.

Энни проводила их растерянным взглядом. Затем перевела глаза на меня.

– Это из-за нашего разговора ты так злишься? Я…

– Не льсти себе. Ваш доктор мне слегка противен еще с того момента, когда я услышал, как он радуется гибели совершенно посторонних людей – лишь потому, что очередные испытания его оружия прошли успешно. Какая, действительно, разница, умерли люди, не умерли. Главное – все работает!

– Но…

– А ты со своим недовольством тоже молодец, – меня понесло, и я уже не хотел сдерживаться. – Нашла время и место для того, чтобы выжигать мне мозги этой проклятой свадьбой. Неужели нельзя было подождать до того момента, пока мы не окажемся дома?!

Глаза девушки неожиданно наполнились слезами.

– Ты, тупое бревно! Я просто хотела, чтобы ты сделал мне предложение в другой галактике, на падающей к звезде планете! Это должно было быть лучшее и самое романтичное за всю историю человечества предложение, а свадьбу можно было отложить хоть на годы, мне все равно… Но ты же об этом не думаешь, да? Тебе плевать! «Когда вернемся домой», тьфу…