Текст книги "Пространство психосоматики"

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПСИХОСОМАТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА[22]22
  Опубликовано в сборнике «II Клинические Павловские чтения: Сборник работ. Выпуск второй. „Психосоматика“ (СПб., „Издательство „Петрополис““, 2001)». Публикуется с сокращениями.


[Закрыть]

Актуальность и серьезность психосоматической проблематики, наверное, ни у кого не вызывает сомнений, однако в науке, к сожалению, до сих пор отсутствует системное представление по данному вопросу. Холистический подход, намечающийся в течение нескольких последних десятилетий, несомненно оправдан, но его реализация зачастую оборачивается голой декларативностью или граничит с вопиющей методологической вульгарностью.

Понятие «психосоматика» (психосоматическая медицина) получило в настоящее время множество самых разнообразных, зачастую противоречащих друг другу толкований, что неоправданно дискридитировало системный подход. Заслуживающая внимания попытка систематизировать психосоматические расстройства принадлежит проф. А.Б. Смулевичу. Он предлагает различать психосоматические и психореактивные состояния. Психосоматические состояния представляют собой вектор с двумя экстремумами и срединной позицией (см. схему №1).

В рубрике психореактивные состояния А.Б. Смулевичем рассматриваются психогенные реакции (нозогении) и экзогенные реакции (соматические психозы).

Несмотря на очевидную состоятельность представленного подхода к систематике психосоматических расстройств, следует отметить, что он, этот подход, не является в достаточной степени технологичным, поскольку здесь не определено в достаточной мере распределение функций специалистов психиатрических и непсихиатрических специальностей.

Схема №1

Психосоматические состояния, по А.Б. Смулевичу (А.Б. Смулевич, 2000)

Для того чтобы конкретный специалист рассматривал больного как «психосоматического» в рамках указанного подхода, он должен обладать существенным арсеналом знаний как в соматической медицине, так и в области психиатрии, психотерапии, психологии, а кроме того, отчетливо представлять себе закономерности отношений «сомы» и «психического». Достичь такого уровня знаний весьма и весьма непросто. Очевидно, что специалистов подобного уровня – считанные единицы. Именно поэтому следует искать более приемлемые с практической точки зрения «ходы» при реализации системного психосоматического подхода. По всей видимости, в настоящее время следует ориентироваться на комплексную, взаимодополняющую, сочетанную работу специалистов психиатрических и непсихиатрических специальностей. Это ставит задачи адекватной и технологичной систематики психосоматических расстройств.

Понятие «клинической картины болезни», несмотря на всю свою объективность, таит и некоторую двусмысленность. «Клиническая картина» одного и того же заболевания, с точки зрения психиатра, психотерапевта существенно отличается от «клинической картины», которую наблюдает врач другой специальности (терапевт, невропатолог и др.). Зачастую эти «картины» различаются крайне существенно, поскольку значительное число психических расстройств проявляется в первую очередь соматическими жалобами, а соматические заболевания могут приводить к психическим расстройствам, что вносит существенную путаницу. Кроме того, поскольку нервная система осуществляет регуляторную функцию в отношении внутренних органов и систем организма, то психические нарушения могут обусловливать и возникновение объективных, верифицируемых симптомов телесного страдания, однако никак нельзя забывать о психической природе подобных недомоганий.

Таким образом, необходимо выделять, с одной стороны, психические расстройства с соматическими проявлениями, а с другой стороны, соматические заболевания, где существенную роль (как в этиопатогенезе, так и в клинической картине) играют психические факторы. Первые – психические расстройства с соматическими проявлениями – должны рассматриваться как «профильные» для психиатров и психотерапевтов заболевания, вторые – соматические заболевания с психической обусловленностью и клиникой – являются прерогативой врачей общего профиля, однако требуют привлечения к участию в терапевтическом процессе психиатров и психотерапевтов.

Психические расстройства с соматическими проявлениями представляют собой целый спектр разнообразных состояний. К этой группе относятся: во-первых, невротические, соматоформные, личностные и поведенческие расстройства; во-вторых, психотические расстройства, проявляющиеся той или иной соматической или псевдосоматической симптоматикой; наконец, в отдельную подгруппу следует вынести психические расстройства, которые возникают в качестве реакции пациента на свое соматическое заболевание (нозогении).

Соматические заболевания с психической обусловленностью и клиникой также весьма разнообразны. К ним относятся собственно психосоматические заболевания, обусловленные психическими расстройствами, и соматогенные психические расстройства. В отдельную подгруппу следует вынести целый комплекс соматических болезней, в генезе которых в качестве одного из предрасполагающих факторов выступили психические расстройства.

Закономерности отношений «сомы» и «психики» весьма многогранны. Первостепенными являются механизмы, уходящие корнями в теорию стресса (Г. Селье, 1982) и в теорию функциональных систем (П.К. Анохин, 1968). П.К. Анохин подчеркивал, что теория стресса Г. Селье недостаточна для объяснения механизма возникновения патологических реакций, поскольку исключает участие нервной системы в активных реакциях организма на стрессор. Впрочем, теория функциональных систем с лихвой перекрывает указанный недостаток теории стресса. С другой стороны, в концепции стресса Г. Селье организм выступает в качестве своеобразного реципиента внешнего воздействия, рассматривается как система, реагирующая на изменение внешних условий, отвечающая им. Теория же функциональных систем П.К. Анохина, напротив, делает акцент на активности организма как целостной системы подготовки, принятия и реализации решений. Таким образом, с методологических позиций обе указанные теоретические концепции существенно дополняют друг друга.

Основные положения теории стресса сводятся Г. Селье к трем следующим пунктам. Во-первых, указывается, что физиологическая реакция на стресс не зависит от природы стрессора и представляет собой универсальную модель реакций, направленных на защиту организма и на сохранение его целостности. Во-вторых, защитная реакция при продолжающемся или повторяющемся действии стрессора проходит три определенные стадии, которые все вместе представляют собой адаптационный синдром. В-третьих, защитная реакция, будучи сильной и продолжительной, может перейти в болезнь, что станет своего рода ценой, которую организм заплатил за борьбу с факторами, вызвавшими стресс.

С точки зрения теории функциональных систем П.К. Анохина, при изменении параметров среды организм не просто «включает» некий набор генетически запрограммированных реакций, но, ориентируясь на обратную информацию, пытается максимально повысить приспособительный эффект своих реакций. Таким образом, функциональная система представляет собой своего рода аппарат саморегуляции, а ключевым моментом работы последнего следует считать механизм «принятия решения». При этом «принятие решения» является, по П.К. Анохину, результатом афферентного синтеза, производимого организмом на основе ведущей мотивации; освобождает организм от чрезвычайно большого количества степеней свободы и тем самым способствует формированию интеграла эфферентных возбуждений; и, наконец, является тем переходным моментом, после которого все комбинации возбуждений приобретают исполнительный, эффекторный характер.

Далее следует уточнить, что адекватное представление о функционировании организма как системы должно опираться на три следующих принципа. Во-первых, при формировании организмом функциональной системы, при принятии им решения о некой результирующей реакции не существует сколь-либо значимого отличия между «внешними» и «внутренними» обстоятельствами, все они «берутся в оборот», все они рассматриваются как совокупность условий, требующих неких действий. Во-вторых, неверно полагать ту или иную реакцию «психической» или «телесной», всякая реакция организма всегда комплексна и неизбежно включает в себя компоненты обеих сторон указанной виртуальной оппозиции. В-третьих, «телесные» («физические») проявления, как правило, предъявляются организму в двух ипостасях: с одной стороны, через непосредственную афферентную импульсацию (с «места событий»), с другой стороны, в системе опосредованной психической репрезентации, то есть оцененными, означенными и т. п.

Приложение указанных теоретических концепций к психосоматической проблематике при учете представленных оговорок позволяют сформулировать принципиальную модель психических расстройств с соматическими проявлениями и соматических заболеваний с психической обусловленностью и клиникой.

Практикующий врач должен иметь определенную репрезентирующую концепцию, позволяющую ему систематизировать представления о психосоматических (соматопсихических) отношениях, чему и отвечает представленная принципиальная модель психических расстройств с соматическими проявлениями и соматических заболеваний с психической обусловленностью и клиникой.

Разумеется, каждая из представленных групп настоящей систематики имеет свои существенные особенности в аспектах формирования патологической структуры по числу и порядку актуализации задействованных элементов (эти различия представлены нами в работе «Психические расстройства в практике врача общего профиля»). Однако данная универсальная формула позволяет концептуально разрешить в сущности весьма условную проблему «психосоматики», возникшую скорее благодаря давнишней языковой игре, где «душа» была противопоставлена «телу», нежели на основании каких-либо объективных факторов.

Схема №2

Принципиальная модель психических расстройств с соматическими проявлениями и соматических заболеваний с психической обусловленностью и клиникой

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ДИАГНОСТИКА И ЛЕЧЕНИЕ СОМАТОФОРМНЫХ РАССТРОЙСТВ[23]23
  Опубликовано в «II Клинические Павловские чтения: Сборник работ. Выпуск второй. „Психосоматика“ (СПб., „Издательство „Петрополис““, 2001)». В соавторстве с Д.В. Ковпаком.


[Закрыть]

Согласно современным представлением патогенетической теории неврозов, невротические расстройства – функциональны, то есть принципиально обратимы, и являются, с одной стороны, психогенными, то есть возникают как результат воздействия некого психотравмирующего фактора, с другой же стороны, они всегда конфликтогенной природы, то есть «обеспечены» неосознанным конфликтом противоречивых тенденций в структуре личности пациента, что и создает аффективную заряженность его состояния, выраженность невротических проявлений и характерный срыв в работе высшей нервной деятельности.

Кроме того, по причине последних указанных обстоятельств вегетативная дисфункция рассматривается в настоящее время как непременная составляющая невротических расстройств. В более общем виде можно было бы говорить о том, что невротическое расстройство никогда не ограничивается сферой только «психического» и всегда, в той или иной степени, «соматизированно». Учитывая же особенности патоморфоза неврозов, данное положение из дополнительного переходит в число основных.

Соматизация невроза, по всей видимости, продиктована следующими тремя весьма существенными обстоятельствами. Во-первых, несомненно повышение общего уровня «невротичности» населения вследствие всеобщности социально-стрессовых расстройств, что делает собственно «психологические проблемы» человека недостаточно «социально значимыми», яркими, они не могут теперь сами по себе выступать в качестве точки притяжения эмоциональных его сил, стать эпицентром личностных переживаний, чего никак нельзя сказать о «телесном недуге». Во-вторых, соматизация невроза – есть, может быть, наиболее простой и в то же время самый «эффективный» вариант выражения неосознанного внутриличностного конфликта; представить же себе, что неосознанный психологический конфликт проявляется психологическими же переживаниями, достигающими степени болезненности, крайне затруднительно. Наконец, в-третьих, учитывая весьма низкий уровень психологической культуры населения, готового поверить во что угодно, кроме того, что у «личности» могут быть «личностные проблемы», «телесное недомогание» оказывается «лучшей» формой презентации невротического состояния, куда более очевидной и представительной, нежели «постыдное» психическое расстройство.

Иными словами, если пациент, страдающий от внутриличностного конфликта, нуждается в официальной «проблеме» для «отработки» последнего, то по степени «субъективной» и «социальной» значимости «телесный недуг» оказывается вне какой-либо конкуренции. В этой связи соматоформные расстройства, проявляющиеся главным образом повторяющимся возникновением физических симптомов наряду с постоянными требованиями медицинских обследований вопреки подтверждающимся отрицательным результатам и заверениям врачей об отсутствии физической основы для симптоматики, не кажутся ни странными, ни эксквизитными.

Соматоформные расстройства представлены в МКБ-10 соматизированным расстройством, недифференцированным соматоформным расстройством, ипохондрическим расстройством, соматоформной вегетативной дисфункцией, хроническим соматоформным болевым расстройством, другими соматоформными расстройствами. Кроме того, к соматоформным расстройствам непосредственно примыкают диссоциативные расстройства, как своего рода соматоформные расстройства псевдоневрологического круга. Соответствующий психиатрический диагноз устанавливается по критериям МКБ-10, что само по себе не представляет большой трудности для специалиста.

Однако диагностический процесс, призванный адекватно отразить состояние больного, с тем чтобы представить последнего на психотерапевтическое лечение, существенно отличается от чисто феноменологической оценки, заложенной в МКБ-10. Системная поведенческая психотерапия (СПП), разрабатываемая и реализуемая в Клинике неврозов им. академика И.П. Павлова и Санкт-Петербургском Городском психотерапевтическом центре (Курпатов А.В., 2000), основывается на концептуальной модели, восходящей к трудам И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского, Л.С. Выготского. Концептуальная модель СПП предполагает комплексное изучение поведения[24]24
  Концептуальная модель системной поведенческой психотерапии рассматривает поведение как психическую и психически опосредованную активность человека, продиктованную совокупностью условий его существования.


[Закрыть] пациента, поскольку только всесторонний анализ дезадаптивного поведения пациента позволяет выработать и применить адекватный арсенал средств психотерапевтического лечения.

Концептуальная модель СПП понимает под поведением процесс функционирования психического. Поведение может рассматриваться с системного, содержательного, функционального и структурного ракурсов. Системный ракурс поведения предполагает единство и целостность процесса поведения (И.М. Сеченов), содержательный основан на концепте «динамического стереотипа» (И.П. Павлов), функциональный – на концепте «доминанты» (А.А. Ухтомский), структурный – на концепте «отношение знак-значение» (А.С. Выготский), (Курпатов А.В., Ковпак Д.В., 2000). С другой стороны, концептуальная модель СПП позволяет выделить содержательные континуумы, в которых разворачивается процесс поведения («аспекты поведения»), к их числу относятся: поведение тела, поведение перцепции, апперцепционное поведение, речевое поведение и социальное поведение.

С точки зрения содержательного ракурса соматоформное расстройство представляет собой целостный динамический стереотип, включающий в себя как психические, так и соматические компоненты, актуализирующийся целиком под воздействием определенных инициирующих агентов (как «внешних», так и «внутренних» стимулов) и воспроизводящий ряд последовательных действий (Павлов И.П., 1946), характеризующихся как «симптом». Поскольку динамический стереотип, будучи свойством больших полушарий, объединяет отдельные условные рефлексы в определенной последовательности в единое целое (Асратян Э.А., 1983), соматоформное расстройство – это система взаимосвязанных элементов, обеспечивающих некие психические потребности посредством операций с соматическими явлениями.

С точки зрения функционального ракурса соматоформное расстройство представляет собой «симптом», действующий по принципу доминанты, то есть характеризующийся повышенной возбудимостью, стойкостью возбуждения, способностью к суммации возбуждений, а также инерцией (Ухтомский А.А., 1950). Основной чертой доминанты является ее способность создавать господствующее возбуждение, накапливающее в себе возбуждение из отдаленных источников, с торможением способности других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение. Иными словами, доминанта («симптом» соматоформного расстройства) есть очаг возбуждения, который, возникая, привлекает к себе сторонние возбуждения, протекающие в других центрах, подкрепляется за их счет, благодаря чему усиливается и поддерживается работа доминанты («симптома»). При этом активность других центров затормаживается, а внешнее проявление их работы ослабляется, замедляется или вовсе нивелируется.

С точки зрения структурного ракурса соматоформное расстройство представляет собой динамический стереотип, функционирующий по принципу доминанты и располагающий свои составляющие на уровнях «знаковой» системы и системы «значений» (Выготский Л.Г., 1996). Этот ракурс является наиболее сложным и потому разработан концептуальной моделью СПП самым подробным образом. Суть «отношение знак-значение» может быть сведена к оппозиции сознания и неосознанного, существенных противоречий, возникающих в этом содействии-противопоставлении.

«Симптом» соматоформного расстройства, будь то паническая атака, сопровождающаяся вегетативным приступом, или же ипохондрическое расстройство, не предполагает наличия некой определенной, единой, инвариантной для всех соматоформных расстройств причины. Таких «оснований», приводящих к возникновению соматоформного расстройства, согласно нашим представлениям, может быть три[25]25
  Данные «основания» могут быть в единственном числе, а могут и совмещаться.


[Закрыть]. Во-первых, «симптом» может быть необходим для неосознанного решения какой-то определенной жизненной задачи индивида. Во-вторых, «симптом» может быть следствием (также своего рода решением) неосознанной фрустрации какой-либо значимой потребности индивида. В-третьих, «симптом» соматоформного расстройства может оказаться следствием сверхсильной, избыточной реакции индивида на психотравмирующий фактор (содержащий в обязательном порядке непосредственную угрозу для жизни), которая – эта реакция – закрепляется по механизму условного рефлекса, а далее разрабатывается в психическом, приобретая все более загадочные и сложные формы.

Приведем примеры такого рода «оснований» для развития соматоформного расстройства.

Для первого «основания» характерен следующий пример. Прапорщик МВД 32 лет, подразделение которого неоднократно направлялось для участия в боевых действиях в Чеченской республике, обратился в Клинику неврозов им. академика И.П. Павлова с жалобами на «медвежью болезнь». Симптомы кишечной диспепсии наблюдались у данного пациента в старших классах школы и во время службы в армии, что он связывал с «курением на голодный желудок». Однако эти проявления постепенно редуцировались и не возникали вплоть до 1995 года (периода, когда подразделение пациента стало направляться в Чеченскую республику). Особенностью «симптома» данного пациента было то, что позывы на дефекацию возникали у него в тех случаях, когда осуществить ее оказывалось затруднительно (или вследствие отсутствия туалета, или при невозможности отлучиться), чаще всего «на задании». На вопрос психотерапевта, был ли пациент, как и его сослуживцы, в Чечне, последовала выраженная эмоциональная реакция, сопровождавшаяся раздраженными и недоуменными репликами: «Как я с „этим“ могу поехать в Чечню?!» И уже на этапе психотерапевтической диагностики и далее в процессе лечения стало очевидно, что данный соматоформный «симптом» служил данному пациенту в качестве повода избежать нежелательной для него поездки в Чечню. На уровне сознания (уровень «знаков») допустить собственную «трусость», желание избежать рискованного участия в боевых действиях (уровень «значений») он не мог, поэтому задача была решена им неосознанно, с привлечением «телесного недомогания», которое было воспроизведено в качестве доминантного из реестра имеющихся, латентно хранящихся динамических стереотипов.

Второе «основание» для развития соматоформного расстройства иллюстрируется следующей историей болезни. Пациентка 42 лет, не работающая, по характеру претенциозная с элементами «мимозоподобной» истерии, обратилась за помощью в Клинику неврозов им. академика И.П. Павлова с жалобами на приступы сердцебиения, повышения артериального давления, выраженной слабости и проч., сопровождающиеся чувством страха. Данное состояние возникло у больной четыре года назад на фоне «полного благополучия» (любимый муж, серьезный и ответственный сын, хорошее материальное положение и проч.). К моменту госпитализации соматоформная вегетативная дисфункция достигла крайней степени выраженности, больная в течение полугода не покидала квартиру, не могла находиться в ней одна и т. п. В процессе психотерапевтической диагностики выяснилось, что в течение последних четырех с половиной лет муж больной «на фоне больших нагрузок на работе и усталости» перестал вступать с ней в сексуальные отношения, мотивируя свое поведение развившейся импотенцией. В первое время больная предпринимала попытки лечить мужа у врачей и знахарей, однако лечение он саботировал. Больная раздражалась, хотя свои реакции сдерживала. Вследствие этого психологического напряжения у больной стали возникать разнообразные вегетативные пароксизмы, которые и закрепились в виде «сердечных приступов» и последующей общей ипохондризации. В процессе психотерапевтической диагностики и лечения выяснилось, что на уровне сознания («знаки») пациентка с сочувствием и пониманием относилась к «болезни» мужа, однако продолжала неосознанно ощущать выраженный дискомфорт и неудовлетворенность (уровень «значений»). В дальнейшем фрустрированная сексуальная потребность пациентки привела к возникновению «сердечных приступов», что, во-первых, с избытком восстанавливало статус-кво в отношениях с «больным» мужем, во-вторых, субъективно снизило интенсивность сексуальной потребности, в-третьих, статус «больной», положение человека, не способного выйти из дома, «лишало» пациентку возможности думать о том, чтобы искать удовлетворения своей сексуальной потребности «на стороне» (последнее же очевидно табуировалось сознанием (уровень «знаков»)), наконец, «болезнь» пациентки служила ей поводом «привязать» мужа, над которым она потеряла ощущение «сексуальной власти». Таким образом, возникновение «симптома» при данном типе соматоформного расстройства было продиктовано фрустрацией значимой потребности пациентки и, кроме прочего, служило ей способом сохранять «хорошую мину при дурной игре». Иными словами, здесь имеют место как механизмы осознанного-неосознанного поведения («отношение знак-значение»), так и динамического стереотипа, выступающего в роли доминанты. Причем существенно, что доминанта «болезненного состояния» («симптома») вытеснила доминанту сексуальной потребности, приведя последнюю к ее «экзогенному концу»[26]26
  «Экзогенным концом доминанты» А.А. Ухтомский называл такое устранение господствующей доминанты, при котором она вытесняется, замещается другой, более значимой доминантой. Разумеется, доминанта «выживания» («страх смерти» у пациентки) способна вытеснить, заместить доминанту «сексуального желания».


[Закрыть].

Третье «основание» для развития соматоформного расстройства представляет собой результат фиксации избыточной, сверхсильной реакции па психотравмирующий фактор, непосредственно сопряженный с опасностью для жизни пациента. Данная ситуация иллюстрируется следующим примером. Пациент 25 лет, преуспевающий молодой бизнесмен, с налаженной семейной жизнью и бытом, без признаков какой-либо акцентуации, обратился в Клинику неврозов им. академика И.П. Павлова с жалобами на «сердечные приступы» (увеличение частоты сердечных сокращений, колебание артериального давления, чувство жара, выраженная потливость, частые мочеиспускания), протекающие на фоне выраженной тревоги и сопровождающиеся страхом смерти, однако без признаков выраженной ипохондризации. Данные состояния возникали в течение полугода. Непосредственно перед этим пациент стал участником ДТП, где машина, в которой он находился в качестве пассажира, вышла из-под управления шофера, выехала на тротуар, сбила пешехода, который скончался на месте, и врезалась в дерево. Водитель автомобиля также скончался, жена пациента получила серьезные травмы. Сам пациент был осмотрен врачами прибывшей «Скорой помощи», никаких травм, кроме поверхностных ушибов, у него обнаружено не было. Через несколько часов после аварии состояние пациента резко ухудшилось, его родители настояли на обращении за медицинской помощью. В районной больнице пациенту был поставлен диагноз «разрыв селезенки», и он был немедленно прооперирован. В целом (на уровне сознания – «знаки») пациент стоически перенес все указанные события, однако, по всей видимости, на уровне «значений» (неосознанное) происшедшее возымело куда более сильный эффект, и возникший на фоне постоперационной астенизации вегетативный пароксизм «лег на подготовленную почву». На уровне «знаков» в этот момент была актуализована тема «смерти», по вполне понятным причинам «витавшая в воздухе», возник страх, что привело к условно-рефлекторному закреплению данного вегетативного пароксизма. Дальнейшая понятийная (уровень «знаков») разработка этого эксцесса завершила формирование динамического стереотипа «симптома», функционировавшего с тех пор по принципу доминанты.

Данные психотерапевтической диагностики, позволяющие определить «основание» соматоформного расстройства, цели, задачи и генез «симптома» позволяют должным образом скорректировать психотерапевтическую тактику. Впрочем, этого шага для выработки полноценной психотерапевтической программы оказывается, как правило, недостаточно. Указанные выше пять «аспектов поведения», составляющие соответствующий раздел концептуальной модели СПП, являются вторым значимым направлением психотерапевтической диагностики. Соответственно этим пяти аспектам поведения концептуальная модель СПП представляет психические механизмы, предоставляемые ими диагностические возможности, а также психотерапевтические техники (Курпатов А.В., 1999).

Диагностический процесс, таким образом, охватывает поведение тела (характер и специфика физического напряжения, дыхания, вегетативных реакций пациента), поведение перцепции (характер и специфика перцепции времени и пространства пациентом, его способность тормозить перцепцию), апперцептивное поведение (характер и содержание означивающего и дискурсивного поведения пациента, его способность к тормозному поведению), речевое поведение (характер и содержание речевого поведения пациента по направлениям – прогнозирование, объяснение, требование) и социальное поведение пациента (включает в себя оценку характера и специфики ролевых и иерархических отношений пациента, а также его способность ощущать свою социальную инаковость).

В соответствии с выявленными показателями по каждому из аспектов поведения психотерапевт определяет наиболее существенные, узловые моменты. Однако для психотерапевтического лечения соматоформных расстройств, как правило, необходимо использовать психотерапевтические техники СПП, позволяющие редуцировать дезадаптивные поведенческие стереотипы по каждому из аспектов поведения, начиная с освоения методов мышечной релаксации и заканчивая коррекцией структур межличностных отношений, осознания пациентом собственной идентичности, его ролевого поведения, позиции в иерерахических отношений.

По мере редукции дезадаптивных динамических стереотипов и доминант каждого из аспектов поведения, что сопровождается выработкой навыков адаптивного поведения, психотерапевтическая работа все более и более смещается в сторону коррекции поведения со структурного ракурса. Иными словами, если первая часть психотерапевтического лечения есть по сути работа с «симптомом», то на втором этапе лечения психотерапевт ориентируется на приведение в соответствие друг другу содержания структур уровней психической организации – уровня «знаков» (сознание) и уровня «значений» (неосознанное), из-за своеобразного «зазора» между которыми и возникает «необходимость» в «симптоме». Таким образом, если первый этап психотерапевтической работы посвящен редукции самого «симптома» (от вегетативных дисфункций и пароксизмов страха до изменения основных структур речевого поведения и социальных отношений), то второй этап психотерапевтического лечения подразумевает устранение самого «основания», служащего возникновению «симптома».

Концептуальная модель СПП, основанная на концептуально-теоретическом базисе науки о поведении, разработанной в трудах И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского и Л.С. Выготского, является универсальным практическим инструментом, позволяющим наиболее технологично оказывать психотерапевтическую помощь при самом широком круге психических расстройств, в том числе и соматоформных. Она позволяет не эклектично, то есть по механизму избирательного суммирования, но системно интегрировать теории и методы различных психотерапевтических направлений на базе фундаментальных научных исследований.

Анализ различных психотерапевтических направлений с позиции концептуальной модели СПП позволяет описать представленные в них психические механизмы и психотерапевтические техники в рамках единой терминологической сети, устранить противоречия, свойственные интегративным направлениям психотерапии. При этом автоматически устраняются явные и скрытые недостатки теорий, а также предлагаемые ими необоснованные методы работы с пациентом. Какой бы психотерапевтической теории ни придерживался практикующий специалист, если его работа имеет определенный терапевтический эффект, то резонно полагать, что вне зависимости от его профессиональных пристрастий и используемых теоретических конструкций он воздействует на те же психические механизмы, что и успешный представитель любого другого психотерапевтического направления.

Однако в этом случае возможности психотерапевта ограничены рамками, которые установлены «языковой игрой» выбранной им теории, а его работа носит частный, локальный характер, поскольку всякая психотерапевтическая школа стоит на определенной идеологии, тенденциозно определяющей содержательные приоритеты. Именно эти издержки, столь существенные при работе специалиста с пациентом, страдающим соматоформным расстройством, и устраняются при введении в практику психотерапевтической работы концептуальной модели системной поведенческой психотерапии.

ЧУВСТВО ТРЕВОГИ И ЖАЛОБЫ СОМАТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА[27]27
  Статья «Роль жалоб „тревожного регистра“ в клинике пограничных психических расстройств у больных, не отягощенных соматической патологией». Опубликована в сборнике «IV Клинические Павловские чтения: Сборник работ. Выпуск четвертый. „Тревога“ (СПб.: Человек, – 2002)». В соавторстве с И.А. Павловой.


[Закрыть]

Давно уже не секрет, что пациенты, страдающие пограничными психическими расстройствами, обращаются со своими недугами к врачам непсихиатрических специальностей, предъявляя широкий спектр жалоб соматического характера. Те в свою очередь самоотверженно лечат таких пациентов, применяя на них все возможности современной медицины. Врачи непсихиатрических специальностей склонны рассматривать жалобы таких больных как обусловленные какой-либо соматической патологией, тогда как они, как правило, являются лишь выражением психического расстройства. Жалобы на психическое состояние этими пациентами чаще всего или не озвучиваются пациентами, или игнорируются врачами непсихиатрических специальностей.