Текст книги "Пятый кодекс"

Глава 15. Фиаско разведчика Изотова

– Вы лжёте, герр Штейнбах. Или, может, правильнее геноссе Штейнбах? Коммунист?

Большой рыжий немец в штатском сидел напротив Юрия Изотова и в своих маленьких круглых очках выглядел настолько забавно, что русский разведчик не мог сдержать улыбки.

– Улыбаетесь? Вы зря улыбаетесь. Мы всё про вас знаем, господин разведчик или шпион.

– Так вы определитесь, разведчик я или шпион, – спокойно ответил Юрий.

– Молчать!!! – громко завопил рыжий и, вскочив, ударил кулаком по столу, отчего пустой стакан из-под чая в подстаканнике, только что допитый задержанным, задрожал, как в резко тронувшемся поезде.

Дверь в кабинет с серыми стенами открылась, и в неё вошёл маленький кругленький немец с безбровым бледным лицом.

– Людвиг, не кричите, вы же не в Германии, – улыбнувшись, сказал кругленький рыжему немцу, – отдохните. Я сам продолжу разговор.

Да, это было не в Германии. Юрия (агента с позывным Вицли) задержали в Париже, в одном маленьком кафе, где молодой человек ждал связного. Ничто не предвещало беды, но Витольд Домбровский провалился и под пытками указал место встречи с молодым разведчиком. Изотов, по легенде немецкий музыкант Генрих Штейнбах, был арестован.

Благодаря южной крови, переданной Юрию бабушкой-молдаванкой, он выглядел несколько старше своих лет и, конечно, своей хлипкой внешностью совсем не напоминал законспирированного агента во вражеском тылу. Никто и не вышел бы на скрипача из немецкого оркестра, если бы не провал операции.

– Я – фольксдойче. Моя родина – Эльзас. Кольмар. Мой отец переехал со мной и младшей сестрой в Баден-Вюртемберг сразу после смерти матери в двадцать пятом году…

– Достаточно! – Толстый гестаповец в штатском смотрел на Юрия и улыбался. – Мы это уже слышали… Вицли!

Толстяк специально произнёс позывной Юрия через паузу и неожиданно громко, но ни один мускул на лице парня не дрогнул.

– Что, простите?

– Вицли! Ведь вас так зовут ваши сообщники?

– Сначала объясните мне, что такое Вицли, – наивно спросил Юрий.

Вицли – он сам выбирал себе этот позывной, ещё в школе разведки. Имя мексиканского божества из его детских снов. Мог ли он тогда подумать, что его предадут?

Заканчивался второй год войны. Бывший студент Харьковского университета Юрий Изотов, как и мечтал, наконец служил родине, но не в окопе, не на передовой.

Тогда, осенью сорок первого, сразу после гибели его любимой Катюши его подобрал бывший учитель, интендант Леонид Костович и решил помочь своему бывшему ученику, приведя его в военкомат. По счастливой для Юры случайности в военно-врачебной комиссии был человек в лавсановом костюме и шляпе, который заинтересовался студентом с самых первых шагов Юрия в кабинете.

– Вы изучали латынь?

– Да-а-а, – удивился студент, – а откуда вы знаете?..

– Ab altero expectes, alteri quod feceris[12]12
  Жди от другого то, что сам ты сделал другому (лат.).


[Закрыть]. Вы ведь это шепнули, когда вошли в кабинет?

– Да-а-а, – всё ещё не мог отойти от такой неожиданности Изотов.

Мужчина кивнул и сразу перешёл к делу:

– Латынь давно знаешь?

– Четыре года. Учил сам.

– Вот как? – удивлённо спросил штатский. – А какими языками ещё владеешь?

– Испанский, немецкий…

– Не продолжай. С вещами на выход.

Сотрудник взял со стола пустой бланк с предписанием и повёл Юрия за собой.

Так началась служба Юрия Изотова. После тщательной спецпроверки молодой студент из Харькова был направлен в школу разведки, где сразу поразил преподавателей уровнем своей эрудиции. К тому времени Изотов владел тремя языками, если не брать во внимание латынь, бабушкин молдавский и родной русский. Он свободно цитировал Гейне и Давида Рикардо в подлиннике, прекрасно разбирался в точных дисциплинах и легко решал любые логические задачи.

Проявляя недюжинные способности в обучении, через полгода Юрий приобрёл необходимые разведчику навыки конспирации. Кроме того, благодаря своей исключительной памяти он мог запомнить большое количество незнакомых символов с одного прочтения и разработать без помощи бумаги и ручки ключ для расшифровки закодированного материала. Музыкальная школа по классу скрипки, законченная с отличием в детстве, тоже сослужила парню хорошую службу. Она явилась основополагающим звеном в его легенде – музыкант из маленького немецкого городка. Целый год бывший харьковский студент ездил на гастроли с симфоническим оркестром по оккупированной Европе. Целый год мощная агентурная сеть советской разведки пользовалась услугами уникального дешифровщика и передавала на родину совсекретные данные.

А вот теперь Юрий сидел в одиночной камере управления политической полиции, и его ждала незавидная участь. Он хорошо знал, как обращаются с врагами рейха в гестапо, но его будто испытывали ожиданием, держа в неведенье, то демонстрируя измученных пытками заключённых, то щедро угощая кофе и сигаретами на допросах. Дело было сверхделикатным. Юрий слишком много знал, чтобы просто так быть подвергнутым пыткам. К тому же он был непробиваем – великолепно говорил на «родном» немецком языке со швабским диалектом. В такие моменты Юрий внутренне наслаждался игрой в кошки-мышки, ведь он был ещё так молод. Домбровский же сошёл с ума от постоянных побоев и издевательств в камере с настоящими уголовниками и не успел подтвердить, что Юрий и есть тот самый агент Вицли. Больше никаких доказательств у гестаповцев не было.

Но Клаус Реннер, толстяк-следователь, не мог так просто успокоиться. На его счету не было нераскрытых дел. Сначала он устроил Юрию встречу с гипнотизёром, но под гипнозом пленник не сказал ни слова по-русски и вдруг заговорил на языке, которого никто не знал (это был язык майя). Не зная о приключении Юрия с мячиком в детстве, гипнотизёр-профессионал ввёл его в то состояние, когда срабатывает подкорка мозга и человек начинает говорить на родном языке: «мама, отец, дом…», но в случае с молодым разведчиком эта методика не сработала.

«Неужели мы действительно ошиблись? Взяли не того? – размышлял гестаповец. – Но что за странный язык? Похоже на наречие каких-то дикарей… Русские стали брать агентов из Африки? Но этот Штейнбах, или как его на самом деле?.. не похож на негра… Наречие, наречие…» Клаус не спал три ночи, прежде чем к нему пришла в голову очередная идея…

Юрий сидел в гестапо уже третью неделю. Последние четыре дня его никто не навещал и его никуда не вызывали. Казалось, о нём забыли вообще. Разные мысли одолевали молодого разведчика. Даже крайняя – покончить с собой, если он почувствует, что не выдерживает и расскажет всё, что знает. Но как? Он где-то читал, что одним из видов самоубийства у японских самураев было откусывание своего языка. Человек просто умирает от ужасной боли. Да, он был готов к этому. Внутренней силе этого парня могли бы позавидовать многие взрослые мужчины.

Но тут тяжёлая дверь в камеру открылась, и в неё вошёл мужчина средних лет. Судя по нашивкам на форме – оберштурмфюрер СС. Он приветливо улыбнулся.

– Здравствуйте, здравствуйте, господин артист, – произнёс офицер. – Слышал вашу вторую скрипку в опере… Прекрасный инструмент и прекрасный музыкант.

– Благодарю вас, – не остался в долгу Изотов. – С кем имею честь?..

Юрий и офицер внимательно изучали друг друга. Оберштурмфюрер, больше похожий на врача-психиатра, с живым цепким взглядом и чёткими рефлексами будто не слышал собеседника, но при этом старался разговорить его.

– Вы, наверное, с раннего детства играете на скрипке, как Моцарт? Такой молодой, а уже такой приличный музыкант.

– Благодарю вас. Да, – сыграл смущение парень, – меня ещё отец учил, когда мы перебрались из Эльзаса.

– Вы сирота?

– Почти. Матушка умерла от холеры в двадцать первом году, её сожгли. Отца не стало уже здесь, в тридцатом, вместе с Гретой – умерли от гриппа, и я воспитывался у бабушки в Пруссии.

Это была отличная легенда, которую невозможно было проверить досконально. Семья фольксдойче Георга Штейнбаха по документам действительно существовала – переехала из Эльзаса в начале двадцатых, но затем, после смерти Георга и старшей дочери Греты, следы младшего сына Генриха терялись.

– А почему всё-таки Вицли? – вдруг доверительно спросил офицер.

– Это вы о чём, простите? – искренне удивился Юрий.

– По данным нашей разведки, агент с позывным Вицли, он же Юрий Изотов, обучался в спецшколе глубинной разведки с октября сорок первого по май сорок второго года, – вдруг прямо ответил офицер. – Так что не стоит отпираться, Юра, раз влип, – неожиданно на чистом русском произнёс странный немец.

– Что, простите? – переспросил Юрий на немецком, делая вид, что совершенно ничего не понял.

– Ничего! Я тебя раскусил, парень. У тебя артикуляция русская, а может, даже и южнее. Украинская. Правда? – продолжил на русском языке хитрый оберштурм-фюрер, поедая глазами Изотова.

Что стоило парню не сломаться в данной ситуации, наверное, было известно только ему одному.

– Вы испанец? – перешёл разведчик на чистый испанский язык.

Офицер застыл. Обычно «нападать» привык он, а Изотов пошёл ва-банк, зная, что его в любой момент могут расстрелять и, скорее всего, этим дело и закончится. И он с мальчишеским задором продолжал своё словесное наступление. Помирать – так с музыкой – так когда-то говорил отец, которого увели в тридцать седьмом, и больше Юра его не видел.

– Вы – испанец, – утвердительно повторил смелый парень. – Это видно из вашей жестикуляции, хоть вы разговариваете на немецком, как на родном.

– Я прослушал запись с вашего сеанса гипноза… – сказал офицер, закуривая. – Язык майя откуда знаете?

– Чего? – с глупой гримасой, будто ничего не понял, спросил Юрий.

– Вы действительно не простой музыкант, – сказал после паузы офицер. – Пройдёмте, я проведу с вами небольшое исследование.

В коридоре был полумрак, эсэсовец вёл Юрия без конвоя.

– Слушайте внимательно, – неожиданно тихо сказал офицер на испанском. – Завтра вас повезут в Берлин на машине. Перед самой посадкой в автомобиль к вам подойдёт унтер-офицер и, осматривая вас, перед самым отъездом, засунет вам в рот кусок мыла. Внимательно смотрите за дорогой. На пятнадцатом километре у вас уже должен быть полный рот пены, и вы изобразите припадок эпилепсии. Машину остановят и вынесут вас на воздух, а дальше… Что будет дальше, вас уже не касается. Главное – не лезьте под пули…

Действительно, это выглядело как чудесное спасение. Разведчик, который уже помышлял о самоубийстве, лишь бы не провалить агентурную сеть и работу целого года, не мог и предположить, что освобождение упадёт чуть ли не с неба. Испанский товарищ, видимо, воевал с врагом ещё с Гражданской войны у себя на родине. «Но пасаран!» – с надеждой думал Юрий.

Всё шло как по нотам. После исследования испанец в одежде эсэсовца заявил, что операция будет продолжена под личным контролем рейхсфюрера СС Гиммлера, и просил завтра же, не задерживаясь, выдвинуться в Берлин.

На следующий день Юрий сделал всё, как было сказано, и во время непредвиденной остановки на две машины было совершено нападение неизвестных диверсантов. Изотов едва не погиб в перестрелке, у него хватило ума закатиться под колёса «опеля», в котором он следовал, – хорошо, позволили рост и худоба.

Через полчаса после перестрелки Юрий уже ехал в машине рядом со вчерашним испанцем, потирая запястья от только что снятых наручников.

– Не ранен? – опять улыбаясь, спросил оберштурм-фюрер.

– Нет… Спасибо, – спокойно поблагодарил Юрий.

По пути Юрий и Рубен, как представился испанец-немец, разговаривали на любимую тему нашего героя – о конкистадорах, завоевании Мексики и Эрнане Кортесе. Вернее, больше рассказывал Рубен, Юрий только покачивал головой и иногда поддерживал разговор в точку сказанными репликами.

– Ладно, юнге, приехали. Если что, не обижайся. Служба…

Рубен резко затормозил возле колонны легковых автомобилей. Из головной машины вышли высокий, сухощавый немец и двое автоматчиков. Немец показал Юрию знаком выйти. Изотов, ещё не понимая, что происходит, вышел из машины.

– Переходите в ведомство СС, – буркнул Рубен и сорвался с места.

Так бывает: из огня да в полымя. Изотова увозили на «фольксвагене» совсем не в сторону Берлина. Мысли молодого разведчика сбились в кучу. Да, о противостоянии СС и гестапо ходили легенды. Но не до такой же степени, чтобы расстрелять своих? Ведь и те и другие были патриотами и служили рейху. Но если не СС, тогда кто? Свои?

Юрий сидел на заднем сиденье. Рядом с ним по бокам располагались два крепких немца с тупыми физиономиями. «С такими и наручники не нужны. Два бульдога. Это точно не наши…» – почему-то подумал Изотов. Рядом с водителем сидел офицер в форме штурмбаннфюрера СС лет сорока – сорока пяти. Волевое лицо было непроницаемым.

– Что ж, Юрий Валентинович, – произнёс офицер на неплохом русском с лёгким немецким акцентом, – вы, наверное, подумали, что вас похитили свои? В каком-то смысле вы правы. Вы же любите всё, что связано с Мексикой? – Офицер обернулся к Юрию и пристально посмотрел на него.

Парень был нем, как рыба.

– Я тоже люблю всё майянское. Мексика, Юкатан, Чьяпас, Вицлипуцли… – продолжал смотреть на парня немец.

– Я не понимаю вас. Говорите на немецком языке, – отозвался Изотов.

– Уважаю вас за выдержку, – засмеялся офицер. – Вы же знаете русский? А они не знают, – кивнул немец на соглядатаев рядом с Юрием. – Поэтому я всё же буду говорить на вашем родном. У нас мало времени, а тема разговора достаточно щепетильная…

– Я вам всё равно ничего не скажу, – неожиданно, сверкнув глазами, ответил по-русски Юрий.

– А мне не нужны ваши сведения, голубчик, – спокойно парировал немец, – мне нужны ваши мозги. Меня зовут Отто Ран.

Отто Ран – начальник одного из отделов оккультных наук тайной организации «Аненэрбе», созданной Гиммлером в тридцатых. Рейхсфюрер, впрочем как и сам Адольф Гитлер, тяготел к мистике, и созданная организация насчитывала около пятидесяти отделов, отвечающих за вывоз культурных ценностей из оккупированных нацистской Германией государств, за новые научные разработки в области гипноза, парапсихологии, эзотерики и других, тогда ещё не известных миру наук. Имя Отто Рана, писателя и одного из нацистских идеологов, было не последним в исследованиях непостижимого. В конце тридцатых Отто Вильгельм Ран исчез из виду так же мистически, как и жил. Истинная причина его исчезновения неизвестна…

Юрий Изотов, обладая незаурядными данными эрудита, не мог не знать об этом человеке.

– Отто Ран?.. Так вы же умерли, – сбивчиво пробормотал Юрий.

– Для них, – кивнул Отто в сторону улицы, где шли прохожие.

Юрий не заметил, как машина въехала в город, настолько его поразил собеседник.

– Для Великого рейха я жив. И буду жить, – совершенно серьёзно добавил Отто, и его глаза блеснули какой-то фанатичной твёрдостью.

Молодой разведчик понял, что настоящий нацист, объяви его хоть бизнесменом, хоть учёным, всё равно останется непробиваемым фанатиком.

– Соглашайтесь, юноша. С вашими данными вас ждут слава и успех. У вас будут деньги, женщины, всё, чего вы только захотите… То, чего у вас не было никогда.

– Что я, по-вашему, должен делать? – Изотов похолодел от такого предложения. Он прекрасно понимал, что чуждая советскому студенту философия только разозлит собеседника, а ему было любопытно, чего же всё-таки хочет от него этот карликовый фюрер.

– Юрий Валентинович, вы когда-нибудь слышали о рукописях майя?

– У майя нет письменности, герр официр, – насмешливо ответил Изотов. – Вернее, была, но её убили такие, как вы.

Смелость Юрия нравилась Отто, и он добродушно засмеялся.

– Ну полноте, полноте, – затараторил немец почти по Достоевскому, – вы делаете мне комплимент.

«Как бы я хотел дать тебе по мордасам», – злился внутри Юрий.

– У майя была письменность. И она не пропала, – продолжал Отто. – Нам удалось найти одну из рукописей майя. И её нужно расшифровать.

Немец знал, куда надавить. Молодой разведчик, умница, каких мало, но при этом гордый и независимый специалист в своём деле, был подавлен. Кто-то знал о Мексике больше, чем он. Мальчишеская гордыня? Может быть. Но Юрию было всего двадцать два года. И самое главное – ему предлагали то, о чём он даже не мечтал: прикоснуться к истории, сделать то, что до него пытались сделать многие, но не смогли, – расшифровать иероглифы майя… Но нет. Он не сможет пойти на сделку с врагом. Он не предаст родину, пусть даже на весах стоит мечта всей его жизни – научное открытие.

– Мы найдём нужные материалы для вашей работы. Верьте мне, – соблазнял Ран.

Но Юрий принял решение не сдаваться.

– Вам-то это зачем? Будете читать сказки вашему фюреру на старости лет? – съязвил Изотов.

– Был бы ты мне не нужен, я бы тебя… – процедил сквозь зубы Отто. – Ладно, потом поговорим, после вашего отдыха, Юрий Валентинович.

Немец отвернулся от Изотова и уставился в окно, будто так и надо. Парень внимательно посмотрел по сторонам. Они опять выехали за город.

– Куда мы едем?

– Есть тут одно милое местечко… – Отто вдруг перешёл на немецкий, чтобы его понимал не только Юрий, но и все, кто сидел в машине. – Вернет…[13]13
  Вернет – немецкий концентрационный лагерь во Франции.


[Закрыть] Может, слыхали? – после паузы добавил Отто, сладко улыбнувшись. – Там чудесный воздух и отличный персонал.

Отто и его подчинённые хором расхохотались.

– Не пугай! Пуганый! – вдруг взорвался Юрий. – Хочешь, пристрели прямо здесь, а хочешь, вези хоть к чёрту на рога!

– Эту прыть, да в науку бы, – опять перешёл на русский язык Отто, – сколько пользы принёс бы и себе и другим.

– Если мне не суждено стать учёным, зато умру, как солдат, – твёрдо ответил Юрий, – за родину. Тебе этого не понять, фашист.

– Да-а-а-а? – издевательски переспросил Отто.

– Да, за родину стоит отдать жизнь. Как и за науку, которая вам служить не будет.

– Да много ли ты знаешь о жизни, щенок! – не выдержал Отто и выхватил парабеллум, приставив ко лбу парня.

«Ну, вот и всё…» – пронеслось в мозгу Юрия.

…Взрыв страшной силы в мгновение ока перевернул машину с пятью мужчинами и отбросил на несколько метров в сторону. Всё завертелось, и кровь ударила в голову, проступив красными пятнами в глазах. Последнее, что увидел молодой разведчик, – разорванного пополам охранника, который сидел справа, его полуоткрытые глаза и чёрную струйку, стекавшую с побледневших губ…

Резкий запах лекарств заставил Юрия очнуться… Темнота… Не непроглядная, дававшая понять, что он в больничной палате один. В комнате с зарешечёнными окнами, сквозь которые пробивались ветви деревьев и клочки ночного неба, стояли ещё две койки, пустые. «Живой…» Изотов попытался поднять голову, но она, будто налитая свинцом, отозвалась тупой ноющей, непроходящей болью. Проведя рукой, он понял, что на голове плотная повязка. «Ранен». Ценой неимоверных усилий он попытался спуститься с кровати. Голова тянула к земле, словно в ней сосредоточился вес всего тела.

Кое-как разведчик дошёл до двери и тихонько открыл её. По правде говоря, тихонько не получилось. Старая, полувековая тяжёлая дверь открылась со скрипом. В коридоре на стуле сидел немецкий солдат и… спал, облокотившись на выкрашенную белую стену. «Охраняют, значит, ждут, когда приду в сознание… Надо бежать». Но куда и как? Юрий только сейчас обнаружил, что он совершенно голый. Взяв с кровати простыню, он повязал её вокруг пояса и, борясь с адской головной болью, максимально тихо, как только мог, вышел в коридор.

Прокравшись мимо спящего охранника, парень почувствовал, что теряет равновесие и силы. К горлу подступала тошнота. Юрий опустился на четвереньки, потом лёг и медленно, под храп солдата, пополз по-пластунски. Нелегко дались эти пятнадцать метров до ординаторской. Внутри помещения беседовали две женщины из медперсонала. Юрий уже сносно знал французский и, затаив дыхание, лёжа у двери, внимательно слушал, переводя для себя главное.

– Охрану выставили… Ко вновь поступившему… Доставлен унтер-офицером днём… Контузия… Документов не было. Машина подорвалась на мине. Трое погибли. Этому повезло. Обещали приехать, чтобы увезти в свой госпиталь, немецкий. Ждём, должны быть. Пойду проверю, что в четырнадцатой, там совсем тяжёлый.

Пожилая медсестра вышла в коридор. Но Юрия рядом с дверью уже не было. Превозмогая дикую боль и тяжесть в черепной коробке, парень каким-то чудом поднялся и успел бесшумно проскользнуть в соседний процедурный кабинет. От напряжения ему казалось, что сейчас в голове что-то лопнет и он упадёт замертво. По-видимому, он был не так далёк от истины – из носа хлынула кровь. Он забрызгал ею кушетку, на которую успел сесть. Изотов попытался задрать голову вверх, но этого сделать не получилось – он просто не мог пошевелить головой. Где-то в коридоре слышались шаги медсестры, сначала в палату, потом из неё. Затем продолжился разговор за стенкой. Юрий, истекая кровью и теряя силы, вышел из процедурной и по стенке, медленно дошёл до туалета. По счастью, здесь в маленьком окошке решёток не было, но и окошко не открывалось.

Он посмотрел в окно. Второй этаж. Высоко это или низко для человека, который даже в детстве не лазил по деревьям, для человека, который, подорвавшись на мине, семь часов назад взлетел на воздух вместе с «опелем» и получил контузию? Изотов сполз по батарее на холодный кафельный пол туалета.

Нет, он не сдастся просто так. Все, кто мог его убить, погибли, а он выжил. Кровь из носа остановилась – уже хорошо. Только не раскисать, разведчик. Сняв с бёдер простыню, Юрий обмотал её вокруг худой, как жердь, руки и стал бить по стеклу. И будучи здоровым, дешифровщик Изотов не обладал мужской силой – сказалось голодное южненское детство и покупка книг за школьные завтраки, а тут контуженный, голый и слабый. Надеяться на что-то? И всё-таки он надеялся.

Помучавшись минут десять, Юрий наконец смог разбить стекло. Оно слабо треснуло, и пару кусков вылетело наружу, не создав особого шума. Остальные осколки он аккуратно вынул и сложил в сторонке.

С большим трудом выбравшись из окна наружу, держась за раму, Юрий осмотрелся. Окна небольшой больницы выходили в маленький сад с фруктовыми деревьями, вплотную подступавшими к зданию. Уцепиться за ветку руками? Хватит ли сил спуститься? Решение пришло сразу, когда с другой стороны здания послышался рёв моторов. Автомобиль и пара мотоциклов. В разведшколе учили определять количество транспортных средств на слух. «Это за мной», – подумал Юрий. Он быстро обмотал злосчастную простыню вокруг кистей рук «восьмёркой», полупетлёй накинул простыню на ближайшую ветку и повис. Под тяжестью его веса ветка самортизировала и опустила разведчика прямо на землю. Изотов быстро освободился от простыни, и она подлетела вместе с веткой, так и зависнув на уровне второго этажа. Маленький, голый, худой человек с повязкой на голове стоял в саду у медицинского учреждения среди ночи… А по лестнице больнички топали сапоги немецких солдат. «Всё», – подумал Юрий, сил бежать у него не было.

– Вицли?

Шёпот заставил Изотова встрепенуться.

Из кустов выступил коренастый человек в спецовке рабочего.

– Дробышев? – Юрий был крайне удивлён.

Один из связных агентурной сети оказался рядом с ним. Дробышев, смешной круглолицый мужчина лет тридцати пяти, ростом выше среднего, земляк Юрия, работал на сеть уже больше двух лет и был заброшен в Европу перед самой войной.

– Ты откуда?

– Я тебя вёл от самого гестапо, когда Домбровский тебя сдал.

– Шайзе![14]14
  Дерьмо (нем.).


[Закрыть] – послышалось из больницы.

Это немцы обнаружили пропажу Юрия.

– Так, братишка. Нам пора. Наши ждут.

Юрий не успел и глазом моргнуть, как могучий Дробышев подхватил его, как ребёнка, на руки и понёсся вглубь сада.

Через некоторое время крытый штабной «кубельваген», без проблем пройдя пропускной контроль, мчался подальше от маленького французского городка, в котором началась облава на «русского диверсанта».