Текст книги "Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе"

События на 12-й пограничной заставе имели значительный государственный и общественный резонанс не только в России. 7 августа 1993 года главами Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана и Узбекистана было сделано заявление о мерах по нормализации обстановки на таджикско-афганской границе. 24 декабря 1993 года ими был подписан меморандум «О сотрудничестве по охране внешних границ», в котором участники признавали, что оборона внешних границ является общим делом и должна осуществляться совместными усилиями.

Руководство Группы и командование пограничных частей (в первую очередь 117-го отряда) извлекли из произошедшего на 12-й заставе два главных урока. Во-первых, против нас действует хорошо организованный, достаточно вооруженный, крайне агрессивный противник, имеющий долгосрочные цели – вытеснение российских пограничников, вооруженное овладение плацдармом труднодоступной местности с последующим свержением законной власти в РТ. Ястребы от ислама будут впоследствии жестко заявлять о себе как о реальной деструктивной силе.

Во-вторых, существовавшая система охраны границы, уровень боевого управления, в том числе и резервами, взаимодействие с подразделениями 201-й МСД не соответствуют новым угрозам, противостоять им ценой таких потерь недопустимо! Нельзя замолчать и просчеты разведки. Дезинформация со стороны боевиков исказила направление вооруженного вторжения – его ждали на участке 11-й заставы, и для пограничников 12-й оно явилось внезапным, что дало противнику тактическое преимущество.

Остро встала задача качественного изменения и состава частей Группы, и способов их служебно-боевой деятельности. Линию дислокации пограничных подразделений предстояло превратить в оборонительный рубеж. Задача явно превосходила собственные возможности Группы. Надо признать, что деятельность частей Группы в то время не обделялась вниманием и помощью со стороны центра, но многие меры носили запоздалый характер. Мы чаще достойно отвечали, но не упреждали. Бывало, что указания сверху носили чисто декларативный характер («обеспечить», «не допустить»). Из-за отсутствия конкретики они попросту растворялись в текучке боевых событий. Защита границы не была еще заботой многих силовых ведомств. Это касалось как России, так и стран среднеазиатского региона.

Свидетельством того, что защита южного рубежа СНГ стала общей задачей для государств этого региона, стало привлечение миротворческого контингента, в состав которого вошли подразделения Казахстана, Киргизии и Узбекистана, что качественно повлияло на ситуацию. Они закрыли бреши и промежутки на труднодоступных горных участках, что позволило высвободить собственные резервы и перенацелить их на иные угрожаемые направления.

Насыщение Группы людскими ресурсами повысило планку требований к уровню боевого профессионализма вновь прибывающих подразделений. Любые попустительства, небрежность больно отзывались неоправданными потерями. Увеличение сроков направления в Таджикистан офицеров-пограничников (до 1,5 года) и подразделений усиления от других объединений ФПС не только поубавило число временщиков (старослужащие ранее подтрунивали над приезжающими на месячный срок, называя их «гуманитарной помощью»), но и позволило «пришлым» врастать в обстановку, приобретать необходимые боевые навыки. На них можно было положиться, обойтись без мелочной опеки.

Существенный скачок был сделан в области вооружения Группы и ее насыщения боевой техникой. Была значительно усилена авиационная группировка. Кроме базового Душанбинского авиаполка, дополнительно были развернуты авиаэскадрильи в Хорогском и Московском пограничных отрядах, что позволило располагать более чем 50 боевыми и транспортными вертолетами. Наличие 300 артиллерийских систем и более 300 единиц бронетехники позволяло создавать огневые узлы обороны, своевременно и надежно прикрывать огнем наземные войсковые операции. Огневое поражение наносилось противнику еще на дальних подступах, «добивая» его и при отступлениях.

Системные поставки материальных средств, прибытие и подготовка на собственной базе соответствующих специалистов позволили пограничникам Группы заняться масштабным инженерно-техническим переоборудованием границы, что имело ярко выраженный оборонительный характер. Места дислокации пограничных застав, выносных погранпостов, временных позиций обязательно подразумевали серьезную степень защищенности, что добавляло автономности действий, снижало потери личного состава от огня противника. Имела место практика минирования отдельных, наиболее опасных участков.

Создание собственных резервов (тактических от пограничных отрядов, оперативных от Группы), усиление резервами Директора ФПС позволило эшелонировать оборону. Подразделения размещались на тактически выгодных рубежах, предусматривался маневр силами и средствами на угрожаемые направления. Каждый пост, каждая застава, ММГ обязательно имели подвижный резерв для оказания локтевой помощи соседним подразделениям. Позиции, занимаемые подразделениями коллективных миротворческих сил, собственной погранструктуры Таджикистана поначалу создавались на второстепенных направлениях, но со временем они вышли в первый эшелон обороны.

Подготовка вертолета Ми-8 к боевому вылету

Начавшиеся летом 1993 года структурные изменения в пограничном ведомстве, новый, более войсковой, динамичный и предметно-последовательный стиль руководства центра пришлись, что называется, к месту и ко времени. Хотя обстановка не стала менее напряженной и служить в Таджикистане не стало легче, благодаря поддержке со стороны всех боевых и обеспечивающих структур центрального аппарата и в целом системы ФПС РФ мы приобрели большую самостоятельность, явственно ощутили себя первостепенным объектом внимания и реальной помощи. Было очевидно, нам дают все необходимое за счет перенапряжения других участков границы. Это понимание обязывало, заставляло переосмыслить поступки, сверять их с новым курсом ФПС. Что не могло не отразиться на оперативно-войсковой деятельности пограничных частей, дислоцированных в Таджикистане.

Преобразования начались с самого главного – формирования необходимого климата среди личного состава. Был сделан шаг от безверия в день завтрашний. Пришла несложная, но такая всеми желаемая определенность: российские пограничники в Таджикистане надолго, если не навсегда. Люди уяснили: служить в Таджикистане нужно и можно, а в последующем – привлекательно и престижно. Векторы государственного и личного интересов совпали, что разом развенчало «чемоданные настроения».

Службой в Таджикистане стали дорожить. Чуть позже на интернет-сайте посла США в Республике Таджикистан появилась едкая заметка: «На Лубянке выстроилась очередь из генералов и офицеров, желающих успеть послужить в Таджикистане…» Понятно, что американец видел в этом только меркантильные интересы (льготная выслуга, повышенные оклады и т. п.), но отнюдь не патриотизм и чувство долга. Оставлю без комментариев слово «очередь», но к чести офицеров-пограничников, служивших в РТ, я не припомню случая отказа, уклонения от обязанностей. Тот же 117-й погранотряд стал своего рода магнитом, куда стремились попасть, куда офицеров на боевые заставы выбирали лучших из лучших.

Центр активно и даже жестко переводил в Таджикистан кадры с других участков Государственной границы. Это позволило увеличить численность Группы более чем в три с половиной раза, доведя ее состав до 16,5 тысяч человек. Помню, как, пытаясь залатать кадровые дыры, командованию Группы приходилось буквально взывать к окружающим: приводите служить (особенно на контрактную службу) родственников, близких, знакомых! При этом главными критериями отбора были лояльность и профессионализм. Конечно же, подразумевалась и персональная ответственность за получаемый «человеческий материал».

Усилия дали результат. Уже через полгода поток желающих (в основном русскоязычных) увеличился настолько, что во избежание протекционизма мне как командующему Группы приходилось на мандатных комиссиях персонально отсеивать претендентов. Среди кандидатов было немало женщин. Их приход на службу позволил из многих управленческих структур высвободить мужчин и направить их в боевые подразделения.

Понеся потери в районе 12-й заставы, оппозиция не успокоилась и продолжала пытаться проникнуть на территорию Таджикистана с целью дестабилизации обстановки. Особенно росла активность противника на направлении Московского пограничного отряда, поскольку этот участок позволял преодолеть бурную реку Пяндж в том месте, где она вырывалась из горных ущелий на равнину. Отсюда же лежал самый близкий, простой, удобный маршрут к столице республике – Душанбе.

Практически еженедельно на участке Московского отряда проводились пограничные операции, в которых участвовали и мы, вертолетчики. Так, 21 июля 1993 года наш борт наносил в составе группы авиационный ракетно-бомбовый удар по боевикам. Шедший рядом вертолет майора Виктора Алексеенка получил пулевые повреждения – были повреждены лопасти несущего винта. Виктор Алексеевич сумел быстро обнаружить с воздуха подходящую высокогорную площадку и посадить на нее свою машину. Благодаря его опыту, грамотным, четким и умелым действиям обошлось без поломок и жертв.

26 июля 1993 года при выполнении завершающей фазы очередной операции вертолеты Душанбинского авиаполка должны были уничтожить остатки банды в районе 11-й пограничной заставы Московского отряда. Бандиты укрылись за обратными скатами одной из гор, где ждали ночи, готовясь к переправе через Пяндж с целью ухода в Афганистан. Достать и уничтожить их артиллерийским огнем было невозможно.

Начальник Московского отряда полковник Василий Масюк и командир авиационной группы майор Виктор Алексеенок приняли решение нанести по бандитам авиационный ракетный удар. На задание отправилось десять вертолетов. Став в круг, они ракетно-пушечным огнем непрерывно «обрабатывали» верхушку горы.

Наш борт шел третьим, прикрывая передовую пару вертолетов, возглавляемую все тем же майором Алексеенком. Когда она вошла в очень узкое ущелье для нанесения авиационного ракетного удара, машина ведущего получила пулевые повреждения: были перебиты трубопроводы топливной и масляной систем левого двигателя, разорвана основная гидросистема. Экипаж Виктора Алексеевича выключил левый двигатель и на одном двигателе продолжил выполнение боевого задания, выполнив боевой заход и стрельбу по противнику.

Экипаж вертолета, откомандированного в Таджикистан из Воркутинского авиаполка: старший лейтенант Алексей Неробеев, майор Геннадий Ситнянский, старший лейтенант Василий Кайгородцев

Дерзкие и решительные действия авиагруппы позволили нанести противнику урон в живой силе, снаряжении и сорвали попытку бандитов безнаказанно переправиться в республику Афганистан. Экипаж Виктора Алексеенка уничтожил более сорока прекрасно вооруженных бандитов, расчеты безоткатного орудия и ПЗРК. Однако после выполнения задания запаса топлива в их машине едва хватило на то, чтобы долететь до ближайшей, 11-й погранзаставы Московского отряда. Колеса вертолета уже коснулись площадки приземления, когда выключился правый двигатель. Борт едва не перевернулся, вся его левая сторона была в топливе и масле…

В ходе следующего боевого вылета наши летчики, ожидая активного противодействия боевиков, решили применить оригинальный тактический прием. Они решили произвести стрельбу НАРами с кабрирования, не входя в зону поражения огневыми средствами противника. Заранее на земле рассчитали все необходимые данные, наметили ориентиры.

В район применения вооружения авиагруппа вышла, построившись в колонну. Противник находился за перевалом на противостоящем склоне, так что ему не было видно подходящие вертолеты. Последовательно заходя от исходного ориентира, боевые машины выпустили по половине боекомплекта. Затем, скорректировав прицеливание, они совершили повторный заход и ударили оставшимися ракетами. Хотя точность стрельбы и была невысокой, результаты авиаудара оказались положительными: из-за рассеивания НАР весь район нахождения боевиков был накрыт.

События 1993 года остались в памяти ярким и трагичным эпизодом, но, как оказалось, вооруженный конфликт в Таджикистане был в самом начале – и летчикам пограничной авиации довелось принять в нем самое деятельное участие.

На краю цивилизации

После трагических событий весны – лета 1993 года стало очевидно, что группировка российских пограничников останется в Республике Таджикистан надолго. Ей предстояло сдерживать постоянные попытки вооруженных оппозиционеров сместить светские власти молодой страны, насадив исламский фундаментализм. Тонкая цепочка пограничных застав и постов вдоль границы с Афганистаном постепенно укреплялась, фактически превращаясь в линию фронта.

Здесь следует поподробнее рассмотреть, в каких условиях приходилось служить российским пограничникам в Таджикистане, учитывая, что сама Российская Федерация в тот момент своей истории переживала далеко не лучшие времена. Что же говорить о военнослужащих, находившихся в тысячах километров от большой Родины? Им вновь приходилось не только воевать, но и выживать. Ситуация со снабжением Пограничной группы ухудшалась каждый день. Во всех отрядах питание личного состава было откровенно плохим.

Опорный пункт одной из застав Пянджского отряда

Но в самой худшей ситуации оказались те, кто служил на постах. А именно посты в 1993 году стали основой охраны и обороны границы. Как правило, пост размещался на тактически выгодном участке местности, чаще всего на командной высоте, доминирующей над местностью, откуда удобно было вести огонь. Там обустраивался опорный пункт, полностью врытый в землю: траншеи, блиндажи, землянки. В таких условиях люди несли службу по полгода.

Очевидцы вспоминали, как менялись те, кто служил на постах. По прибытии военнослужащие были жизнерадостными, полными физических и душевных сил, воспринимали происходящее как приключение. Готовить на костре, жить в землянке, находиться в очень ограниченном пространстве, окруженном минными полями.

Обычно жизнерадостного запала хватало месяца на три. Затем постепенно начиналось уныние. Через пять – шесть месяцев это оказывались совершенно другие люди. Ломались даже те, кто был силен физически и морально. Начинались необъяснимые с точки зрения логики происшествия. Военнослужащие шли на минные поля, прекрасно зная, что там есть мины. Хотели сорвать какие-то фисташки с кустов, росших там, собрать грибы. Подрывались. Случались «самострелы», конфликты и драки из-за пустяков. Когда начинали выяснять, в чем дело, оказывалось, что все дело в психологической усталости личного состава от скученности, ограниченной территории и однообразия. Многие военнослужащие сознательно калечили себя, лишь бы их эвакуировали с границы.

Опыт пограничной службы указывал, что несение службы в подобных условиях должно быть посменным – не более трех месяцев. После чего необходимо дать людям перерыв хотя бы на неделю или две для восстановления психологического равновесия в цивилизованных условиях: выспаться, сходить в увольнение, посмотреть фильм в кинотеатре, увидеть новые лица. Но в Таджикистане никакие нормативы не соблюдались – людей не хватало, нужно было прикрывать границу.

Взаимоотношения с местным населением – небезынтересный вопрос. В советские времена мы своей службой, конечно, вносили дискомфорт в жизнь местного населения. Но подобное было настолько в рамках закона, что все понимали: это необходимость. В конце концов, в первую очередь мы прикрывали именно население приграничных районов. А в Афганистан частенько передавали продукты, предметы первой необходимости. Нельзя сказать, что мы были единым целым с населением, но во всяком случае ни одно мероприятие без участия пограничников не обходилось. Взаимная помощь была в порядке жизненного цикла: мы помогали, нам помогали, каждый в меру своих возможностей.

Приведу пример. На Памире был интересный кишлак Иогит, поселение шиитов. Он поражал количеством жителей с высшим образованием. Из каждой семьи семеро из десяти детей уходили в Душанбе, в Куляб, где учились в техникумах, оканчивали институты и… возвращались обратно в кишлак. Работы на всех не хватало, конечно, и получался парадокс: киномеханик с высшим образованием, водитель с высшим образованием, не говоря уже об учителях. Как было не гордиться потенциалом советского народа, который мы охраняли и защищали!

Но волею случая я попал туда, уже будучи командующим группой. Встретился с аксакалами, которые помнили меня еще лейтенантом. Страшно было слышать от них обреченные просьбы: «Командир, если вы не поможете, мы эту зиму не выживем, просто вымрем…» Пришлось подключать властные структуры Таджикистана, авиацию. Забросили в Иогит и другие поселения несколько вертолетов муки. Потом мне рассказали о том, что в кишлаках муллы в намазах упоминают имя русского генерала… На душе легче от этого не становилось. Горько было.

В 1990-е отношения с населением Таджикистана очень изменились. Законно заработать было попросту невозможно в этой горной полосе. Местные жители вынужденно вступали в преступные кланы, участвовали в наркотрафике, рисковали. Как-то на встречу с местным населением в Хороге я пригласил Эмомали Рахмонова. Из толпы вышел мужчина под два метра ростом, дважды чемпион Советского Союза по борьбе, с высшим образованием. «У меня семь девочек, – обратился он к Рахмонову. – Я чем их должен кормить, президент?! Вы, власть, сможете прокормить моих детей? Зачем вы меня уговариваете не контактировать, не нарушать… Вот пограничники нас ловят. Ну тут кто кого! Мы на них не в обиде!» Цинично? Да, они все понимали. Действительно, кто кого… И к нам тогда ненависти было меньше, чем к официальным властям.

Не ошибусь, если со всей ответственностью скажу, что в отряде ко всему происходящему на границе, да и в гарнизоне все военнослужащие и члены семей относились не просто серьезно и с высокой самоотдачей, а, я бы даже сказал, с чувством сострадания, поддержки и помощи. Помню одну из своих рабочих встреч с женсоветом пограничного отряда. Не было ни одной сферы социальной и материальной, которая их бы не интересовала. Беспокоило все: семьи на заставах, занятость женщин, быт, снабжение, учеба детей и т. д. И все эти вопросы необходимо было командованию отряда решать. Именно на этом совещании я предложил подробный план реализации всех вопросов, поднятых на женсовете. Одним из предложенных вариантов было создание гарнизонной школы и детского сада. Безусловно, что задачу в первую очередь себе я ставил, казалось бы, непосильную. Но лишь на первый взгляд. Замысел решения этого вопроса у меня созрел ранее. На следующий день мы совместно с начальником тыла подполковником Шемякиным и заместителем по воспитательной работе и подготовке подполковником В. Н. Чебаевым начали ревизию зданий – и в первую очередь офицерского общежития и офицерской столовой, а также прилегающих к ним построек. Решение было принято, и заключалось оно в переводе всех проживающих там офицеров и прапорщиков в жилой городок, с квартирами в отряде на тот момент проблем вообще не существовало. В общежитии было решено провести перепланировку и ремонт под школу с выполнением всех строительных и санитарных требований. Аналогично было освобождено под детский сад и соседнее здание. В течение месяца все было приведено в надлежащий вид. В детский сад члены семей несли все кто что мог: кроватки, мебель, игрушки, проигрыватели, детские пластинки и кассеты, кухонную посуду и спортинвентарь. Все было основательно обустроено и засажено цветами. Для школы с инвентарем: столы, парты, доски, минимальный набор приборов и оборудования для кабинетов химии и физики – помогли главы районов, за что от нас всем им большое спасибо. Вопрос по укомплектованности кадрами вообще не стоял, в подавляющем большинстве жены офицеров имели педагогическое образование. Учителя из пос. Московский стремились устроиться на работу в гарнизонную школу. Безусловно, мы их брали, но критерии отбора были самые тщательные. Много оставалось проблем и вопросов. По той же программе, регистрации, законности, тем же учебникам, тетрадкам и ручкам. Но другого выхода не было. Детей необходимо учить, создать комфортную и безопасную среду их нахождения. Более того, мы выделили жилье для семей офицеров, которые решали боевые задачи с риском для жизни, но подвергать риску женщин и детей было бы с моей стороны непростительно и преступно. Поэтому и родилось решение всех вывезти с застав, предоставить жилье, трудоустроить и дать детям возможность учиться и воспитываться среди своих сверстников. Я искренне благодарен и по сей день Директору ФПС РФ генералу армии А. И. Николаеву, который в первый день своего пребывания в отряде вник до мелочей во все аспекты служебно-боевой деятельности пограничного отряда. Я ему доложил самые мелкие и, казалось бы, малозначительные детали, от которых во многом зависел моральный настрой коллектива и членов семей. Доложил, что возникла острая необходимость строительства нового банно-прачечного комбината, проблемы школы и детского сада. Он просто коротко сказал: «Идем все посмотрим по месту». Я ему представил все. Он пообщался с учителями и воспитателями. Я видел его удивление. Но когда я ему доложил, что требуется утвердить штат, чтобы люди получали зарплату, он спросил: «А сейчас как?» Ответ мой был таков: «Офицеры, начиная с меня, командира и командования отряда, отдают свой паек. Голодно». Решение генерал принял однозначное: школе и детскому саду быть. Через три дня мы получили приказ Директора ФПС РФ с утверждением штатного расписания. На протяжении всего своего периода командования пограничным отрядом генерал армии Андрей Николаев порядка шести раз еще подвергал личной проверке отряд. От него исходила энергия заботы и чувство высочайшей ответственности за судьбу границы и ее людей, а самое главное – присутствия российского флага на таджикской земле. Были системные звонки Директора из Москвы и общение его со мной по телеграфу. Вопросы всегда были конкретны: выводы из обстановки, решение, силы и средства. Я докладывал всегда спокойно и уверенно. Всегда звучал в конце вопрос: «В чем нуждаетесь?» – и всегда: «Берегите людей». Для меня это была серьезная служебная и жизненная школа. И я ему за эту школу безмерно благодарен.

Так было заведено – и стало правилом. Пограничный отряд стал большой дружной семьей, где находили свое эмоции радости, грусти и скорби за горечь утрат и поражений. Люди делились всем, чем могли. Делились пайком, отдавая его местным жителям, в первую очередь детям, в школы, больницы и детские дошкольные учреждения. Народная пограничная дипломатия рождалась не на силе приказа, а на сострадании, стремлении помочь ближнему и разделить тяготы и лишения тяжелого времени. Об этом надо говорить и писать, так как мы в силу своих служебных обязанностей просто честно делали свою работу, но члены семей – их никто не заставлял. Я помню, когда в Пархар прилетал президент Таджикистана Э. Ш. Рахмонов с министром обороны РФ генералом армии П. В. Грачевым и мы вместе с гражданской администрацией доложили реальную обстановку происходящего, Грачев не сдержал своих слез – заплакал. Да и по-человечески его можно понять. Это был не блокадный Ленинград, все же на календаре был 1993 год – и тут такое. Надо признать, что отданные им приказы были выполнены в кратчайшие сроки, по развертыванию полевого госпиталя и гуманитарной помощи – в течение трех дней. Все это было населением по достоинству оценено. Заставы, комендатуры стали центрами внимания подлинных интернациональных отношений пограничников и местных жителей. Помогали всем, чем только могли.