Текст книги "Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе"

Часть 3
Пылающая граница

Период 1994–1996 годов стал решающим в ходе гражданской войны в Таджикистане. В это время российские пограничники и миротворцы действовали на основании ряда соглашений, подписанных между правительствами России и Таджикистана. 27 января подписано соглашение между правительствами РТ и РФ о военно-техническом сотрудничестве. 31 марта – соглашение между правительствами РТ и РФ о порядке комплектования и прохождения военной службы пограничниками РТ в Погранвойсках РФ, находящихся на территории РТ. 15 июля подписано соглашение между правительствами Таджикистана, России и Узбекистана о сотрудничестве в охране внешних границ. 16 июля подписано соглашение между правительствами Таджикистана и России о межгосударственных воинских перевозках в интересах охраны внешних границ государств – участников СНГ. В октябре было сформировано объединенное командование Коллективных миротворческий сил в Республике Таджикистан, 20 октября подписано соглашение между правительствами Таджикистана и России о командировании российских военных советников в Республику Таджикистан.

В 1994 году Группой ПВ РФ в РТ было проведено 7 пограничных операций, пресечено свыше 460 попыток нарушения границы, задержано 223 нарушителя границы. Произошло 91 боевое столкновение с нарушителями границы. В боях погибло 42 и ранено 60 пограничников. Еще трое военнослужащих погибли в результате террористических акций. Пограничная авиация совершила 146 боевых вылетов. В ходе служебно-боевой деятельности захвачено 22 установки для пуска реактивных снарядов, 4 миномета, зенитная установка, 21 безоткатное орудие, 37 гранатометов, 68 противотанковых мин, 3958 штук реактивных снарядов, выстрелов к безоткатным орудиям и ручным противотанковым гранатометам, 269 мин к 82-мм минометам, 3 крупнокалиберных пулемета, 105 единиц стрелкового оружия и свыше 29 тыс. боеприпасов, 392,4 кг наркотических средств.

В 1995 году состоялось несколько раундов межтаджикских переговоров, в ходе чего было продлено соглашение о прекращении огня, которое в реальности вновь не соблюдалось. В связи с постоянной эскалацией конфликта 17 февраля в обращении к Совету Безопасности ООН президенты России, Казахстана, Киргизии и Узбекистана предложили предоставить свои подразделения, входящие в состав КМС, в качестве миротворческих сил ООН.

В 1995 году части Министерства безопасности Таджикистана значительно укрепили свои позиции. Впервые правительственные силовые структуры республики ввели свои подразделения в Горно-Бадахшанскую автономную область – ГБАО. Это позволило нарастить силы по охране и обороне границы, значительно повысить оперативность взаимодействия разнородных многонациональных сил и средств, проводить широкомасштабные операции.

Пограничники ГПВ РФ в РТ решительно нарастили усилия прежде всего на памирском направлении. Произошли перегруппировка части сил и выставление ряда дополнительных постов, что позволило уплотнить боевые порядки. Однако обстановка на таджикско-афганской границе по-прежнему оставалась сложной. Вооруженные группы оппозиции постоянно предпринимали попытки прорыва в Таджикистан на участках Московского и Хорогского отрядов. В ответ пограничниками проводились пограничные операции. В результате только за март – апрель 1995 года в результате 6 таких операций было ликвидировано 86 групп противника.

Ответные действия противника также наносили серьезный урон российским пограничникам, миротворцам и правительственным силам. Так, за период боевых действий с 7 по 16 апреля 1995 года потери ГПВ РФ и воинских контингентов Таджикистана и Казахстана составили 41 погибшего военнослужащего (6 – российских, 17 – казахских и 18 – таджикских граждан) и 85 раненых. Всего же 1995 году в результате обстрелов и в боевых столкновениях погибло 65 российских пограничников, 125 было ранено.

Подразделениями ГПВ РФ в РТ было предотвращено 163 попытки прорыва границы, задержано 220 нарушителей. Подразделения группы 148 раз подвергались обстрелам, 24 раза вступали в боевые столкновения с нарушителями границы. Пограничная авиация совершила 267 боевых вылетов. У преступных групп изъято 16 орудий и минометов, 27 установок для пуска реактивных снарядов и гранатометов, 238 ед. стрелкового оружия, свыше 640 мин, снарядов и ручных гранат, 50 тыс. различных боеприпасов.

В начале 1996 года межтаджикские переговоры шли в непрерывном режиме. В таком же режиме велись и боевые действия на различных участках границы. Вооруженная оппозиция не оставляла попыток переломить ситуацию вооруженным путем. Однако к тому времени группировка российских пограничников увеличила свои силы настолько, что рубеж между Таджикистаном и Афганистаном стал непроницаемым.

В 1996 году силами Пограничной группы ФПС РФ в РТ были проведены 3 крупные пограничные операции, произошло 29 боевых столкновений с нарушителями границы, пресечено 86 переправ через границу. В боестолкновениях погибло 11 пограничников, 19 военнослужащих получили ранения. Пограничная авиация совершила 98 боевых вылетов. В ходе служебно-боевой деятельности было задержано 209 нарушителей границы, изъято более 180 ед. стрелкового оружия, более 5 тыс. шт. различных боеприпасов, свыше 2,2 т наркотических средств, в том числе 6,5 кг героина. Обнаружено и уничтожено 9 схронов с оружием и боеприпасами, 8 установок для пуска реактивных снарядов, 31 реактивный снаряд, 25 минометов и гранатометов, 7 пулеметов ДШК, 3 зенитные установки.

Попытки пробиться через границу не принесли лидерам вооруженной оппозиции успеха, и они были вынуждены усесться за стол переговоров. 19 июля 1996 года на межтаджикских переговорах, проходивших в городе Ашхабаде, стороны подписали совместные заявления о прекращении боевых действий до конца года.

Стабилизации обстановки на таджикско-афганской границе и локализации гражданской войны способствовала целенаправленная погранпредставительская деятельность, проводившаяся под руководством командующих Группой Пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан генерал-лейтенанта Анатолия Чечулина и сменившего его в мае 1995 года генерал-лейтенанта Павла Тарасенко. По их инициативе и при непосредственном участии были проведены десятки встреч с представителями пограничной охраны Афганистана с привлечением послов этой страны и России в Таджикистане, руководства Горного Бадахшана. В результате на территории Афганистана была создана 25-километровая зона безопасности, за воспрещение нахождения боевиков в которой отвечали афганские пограничники.

В ходе переговоров руководства ГПВ РФ в РТ с командованием соединений и частей афганских вооруженных сил (в частности, с командирами 24-го пехотного полка А. Аввалом и 6-го армейского корпуса Наджмутдином) была достигнута договоренность об отводе вооруженных формирований ДИВТ от линии границы на 25–30 км в глубь Афганистана и создании 30—35-километровой зоны безопасности вдоль границы на контролируемых ими участках.

Номинально братоубийственная война закончилась, однако мир в Таджикистане не наступал еще долгое время. Продолжалась подрывная деятельность вооруженных формирований боевиков непримиримой таджикской оппозиции, которые пытались восстановить свое влияние в районах, утраченное в результате создания зон безопасности. Кроме того, как в Таджикистане, так и в северных провинциях Афганистана продолжались боестолкновения между военно-политическими группировками различной ориентации, а также откровенными бандформированиями. Это заставляло российских пограничников находиться в режиме постоянной готовности к бою.

Напряженность нарастает

В 1994 году произошла резкая активизация нападений на подразделения ГПВ РФ в РТ. Проходившие в Тегеране межтаджикские переговоры привели к подписанию сторонами «Соглашения о временном прекращении огня и других враждебных действий на таджикско-афганской границе и внутри страны». Однако в реальности оно не выполнялось.

Зимой и весной 1994 года пограничные заставы и посты периодически подвергались обстрелам и нападениям. При этом ударить могли не только со стороны Исламского Государства Афганистан (ИГА), но и с тыла – с таджикской территории. Пограничные отряды были вынуждены перейти от оборонительных действий к упреждающим. Стали широко применяться упреждающие огневые налеты по противнику, засадные и разведывательно-поисковые действия. Проводились и достаточно масштабные пограничные операции. Например, в мае 1994 года на полуостровах Найги и Курган-Тюбинский пограничникам Пянджского отряда удалось блокировать и уничтожить крупную банду вооруженных боевиков.

Однако накал боевых действий еще не наступил. Решающие схватки на таджикско-афганской границе были еще впереди, а пока стороны только готовились к жаркому лету 1994-го.

В мае 1994 года в Московском пограничном отряде была закрыта гауптвахта, что свидетельствовало о высоком морально-психологическом состоянии личного состава. А причиной тому послужило одно обстоятельство. 19 мая, когда я находился на посту передового управления «Иол», начальник штаба доложил мне по телефону, что с гауптвахты сбежало 14 человек. Я отдал все необходимые распоряжения по поисковым мероприятиям и приступил к изучению обстановки.

Неожиданно начальник оперативного отделения штаба отряда майор С. В. Данилин доложил, что ко мне на беседу просится группа из четырнадцати военнослужащих. Тех самых! Я дал команду представить их мне через 30 минут. В указанное время передо мной стояли бойцы. Все в отутюженной форме, с подшитыми воротничками, одним словом, в образцовом состоянии. На вопрос «почему сбежали?» последовал совершенно неожиданный ответ. Оказалось, парням стало стыдно за то, что их товарищи воюют, а они сидят на «губе». Вот так в экстремальных условиях и открываются характеры людей! Считаю, если им верить, если вселить веру в себя, то они превращаются в былинных чудо-богатырей. В этом и есть секрет русского духа!

А тогда, внимательно всех опросив и выслушав, я дал команду майору Данилину подготовить к 20.00 мандатную комиссию. В итоге все бойцы были распределены по боевым подразделениям с учетом воинских специальностей. Заместителю по воспитательной работе и подготовке подполковнику В. Н. Чебаеву поручил подготовить распоряжение о том, что с этого дня в Московском ПО ГО гауптвахты нет и больше не будет!

О своем решении доложил командующему Группой генерал-лейтенанту А. Т. Чечулину, а также информировал военного прокурора генерал-майора юстиции А. В. Тритецкого.

К тому времени в Московском отряде многое изменилось в лучшую сторону. Прежде всего были устранены многие недостатки, связанные с организацией обороны, характерные для предыдущего года. В первую очередь это касалось вопросов скрытности управления и организации взаимодействия между боевыми порядками, взаимодействующими и приданными средствами. Мною лично и штабом все задачи до мельчайших деталей отрабатывались на картах, схемах, макетах местности, а также на местности – в ходе рекогносцировок. Активно использовался ВПУ – воздушный пункт управления. Все командиры не просто докладывали, что уяснили поставленную задачу, но делали это по всем пунктам: от рубежа к рубежу, с системой огневого поражения и огневой поддержки артиллерии и авиации. По-другому никак нельзя.

На всем горном участке отряда была проложена проводная связь. Это касалось не только застав и постов боевого охранения, но и армейских батальонных и ротных тактических групп, а также артиллерийского дивизиона и так далее. Связисты славно потрудились, обеспечив устойчивую, надежную, бесперебойную, а главное – скрытую связь. Это практически лишило противника возможности прослушивать наши радиопереговоры, забивать и вмешиваться в наш радиообмен, давать ложную информацию.

О том, что противник пытается давать «дезу», мне довелось убедиться лично. При заходе эскадрильи вертолетов на боевой курс в районе Шпиляю на их рабочую частоту вышли «духи». Под видом наших подразделений они указали неверные координаты для нанесения РБУ. Фактически удар должен был быть нанесен по нашим боевым порядкам. Кроме того, они запросили посадку бортов в районе пшеничного поля у подножия высоты Тург – якобы для того, чтобы забрать раненых. Как позже оказалось, на поле вертолеты ждала гранатометная засада – и неминуемая гибель.

К счастью, к тому времени всех вертолетчиков и командиров боевых порядков я знал по голосам. Немедленно выйдя на связь с командовавшим вертолетчиками майором Виталием Алексиенком, в открытом эфире сказал ему:

– Виталя! НЕ слушай. Там духи. Срочно уходи на второй круг!

Команда им была выполнена своевременно. Духи открыли огонь, но борта уже были вне зоны поражения. Затем, совершив боевой разворот, эскадрилья удачно нанесла РБУ по боевым порядкам противника.

Между тем начиная с весны 1994 года обстановка на границе постоянно обострялась. В апреле группой полевого командира Гафара была предпринята попытка захвата полуострова Камсалык и прорыва на участок 48-го погранотряда. В результате боя она была уничтожена.

После этого я провел встречу с афганским генерал-лейтенантом Кози Кабиром. На ней открыто заявил: если повторится еще одна такая акция со стороны боевиков ОТО и афганских моджахедов в отношении пограничников или мирных населенных пунктов на территории Таджикистана, то его родной кишлак я снесу с лица земли огнем артиллерии.

Вроде бы все успокоились, но летом 1994 года противник начал проявлять активность на ряде соседних участков. Как раз в то время к нам с супругой после окончания первого курса Тверского СВУ прилетел сын. Решил провести отпуск в Московском отряде. Жаль, но у меня практически не было времени на общение с ним. В лучшем случае наше общение проходило в моем рабочем кабинете.

4 августа начальник разведки отряда майор С. В. Катунцев доложил о подготовке противником ряда акций и провокаций на Хоунском направлении, а также об активизации боевиков на сопредельной территории – в районе Шальмунд-Кадора-Явиз. Ничего хорошего это не предвещало. Отдав распоряжения подразделениям первой линии и поставив задачи управлению отряда, я возглавил резерв, который вылетел шестью Ми-8 на 12-ю заставу.

При подходе бортов к месту высадки прошел доклад, что Тург, перевал «Навранга», где находились посты боевого охранения, и сама 12-я ПОГЗ подверглись интенсивному ракетно-артиллерийскому обстрелу, а в районе Шальмунда выявлена переправа противника на нашу территорию. Отработать бортами по переправе с десантом на борту было рискованно. Я принял решение осуществить высадку десанта методом зависания на четырех площадках 12-й заставы, затем провести воздушную разведку и уничтожение выявленного противника. Эта задача успешно была выполнена.

Быстро темнело, предстояло ведение боевых действий ночью. Мною с командирами подразделений первой линии, приданных и поддерживающих сил были уточнены и отработаны все вопросы огневого поражения, взаимодействия, управления и связи.

К 23.00 активность противника возросла. Обстрел подразделений то нарастал, то затихал. По опыту и характеру действий боевиков я понимал: все только начинается, самое худшее следует ожидать в 3–4 часа ночи, перед рассветом. Так оно и получилось. Артобстрелы 4-й и 5-й позиций 12-й заставы начались в 3.30. В ответ противник подвергся мощному огневому налету со стороны нашей артиллерии. По нему были нанесены РБУ силами пограничной авиации. Бой продлился до 5.35.

Когда все затихло, я начал обход боевых порядков. И на четвертой позиции принял доклад старшего лейтенанта Дмитрия Разумовского о результатах ночного боя. И тут увидел своего сына! Полностью экипированного по десантному варианту, с АКМ в руках. Он, увидев меня, радостно крикнул:

– Пап, ну мы им и дали!

Я ничего ему не сказал, даже виду не подал, что это мой сын. Поставил задачу начальнику продовольственно-финансовой службы тыла отряда лейтенанту А. К. Гаракоеву обеспечить горячим питанием личный состав группировки, а на отдаленные участки доставить воду и горячую пищу в термосах с помощью горно-вьючных групп (таковые были созданы с помощью местных сил самообороны и местных гвардейцев).

Только затем спросил у Разумовского:

– Как суворовец Масюк оказался в боевых порядках?!

Я хорошо помнил, что после постановки задачи десанту попрощался с сыном и дал команду своему водителю отвезти его домой. Затем вместе с комэском подполковником С. П. Быковым обсуждал детали предстоящего перелета и организации высадки десанта. Оказалось, что в этот момент сын попросил водителя остановить УАЗ и, выскочив из машины, сел в один из вертолетов. На нем был камуфляж, который по моей просьбе кинодокументалист Сергей Говорухин привез мне из Москвы, а также подаренные мной десантное снаряжение и ботинки с высокими берцами. Одним словом, сын легко затерялся в общей массе десантников и не привлек внимания экипажа. Когда подросток оказался на позиции, начальнику заставы старшему лейтенанту О. А. Булякову и старшему лейтенанту Д. В. Разумовскому ничего не оставалось, кроме как выдать ему оружие и проинструктировать, как себя вести.

Но это был не конец истории. К 10.30 прилетел командующий ГПВ ФПС в РТ генерал-лейтенант А. Т. Чечулин. Заслушав мой доклад, он задал вопрос:

– Что в боевых порядках делает ваш сын, суворовец Масюк, и где он сейчас?

Оказывается, что особисты по своим каналам доложили командующему об этом безобразии. В ответ я сказал, что на позициях 820 человек личного состава и все они чьи-то сыновья. И что я как командир, даже если бы знал, что сын оказался в боевых порядках, не стал бы прятать его и отправлять в тыл.

Выслушав меня, командующий ответил, что я за это буду строго наказан. Затем дал команду вызвать суворовца. Когда сын прибыл, Чечулин приказал сдать оружие и боеприпасы, пригласил его в блиндаж, угостил чаем и побеседовал. Через час командующий вылетел в управление 117-го отряда, прихватив сына. Прибыв в часть, генерал вручил ему знаки «Отличник ПВ» I и II степени. Ими сын гордится и по сей день.

Когда я после стабилизации обстановки вернулся в отряд, жена ни словом, ни эмоцией не выразила своего недовольства вояжем сына. Лишь когда мы остались наедине, она чисто по-женски расплакалась. Но, хоть и дала волю своим чувствам, ни разу не обвинила меня в этой отцовской халатности.

Взыскание я тогда все же получил, но в личное дело стараниями кадровиков оно записано не было. Вообще-то за свою командирскую судьбу я имел три неполных служебных взыскания. Одно – от генерал-лейтенанта А. Н. Мартовицкого за то, что не выполнил приказ и не сократил в своем отряде артиллерийские подразделения, а артиллеристов не отправил на заставы в роли стрелков. Второе от Чечулина – за сына. А третье – от Директора ФПС РФ генерал-полковника А. И. Николаева (там возник конфликт интересов из-за моего несогласия с докладом начальника тыла ФПС генерал-лейтенанта Коробки). Все эти три наказания для меня были как награды.

Всю первую половину 1994 года Пянджская ММГ была чем-то вроде пожарной команды, которой затыкали то и дело возникавшие дыры в обороне. Зачастую мангруппу выбрасывали на голое место. Мы зарывались в землю, строили временные жилища из подручных материалов. Я родился в сельской местности и умел класть кирпич, но у местных овладел навыками строительства из глины. Местная глина была очень липкой и хорошо держала форму. Из нее создавались кирпичи. Глину заливали в формы и выкладывали на солнце. Через пару дней на солнцепеке кирпич затвердевал. Если по такому щелкнуть ногтем, раздастся характерный звон.

Из кирпичей выкладывали стены, которые скрепляли раствором из глины. Сверху в качестве стропил использовали пару бревен. На них настилали камыш, заливали опять же глиной – получалась крыша. Пол помещения также был глиняным. И вот когда построишь такое сооружение, появляются тыловики и списывают за твой счет стройматериалы: рубероид, древесину, кирпичи, цемент, шифер и прочее.

Военнослужащий Пяджской ММГ выдвигается на позицию со станковым противотанковым гранатометом СПГ-9

Хозспособом обеспечивалась чуть ли не вся жизнедеятельность. У меня служил капитан Вячеслав Добряков. Сам он был из «пиджаков»⁷7
  Пиджак – в Вооруженных силах России прозвище офицеров, окончивших военные кафедры гражданских вузов.


[Закрыть] и в военном деле смыслил мало. Зато был крепкий хозяйственник – умудрялся даже выпекать хлеб в солдатских мисках. И здорово строил.

Бывало, поставишь ему задачу:

– Вячеслав Владимирович, нужно построить взводный опорный пункт.

– Я же не знаю, как именно.

И вот берешь палку и чертишь ему этот «опорник» на земле:

– Здесь должны быть траншеи, здесь – бруствер, за ним – позиция для АГС, там – санитарный дворик…

На листочке указывал ему ширину, глубину и прочие параметры – и дальше не беспокоился: Добряков контролировал работу солдат и в точности исполнял задуманное. Лишь покрикивал на подчиненных:

– Смотрите не затопчите линии на земле!

С ним мы построили множество объектов. А на временном посту «Шуранысай» даже отгрохали баню. Мы вдвоем клали стены, а солдаты подносили нам кирпичи. Из люков от списанных бронетранспортеров в парилке соорудили «каменку».

У Добрякова был лишь один недостаток: если начинал пить алкоголь, то уходил в запой. Поэтому у нас была договоренность: пока на посту, он не пьет. Но затем я давал три дня выходных, чтобы он мог оторваться на полную катушку. Вячеслав Владимирович уходил в город Пяндж, находил там русскую бабушку (коих тогда оставалось еще немало), помогал ей по хозяйству, что-то чинил, а в свободное время пил водку. Добрякова любили все. Он всегда носил с собой конфеты, которые раздавал местной детворе.

Чтобы как-то облегчить себе жизнь на пограничных постах, мы постоянно занимались их благоустройством. Только периодически сдавали их прибывающим из России на пару месяцев мангруппам, которые понимали, что они здесь временно, поэтому ничего не жалели. После их пребывания нам приходилось все восстанавливать заново. Зная хватку тыловиков, можно предположить, что нашим трудом они успешно пользовались. Быстро оформляя объекты, как будто ими построенные, представители тыловых служб имели возможность списывать множество строительных материалов. У них даже дувалы, выложенные нами из глины, могли стать кирпичными и оштукатуренными цементом.

Поскольку финансирование и снабжение пограничной группы было ужасающим, российским пограничникам приходилось демонстрировать чудеса изобретательность, чтобы элементарно выжить. В одном месте Пянджского отряда находилось подразделение, которое прозвали «диогенами». Потому что оно жило в бочках. Только не простых, а огромных заброшенных цистернах для хранения воды, стоявших вдоль берега реки. Инженеры отряда автогеном прорезали в стене цистерны двери, внутрь установили нары – жилье готово!

Ряд пограничных постов Пянджского и Московского отрядов размещались в подземных убежищах, оставшихся со времен войны в Афганистане

Другая застава – «Луна» – полностью находилась под землей. На поверхности виднелась только вышка. Сначала это был временный пост, но потом он стал полноценной заставой. Стены казармы и других подземных помещений сделаны из бетона. Условия жизни оказались настолько некомфортными, что с ума сойти можно было! За жившими там пограничниками закрепилось прозвище «дети подземелья».

Соответственно, если посмотреть, кем и как комплектовалась наша пограничная группа в Таджикистане, то становится очевидным, что людские потери зачастую у нас были небоевые. К сожалению, непростительно часто пограничники погибали не в схватке с противником, а из-за неосторожного обращения с оружием и боеприпасами, нарушения мер безопасности: то кто-то кого-то в нетрезвом состоянии расстреляет, то по ошибке, из-за неграмотно организованного взаимодействия пограничных нарядов. Порой люди героически гибли, но из-за халатности своих начальников, которым вместо привлечения к ответственности Героев России давали и орденами награждали.

Характерной стала гибель капитана Худойкулова, узбека по национальности, уроженца Пянджского района. В отряде он служил медиком-стоматологом. Изумительный был врач – поставленные им пломбы стоят до сих пор! Погиб в ходе проведения учебных стрельб из автоматического станкового гранатомета АГС-17. По технике безопасности из подобного оружия учебные стрельбы проводятся только с использованием инертных гранат, в касках и бронежилетах. Эти требования безопасности были нарушены. Да еще позади стрелявшего стояла толпа зевак.

Позже выяснилось, что офицер – руководитель стрельб заранее отрегулировал как положено прицел. Однако после него к гранатомету подошел сержант-таджик и переставил прицел по своему усмотрению. В результате ствол гранатомета опустился вниз.

Когда один из офицеров открыл огонь, сразу несколько гранат разорвалось буквально рядом с учебной точкой. Повсюду полетели осколки, в том числе в стоящих возле учебного места. Несколько человек сразу же упало на землю. Пострадавших могло быть больше, поскольку крупный осколок попал в «улитку» с гранатами и разрушил один из боеприпасов. Повезло: он не взорвался.

Стали осматривать пострадавших. Один из офицеров лежал на боку, держась за живот. У него был шок, он не понимал, что произошло. Спрашивал только:

– Мужики, что случилось?

Я осмотрел ранения – аккуратные отверстия, без крови. Стало ясно, что осколки пробили ему мочевой пузырь и происходит внутреннее кровотечение. Тут стоявший рядом лейтенант заголосил по-бабьи:

– Крови нет! Это плохо!

Я его отругал:

– Иди отсюда, не голоси!

Хуже всего было Худойкулову. Он лежал на земле, держась за живот, и что-то причитал по-узбекски. Я подошел к нему, осмотрел рану и понял: дело плохо.

Подогнали БТР, чтобы эвакуировать раненых. Худойкулова несколько офицеров уложили на плащ-палатку и стали затаскивать через боковой люк ногами вперед. Я им крикнул:

– Нельзя ногами вперед, плохая примета!

Но те не стали слушать.

Худойкулова доставили в местную Пянджскую больницу. Тамошние врачи провели экстренную операцию, сшили поврежденные органы. Но они не заметили одного перебитого кровяного сосуда. Так наш стоматолог и умер от внутреннего кровотечения, не приходя в сознание.

Отпевали Худойкулова в местной мечети. Мы, офицеры отряда, донесли его до порога, дальше нас муллы не пустили – ни русских, ни таджиков. Разрешено было пройти лишь нескольким военнослужащим-узбекам. После проведения обряда погибшего в сопровождении почетного караула отвезли на узбекское кладбище и там захоронили. Запомнилось, что на могиле не было ни надгробия, ни какого-либо приметного знака.

Часто российские пограничники гибли во внеслужебное время. Например, в увольнении или при следовании в отпуск. Город Пяндж, где располагался наш погранотряд, во время гражданской войны был гнездом ваххабитов – «вовчиков». Под ними была и вся окрестная Хатлонская область. После победы сторонников светской власти – «юрчиков» большая часть «вовчиков» бежала из Пянджа и соседнего Курган-Тюбе в Афганистан или на Памир. Но многие остались, из-за чего находиться за пределами части было опасно – отношение к пограничникам в округе было враждебное. У меня в мангруппе был контрактник Котиков. Его и утопили – как котика… Отправился в очередной отпуск и пропал. Спустя какое-то время тело Котикова обнаружилось на берегу небольшого озера, расположенного неподалеку от Пянджского автовокзала. Его утопили на мелководье. Ноги оставались на суше, а голова в воде.

Не менее опасным местом была даже столица Таджикистана. В Душанбе не раз убивали российских пограничников, в том числе и из Пянджского отряда. Как-то один из военнослужащих зашел на стройку неподалеку от здания Управления Пограничной группы. Кто-то подкрался сзади и убил его ударом кирпича по голове.

В другой раз погиб лейтенант Борис Иванов, замполит одной из застав. У него умер отец, отпустили в отпуск. Пока в Душанбинском аэропорту ждал самолет, встретил своих бывших подчиненных – таджиков. Те: «Привет, лейтенант!» Предложили офицеру куда-то сходить посидеть – вспомнить службу. Завели за угол, задушили, обобрали, тело прикопали. Позже убийц таджикские органы внутренних дел нашли. Они показали, куда спрятали тело. Жена Иванова, Лена, опознала его по коронкам на зубах.

Погибали военнослужащие порой непредсказуемо, от совершенно неожиданных причин. Как-то пограничники нашего отряда отдыхали на берегу Пянджа. Один из них, Хасанов, решил на спор сплавать через протоку на соседний остров. Проплыл половину дистанции и неожиданно на глазах у всех исчез под водой. Словно кто-то резко утянул его вниз. Тут же кинулись на помощь – не нашли. Затем долго искали внизу по течению, на островах, на афганском берегу – безрезультатно. Решили, что Хасанова утащил сом.

Сомы в Таджикистане огромные, и местные жители их очень боятся. Когда вода заполняла прибрежные протоки, в них на нерест устремлялась рыба. В отряде тут же формировалась группа рыболовов из состава прапорщиков и вольнонаемных. Тыловики давали им машину и сети-бредни. Обычно удавалось заготовить для отряда рыбу на год вперед. Попадались и сомы. Помню, как поражался, видя в морозильной камере висевшие на крюках туши сомов – настоящие чудовища по 120–150 килограммов. Самый большой из выловленных в Пяндже весил 180 кг! Говорят, в Амударье встречались и более крупные экземпляры.

Сам я также едва не стал жертвой реки. Во время очередного поиска нам группой предстояло обследовать один из островов на реке Пяндж. Поплыли через протоку. Течение оказалось неожиданно бурным. Плыть в таком следовало с автоматом в положении «оружие за спину», гребя против течения, на спине, далеко выбрасывая руки. У меня в кармане были сигареты. Думаю, сейчас их намочу, пропадут. Так хоть одну выкурю, что называется, «про запас». Выкурил сигарету быстро – за пару тяг и поплыл. Проплыл половину протоки – и вдруг сбил дыхание: сигаретный дым дал о себе знать.

Чуть замешкался, и меня начало резко сносить мимо острова. Гляжу – прапорщик Степан Шишин бежит вдоль берега и кричит: «Костян, гребани немного! Я тебя поймаю!» К счастью, сначала я смог зацепиться за какой-то камень, снизить скорость и подгрести к берегу. А там Степан ухватил меня за шиворот и вытянул из потока.

Кстати, я недаром упомянул моего спасителя. Таких, как Шишин, надо ставить в один разряд с Карацупой, нашим знаменитым пограничником. Степан службу на границе нес со своей личной овчаркой, неоднократно раненным и контуженым псом Берри, которого нарушители границы боялись как огня. Да и не одного меня Степан из воды вытаскивал. Как-то таджик-контрактник в дозоре шел вдоль берега, который подмыла река. Огромный пласт земли ухнул в воду, увлекая солдата за собой, его стремительно понесло в Пяндж. Шишин прыгнул следом и спас сослуживца. Вот такой он, Степан Шишин!