Текст книги "Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе"

Развал Союза я встретил в Восточно-Казахстанской области в должности заместителя коменданта пограничной комендатуры, имея воинское звание майор и полную неясность о своем будущем.

Если кто помнит начало девяностых вообще, то не будет возражать, что основным определением того времени были такие слова, как «бардак» и «неразбериха». Кто мы? Кому подчиняемся? Где теперь наша Родина – в СНГ или Казахстане? И где ее границы? Ответа толком никто дать не мог.

Значительная часть моих сослуживцев – офицеров и прапорщиков – собрались перевестись из Казахстана в другие страны, чаще всего просто по этническому признаку: русские – в Россию, украинцы – на Украину, белорусы – в Беларусь и так далее. Некоторые написали рапорты своему командованию, но осели они в сейфах без движения. Другие написали рапорты на перевод, которые отправили с оказией в управления округов в Российскую Федерацию, так как, будучи уроженцами России, решили продолжить службу там. Так же сделали и «белорусы» с «украинцами». Вскоре на этих офицеров стали приходить так называемые «вызовы», в которых сообщалось, что их желают видеть на конкретных новых местах службы.

Соответственно, данные мероприятия не добавили порядка в пограничных частях. В нашем отряде образовалась куча пустых квартир, постоянно шли проводы тех, кто получил «вызов». Для «отходных» даже выделили специально квартиру, в которой были столы, несколько кроватей для «перебравших лишнего», набор посуды. Почти ежедневно из этой квартиры раздавался исполняемый пьяными голосами новый хит Олега Газманова: «Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом… Офицеры!!! Россияне…», а в промежутках – мат в адрес правительств и президентов всех новых государств СНГ.

Наутро, с похмелья, те, кто еще не получил «вызов», шли на службу, по привычке исполняя свои обязанности. Исполнять их становилось все труднее и труднее, так как сказывался некомплект всех категорий военнослужащих. К этому необходимо прибавить резкое ухудшение финансирования и всех видов обеспечения, а также галопирующую инфляцию. Все это поставило офицеров в положение если и не совсем нищих людей, то очень бедных.

Атмосфера в воинских частях царила удручающая. Мой «шеф» – комендант пограничной комендатуры подполковник Владимир Ткаченко тогда написал рапорт, который лишний раз подтверждает состояние войск в то время: «Прошу уволить меня в запас по состоянию здоровья, так как больше не могу служить в этом бардаке».

Командование Пограничными войсками до августа 1992 года у России и Казахстана было единым. Руководители всех уровней врали нам безбожно, что пограничные войска так и останутся общими. Но 18 августа 1992 года президент Казахстана подписал указ об образовании пограничных войск республики на базе пограничных отрядов, что дислоцируются на его территории. Так, будучи рожденным на территории нынешней России, я стал казахстанцем.

Наступившее лето 1992 года стало временем настоящей гражданской войны без каких-либо ограничений. Чтобы не путаться в пышных наименованиях формирований противостоящих сторон, население Таджикистана сторонников правительства в шутку прозвало «юрчиками», а оппозиционеров – «вовчиками».

Если отбросить партийно-политическую окраску, то в ходе гражданской войны в Таджикистане противники распределялись по кланово-местническому, территориальному принципу. Во времена Советского Союза Таджикистаном традиционно руководили выходцы с севера республики – ленинабадцы. Их номинально поддерживали выходцы из Кулябской области, считавшиеся проправительственными, но на деле стремившиеся взять власть в свои руки. Они и стали «юрчиками».

Оппозиция во многом происходила из юго-западных районов страны – Курган-Тюбе и Пянджа, а также из Горно-Бадахшанской области. Жители Горного Бадахшана и Памира – исмаилиты по вероисповеданию, играли свою партию, стремясь быть независимыми от любой центральной власти. Кроме того, существовало еще множество местных группировок, а то и вовсе обычных банд. Всех их в народе прозвали «вовчиками».

Пограничники пытались сохранить нейтралитет, но это оказалось непросто. Боевики из различных группировок и просто бандиты стали нападать на пограничный транспорт, посты, воинские части и другие объекты, стремясь завладеть оружием, ГСМ и так далее. Были случаи захвата военнослужащих в заложники.

Обыск боевиков вооруженной оппозиции военнослужащими внутренних войск. Фото первой половины 1990-х годов

Сложившееся положение дел требовало принятия радикальных мер по обеспечению статуса Оперативной группы. В пограничных отрядах и частях, расквартированных в Душанбе, было принято решение о проведении офицерских собраний, на которых составлено обращение к руководству Пограничной службы России, правительству и президенту России. В пограничных частях и подразделениях, дислоцированных в РТ, состоялись офицерские собрания. На них было принято обращение к президенту РФ Борису Ельцину о принятии пограничных частей в республике Таджикистан под юрисдикцию России. Однако ответ последовал далеко не сразу.

В лучшую сторону ситуация с границами в Среднеазиатском регионе начала меняться в июле 1992 года, когда в Ташкенте прошло первое заседание командующих пограничными войсками СНГ. На нем состоялось обсуждение и парафирование проекта о создании Совета Командующих пограничными войсками государств – участников СНГ и Координационной службы при нем. Соглашение было окончательно подписано 9 октября 1992 года на встрече в Бишкеке. Оно позволило выработать общие принципы охраны внешних рубежей и взаимоотношения между национальными пограничными структурами стран СНГ.

Кошмару гражданской войны должна была положить конец 16-я сессия Верховного Совета РТ, которая открылась 16 ноября 1992 года во Дворце культуры колхоза им. Урунходжаева Худжантского района. На сессии присутствовали не только депутаты – были приглашены руководители регионов, представители общественных организаций, зарубежные дипломаты и журналисты.

Была реанимирована парализованная до этого государственная и политическая власть как в центре, так и в регионах и глубинке. Эта власть получила поддержку ближних и дальних стран – и в первую очередь России, Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана, других государств СНГ, а также США, КНДР, Ирана, Пакистана, Турции, Индии и многих других стран.

Казалось, что удалось добиться прекращения братоубийственной войны, сохранить единство Таджикистана и заложить основы для восстановления мира и спокойствия в обществе. Однако надеждам на мир не суждено было сбыться, и война продолжалась.

Современный микрорайон, в одном из домов которого была родительская квартира, считался красивейшим из новостроек в городе. О его масштабе можно судить по расположенной в нем школе, где обучались 3500 учеников, а 150 учителей дарили им свои знания. Отлаженная инфраструктура в микрорайоне не только радовала, но и вызывала чувство гордости за родной город. Кто бы мог тогда подумать, что во время гражданской войны микрорайон окажется в эпицентре противостояния «вовчиков» и «юрчиков», став их заложником?!

К микрорайону примыкал кишлак, в котором у «вовчиков» располагался штаб, координирующий действия оппозиционно настроенной части населения. Вмиг захватить его не представлялось возможным. Подступы к кишлаку боевиками охранялись, часть дорог была заминирована. Но проправительственные силы решили любым способом обезвредить бандитов. И тогда в ход пошли градобойные пушки, которые размещались по другую сторону от микрорайона родителей.

Несмотря на то что у противоградовых установок другое предназначение, «юрчики» стали их использовать как боевое орудие, а именно: пытаться прямым попаданием достичь «цели» – кишлака, в котором скрывались оппозиционеры. Ни опыта, ни знаний вчерашним школьникам, взявшимся за автоматы, безусловно, не хватало. Действия производились с достаточной неэффективностью. Беспрерывно то там, то здесь взметались вверх выпущенные снаряды-болванки, которые, словно ядра, попадали в жилые дома, нанося зданиям значительный ущерб.

Одно такое «ядро» «разрезало квартиру пополам, как нож буханку хлеба». В первый момент после его попадания никто даже и не понял, что произошло. Едкий плотный пыльный туман, расползавшийся вдоль дома, поглотил картину происходящего. Когда жуткое оцепенение слегка миновало и прошли тягостные мгновения, показавшиеся тогда вечностью, все увидели страшную картину случившегося. Ванную комнату целиком вынесло из квартиры, а от ударной волны во всем пятиэтажном доме, состоящем из четырех подъездов, выбило стекла.

…Каждый раз, когда начиналась «бомбежка», все соседи нашего подъезда, а мы жили одной дружной семьей, скрепленной трудностями и радостями военной жизни, спускались в подвальное помещение, обустроенное папой под кладовку. В ней было три отдельные комнаты. Как рачительный хозяин, папа провел туда свет, утеплил пол, установил стеллажи для хранения различной домашней утвари, консервации на зиму, заботливо приготовленной мамой. Кладовка была единственным местом, которое вселяло маломальскую надежду на выживание.

После очередной попытки «юрчиков» захватить кишлак ядра градобойной пушки все-таки достигли цели. Сразу же пламя и клубы дыма взмыли к небу, горели частные дома, смрадно чадил асфальт улиц и тротуаров, мгновенно, как спички, вспыхивали телеграфные столбы. Все это напоминало огнедышащий вулкан. Многие постройки в кишлаке рухнули, изуродованные скелеты других страшно дымились. Стрельба в кишлаке то прекращалась, то начиналась вновь. «Вовчики» не сдавались. А для нас, мирных жителей, это означало, что окончание наших страхов наступит еще не скоро.

Как правило, когда заканчивалась так называемая «бомбежка», начиналась «зачистка» жилых домов. Какие-то люди с оружием, палками в руках под личиной политической борьбы якобы в поисках представителей оппозиции могли ворваться в квартиры жителей. Все громить, крушить, грабить. Мирные жители создавали отряды ополчения, оказывали мародерам сопротивление – одним словом, защищались как могли.

На тот момент моему сыну Максимке было девять лет, однако он как-то быстро повзрослел. Что, собственно, и неудивительно: идет гражданская война. Сын как «Отче наш» знал, как ему действовать, где он должен спрятаться, если вдруг в квартиру ворвутся вооруженные люди. В надежде, что самое безопасное укрытие для внука – мойка на кухне, дед с бабулей продумали ее обустройство до мелочей. И правда, кому могло бы прийти в голову искать ребенка под мойкой? Другое дело – в шкафу или под кроватью. Безгранично любящие Максима дед и бабушка наставляли его, чтобы он не покидал этого места ни при каких обстоятельствах, даже если в экстремальной ситуации «все выйдет из-под контроля». Что тогда они вкладывали в слово «все» – догадаться несложно. Их внучок в этой схватке со смертью должен был остаться в живых…

Столько лет прошло, а от этих воспоминаний до сих пор мороз по коже. Мне никогда не забыть, как у мамы сквозь горечь слез, отчаяние и немые молитвы с обескровленных губ срывался только один вопрос: «За что?» – и без ответа повисал в тревожной тишине. От этой безмерной несправедливости сжимало всю душу и сердце.

Как-то в один из дней очередного нашего укрытия в подвале к папе с просьбой спрятаться вместе с нами обратилась незнакомая таджичка. Казалось бы, ничего в этом необычного нет. Всем хотелось выжить. Однако она в разговоре сразу предупредила о том, что женщин и детей с ней много. Аж восемнадцать человек, трое из которых – груднички! И это, наверное, тоже не самое страшное. Ужас заключался в том, что женщины сбежали из того самого горящего кишлака, их мужья там умирали, но не сдавались «юрчикам». Укрываясь от «бомбежки», они забежали в подъезд и увидали наше «укрытие».

Поняв, кто эти беженки, находившиеся в убежище застыли как вкопанные. Чем грозило спасение родственников «вовчиков», понимали все. Риск был велик, а особенно для папы, хозяина этого «бомбоубежища». На какое-то время повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь горестными всхлипываниями непрошеных «гостей» – ни в чем не повинных детей.

Но люди военные всегда стараются поступать по велению долга и совести. Заручившись всеобщей поддержкой, спрятав за скобки политические взгляды враждующих между собой группировок, таджичек с детьми разместили в третьей, самой отдаленной от входа, комнате. Во второй расположились все наши женщины с детьми, а в первой – доблестные мужчины, которые в случае возникновения вооруженного конфликта готовы были оказать сопротивление бандитам. О том, что кто-то находится в подвальном помещении, те могли догадаться по отсутствующему навесному замку на двери. Ведь если она закрыта, то не иначе, как изнутри.

Стрельба вокруг дома началась сразу же после того, как замолчали градобойные установки. Кто-то из автоматчиков забежал в наш подъезд. Остановился у почтовых ящиков, дождался своих, и вот они уже все вместе побежали по лестнице. Тишина в подвале была такая, что дословно слышалось все сказанное ими. Грудные дети не плакали. Пошевелиться боялись даже собаки, находящиеся рядом с нами. Страшно было во сто крат, как-то по-особенному чувствовалось, что каждая минута могла стать последней. Но, слава богу, все обошлось, мы остались живы…

С наступлением сумерек стрельба в микрорайоне прекратилась – и все потихоньку стали покидать уже ставшее родным «бомбоубежище». Женщины-таджички вместе с ребятишками, пережившими страх в этот день, поблагодарили моих родителей и короткими перебежками растворились в неприветливой темноте надвигающейся ночи…

Вернулись и мы в наш теплый, уютный родительский дом. Глядя на папу и маму, я в полной мере ощутила весь ужас драматичного и тяжелого времени: их головушки заметно поседели, они в одночасье стали старше своих лет… Но я точно знаю: довелись повториться этому случаю с местным населением, мои родители поступили бы так же – с риском для себя спасли жизни людей. Для них такие понятия, как справедливость, гуманизм, мораль, – высшие человеческие ценности. Поэтому вне зависимости от того, кто к ним обратился за помощью: военный или гражданский, «свой» или «чужой», – они незамедлительно оказали бы содействие любому нуждающемуся.

Боевиков таджикской оппозиции, скрывающихся в том злополучном кишлаке, проправительственные силы все-таки обезвредили. Но впереди еще были годы братоубийственной войны…

В конце 1991 года в Таджикистане началась гражданская война. По сути, это был вооруженный межклановый внутриэтнический конфликт между сторонниками центральных органов власти и различными группировками в лице объединенной таджикской оппозиции. Наибольшей остроты фаза вооруженного противостояния достигла в период с июля 1992 по июль 1993 года, когда страна фактически разделилась надвое – относительно промышленно развитый север республики противостоял отсталому югу. Следует отметить, что противостояние проходило и на религиозной основе: большинство жителей республики традиционно исповедуют ислам суннитского толка. Памирцы же в основной массе являются шиитами-исмаилитами.

Основные внутренние факторы, подтолкнувшие республику к гражданской войне, имеют свои корни еще во временах существования Советского Союза. Демографический бум, происходивший в Таджикистане в 1960–1970 годы, привел к переизбытку населения как в городах, так в и сельской местности. Необходимо отметить также происходившую в советский период внутреннюю принудительную миграцию, слабую внутриэтническую интеграцию, формирование этнорегио-нальных кланов, растущую роль фундаментального ислама, развивавшегося в противовес традиционным формам ислама.

Среди внешних факторов, приведших к вооруженному конфликту, можно отметить следующие: установление режима талибов в соседнем Афганистане, открытое вмешательство руководства Узбекистана во внутренние дела Таджикистана, борьба американцев против иранцев за влияние в Таджикистане, финансовая помощь ваххабитам со стороны исламских государств, ослабление роли России как главного арбитра в межгосударственных отношениях на постсоветском пространстве.

Политика перестройки в СССР привела к возникновению исламско-демократического движения в Таджикской ССР. Противостояние бывшей коммунистической элиты и национально-демократических сил перевело конфликт из политического в этническо-клановый. В советский период доминирующую роль в политической жизни Таджикистана играли ленинабадцы, занимавшие высшие административные посты. С ними активно сотрудничали кулябцы, занимавшие высшие посты в силовых структурах республики. После провозглашения независимости Таджикистана другие клановые группы (бадахшанцы, гиссарцы, гармцы) пытались усилить свое влияние в управлении страной.

К началу 1990-х годов в республике оформились следующие региональные кланы на базе четырех этнорегиональных групп таджикского народа: ленинабадцы (ходжентцы), гармцы, кулябцы и памирцы. Эти кланы создали свои собственные политические партии и движения. В 1989 году появились Народное движение «Растохез» («Возрождение»), куда входили гармцы и памирцы, и Исламская партия возрождения Таджикистана. В 1991 году сформировались Демократическая партия Таджикистана (гармцы и памирцы), а также сугубо памирское общество «Лали Бадахшон» («Жемчужина Бадахшана»). В том же году ленинабадцы сформировали Партию свободного труда. В 1992-м кулябцы и гиссарские узбеки создали Народный фронт. В 1993-м в Ленинабаде была создана Народно-демократическая партия Таджикистана, а год спустя там же – Партия народного единства. Также существовало множество более мелких общественных объединений.

Рахмон Набиев

24 ноября 1991 года на президентских выборах в Таджикистане победил ленинабадец Рахмон Набиев. Оппозиция в лице Демократической партии Таджикистана, Партии исламского возрождения, движения «Растохез» и мусульманского духовенства обвинила власти в фальсификации выборов. Несмотря на то что ведущим представителям исламской оппозиции была обещана неприкосновенность в обмен на сохранение политических методов борьбы с властью, хрупкое равновесие в республике продержалось всего несколько месяцев.

В апреле 1992 года были арестованы видные демократы – М. Икромов и один из руководителей «Растохеза» М. Миррахимов. Также в адрес министра внутренних дел М. Навджуванова (памирца) со стороны председателя Верховного Совета С. Кенжаева прозвучали обвинения в превышении полномочий, что дало повод оппозиции обвинить последнего в попытке усадить в кресло силового министра своего земляка-ленинабадца.

В Душанбе вспыхнули митинги оппозиции, участниками которых стали до 60 тысяч человек. Сторонники правительства устроили в столице Таджикистана ответный митинг. Тогда-то и произошел окончательный раскол общества по клановому принципу. На стороне оппозиции были выходцы из Гарма, Бадахшана и Матчинского района Ленинабадской области. В поддержку Кенжаева выступали выходцы из Ленинабада, Гиссара и Куляба.

Вскоре стороны стали создавать вооруженные отряды. 5 мая к югу от Душанбе на Яванской дороге произошли первые вооруженные столкновения. Местные жители попытались не пропустить автоколонну сторонников правительства. На помощь жителям кишлака прибыли вооруженные отряды оппозиции. Конфликт завершился перестрелкой, приведшей к жертвам с обеих сторон. В Душанбе начались бои, в результате которых сторонники оппозиции захватили телецентр, транспортные магистрали, аэропорт и вокзал. На их сторону перешли местная милиция и ОМОН.

10 мая сторонники оппозиции двинулись к зданию КГБ, где, предположительно, скрывался президент. По ним был открыт огонь, погибли 14 человек. После этого начался новый митинг. На следующий день в результате этих событий было сформировано новое правительство национального примирения, ключевые посты в котором заняли оппозиционеры.

В июне 1992 года боевые действия переместились из Душанбе в южные регионы Таджикистана. 19 июня представителями исламско-демократической оппозиции был создан Штаб национального спасения, который создал вооруженные отряды из сотрудников МВД, а также добровольческих формирований.

27 июня начался конфликт населения Вахшского района с переселенцами из соседних регионов. Этим воспользовались сторонники Набиева. Они захватили радиостанцию в городе Вахш, откуда сообщили о нападении на регион трехтысячного отряда исламистов-демократов, призывая жителей Куляба, Ленинабада и узбекское население Курган-Тюбе к сопротивлению исламистам. В Вахше начались бои, в которых погибло несколько десятков человек.

29 июня в Курган-Тюбе было достигнуто соглашение о прекращении огня, однако спорадические стычки продолжились. 1 июля из-за обострения ситуации на юге правительство приняло постановление об охране стратегических объектов в Таджикистане силами российской 201-й мотострелковой дивизии. В частности, российские военные были размещены в районе Нурекской ГЭС, Яванского электромеханического комбината, Вахшского азотно-тукового завода, на территории ряда объектов военно-стратегического значения. Также они осуществляли контроль над некоторыми участками автодорог, проходивших вдоль границы Кулябской и Курган-Тюбинской областей.

Герой России, генерал-лейтенант М. А. Ашуров.

В 1992–1993 гг. – командир 201-й мотострелковой дивизии

Вооруженные столкновения продолжались до 27 июля, когда противоборствующими сторонами было подписано соглашение о прекращении огня начиная со следующего дня. Однако и данное соглашение было в скором времени нарушено – после того, как у кишлака Сари-Пул сторонники правительства кулябского происхождения вступили в бой с оппозиционерами гармского происхождения. В конфликт вмешались вооруженные подразделения государств СНГ, дислоцированные в районе, а также силы милиции.

24 августа в результате покушения был убит генеральный прокурор Таджикистана Н. Хувайдуллоев, ленинабадец по происхождению. Это вызвало волну митингов на родине убитого, в Ленинабаде, а также в Кулябе. Митингующие резко осуждали правительство национального примирения. 31 августа участники оппозиционного движения «Молодежь Душанбе» совместно с беженцами из Курган-Тюбе и Куляба захватили резиденцию президента Набиева, однако последний успел укрыться на территории гарнизона 201-й дивизии ОВС СНГ. Захватившие резиденцию взяли заложников, чтобы вынудить президента встретиться с ними, однако Набиев отклонил требования оппозиции. Заложники были отпущены.

В ответ на эти действия в Ленинабаде стали создаваться отряды «Национальной гвардии» из проправительственно настроенных ленинабадцев. 2 сентября депутаты Верховного Совета Таджикистана выразили недоверие Набиеву. В Курган-Тюбе собрались митинги в поддержку президента. Вооруженные участники исламистско-демократических партий взяли митингующих в кольцо и открыли огонь. Одновременно при поддержке техники исламисты захватили ключевые объекты в городе. В Курган-Тюбе началась резня, жертвами которой прежде всего стали узбеки – переселенцы из Самарканда. Тысячи людей вынуждены были искать защиты у 201-й дивизии.

7 сентября Набиев попытался покинуть Душанбе и вылететь в Куляб, в котором не было исламистов, но был перехвачен в аэропорту сторонниками Верховного Совета. Только вовремя подошедшая бронетехника 201-й дивизии позволила предотвратить расправу. После этого Набиев был вынужден подать в отставку, а острый политический кризис в Таджикистане окончательно вылился в гражданскую войну, имевшую ярко выраженный клановый характер.

После отставки Набиева его сторонник С. Кенжаев, занимавший пост председателя президиума ВС Таджикистана, бежал в Куляб, где занялся организацией собственных отрядов боевиков. Началась эскалация войны в республике. Объявив своей целью восстановление конституционного порядка в Таджикистане, кулябско-гиссарская коалиция объявила о создании организации Народного фронта Таджикистана. Его предводителем стал прирожденный лидер Сангак Сафаров.

Сайгак Сафаров

Существует мнение, что основная роль по созданию и формированию отрядов Народного фронта принадлежит российским спецслужбам. Действительно, в составе антиисламистских отрядов воевало много русскоязычных специалистов, офицеров спецслужб. Стоит также отметить, что после распада СССР 15-я бригада ГРУ не была расформирована, а отошла в состав вооруженных сил Узбекистана, который с началом гражданской войны в Таджикистане начал открыто вмешиваться во внутренние дела соседней республики, поддерживая проправительственные силы оружием и специалистами. В штабе Сафарова заместителями командующего были офицеры ГРУ. В частности, из сотрудников этого подразделения создавались специальные разведывательно-диверсионные отряды, работавшие на территории Курган-Тюбе, а также обучавшие таджикские силы, противостоявшие исламистам, методам ведения партизанской войны.

Именно в этот момент в среде русских военных, принимавших участие в гражданской войне в Таджикистане, появились новые термины – «вовчики» и «юрчики». «Вовчиками» было принято называть сторонников исламистской оппозиции (от слова «ваххабизм»), а сторонников Народного фронта – «юрчиками» (от имени Юрия Андропова, так как в составе антиисламистских сил воевало значительное количество бывших сотрудников МВД и КГБ Таджикской ССР).

В этот сложный период мы, пограничники, по просьбе политического руководства Таджикистана продолжали нести службу по охране таджикско-афганской границы. Команда сверху была исчерпывающая: «Не вмешиваться, не препятствовать!» Пули еще не летели в российских пограничников, но душевные травмы были не менее болезненны. Горько было смотреть на эту трагедию: ведь еще вчера все они составляли «одну историческую общность – советский народ».

До какого-то момента пограничникам удавалось выдерживать нейтралитет в нескончаемой бойне, охватившей всю страну. Но сама жизнь заставила сделать выбор.

Для меня он произошел после знакомства с одним из наиболее харизматичных командиров начального периода гражданской войны – Сайгаком Сафаровым. Личное знакомство с ним состоялось 26 сентября 1992 года, когда я уже стал начальником Московского пограничного отряда, причем прямо в моем рабочем кабинете.

В один из сентябрьских дней на мой рабочий стол легла оперативная сводка по закордону, приграничью и соседним районам Кулябской, Курган-Тюбинской областей и ГБАО, примыкающим к зонам оперативно-войсковой ответственности Московского ПОГО. Она была крайне сложной, а порой настолько динамичной и противоречивой, что в этом хаосе не всегда можно было четко понять, что же конкретно происходит именно сейчас. Впрочем, справедливости ради, с большей частью поставленных задач разведчики отряда успешно справлялись.

В этой справке начальник разведотдела майор В. П. Сокол доложил об обстановке, сложившейся в районах Курган-Тюбинской области и самом городе Курган-Тюбе. А там происходило следующее. Кулябские отряды Народного фронта («юрчики») начали наступление на Курган-Тюбе, где оборонялись отряды оппозиции («вовчики»). Обе стороны использовали бронетехнику и тяжелое вооружение, завязались жестокие бои.

Одновременно в Кулябской и Курган-Тюбинской областях начался взаимный террор. Командиры Народного фронта Сангак Сафаров и его сподвижник Файзали Саидов начали расправы над сторонниками исламистов, а также жителями Гарма, Каратегина, Курган-Тюбе и Горного Бадахшана.

Отряды гармских исламистов, прибывшие на помощь курган-тюбинским сторонникам оппозиции, отбросили «юрчиков» назад, в Кулябскую область. Затем гармские исламисты устроили резню в узбекском квартале Курган-Тюбе. Нападениям подверглись и русские жители этого города. Только вмешательство дислоцированных в городе подразделений 201-й дивизии предотвратило дальнейшие жертвы. Эта история привела к расколу в стане оппозиции, которая в военно-политическом отношении стала зависеть от гармских исламистов, но потеряла поддержку душанбинцев, курган-тюбинцев и бадахшанцев.

Другая сторона конфликта – кулябские сторонники Народного фронта – стала получать оружие от Узбекистана. Более того, на территории Узбекистана были сформированы вооруженные и обученные отряды узбеков – уроженцев Таджикистана. Среди них особенно выделялся бывший офицер Советской армии, участник войны в Афганистане Махмуд Худойбердыев. В начале сентября эти отряды захватили Гиссарскую долину. Так возникла крупная группировка «юрчиков» – Гиссарско-Турсунзадевская. Эта новая группировка перерезала железную дорогу, соединявшую Душанбе с внешним миром. Над большой частью страны, контролировавшейся «вовчиками»: Душанбе, Гармом и Памиром, – нависла угроза голода.

В ответ 25 сентября последовало нападение исламистов на поселок имени Ломоносова, что под Курган-Тюбе. Там находились большие группы беженцев. Ворвавшись в поселок, «вовчики» оттеснили офицеров 191-го полка 201-й дивизии и устроили очередную масштабную резню.

Дальнейшие события развивались следующим образом. 27 сентября кулябские отряды под командованием офицера внутренних войск Лангари Лангариева (бывшего воспитателя в колонии для несовершеннолетних) штурмом взяли Курган-Тюбе и удерживали его до 4 октября. 24 октября гиссарские вооруженные группы под командованием бывшего председателя Верховного Совета Сафарали Кенджаева предприняли неудачную попытку захватить Душанбе, но за несколько часов были выбиты из центра города.

В результате этих событий число жертв конфликта возросло до 15–20 тысяч убитыми и нескольких десятков тысяч ранеными (преимущественно мирных жителей). Сотни тысяч граждан страны стали беженцами. С юга уехали практически все выходцы из Узбекистана и Северного Таджикистана. Из республики бежало до 90 тысяч русскоязычных жителей. Промышленность была практически парализована, а сельское хозяйство деградировало.

Изучая обстановку, я потребовал от разведчиков представить подробную информацию по всем полевым командирам, участвовавшим в конфликте. Требовалось разобраться, кто есть кто и чего от этих людей ожидать. Именно тогда я обратил внимание на личность Сайгака Сафарова, который явно выделялся даже на таком общем фоне.

Сайгак Сафаров родился 1 января 1928 в селе Дангара Кулябской области. Его отца репрессировали в 1935 году, старший брат был осужден в 1939 году, а двое младших братьев умерли от голода. В 1951 году Сафаров был приговорен к лишению свободы сроком на 1 год за угон автомобиля. Затем в 1957 году его осудили за наезд на пешехода, приведший к смертельному исходу. После отбытия очередного срока заключения Сайгак Сафаров работал буфетчиком в центральном парке Душанбе. В 1964 году, защищаясь от рэкетира-чеченца, он совершил убийство и снова был осужден. В общей сложности Сайгак провел в заключении 23 года.