Текст книги "Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе"

Мы были разных национальностей. На 12-й заставе служили русские, украинцы, татары, узбеки, киргизы, таджики. Но никогда не возникало недопониманий. Их и не могло быть, ведь на этом участке мы прикрывали друг другу спины. А еще важно понимать, что мы были рождены в то время, когда своей родиной считали всю страну. СССР был нашим большим домом. Это совсем другое воспитание. После 1-го вечера, как сейчас помню, мы собирались под тутовником: кто-то играл на гитаре, кто-то писал письмо на родину, кто-то просто разговаривал. Во время отдыха все были равны, как большая семья. Играли в футбол, устраивали шуточные поединки. Все было по-честному: проигравшие, даже если это были офицеры, чистили умывальники.

Мы дружили и с местным населением. Бывший начальник заставы там жил с мамой, он служил егерем Даштиджумского заповедника. Кажется, его звали Исмон, фамилию не помню. В то утро он спешил к нам, предупредить о нападении, не знал, что бой уже идет, не успел добежать, его снял снайпер.

Открыто никто не говорил, что в ближайшее время возможен прорыв. Разведчики знали, что будет провокация, но до последнего момента не ожидали, что именно у нас, на 12-й. За несколько дней до боя из комендатуры прибыл капитан, прошелся по опорному пункту и приказал все боеприпасы из опорных позиций отнести на склад. Это было ошибкой, лишило заставу возможности продержаться дольше. Кроме того, у нас был приказ не покидать территорию, запрет на выход нарядов в дозор на подступы к заставе и вероятные пути подхода боевиков. А ведь если бы кто-то был в наряде, то заметил начало движения и успел передать по рации…

Непрерывный бой на заставе продолжался более 11 часов. В результате столкновения погибли 25 человек.

Перед рассветом по нам ударили плотные пулеметные очереди. К тому времени была уже обрезана связь и заминирована дорога к заставе. Несколько часов в дыму и пламени мы ожесточенно отбивались. А когда в результате взрывов загорелось административное здание и были уничтожены другие постройки, вместе с другими солдатами я выпрыгнул из окопа и побежал в гору. Кто-то успел крикнуть: «Граната!» – я попытался отскочить, но поскользнулся и ушел чуть вправо. Может быть, это и спасло мне жизнь, осколки попали в руку, а не в сердце. Многие, кто был со мной, погибли. Минуты три я ничего не чувствовал, как будто ударило током. А потом ощутил такую адскую боль, что невозможно терпеть. Не было никаких обезболивающих.

Стиснув зубы, прижал раненую руку к телу Другие солдаты спешно, как могли перевязали предплечье рубашкой, закрепили руку у груди. Еще немного я шел, но вскоре начал отставать – от мелких осколков пострадали живот и ноги. А когда стал терять сознание, друзья без всякой надежды спрятали меня в небольшом углублении за скалой и прикрыли ветками вблизи заставы.

Почти сутки я пролежал в траве, истекая кровью, временами приходил в себя от треска снарядов и пулеметного гула, потом снова терял сознание. Когда увидел, что рука посинела, сорвал повязку, кровообращение восстановилось. Но в открытую рану стала попадать грязь, полезли насекомые. Жара, прогретый до 50 градусов воздух усугубляли состояние. Но о смерти не думал. Переживал о друзьях, молился, чтобы смогли уйти.

Захватившие заставу и соседние высоты боевики так и не смогли меня найти. Когда стемнело, меня обнаружили наши – прорвавшееся к месту боя подкрепление. Точнее, я вышел к ним сам! Смог немного подняться наверх по скалам! Ночью на БТРе подъехали саперы. Сначала я не понял, свои или нет, но потом узнал среди них старшего лейтенанта. Такой усатый… Пару раз видел его на заставе раньше. Сразу успокоился.

Меня перевязали, оказали первую помощь. Той же ночью привезли в местную больницу, потом в Душанбе. От кишлака Саригор, у которого была расположена застава, это более 280 километров пути в тряске по горным дорогам. Потом отправили в Москву, в госпиталь, где я провел два с половиной года.

В госпитале врачи сделали практически невозможное: пришили руку, которая в результате ранения держалась на одних жилах. После операции она хоть и стала короче на девять сантиметров, все же полностью сохранила функциональность.

Родители, оставшиеся в Таджикистане, долгое время не знали, жив ли я. Неведение было особенно страшным. Мать ловила любую информацию в новостях. Знала, что я служил на той самой заставе, – за три первых месяца службы успела получить несколько моих писем.

Выживший боец 12-й заставы Аъзамджон Аминов провел в госпитале более двух лет. Хотел остаться служить, но его комиссовали по здоровью

В военкомате родителям сказали: «Пропал без вести». Даже там не было информации, что я в Москве. Отправить телеграмму я не мог, денег не хватало, ждал, когда получу «солдатские». Но меня опередили. Пограничники, с которыми я лежал в госпитале, узнали мой адрес и втайне от меня написали домой, что я жив. Не помню их имен и фамилий, это были генералы, участники Великой Отечественной… Я благодарен им до сих пор. Вскоре я увидел родителей в Москве. Тогда понял, что такое пограничное братство.

После госпиталя хотел остаться служить, мечтал отучиться в Голицынском пограничном институте. Но меня комиссовали по здоровью. Вернулся на родину через долгих два с половиной года. Едва не смирился с участью инвалида. Несколько месяцев пробыл дома, но заниматься физической работой не разрешали родители. Тогда я не мог их ослушаться, у нас воля отца – закон. Еще два года провел под наблюдением врачей, несколько раз возвращался в Москву, на восстановление утраченных тканей уходило много времени, требовались новые и новые операции. В 1998-м ожидалась последняя, пластическая. Но этого не произошло. Изменилась политика обоих государств.

К лету 1993 года стало очевидно, что таджикская оппозиция, потерпевшая поражение от правительственных войск в предшествовавшем году, постарается взять реванш. А для этого ее боевикам нужно было прорваться из Афганистана в Таджикистан, через границу, обороняемую российскими пограничниками. Возросшее число провокаций и обстрелов подтверждало предположение о скорой конфронтации. Очевидно, нам следовало готовиться к участию в боевых действиях. К счастью, в части было немало ветеранов совсем недавней на тот момент войны в Афганистане, которые щедро делились опытом с нами, молодыми летчиками.

Летом 1993 года я был старшим лейтенантом, вторым пилотом вертолета Ми-8. Летал в составе экипажа майора Геннадия Ситнянского, откомандированного в Таджикистан из Воркутинского авиаполка. Штурманом был старший лейтенант Василий Кайгородцев.

10 июля нашему экипажу была поставлена задача доставить продовольствие на 12-ю пограничную заставу «Саригор» и оценить на ее участке тактическую обстановку. По причине того, что на нашем вертолете проводился парковый день, мы вылетели на другом – с его штатным борттехником капитаном Рассаловым. После посадки на заставе к «борту» подошли начальник заставы старший лейтенант Михаил Майборода и зампобой старший лейтенант Андрей Мерзликин. Мы разговорились. Они оценивали обстановку как спокойную. Офицеры сообщили, что накануне им был дан приказ все боеприпасы из окопов убрать на склад, но решили пока что этого не делать.

Вместе с руководством заставы наш экипаж сфотографировался на «полароид», позируя на фоне БМП. Одну фотографию я подарил Михаилу Майбороде. Затем отправились в ДОС (дом офицерского состава), посидели в кабинете начальника заставы. Здесь мы узнали, что у того сегодня день рождения. Майборода предложил нам остаться на ночь и отметить. Мы его поздравили и поблагодарили за гостеприимство. Однако оставаться на площадке заставы на ночь нашему вертолету было запрещено. Попрощавшись с офицерами «двенашки», мы улетели на аэродром Московского погранотряда. Как оказалось, вовремя. Позже я узнал, что боевики за несколько дней до нашего прилета оккупировали соседние высоты, вели разведку и даже наведывались в соседний кишлак Саригор, где запугивали местное население.

Летчик Алексей Неробеев (первый ряд, слева) с военнослужащими 12-й заставы Московского отряда, в том числе со старшим лейтенантом Михаилом Майбородой (в центре) и старшим лейтенантом Андреем Мерзликиным (крайний справа).

Снимок сделан за два дня до уничтожения заставы

13 июля 1993 года в третьем часу ночи наш экипаж подняли по тревоге. Оказалось, что с наступлением темноты бандиты напали на 12-ю заставу. Информация была скудная, но пост разведки, находившийся на возвышении и достаточном удалении от 12-й, докладывал, что на заставе идет бой, видны вспышки разрывов. С соседней комендатуры «Иол» также слышали грохот разрывов снарядов, но поскольку 12-я застава была скрыта перевалом, визуально оттуда ничего не наблюдалось. На радиозапросы застава не отвечала.

Мы ринулись готовить технику Примерно в четыре часа утра вертолеты были готовы. Нашему экипажу была поставлена задача на рассвете вылететь на «Иол», взяв на борт начальника Московского пограничного отряда полковника Василия Масюка и 15 бойцов из состава ОГСР (отдельной группы специальной разведки). Долетев до 12-й заставы, наш экипаж должен был произвести разведку, не входя в зону обстрела со стороны боевиков, а затем, при возможности, высадить разведчиков.

В те сутки светать начало в 04.40, солнце взошло в 05.11. Еще до рассвета мы начали запуск двигателей, а в 04.40 уже были в воздухе. Совершив кратковременную посадку на «Иоле», борт отправился на разведку. Спустя несколько минут, идя на предельно малой высоте, он миновал перевал, находившийся между кишлаками Иол и Саригор. До 12-й заставы оставалось не более двух километров.

То, что мы увидели, нас поразило! Застава вся была охвачена огнем, виднелись многочисленные разрывы снарядов, цепочки трассеров. Очевидно, что там шел ожесточенный бой. Масюк приказал не приближаться к заставе. Сделав еще пару заходов, наш борт вернулся на «Иол», где произвел посадку. Здесь Масюк высадился и, возглавив колонну бронетехники, выдвинулся в район 12-й. Наш экипаж остался на площадке приземления дожидаться основную часть авиагруппы, спешившей из Душанбе.

Через некоторое время, услышав гул приближавшихся вертолетов, мы начали запуск. Произведя взлет, обнаружили авиагруппу и пристроились в конец строя. Старший группы дал приказ по заставе не стрелять, «работать» по ее периметру – склонам гор и вновь выявленным целям. Встав в круг, боевые машины в несколько заходов опустошили боекомплект.

После атаки вертолетов интенсивность обстрела боевиками заставы явно уменьшилась. Однако при подходе к месту боя наземного эшелона плотность огня сильно возросла. Когда мы обратились к полковнику Масюку дать целеуказание в сторону нахождения боевиков выстрелом из ракетницы, никто из его подчиненных не смог высунуться.

Пограничный «борт» наносит удар НАРми – неуправляемыми авиационными ракетами

После заправки топливом и перезарядки оружия вертолеты раз за разом возвращались к 12-й заставе. До конца дня машины авиагруппы вылетали для нанесения ракетно-бомбовых ударов (РБУ) еще 5 или 6 раз. Лишь перед закатом солнца они совершили посадку на аэродроме Московского пограничного отряда. На следующий день нанесение РБУ по отходившему противнику продолжилось.

После окончания операции нашему экипажу была поставлена задача вылететь в Душанбе, чтобы доставить руководство Группы Пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан на 12-ю заставу. Наспех приведя форму одежды в порядок, мы вылетели в столицу республики. На аэродроме наш борт уже ожидало высокое начальство во главе с начальником Пограничных войск России генерал-полковником Владимиром Шляхтиным.

Только тут мы осознали, что наш внешний вид был не ахти. За время командировки форма сильно истрепалась. Ситнянский был одет в белый, выгоревший на солнце летный комбинезон и зеленую фуражку. На мне был общевойсковой камуфляж и кепка, на Кайгородцеве – камуфлированный штопаный-перештопаный комбез и «сомбреро» (так тогда называли солдатскую панаму времен войны в Афганистане). Однако командующий нечего не сказал, подошел к нам и пожал руки. Это был высокий мужчина крепкого телосложения, его ладонь была в два раза больше моей. Рукопожатие крепкое, в нем чувствовалась сила.

Приняв на борт руководство, наш борт вылетел из Душанбе и через пятьдесят минут приземлился на «двенадцатой». Хотя к тому времени погибших в бою пограничников уже перевезли в Московский отряд, увиденное нас шокировало. От заставы ничего не осталось, кроме оснований построек, повсюду виднелись стреляные гильзы, зияли воронки. Запомнилась сгоревшая техника: ГАЗ-66 и БМП – та самая, рядом с которой мы фотографировались вместе с Майбородой и Мерзликиным. Все это производило гнетущее впечатление.

Среди обгорелых руин я увидел металлический лист, как решето пронизанный дырами от пуль. Прежде он висел на стене кабинета начальника заставы. Вспомнилось, как Михаил Майборода повесил подаренную мной фотографию именно на этот лист. Казалось, это было еще совсем недавно.

Разные мнения есть по поводу этой трагедии, но ясно одно: наши пограничники вели бой со значительно превосходящим его противником, героически сражались, не отступили и до конца выполнили свой долг…

После осмотра заставы наш борт перевез руководителей в Московский отряд. Пока мы ждали на аэродроме дальнейших распоряжений, в соседние вертолеты началась погрузка тел павших бойцов. Их должны были переправить в Душанбе. Запомнились носилки, завернутые в простыни обугленные тела бойцов, кровь, трупный запах. Вот оно – истинное лицо войны!

Экипажам, перевозившим погибших, пришлось тяжко. От жары тела сильно разложились, отчего грузовые кабины были наполнены тяжелым трупным запахом, от которого во время полета не спасали ни респираторы, ни открытые настежь блистеры. После посадки в Душанбе летчикам пришлось покидать машины через те же блистеры.

Чуть позже наш вертолет также вылетели в Душанбе, чтобы вернуть туда командование группой. После приземления генерал-полковник Шляхтин поблагодарил экипаж. Затем в Душанбинском авиаполку состоялся разбор полетов. Его проводил начальник авиации генерал-майор Сергей Шатохин. Он отметил, что после применения авиации в районе 12-й заставы наблюдал много неразорвавшихся неуправляемых авиаракет (НАР). Это свидетельствует о том, что РБУ наносились с минимальных дистанций, отчего взрыватели не успевали взводиться. Впрочем, этому явлению было и другое объяснение – боеприпасы оставались еще со времен войны в Афганистане, а новых не поставлялось. Ракеты не срабатывали из-за банальной старости. К тому же часть боекомплектов хранилась под открытым небом.

Без компромиссов

События на 12-й заставе стали отрезвляющим душем для политиков и военачальников всех уровней. Стало очевидно, что основной целью проведения вооруженной акции явилось не столько уничтожение самой заставы, сколько создание плацдарма для дальнейшего крупномасштабного наступления на кулябском направлении. И, как следствие, для реализации замыслов «правительства Республики Таджикистан в изгнании» по свержению законного правительства в Республике Таджикистан.

Также таджикская оппозиция рассчитывала на скорейший вывод из региона контингента российских войск и пограничников. Действительно, в ходе обсуждения случившегося на 12-й заставе в Государственной Думе Российской Федерации отдельные депутаты ратовали за немедленный вывод российских воинских контингентов из Таджикистана. Однако руководство РФ приняло иное решение. Президент России подписал указ «О мерах по урегулированию конфликта на таджикско-афганской границе и общей нормализации обстановки на границах Российской Федерации». В нем, в частности, отмечалась угроза жизненно важным интересам и безопасности России в связи с обострением ситуации на таджикско-афганской границе, неудовлетворительное взаимодействие министерств безопасности, обороны и иностранных дел по предотвращению пограничных конфликтов. Указ предусматривал встречи и переговоры с руководством Казахстана, Узбекистана, Киргизии и Туркменистана в целях активизации их участия в организации и всестороннем обеспечении совместной защиты и обороны рубежей СНГ, использование возможностей государств Содружества для организации совместного решения проблем урегулирования пограничных вопросов на таджикско-афганской границе, общей нормализации обстановки в Таджикистане. Министерству безопасности поручалось срочно командировать на таджикско-афганский участок границы необходимое количество военнослужащих, совместно с Министерством обороны провести комплекс мероприятий по инженерному оборудованию опорных пунктов погранзастав и районов обороны резервов пограничных отрядов, обеспечить подготовку подразделений к ведению обороны.

Кроме этого указа, 8 и 9 сентября президент России подписал два распоряжения: «О неотложных мерах по Таджикистану» и «О некоторых дополнительных мерах по укреплению таджикско-афганской границы». Командующим ГПВ РФ в РТ был назначен генерал-лейтенант Анатолий Чечулин. Он прожил и прослужил в Таджикистане больше половины своей жизни. Поэтому с первых же дней «врос» в обстановку на таджикско-афганской границе и во внутриполитическую ситуацию в Таджикистане. Если раньше охрана границы происходила по классическому варианту (линейность, непрерывность, глубина, маневр силами и средствами и т. д.), то в это время произошла наработка новых тактических элементов охраны и обороны таджикско-афганской границы. Вырабатывались новые варианты служебно-боевой деятельности частей и подразделений с целью предотвращения гибели пограничников и надежного прикрытия границы.

Осложнение ситуации на таджикско-афганской границе постоянно находилось в центре внимания руководителей стран Содружества Независимых Государств. 22 января 1993 года в Минске прошла встреча президентов СНГ, на которой было принято решение «О мерах по стабилизации обстановки на участке государственной границы Республики Таджикистан с Афганистаном», действие которого в последующем неоднократно продлевалось. В соответствии с договоренностями, достигнутыми в Минске, на усиление охраны границы выделялись дополнительные воинские контингенты от Казахстана, Киргизии, России и Узбекистана. Казахстанский и киргизский сводные батальоны использовались на памирском направлении, контингенты от 201-й российской мотострелковой дивизии усилили Пянджский и Московский пограничные отряды, узбекские военнослужащие расположились в Шаартузском районе вблизи границы с Узбекистаном.

Андрей Николаев

Трагические события лета 1993 года, случившиеся на 12-й погранзаставе Московского погранотряда, а также гибель 25 пограничников кардинально повлияли на судьбу командующего погранвойсками России генерал-полковника Шляхтина. По решению руководства страны Владимир Иванович был уволен из войск. Ему на смену в августе 1993 года пришел генерал-полковник Андрей Николаев.

Новый руководитель Пограничной службы ситуации на таджикско-афганской границе уделял самое пристальное внимание. Группа Пограничных войск России в Республике Таджикистан была усилена.

7 августа в Москве главами Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана и Узбекистана было принято заявление о мерах по нормализации обстановки на таджикско-афганской границе.

Допрос пленного боевика оппозиции

До конца 1993 года на участке Группы Пограничных войск России в Республике Таджикистан задержано 414 нарушителей государственной границы. Пограничниками изъято 60 орудий и установок для пуска реактивных снарядов, 3 миномета, 27 гранатометов, 144 единицы стрелкового оружия, около 700 мин и снарядов к артиллерийским системам, более 250 тысяч боеприпасов к стрелковому оружию, 57 радиостанций, 4 кг 860 г наркотических средств.

Подразделения российской пограничной группы 322 раза подвергались обстрелам, ее части и подразделения 106 раз вступали в боевые столкновения с нарушителями границы. Пограничная авиация совершила 138 боевых вылетов. В ходе боестолкновений погиб 31 пограничник, 132 были ранены.

24 декабря 1993 года в Ашхабаде главы Казахстана, Киргизии, Узбекистана, России, Таджикистана и Туркменистана подписали меморандум «О сотрудничестве по охране внешних государственных границ». В нем подчеркивалась необходимость принятия дополнительных мер для обеспечения безопасности своих рубежей. Было заявлено, что в силу сложившейся ситуации на границах государств Средней Азии, входящих в СНГ, в условиях открытости границ между ними охрана внешних границ является их общим делом и должна осуществляться совместными усилиями. Государства, подписавшие меморандум, приняли ряд неотложных мер по комплектованию и материально-техническому обеспечению войск в регионе, укреплению границы, совершенствованию оперативного взаимодействия при ее охране.

По сути, это означало, что отныне война против вооруженной таджикской оппозиции будет вестись без каких-либо ограничений и компромиссов. Но, несмотря на принятые меры, обстановка на таджикско-афганской границе по-прежнему оставалась сложной.