Текст книги "Таджикистан 1992–2005. Война на забытой границе"

В июне 1992 года в ходе начавшейся гражданской войны Сафаров выступил на стороне кулябцев и очень быстро добился успехов, заодно сколотив крупное и весьма боеспособное вооруженное формирование. Как говорится, предчувствия не обманули.

26 сентября в 19.00 оперативный дежурный доложил мне, что на КПП-1 отряда появилась группа вооруженных людей численностью до 20 человек, вооруженных стрелковым оружием и гранатометами. Во главе их некто Сайгак Сафаров, который настойчиво требует встречи со мной. Я приказал пропустить Сафарова на территорию части и сопроводить ко мне, после чего встретил «гостя» у входа в штаб.

Ко мне в сопровождении наряда подошел коренастый седой как лунь мужчина. Короткая борода, проницательный, умный взгляд. Поприветствовав Сафарова по местному обычаю, я пригласил его в свой рабочий кабинет. Предложил чай, печенье и сладости. Некоторое время молча пили чай, изучали друг друга. Я знал, что его отряд периодически ходит в Афганистан, поэтому спросил:

– Что ваши люди делают на границе? Стоит ли риск того, чтобы быть убитыми моими пограничниками?

Он ответил:

– Стоит. Нам нужны оружие и деньги.

Затем я объяснил Сафарову, что никаких коридоров на границе не будет, хозяева на ней одни – пограничники. Все остальные – вне закона. Но, как чисто восточный человек, Сайгак не отступал. Достал из кармана бумажку и, протянув ее мне, сказал:

– Здесь все, что мне надо. Срочно.

Оказалось, что это список, включавший различное оружие и боеприпасы разных видов и калибра. Там были даже указаны 82-мм и 120-мм минометы. Причем, судя по числу, желаемого хватило бы на три «КамАЗа». Вернув список Сафарову, я спокойно произнес:

– Этого не будет.

Реакция Сайгака была мгновенной и импульсивной – глаза налились кровью, зубы оскалились, а затем он выхватил из-под куртки пистолет системы Стечкина и, приставив к моему лбу, прошипел:

– У тебя, командир, на принятие решения 30 секунд. Время пошло!

В тот миг время словно остановилось. Но я отчетливо и внятно ответил:

– Давай. Убивай! Оружия и боеприпасов не дам! Границу не открою. Убьешь командира, никогда не отмоешься, на смену станет другой, но будет то же самое. Москва и Ташкент тебя за это по головке не погладят. За убийство командира ответишь сполна. Так-то, Сайгак Иванович.

Удивительно, но внезапно Сафаров убрал пистолет и переспросил:

– Как ты меня назвал?

Я повторил. Прямо на глазах задиристый полевой командир словно «сдулся». Видимо, я разорвал привычный ему шаблон поведения. Какое-то время Сангак молчал, очевидно, размышляя, как же действовать дальше. Затем усмехнулся и сказал:

– А ты мне сразу понравился. Молодец. Давай поговорим.

– Давай.

Мы вновь сели за стол с чаем и начали разговаривать. Говорили долго и откровенно: об обстановке на фронте, о проблемах, о горе, что несет в себе эта братоубийственная война. Неожиданно я увидел перед собой настоящего патриота и лидера, который, словно боевая машина, готов был снести все на своем пути ради одной цели – мира на таджикской земле.

Чуть позже я познакомил с Сафаровым своих заместителей, а также начальника отдела военной контрразведки П. И. Корчагина. Расстались мы далеко за полночь. Я Сафарову ничего не дал и ничего не обещал. Единственное – мы обменялись радиочастотами и согласовали экстренные варианты выхода на связь. Позже это знакомство мне не раз пригодилось.

В ходе противоборства обе стороны – и «вовчики», и «юрчики» – искали любую возможность найти оружие. К заставам периодически приезжали представители Народного фронта (кулябцы) и вежливо просили продать им патроны, гранаты.

Когда подъезжала очередная такая депутация Народного фронта, дежурный по связи и сигнализации по громкой связи объявлял:

– Дежурный, встречай!

Это была скрытая команда «Застава, к бою!». По ней никто никого не встречал, а личный состав занимал оборону внутри ограждения заставы, в котором на уровне земли были проделаны едва заметные бойницы. А я, уже под прикрытием и с пистолетом, заткнутым под масккурткой сзади за ремень брюк, выходил на встречу с посетителями.

Среди «просителей» выделялся колоритный персонаж – бывший чемпион Союза по классической борьбе Бурихон Джабиров. Приезжал с телохранителями на «Волге», которая аж заваливалась на один бок – такая была здоровенная туша! Вывалившись из машины, «спортсмен» начинал предлагать:

– Продай патроны, гранаты. Хорошо заплатим.

За один 5,45-мм патрон «юрчики» предлагали 50 рублей, что в августе 1992-го было приличной суммой. Я же в момент контакта по старой привычке старался запомнить номера автоматов телохранителей. Чтобы позже компетентные товарищи «пробили», откуда взялись стволы.

Обычно переговоры заканчивались ничем. Хотя были и варианты. Как-то Джабиров пригрозил:

– Мы тебя сейчас возьмем в заложники, и ты нам все отдашь!

Я ему предложил посмотреть повнимательнее на забор. Лишь тогда боевики заметили бойницы, из которых торчали стволы. В ответ борец-классик пригрозил:

– Завтра тебе КамАЗом ворота вышибем.

После того как он уехал, я попросил у командира инженерно-саперной роты отряда Андрея Афанасьева экскаватор и на всякий случай перекопал дорогу и обочину. Оставил лишь небольшой проезд, прикрытый противотанковыми ежами. На следующий день приехал Бурихон. Правда, без КамАЗа. Посмотрел на наш оборонительный вал, ругнулся «шайтан!» и уехал.

Подобная ситуация повторялась на всех шестнадцати заставах отряда. Всем начальникам застав боевики той или иной стороны предлагали продать оружие или «немного повоевать» за деньги. И почти везде они получали отказ. Слабое звено обнаружилось лишь на одной – на 13-й, «Иоле». Там начальником заставы был старший лейтенант Махмуд Махмудов. Было выявлено, что он торговал боеприпасами. Завели уголовное дело, состоялся суд офицерской чести.

Махмудов держался вызывающе, нагло. Перед увольнением из рядов пограничных войск сказал:

– Вот увидите, я к вам еще вернусь начальником отряда.

Несмотря на то что Махмудов относился к клану кулябцев – «юрчиков», его отправили в СИЗО в столицу, которая тогда контролировалась «вовчиками». Пока Махмудов сидел, ситуация переменилась, к власти в Душанбе пришли кулябцы – и его вроде бы выпустили.

В июле 1992 года появилось осознание, что на границу пришла война. Произошло это после одного случая. Очередной прорыв ожидался на стыке участков застав «Тугул» и «Куплетин». Место было очень удобным для переправы через Пяндж. Над рекой возвышался высокий обрыв, под которым было прибойное течение, шедшее от афганского кишлака Шахраван. Нарушители на автомобильных камерах без особых усилий могли переплыть с одного берега на другой за несколько минут. Ко всему прочему, расстояние до заставы составляло восемнадцать километров.

В один из дней в журнале наблюдений появились записи о том, что рядом с Шахраваном появились подозрительные личности. Они явно не занимались хозяйственной деятельностью: не выпасали скот, не удили рыбу, не мыли золото, а что-то высматривали на таджикском берегу. Когда у людей появились длинные жерди, стало ясно, что они планируют сооружать плот.

Получив информацию, я начал планировать задержание. Предположил, что, добравшись до таджикского берега, нарушители могли двигаться лишь в одном направлении – кишлака имени Максима Горького. Как раз там обитал небезызвестный Мухтадо Джалолов. На пути их следования я решил выставить несколько секретов из нарядов по два человека (людей, как всегда, не хватало): один – непосредственно у места высадки, другой – в нескольких километрах по направлению предполагаемого движения нарушителей, в месте, где проход ограничивают с одной стороны река, а с другой – стена обрыва высотой около 50 метров, а на плато Халкояр прожекторный пост возглавил техник заставы прапорщик А. Н. Ковалев. На заставе в готовности находилась тревожная группа, которую я возглавил лично. В случае попытки прорыва нарушителей один наряд имел задачу после обнаружения нарушителей начать преследование, другой наряд имел задачу перекрыть нарушителям движение в направлении кишлака имени Максима Горького; прожекторный пост с удобной позиции на обрыве должен был сверху освещать район нахождения нарушителей, не давая им свободно и быстро передвигаться, вынуждая прятаться в укрытиях; на старшего прожекторного поста возлагалась задача координировать действия других нарядов, ведущих поиск нарушителей; тревожная группа с расчетным временем прибытия в район поиска «4+25 минут» во взаимодействии с нарядами должна была обнаружить и задержать либо уничтожить нарушителей. Такой вот мини-поиск был запланирован…

Мой план казался мне идеальным. Я уже представлял, как мы возьмем этих джалоловских боевиков тепленькими и доставим в пограничный отряд. Секрет у места высадки возглавлял сержант Александр Полуянов. Он с отличием окончил школу сержантского состава. Александр Сергеевич был грамотным и физически крепким пограничником, командиром противотанкового отделения, пользовался авторитетом у личного состава. Я был уверен в нем.

Доложив начальнику штаба подполковнику Борисову обстановку и свое решение, я вооружился, проверил экипировку тревожной группы, которая уже сидела в автомобиле, и принялся ждать сообщений от нарядов с границы, продумывая последние детали предстоящих действий. Прошло несколько часов, но никаких докладов не поступало. Лишь под утро Полуянов вышел на связь:

– Нарушители прорвались и ушли в сторону тыла.

Я чуть не задохнулся:

– Как так? Они прошли, а ты их не заметил?

– Просочились, я даже не увидел как.

Выехал на участок прорыва и начал выяснять, в чем дело. На месте понял, что сержант обманывает. Под «системой» зиял огромный подкоп, а КСП была истоптана множеством следов большого числа нарушителей.

Начал выяснять у Полуянова:

– Ты что, не слышал, как лопаты звенели о камни, пока они подкоп рыли?

Через некоторое время тот сознался:

– Их было тринадцать человек, а нас только двое…

То есть парни попросту испугались и растерялись. Они не стали пытаться задержать нарушителей, а спрятались среди огромных валунов, лежавших на берегу реки. Более того, выяснилось, что боевики настолько обнаглели, что сами стали искать наряд, чтобы отобрать оружие или захватить солдат в заложники. Они даже сходили к вагончику, в котором дежурили рабочие водозабора, и спросили: «Не видели здесь пограничников?»

Никого не обнаружив, нарушители разделились. Восемь человек вернулись в Афганистан, а пятеро, груженных чем-то, ушли в тыл. Судя по следам, они прошли мимо второго наряда, миновали прожекторную станцию, которая должна была включиться только по сигналу наряда с границы, и успешно добрались до кишлака имени Максима Горького.

Это был полный провал! Я принялся отчитывать Полуянова:

– Мне не нужно было, чтобы ты пал смертью храбрых. Но ты мог расстрелять боевиков в воде, когда они были на плотах. Или замкнуть цепь на системе, подать скрытно сигнал. Нарушителям до кишлака было идти пять километров! Их спокойно мог перехватить наряд, сидевший в тылу и ждавший твоего сигнала. Или тревожная группа.

Я тогда был зол как черт! Построил личный состав и сказал:

– Товарищи пограничники! Наша застава покрыла себя позором. В 1941 году заставы останавливали наступление батальонов. Держались до последнего. А тут наряд не смог остановить каких-то тринадцать никчемных нарушителей, которых никто не учил обращаться с оружием! Как я начальнику отряда буду в глаза смотреть?!

Наказание Полуянову я придумал самое жестокое:

– На границу больше не пойдешь. Будешь вечным дежурным по заставе.

Когда злость прошла, то оценил ситуацию более взвешенно. Что такое два автомата против тринадцати? В ближнем бою, где умение вести прицельный огонь является существенно менее значимым фактором, чем плотность огня, – верная гибель, пусть даже и героическая… Можно ли считать старшего наряда трусом? Ведь он командир и отвечает не только за выполнение задачи, но и за сохранение жизни подчиненных…

Можно ли в такой ситуации выполнить задачу, когда пограничник сам является целью для боевиков и не имеет средств, чтобы им противостоять? Хотя ошибку он, конечно, допустил – не выявил вовремя действий противника и не подал сигнал на заставу…

Между тем стало очевидно, что пограничным нарядам нужно другое оружие, позволяющее использовать его внезапно и наносить значительные потери противнику. Например, ручные гранаты. Поэтому после доклада начальнику штаба подполковнику М. А. Борисову о случившемся попросил разрешения выдавать нарядам ручные гранаты. Тот со мной согласился. Если до этого момента мы просто охраняли границу, как в мирное время, то теперь мы должны были ее оборонять. Противник больше не останавливался по команде «Стой, руки вверх!» Он пытался захватить пограничников в плен, вступить в открытое боестолкновение.

На следующий день во все подразделения отряда пришла телеграмма, в которой говорилось о проведении учебного гранатометания. Затем наряды были вооружены гранатами РГД-5 и экипированы стальными шлемами, а в последующем – и бронежилетами. На усиление пограннарядам стали выдавать пулеметы. А пограничные посты были усилены не только пулеметами, но и АГСами, станковыми гранатометами СПГ-9, минометами. Сам я с тех пор не расставался с подствольным гранатометом.

После этого ситуация изменилась. Пограничники стали действовать активно и уверенно, почувствовали себя хозяевами положения. Когда там же, в районе Халкояра, попыталась прорваться очередная группа бандитов, их встретили разрывы гранат. Двое боевиков были убиты на месте, пара раненых, остальные сдались.

Что до сержанта Полуянова, то он не смирился с наказанием. То и дело подходил ко мне и просил дать ему возможность выходить на охрану границы. Я ему неизменно жестко отвечал:

– Ты подвел меня и всю заставу! Иди отсюда!

Тогда Полуянов обратился за помощью к секретарю комсомольской организации сержанту Рустаму Байрамову. Тот обратился ко мне:

– Товарищ капитан, отпустите Полуянова на границу, а то он с собой что-нибудь сделает. Уж очень переживает.

На очередном боевом расчете я вывел Полуянова из строя и, обратившись к Байрамову спросил:

– Ты готов поручиться за него?

– Готов.

Тем же вечером сержант Полуянов был отправлен в секрет, на правый фланг участка заставы. Буквально через двадцать минут там раздалась стрельба. Запрыгнув в машину, я выехал туда. Дорога шла среди стены густых высоких камышей. Неожиданно на дорогу выбежал Полуянов, отчаянно замахав фонарем – ФАСом. Когда я остановился, он взволнованно доложил:

– При выдвижении к месту несения службы наряд заметил группу нарушителей из восьми человек. Вступили в бой. Одного убили, одного ранили, остальных задержали.

На месте боя мне предстала шокирующая картина. На земле лежал мертвый боевик. Второй корчился рядом. Каким-то образом пуля от автомата разорвала ему брюшную полость так, что кишки вывалились наружу. Раненый пытался запихнуть внутренности и при этом кричал:

– Передай моей жене…

Собрав оружие, мы оказали помощь раненому, вкололи промедол, наложили повязку. Но он был не жилец, умер по дороге на заставу. Жалости к погибшему у меня не было. Боевики шли с автоматами наперевес, были готовы убивать моих подчиненных, но те успели открыть огонь раньше.

На меня тот случай произвел тогда сильное впечатление. Как за считаные несколько дней молодой не уверенный в себе парень превратился в жесткого закаленного бойца. Вдвоем с товарищем он вступил в бой с превосходящим по численности противником и вышел победителем. Причем не испугался вступить в схватку в камышовых зарослях, не зная точно, сколько человек у противника.

Позже Полуянов неоднократно участвовал в боестолкновениях. Более того, в условиях нехватки личного состава он и другие младшие командиры стали моей надежной опорой. Сержанты заставы Александр Полуянов, Николай Халин, Владимир Живагин возглавляли группы прикрытия, засады. А после того как я научил их составлять план охраны границы и распорядок дня, помогали руководить заставой.

Под российскую юрисдикцию

Неспособность молодого суверенного таджикского государства качественно решить вопросы охраны внешних границ Содружества Независимых Государств стала одной из причин переговоров правительства Республики Таджикистан с правительственной делегацией Российской Федерации по вопросам охраны таджикско-афганской и таджикско-китайской границы, состоявшихся 21 июля 1992 года.

Однако, несмотря на юридическое оформление принципов охраны внешней границы СНГ, на практике до наведения порядка на рубежах было далеко. Происходивший в 1992 году массовый исход военнослужащих по национальным квартирам коснулся и пограничных войск. Офицеры массово разъезжались в те страны, которые считали своей новой родиной: кто в Прибалтику, кто на Украину или в Беларусь, кто в Россию, кто в Закавказье или Среднюю Азию. Массово уходили в запас последние советские солдаты-срочники. На смену им никто не пришел. Призывная кампания была повсеместно сорвана. В результате в пограничных отрядах, дислоцированных в Средней Азии, некомплект личного состава достигал 60 %!

24 августа Борисом Ельциным был подписан указ «О переходе пограничных войск, находящихся на территории Республики Таджикистан, под юрисдикцию Российской Федерации». 23 сентября его дополнил еще один указ – «Об организации в составе Пограничных войск РФ Краснознаменной Группы пограничных войск России в Республике Таджикистан и упразднении Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа». С этого указа, объявленного приказом министра безопасности Российской Федерации № 0172 от 19 октября 1992 года, началась история Пограничной группы ФПС России в Республике Таджикистан. Окончательно правовой статус пребывания российских пограничников в Республике Таджикистан был закреплен 19 октября 1992 года приказом министра безопасности РФ «Об организационно-штатных изменениях Пограничных войск». Командующим группой был назначен генерал-майор Виталий Грицаи. Схожая Оперативная пограничная группа была создана в Туркменистане.

К этому времени в основном благодаря усилиям соединений и частей 201-й МСД и ГПВ РФ гражданская война во внутренних областях Таджикистана начала затихать. Основная часть боевых действий перешла на таджикско-афганский участок государственной границы СНГ. В зоне ответственности Московского, Пянджского, Хорогского пограничных отрядов постоянно происходили перестрелки боевиков с пограничниками, попытки переброски вооруженных групп, оружия, незначительных партий наркотиков.

В сложившихся условиях служба российских пограничников в Таджикистане происходила в исключительно сложной обстановке. В условиях распада единого государства и, как следствие, фактического разрушения единой системы охраны границы, полыхавшей в республике гражданской войны пришлось заново создавать нормативную основу функционирования пограничных войск, восстанавливать систему расположения сил и средств, пограничную инфраструктуру.

На момент образования штатная численность Группы составляла почти 11 000 человек. На вооружении находилось более 200 минометов, 14 машин реактивной артиллерии, столько же зенитных установок, около 700 различных гранатометов, 14 пулеметов «Утес».

Этим силам предстояло остановить поток оружия, наркотиков и беженцев. За 1992 год российскими пограничниками задержано более 1100 нарушителей границы, изъято более 380 единиц стрелкового оружия, свыше 170 тысяч различных боеприпасов, 7 кг наркотических средств. Бандиты всех мастей мстили за это. Подразделения российской пограничной группы 40 раз подвергались обстрелам, 53 раза вступали в боевые столкновения с нарушителями границы. В результате обстрелов и в ходе боевых столкновений 10 пограничников погибли, 21 был ранен.

Уже в тот момент было очевидно, что это только начало. Несмотря на позитивные сдвиги по установлению мира в РТ, отмеченные в конце 1992 года, оппозиция отказалась от мирного урегулирования вооруженного конфликта, стала накапливать силы на афганской стороне. Питательной средой для формирования вооруженных структур оппозиции стали беженцы. С началом вооруженного противостояния из-за неопределенного статуса пограничников таджикско-афганская граница, по сути, оказалась открытой. До конца 1992 года в Афганистан ушло около 12 тысяч человек – граждан Таджикистана из числа оппозиции. Пройдя спецподготовку в лагерях, они становились боевиками и теперь стремились вернуть контроль над республикой. Путь им преграждали российские пограничники.

Несмотря на то что отныне российские пограничники пребывали в Таджикистане на законных основаниях, далекая от России граница представлялась многим высокопоставленным российским чиновникам ненужной обузой. У них не было четкого понимания, зачем охранять рубеж между Таджикистаном и Афганистаном, если государственная граница отныне проходит между Россией и Казахстаном. Поэтому в условиях жесткого экономического кризиса, деградации экономики и гиперинфляции, постигших РФ в 1992 году, снабжение Пограничной группы в РТ велось по минимуму. Пограничникам, как и прежде, предстояло защищать границу с Афганистаном «на голом энтузиазме», без явных задач и перспектив.